5:45 a.m
Тысяча двести пять минут одной и той же песни. Виниловая пластинка все крутится в проигрывателе, пока я стараюсь смириться с приближающимся холодом октября. Я не могу вылезти из этого кошмара. Прошу, помоги. jk.
Третья сигарета за последние два часа. Чонгук не чувствует расслабления, как это обычно бывает. Сигаретный дым попадает в глаза, из-за чего он начинает хмуриться и сдерживать слезы; глазные яблоки прорезало как ножом. Чонгук тяжело вздыхает, упрямо вглядываясь в экран компьютера и мигающий курсор, словно надеясь, что текст напишется сам. И было бы хорошо, ведь книгу хочется закончить как можно быстрее. Однако, как бы силен духом и упорством он ни был, это не тянет его к продолжению. У него в голове пусто, пальцы не хотят писать что-либо, и желание переместиться на кровать усиливается с каждой минутой пустого взгляда. Тяжко выдумывать, когда нет вдохновения. — Перестань курить так часто, — Тэхен, подошедший со спины, аккуратно целует Чонгука за ухом. Чон готов продать душу за эти любимые руки и объятия, которые согревают его в холодный период. — Это вредно для здоровья. — Знаю, — со вздохом говорит Чон, потушив недокуренную сигарету в пепельнице. Он поворачивается к своему яркому лучику, и, видя его мягкую улыбку, словно заряжается энергией. Слабости будто бы и не было. — Я не могу ничего придумать. — Солнце, перестань выдавливать из себя. Книга никуда не денется, — напоминает Ким нежным тоном, вновь оставляя невидимый отпечаток своих губ на чужом лбу. Чон прикрывает глаза, потянувшись к теплому телу, и едва ли не сгорает, когда эти любимые руки согревают его снова. И мало того, что согревают, так и спасают. — Тем более, ты болеешь. Как можно с температурой под тридцать восемь пытаться что-то написать? — Я надеялся на себя, — с сочувствием озвучивает Чонгук, вставая из-за стола. Кимовы руки только больше его принимают в объятия, и Чонгук чувствует, как родные губы оставляют поцелуи на шее, желая расслабить. Ни намека на похоть или страсть, скорее, нежность и едва заметное желание успокоить. — А я надеялся, что ты не вылезешь из постели, — в тоне голоса слышен едва заметный укор, но Тэхен все равно остается ласковым. — Я сделал тебе чай с медом. Выпьешь и пойдем обратно в постель, хорошо, солнце? — Чонгук всматривается в глаза напротив и все-таки позволяет себе улыбнуться. Этот взгляд, наполненный теплом и любовью, один на миллион. — Хорошо, — Чонгук тянется вперед, чтобы благодарно поцеловать своего парня в губы, и тот с радостью отвечает, несмотря на то, что Чон болеет. Да и какая разница? Если Тэхен заболеет — Чонгук так же, как и он, позаботится о нем в такой трудный период. Всегда согреет, сделает чай с медом и тосты с джемом. Наверное, это и называется любовью: когда забота друг о друге не составляет труда. Этим прохладным утром они, сидя на кухне, напротив друг друга, пьют чай с медом. Чонгук — чтобы вылечиться, Тэхен — для внутреннего равновесия. А когда проходит полчаса, идут обратно в спальню, где Ким заботливо обнимает Чонгука со спины и целует в голое плечо. Текст так и не написан, третья сигарета так и не докурена. Да и плевать. Не хочется ни о чем думать, когда родной человек обнимает, когда он в принципе рядом. Голова все так же остается пустой. В спальню проникает свет утреннего неба. Прохлада, как змея, обвивает ноги, что не скрыты одеялом. Те путаются в других, стараясь найти тепло, и действительно находят. Тэхен спит — сопение над ухом дает об этом знать. А Чонгук, смотря в окно, понимает, что наступила половина сентября. И это звучит не так страшно, если бы не его горящий дедлайн. Чонгук привык к ежедневному недовольству Намджуна, к его расстроенным вздохам, к его монотонному, как у робота, голосу. Однако с каждым днем это все больше начинает напрягать и надоедать. Чонгук привык каждое утро яро надеяться, что точно напишет сегодня хотя бы пару строк, но, только садясь за компьютер, его уверенность скрывается и не оставляет после себя следа. Он привык к поцелуям за ухом каждый раз, к тому, что Тэхен советует ему меньше курить, он привык, что каждый раз они возвращаются в постель, и он привык, что Ким спит, а сам — почти никогда. Он не может уснуть утром, потому что выспался за ночь. Тэхену остается только позавидовать: тот может лечь спать совершенно в любое время суток и делать это сколько угодно, хоть десять часов. Удивительный человек для Чонгука, на самом деле, потому что сам он так не может. Ему хватает шесть часов сна за ночь, поэтому лечь спать в любое время не в его силах. Его расстраивает, что он уже какой день подряд не может дописать главу. Желание вроде бы и есть, но Чонгук не знает, как описать ту или иную картину: в голове не возникает ни одной мысли. Каждый раз он сидит перед монитором, курит, думает, всматривается в окно, за которым собачий холод, но ни разу за это время не написал ни единой буквы. Это утомляет. — Солнце, перестань мучиться над этой книгой. То, что ты смотришь в монитор в надежде, что начнешь писать, ничего тебе не даст. Сядь за нее, когда будет вдохновение. И Тэхен был прав. Отчасти. Но Чонгук не может просто так оставить эту мысль в покое. Ему хочется до безумного, в его голове идеально прописано все, до малейшей детали, до ярких красок. Но что-то словно держит его руки и он попросту не может начать. Так выглядит кризис. И это не так страшно, как некоторые другие вещи. Это можно пережить: рано или поздно вдохновение обязательно появится, остается только подождать… Ближайшие месяца, года? Без понятия. Когда-нибудь ему снова будет позволено двигать своими пальцами по клавиатуре. Остается подождать.💊
— Ну, что на этот раз? — Юнги упрямо смотрит на Чонгука. Все та же кафешка, где они собираются, чтобы выпить по чашке кофе. Обсудить насущное, поделиться своими проблемами и яркими моментами, зарядить друг друга настроением. Юнги и Чонгук очень похожи друг на друга — наверное, поэтому они и лучшие друзья, — и это в некоторых случаях даже помогает. Они похожи взглядами на некоторые вещи и поступки, поэтому, рассказывая о чем-то или о ком-то, чаще всего будет выведен ожидаемый вердикт. — Не справляюсь. Не могу уже, — жалуется Чонгук, делая глоток кофе и в очередной раз всматриваясь в «интересную» пустоту. — В чем дело? — Намджун каждый день капает на мозги из-за того, что я не могу продолжить писать из-за кризиса, — начинает Чонгук, все-таки подняв взгляд. Он трет большим пальцем кружку, у него это происходит словно на автомате. — А сегодня утром мы разошлись с Тэхеном во мнениях. — Блять, да давно пора послать этого Намджуна к херам собачьим. Неужели он не понимает, что ты не можешь выдавить из себя? — недовольно бурчит Мин, и этот ответ тоже был очевиден. — Напишешь — выйдет низкокачественное произведение. Произведения всегда заключаются в том, чтобы писать их с душой; чтобы вылить все накопившиеся и оставить отпечаток своих эмоций. — Вряд ли он это понимает, — с расстроенной улыбкой говорит Чонгук. — Ему важно, что срок на исходе, а не мои проблемы, с которыми я не могу справиться. После недлительного молчания, Мин робко озвучивает: — Так что с Тэхеном? Чонгук ожидал этого вопроса. Было бы странно, если бы Юнги, как его лучший друг, не поинтересовался, что случилось этим утром. И это утро, как и всегда, паршивое. Каждое утро паршивее другого. Чонгук тоже к этому привык. — Он сказал, что ему надоело, что я не забочусь о себе и не пытаюсь прислушаться к нему, — Чон снова делает глоток кофе, который обжигает горло. Сидя в куртке, ему по-прежнему холодно. Эта осень стала самой мерзкой из всех предыдущих. — И это нормально, вроде как… Я не пью лекарства, я не пытаюсь выздороветь. Температура хоть и понизилась, но остались насморк и кашель. А мне что? Мне все равно, быть с ними или без них. Они не мешают мне жить. Чонгук всегда придерживался одного золотого правила: «Само пройдет». — Ты в самом деле придурок, — с легкой улыбкой, чтобы не обидеть друга, говорит Юнги. Чонгук и сам понимает, почему он так сказал, поэтому пожимает плечами и расстроенно усмехается. — Он ведь заботится о тебе. Знаешь, я бы тоже разозлился, если бы мой любимый человек забивал хер на мои просьбы, особенно тогда, когда это касается его здоровья. Здоровье — самое важное, что у нас есть. Чонгук ему на этот повод отвечает только коротким кивком, а затем — снова пьет кофе. За окном льет дождь как из ведра и Чонгук инстинктивно ежится. Друг прав. Тэхен и его забота — это самое важное, что есть у него, Чонгука. Больше никто не имеет такой значимости, как он, его улыбка и любящие глаза. Даже опыт, который он заработал при писательстве, не так важен для него, как этот человек. Этот человек прекрасен во всем: в отношении к нему, в заботе и в помощи. Он хорош и внешне, и внутренне. Иногда Чонгук задумывается, чем заслужил его. Он, который курит, выпивает, который просто-напросто плюет на себя, свое здоровье и свою жизнь в принципе. Чем он заслужил это чудо, которое терпит его выходки, его постоянное опустошенное состояние после того, как он в очередной раз не смог написать что-то. Просто: как? — Мне нужно извиниться перед ним, — перед фактом ставит себя Чонгук вслух и Юнги ему кивает, мол, правильный выбор. У Чонгука и Тэхена ссоры редкие, но меткие: те могут обижаться друг на друга целый день, два, три из-за сущего пустяка. Чон так не хочет. Он хочет эти пару дней провести в родных объятиях, с поцелуями, с ощущением, что он не один. Остаться одному — самое отвратительное, что есть на свете. Большинство любит одиночество, но Чонгук никогда не входил в этот список. Он всегда пытался быть с кем-то рядом, и неважно, плохая это компания была или хорошая. Ему нужны были люди рядом, чтобы не чувствовать себя пустой оболочкой с разумом. С Тэхеном он вовсе не из-за того, что боится остаться ни с чем. И это удивительно, ведь раньше других поводов не было. С Тэхеном он потому, что любит. До безумия любит, до белых искр перед глазами. Это несравнимо с бабочками в животе, это намного-намного больше. Даже всего его словарного запаса не хватит для того, чтобы описать, насколько это чувство сильно и опасно одновременно. И в то же время — как же оно прекрасно, когда взаимно.💊
Чонгук приходит домой. Его покрасневшие щеки слегка колет от тепла, но он не обращает на это внимания. Снимает обувь, стягивает куртку и вешает на крючок. Проходит на кухню. Тэхена нигде нет. Чонгук смотрит на наручные часы: без десяти семь. Ким скоро должен приехать с работы, и Чонгук как всегда встретит его с нежными поцелуями, которые выразят насколько сильно он соскучился. Конечно, сразу это не удастся — Тэхен ведь обижается на него после утреннего конфликта, но Чон не опустит руки. Чонгук заваривает себе чай и устраивается на высоком стуле. Лицо горит до ужаса, пальцы рук покалывает после недавнего провождения на улице. Слава Богу, они с Юнги переждали дождь в кафе. Вернуться мокрым до ниточки ему не особо хотелось — он и так болеет. Вернулась бы температура, и тогда бы Чон точно не вылез из постели, как и приказывал Ким. Ожидание любимого приходится в тягость. Чонгук уже допил чай, что-то успел начеркать черной ручкой в блокноте — что-то вроде непонятных никому, даже ему самому, клякс, как у ребенка, и сто раз вздохнуть. Снова смотрит на часы: прошло двадцать минут. Обычно Тэхен никогда не опаздывал. То есть, он приходил домой ровно в семь, если его не задержали на работе. А если и задерживали, то он обязательно отправлял смс-ку с содержанием, типа: «Солнце, сегодня задержусь: начальник снова бесится. Скоро буду», и обязательно черное сердечко в конце. Сейчас же ни сообщения, ни черного сердечка нет. Возможно, Тэхен просто обижается и не желает сообщать о том, что задерживается на работе. Он очень гордый человек и зачастую, после ссор, Чонгук всегда извинялся первый. Потому что, в отличие от Кима, ему трудно проводить время без любимого человека. Оставаться одному. Чувство, когда скучаешь, отравляет его подобно змее, разрывает органы — это очень больное чувство, которое мало ему нравится. А если точнее, то он попросту его ненавидит. Чонгук чувствует себя слабым из-за этого. Когда часы показывают без двадцати восемь, Чонгук начинает напрягаться. Выпита уже вторая кружка чая, а Кима как не было, так и нет. Тяжело вздохнув и впившись зубами в нижнюю губу, он достает телефон, чтобы позвонить. Но тут же его палец вздрагивает: Тэхен звонит ему сам. Чонгук поднимает трубку. — Боже, ты с ума сошел? Где тебя носит, Тэхен? — да, Чонгук слегка недоволен. Но больше переживает, потому что, все-таки, это его любимый Тэхен, и могло что-то случиться. — Вы Чон Чонгук? В глотке внезапно пересыхает, а сердце как будто резко перестало биться. Чонгук замечает, как его дыхание задрожало, а глаза начало покалывать оттого, что он пялится в пустоту на протяжении долгих секунд. — Да… — робко озвучивает он. — Мы звоним вам, потому что… «Прошу, замолчи. Заткнись. Завали свою пасть» — Ким Тэхен попал в аварию. Судя по контактам, вы единственный для него родной человек. — Вы шутите? — Чонгук не верит. Вообще нет. В его голове совсем не укладывается, что подобное могло произойти именно с тем единственным человеком, который для него так дорог. — К сожалению, нет, мистер Чон, — со вздохом отвечают ему на том проводе. — Его увезли в сорок пятую больницу. Примите мои соболезнования. Чонгук кладет трубку. Точнее, даже не кладет, а случайно швыряет на стол таким образом, что тот неудачно бьется и падает на пол. То, что на телефоне окажется трещина, его не пугает от слова «совсем». Он бегает глазами по кухне. В глотке давит крупный комок, не позволяя дышать. Чонгук задыхается: от боли, от вины, от страха. Еще этим утром они ссорились по глупости. Уже этим вечером Тэхен попал в аварию. Чонгуку не верится. Нет… Такого просто не может быть.💊
— Чонгук… — Юнги хмурится, когда они стоят возле палаты. Чонгук поджимает губы до боли, настолько, что те белеют. Мин укладывает ладонь на его плечо, пытаясь таким образом поддержать. А Чонгук не верит до сих пор. Да, он видел Тэхена: и он жив. Определенно жив, хоть и лежит с прикрытыми глазами, с поставленным диагнозом «кома». Он дышит. — Мне жаль, Чонгук. Чонгуку от этого не легче. Он чувствует невероятную вину перед Тэхеном за то, что позволил тем утром повысить на него тон, что позволил себе в порыве ярости разбить любимую вазу Кима. Он себя за это ненавидит, хоть и вышло это случайно: та ваза, может, на вид и глупая, была ему подарена уже мертвой на данный момент мамой, и она имела для него ценность. А Чонгук ее разбил. Чон, прикрыв на пару секунд глаза, выдыхает и вдыхает пару раз, словно набираясь сил, и возвращается обратно в палату, ничего не отвечая другу. У него нет сил говорить. На его плечах словно бы тяжелый камень, который тянет вниз, к полу, и не дает должного покоя. За эту ночь Чонгук очень много плакал. Его глаза опухли и покраснели, под ними — ярко выраженные фиолетовые синяки, словно не от недосыпа, а от недавней драки. Он садится на стул. В глотке вновь тот самый комок, который не позволяет ему дышать. — Тэхен… — шепчет Чонгук так, словно тот его услышит. Он на это очень надеется, ведь кто-то говорил, что люди, будучи в коме, слышат все снаружи. — Прости меня, прошу. Он аккуратно проводит ладонью по чужой и несильно сжимает ее в своей. Глаза самостоятельно наливаются слезами, размывая вид. Ему стыдно перед ним. Отвратительно, потому что последнее, что запомнил Ким — это их ссору. — Прости, прошу тебя… — Чонгук поджимает губы и опускает голову, словно боясь, что Ким сейчас вдруг проснется и увидит его «позорные» слезы. Те стекают по щекам к подбородку и падают на пол. Чонгук искренне надеется, что Ким обязательно выберется из этого состояния. Он уже по нему ужасно скучал — ощущает это так, словно ему кожу прижигают раскаленным металлом. Больно, но он терпит. Ким ведь сильный. Он обязательно справится, так ведь? Чонгук постарается быть рядом всегда: с восьми утра до десяти вечера, пока врачи самостоятельно не выгонят его из палаты. — Чонгук, — Юнги, остановившийся в проеме двери, упирается в него плечом. — Мне на работу идти нужно. — Иди, — как отрезает. Плевать. Чонгук здесь, чтобы помочь Тэхену морально, и собственная работа и книга, ожидающие его, ни разу не волнуют. Он не видит в них значимости, когда его любимый человек лежит в больнице, в таком тяжелом состоянии. Его рука и нога сломаны. Сотрясение мозга второй степени. Лицо того покрыто ссадинами с запекшейся кровью и темными синяками. Чонгуку невыносимо видеть такого Тэхена, но еще куда хуже — это не быть рядом в такой момент. Они ведь обещали, что будут вместе и в радости, и в горечи. Чонгук быстро вытирает слезы и тяжело вздыхает. Осмотрев палату, в которой отвратительно сильно пахнет медикаментами, он ежится и отворачивает голову обратно к Тэхену. Тот дышит равномерно. Пищит аппарат. Чон не думал, что подобная обстановка станет для него привычной. Он по-детски искренне надеялся, что Тэхену обязательно в скором времени станет лучше и Чон снова сможет когда-нибудь посмотреть в эти любимые глаза. И так каждый день: надежда в нем горит до последнего. Одна половина мозга верит в то, что чудесам есть место быть, вторая — более реалистичная — думает, что ничего не изменится. И к чему больше склоняться, Чонгук не понимает. Ему ужасно от осознания, что он ничем не может помочь тому человеку, который имеет для него огромную важность. Он нуждается в нем, как в глотке кислорода. И так каждый день: Чонгук берет паршивый черный кофе из автомата, говорит с врачами, спит в палате, держа Тэхена за руку, замечая, как его начинает раздражать пищащий аппарат искусственной вентиляции легких. Ежедневно он сидит на черном кожаном диванчике, с блокнотом и ручкой в руках, пытаясь написать хоть что-то.Запись №1. Он в плохом состоянии. Пошел пятый день. Чувство беспомощности меня пожирает вместе с костями.
На шестой день Юнги навещает их обоих: убедиться, что Чонгук более-менее в порядке. То, что Тэхен до сих пор в плачевном состоянии, расстраивает его до скрипящих зубов. Видеть своего лучшего друга, такого погасшего и с огромными синяками под глазами, довольно страшно. — Когда ты последний раз ел? — задается Мин вопросом и садится рядом на диван. Он невольно замечает блокнот, валяющийся возле бедра Чонгука, и слегка хмурится. — Не знаю, — тот пожимает плечами, но не отрывает взгляда от пола, словно нашел в нем что-то весьма интересное. — Я ел батончик из автомата.Запись №2. Пытаюсь есть, хотя и кусок в горло не лезет. Я знаю, что Тэхен бы ругался, если бы увидел, что я ничем не питаюсь. Кстати, тот батончик из автомата был просто отвратительным — я не съел и половины.
— Чонгук, — робко зовет его Юнги. Чонгук замечает краем глаза, как друг нахмурился. — Это было три дня назад. Чон нервно усмехается. Правда? Время так быстро пролетело? — Ты пытался съесть его при мне, — не торопясь, продолжает Мин. А Чонгук, если честно, и не следит за временем. Он словно в каком-то пространстве, где времени и вовсе не существует. Чонгук не ощущает чувства голода. Да и после того отвратного батончика и вовсе ничего в рот не лезет. Чонгуку даже кажется, что его желудок вывернет наизнанку от лишнего куска пищи. — Ты должен поесть хоть что-то, — и непонятно, ругает его Мин или наоборот, переживает за него. В тоне, вроде как, слышится беспокойство. — Тэхен был бы недоволен. Чон до боли поджимает губы. Опускает взгляд, не желая смотреть на лучшего друга. У него нет на это ни сил, ни желания. Ему хочется остаться здесь наедине с Тэхеном. Ни с кем больше. Голова болит от лишнего шума, а в ушах противно пищит. Он понимает в очередной раз: как же, блять, ему надоел этот пищащий аппарат. Он бьет прямо по мозгам. — Заткнись, — хладнокровно выплескивает Чонгук. Он и сам не понимает, кому адресовал эту фразу: лучшему другу или, все-таки, аппарату. Он уже ничего не понимает, если честно. — Пойдем домой, — спокойно начинает Юнги. — Эти стены сделают из тебя сумасшедшего. Тебе нужно отвлечься, понимаешь? Чонгук эти слова пропускает мимо ушей. Ему все равно. Он хочет быть здесь, со своим любимым, и он останется тут без всяких сомнений. Его не вытащат из этой палаты, мерзко пахнущей медикаментами, даже насильно. — Чонгук. Если ты сейчас же не встанешь, я применю силу, — если бы Мин говорил более грубым тоном, Чон бы поверил, что Юнги действительно сможет. — Я считаю до пяти. Чон поднимает на него взгляд исподлобья. — Я никуда отсюда не выйду, Юнги. — Что ж, — вздыхает Мин, прикусив нижнюю губу. – Тогда придется насильно. Хорошо. Мы могли по-хорошему, но ты сам выбрал по-плохому. Он ничего не выбирал. Он просто хотел остаться здесь, потому что оставить Тэхена в этот момент — значит бросить навсегда. — Не трогай меня! — кричит Чонгук, когда Мин на полном серьезе хватает его за руку и тянет к себе. Несмотря на протест со стороны лучшего друга, Юнги не отпускает и только перехватывает его грудь, пытаясь вытащить из палаты. — Это ради твоего же блага, Чонгук! — пытается вразумить он его, но не удается. И это тоже было очевидно. — Отпусти! Отпусти, прошу! — у того из глаз начинают капать слезы, а надрывный голос звучит весьма истерично. Чонгук пытается вылезти из «крепких объятий», только не получается: Мин применяет всю свою силу, чтобы держать этого дикого зверя в своеобразной клетке. — Тэхен! — истошно кричит парень, с полными глазами слез, прямо на выходе из палаты. Его голос охрип от крика, а в груди начало жечь — непонятно из-за чего. — Перестань, Чонгук! Здесь персонал, — шипит Мин, перекрывая тому рот ладонью. Мин серьезно посмотрел на него, сочувствующе нахмурив брови, когда заметил слезы. — Если они увидят твое неадекватное поведение — обязательно упекут тебя в психиатрическую. Тебе нужно это? — Чон замолкает. — Тебе тяжело, я понимаю это, Чонгук. Тебе нужно справиться с этим, хорошо? Тэхен бы очень расстроился, если бы увидел тебя в таком состоянии. Да, Тэхен очень бы расстроился, увидев его стеклянные глаза, его моральное состояние в целом. И странно, но почему-то фраза «Тэхен бы» его мотивирует.💊
Чонгук старается не плакать. Он не навещал Тэхена уже три дня и оттого ему тяжко на душе, но он пытается себя и это чувство переосилить. Он знает, как это будет: вернется в палату — не вылезет из нее вообще. Его телефон всегда заряжен и если что, то ему обязательно позвонят из больницы. Он пытается отвлечься. Недавно, вот, выпивал с Юнги по парочке бутылок пива. И не то чтобы ему стало лучше, но какая-то странная легкость все же присутствовала. А затем, на следующий день, все то же состояние. Несмотря на то, что под сердцем неприятно колет, Чонгук старался написать пару строк. И больше сказать, у него даже получилось: несколько моментов с главным героем он все же написал, хоть и через силу. Только недолго это длилось — кризис вновь вернулся и он отложил это дело к чертовой матери. На звонки Намджуна Чонгук посчитал нужным перестать отвечать. Ему сейчас не до выноса мозга. Будучи одним в этой квартире, где было всегда двое, Чонгук старается не сойти с ума. И, если честно, ему это трудно удается. Он устал от ощущения, что Тэхена не хватает рядом, устал скучать по его рукам и теплому взгляду. Лучше бы Чонгук тогда остановил Тэхена. Извинился бы, поцеловал, попросил бы остаться дома, вместе с ним. Он уверен почти на девяносто девять процентов, что Ким как обычно растаял бы перед таким Чоном и действительно никуда не ушел. Почему люди не умеют читать будущее? Почему людям приходится мириться с тем, чего они изменить не могут? И не только такие мысли возникают в голове. Другие касаются и судьбы, и несправедливости, и их со временем становится все больше и больше. Только, к сожалению, никто на эти вопросы ответов не даст. Их никто не знает.Запись №3. Одиночество — враг человечества. Одиночество — мой личный каратель.
💊
— Это правда? — Чону не верится слышать эти долгожданные слова. — Да, мистер Чон, — с улыбкой говорит доктор. — Тэхен действительно очнулся. Честно, мы не надеялись на хорошее — были плохие прогнозы. Наверное, ему помог сам Господь Бог. Плевать на этого Господа Бога. Где его Тэхен? Он поскорее хочет увидеть его, крепко обнять, сказать так много. — Я могу его увидеть? — Разумеется, мистер Чон. Чонгук поджимает губы, чтобы скрыть улыбку перед доктором. Такую яркую, счастливую улыбку он может показать только ему. Стоило Чонгуку только зайти, как он теряет дар речи. Тэхен в самом деле проснулся. Действительно… — Тэхен, — скуляще произносит Чонгук. Выглядит, наверное, жалко, но ему плевать на это хотелось. Ким обращает свое внимание на вошедшего в палату человека. Его губы сразу же расплываются в радостной улыбке. — Тэхен… — парень подбегает к медицинской кровати, плюхаясь на стул, стоящий возле нее, и прижимает голову к чужой груди. Он слышит биение его сердца… Точно слышит, ему не кажется. — Как же я по тебе соскучился. — Солнце… — хрипло произносит Ким, путаясь длинными пальцами в чужих волосах. Чонгук поднимает голову и Тэхен слегка искажает брови в сочувствии. — Прошу, котенок, перестань плакать, — он не перестает улыбаться даже несмотря на то, что делать это предельно сложно и больно. Ссадина на губе до сих пор не зажила. — Не могу. Я так счастлив… — парень впивается зубами в нижнюю губу, кусая ее едва ли не до крови. Ощущение, будто органы разрываются на клочки от счастья. Он так рад, что его любимый все же открыл глаза… Так рад, что тот снова сможет обнять его, поцеловать за ухом, как это обычно делает, и так рад слышать это глупое «солнце». — Я думал, что не справлюсь без тебя, Тэхен… — Но ты же справился, верно? — заключает Ким, нежно касаясь мокрой от слез щеки. Чонгук ластится подобно доверчивому котенку. Он отвык от этого тепла, от этой любви. — Ты у меня сильный мальчик, Чонгук. — Я люблю тебя, — шмыгая носом, еле слышно шепчет Чон. Он наклоняется к Тэхену, чтобы поцеловать его, но тот его останавливает на пару секунд. — Я тоже тебя люблю, мой лучик.💊
После выписки Тэхена из больницы, они проводят время как обычно. Чонгук соскучился по этой рутине. Он так сильно отвык видеть Тэхена в их квартире, что с самого начала даже немного не по себе, но все же привыкает так же быстро. На удивление, после того, как Ким вылез из противной комы, а это был шанс на миллион, у Чонгука (от счастья или нет — он и сам понять не может) вдруг появилось вдохновение. Он целыми днями сидит за компьютером, пьет кофе, все так же курит, но хоть какой-то результат есть — он продолжил писать книгу. Намджуну с радостью сообщает, что глава почти дописана, и тот не может не издать довольный смешок в трубку. Все, вроде бы, налаживается. Чонгук не чувствует одиночества, не чувствует себя пустым. Он начинает радоваться даже простым мелочам. В этот момент он понимает, как трудно терять человека, кто сделал твою жизнь идеальной. Того, кто расставил все на свои полочки, кто радовал тебя изо дня в день самыми обычными улыбкой и взглядами. Чонгук клянется: он бы не смог пережить смерть Тэхена. Так бывает, что отдаешь всего себя другому человеку. И если тот умирает — ты умрешь следом за ним. Несмотря на то, что все наладилось, Чонгуку кажется, что что-то не так. Словно этот идеальный мир слеплен каким-то злым гением. Словно все это происходит по какому-то сценарию. Наверное, ему просто кажется. Просто радость оттого, что Тэхен проснулся, затмила ему голову, поэтому все окружающее кажется ему неясным, туманным. Он просто себя накручивает. Все хорошо, Чонгук. Тэхен в порядке, жив и здоров. Перестань думать в негативном ключе. Тебе просто кажется.💊
— Ну, как ты? — неуверенно спрашивает Юнги. И снова эта кафешка. Надо же, у Чонгука дежавю. — Все хорошо, — с улыбкой говорит он. Он не понимает, почему Юнги выглядит так уныло и кисло. Разве есть повод грустить? За окном — все та же прохлада. Начало октября. Собачий холод, дождь как из ведра. Это действительно все было, или Чону до сих пор кажется? — Ты уверен? — не унимается друг и Чонгук хмурит брови. В чем дело? — Я уверен, Юнги. Что не так? Ты привык видеть меня грустным, а не счастливым? — Да, если честно, это немного непривычно, — усмехается Мин, потерев уставшую шею. Он делает глоток черного кофе, который согревает в такой холодный вечер, и опускает взгляд. — У нас с Тэхеном все отлично — как это не может не радовать? — улыбается Чонгук. Его глаза сияют так, как у ребенка, которому подарили целую упаковку конфет. Юнги — сущая противоположность: он выглядит так, словно его заставили есть кислый лимон. В его глазах почему-то отражается страх. Почему? Обстановка начинает нагнетать. — Чонгук… — Что с тобой не так? — тон становится раздраженным. Мин слишком странно себя ведет, и Чон действительно не понимает, в чем дело. — Послушай меня, — просит Юнги, устроив ладонь на чужой. Чонгук непонимающе хмурит брови, но не отстраняет руку, желая услышать, что ему скажут. Он надеется, что ему объяснят это странное поведение. — Тэхен… Он… — Что с ним? — торопит. Юнги тяжело вздыхает, инстинктивно сжимая ладонь друга крепче. — Тэхен уже как год мертв, Чонгук. У Чонгука появляется ком в горле. Он неверяще усмехается, убирая ладонь со стола, и непонимающе смотрит на лучшего друга. — Что за хуйню ты несешь? — не верит Чон. Ему кажется это какой-то нелепой шуткой. Но и шутить так, зная, что Тэхен — это буквально все для него, просто омерзительно. — Он жив. Мы пару часов назад виделись. — Чонгук… — Мин сочувствующе хмурит брови, выглядя так, словно сидит под дулом пистолета. — Ты прикалываешься? — продолжает недоумевать. За такие шутки ему хочется Юнги как минимум выбить зубы, потому что нельзя так издеваться над его чувствами. — Перестань. Это не смешно, понятно? — Успокойся, — советует Мин, только больше разжигая чужую ярость. — Это… Это правда. Прими это. — Да ты издеваешься! — громко говорит Чон, вставая из-за стола настолько резко, что люди, сидящие в кафе, обернулись на него, а кофе из кружки немного вылился на стол. — Пошел к черту с такими шутками, Юнги! Мин не успевает ничего сказать: Чонгук просто уходит, оставив за собой неоплаченный кофе.💊
Чонгук возвращается домой очень злым. После недавнего разговора с Юнги, остался неприятный осадок, который словно невидимой рукой сжимает его шею, безжалостно заставляя задыхаться. Он знает, что Тэхен его обязательно успокоит. Так было всегда: плакал ли или злился, Ким был всегда рядом. Успокоит, пригреет, поцелует. Чонгук привык к этому. Чон падает к Тэхену на кровать обессилено, как будто из него высосали все силы. В одежде. Если честно, вообще плевать. — Представляешь… — Чонгук усмехается. Тэхен мычит, поворачиваясь на бок, и смотрит ему в спину. Не обнимает, как обычно делал. — Юнги сказал, что тебя нет уже как год. Мне хотелось выбить из него все дерьмо прямо в кафе за такую неудачную шутку. Ким молчит. Чонгук неровно вздыхает, понимая, какой в комнате стоит холод — даже холоднее, чем на улице. — Согрей меня… — шепотом просит Чонгук. — Мне так холодно. Ким продолжает молчать. Чонгук слышит его неровное дыхание, копошение на кровати, словно тот не может принять удобную позу, но не ощущает объятий со спины. — Не могу, лучик, — с сожалением говорит Тэхен. — Почему? — Чонгук приоткрывает веки, непонимающе бегая взглядом по стене напротив. Смотрит в окно — надо же, там и правда морозилка. Он буквально пару минут назад был на улице и ему мало что там понравилось. — Я мертв. — Что? — усмехается Чон и явно не верит. Он поворачивается на другой бок, чтобы посмотреть своему любимому в глаза. — Ты что, вместе с Юнги решил поиздеваться надо мной? — Нет, Чонгук, — со слабой улыбкой говорит расстроенно. — Меня правда… Нет. Чон растерянно бегает взглядом по лицу напротив. Не понимает, совсем. — Как? Вот же ты, прямо передо мной… — Коснись моей руки, — просит Ким, вытянув ладонь. Чонгук зажимает нижнюю губу между зубов, боясь коснуться. Боясь осознать, что это по-настоящему. Чонгук касается ладони парня — та отдает мерзким холодом, прямо таким же, как за окном. Октябрьский холод пробирается под ребра. Разрушает их. Пальцы Чонгука проходят сквозь силуэт, как через какую-то голограмму. — Видишь? — шепотом спрашивает Тэхен. Он видит. Конечно, видит. Но до сих пор пытается надеяться, что это все — только не смешная шутка. Только вот глаза не обманывают — он действительно не может коснуться Тэхена.💊
— Как Вы себя чувствуете, мистер Чон? Чонгук снова как в прострации. Он не помнит, что забыл здесь, не помнит, что это за человек сидит за рабочим столом. Он даже не помнит, как пришел сюда. — Все хорошо. Врач тяжело вздыхает, зная, что это не так — Чонгук выглядит больным. Он сбросил в весе, кожа стала бледной, синяки под глазами стали настолько яркими, что видно мелкие венки. — Все в порядке, Чонгук. Тебя никто не тронет, — уверяет Тэхен, стоя возле него. Чон кивает. — Не боишься? — Не боюсь, — с короткой улыбкой говорит Чон вслух, смотря на своего любимого. Психиатр поднимает голову, показывая озадаченность во взгляде, но ничего вслух не говорит — наблюдает. — Мистер Мин, я выписала мистеру Чону нейролептики. Сейчас у него начальная стадия развития шизофрении, и они могут помочь. Надеюсь, Вы позаботитесь об этом. — Конечно. — Не принимай лекарства, Чонгук, — советует Тэхен у уха, словно рассказывая какой-то сокровенный секрет. — Они сделают тебе хуже. — Хорошо, любовь моя. Врач и Юнги не обращают внимания на монолог Чонгука, принимая это как должное.💊
— Почему ты так обращаешься со мной?! — истошно кричит Чонгук. В последнее время Тэхен начал на него много кричать. Настолько сильно, что после этого у Чонгука закладывает уши. В последнее время Ким стал очень жесток: Чонгук сбился со счета, сколько уже раз «любимый» ранил его. Ощущение такое, словно Тэхена подменили на его более ужасную версию. Чонгук много плачет. Каждый день, каждый час — и настолько, что сердце до боли сжимает. Он не знает, почему: потому что ему больно от поступков Тэхена или потому что он сходит с ума. Он теряется в пространстве и времени, он забывает элементарные вещи, но отчетливо помнит, как Тэхен режет ему руки, как душит, как пытается убить. — Тебе станет лучше, лучик, — с широкой улыбкой говорит Тэхен, словно успокаивая. Но кожу режет лезвием глубоко: бордовая кровь заполняет ванну, марает голые ноги. Чонгук громко кричит, плачет, задыхаясь от своих слез, соплей и слюней, прося Кима остановиться. — Замолчи! — рычит словно бы не Тэхен, а монстр. Лицо Тэхена преображается в нечто непонятное, но откровенно пугающее: губы растягиваются до ушей, а глаза заполняются словно бы тонной черной смолы, стекая из орбит. Голос искажается, становясь похожим на плохо работающее радио. — Тебе ст-а-а-нет лучш-е-е, лучи-ик, — продолжает говорить Тэхен (?) искаженным голосом, всматриваясь в испуганные глаза Чонгука. Те наполнены слезами от страха, а губы приоткрыты в немом крике. — Ты не Тэхен… — шепчет Чонгук, чувствуя, как все тело дрожит. Руки до ужаса болят, а кровь из глубоких ран не перестает течь. — Уйди, прошу тебя. Уйди. Уйди! — кричит Чонгук, болтая головой и хватаясь за ту, будто это чем-то сможет помочь. — Я нико-о-огда не уйду, луч-и-ик, — слышится хриплый смех где-то вдалеке. Ощущение, будто кто-то наблюдает за происходящим и издевательски смеется. — Мы вместе навс-е-е-егда. — Тэхен мертв! — кажется, Чонгук кричит настолько сильно, что даже зеркала в ванной комнате вот-вот и разобьются. Монстр, представившийся до этого Тэхеном, уходит. Испаряется в воздухе как по щелчку пальцев, словно его здесь никогда и не было. Чонгук бегло смотрит на свои руки: те истерзаны до жути. Смотрит на ладони. И понимает, что держит пальцами кровавое лезвие. Он отбрасывает его с громким воплем, слыша, как то звонко упало на пол.💊
Спустя неопределенные по времени мгновения, Чонгук понимает, что Тэхена действительно нет. Не появляется ни его призрак, ни его ужасная копия. В этой комнате, черт возьми, только один он, ревущий до боли в груди. Чон сбился со счета. Сколько он плакал? Как много и как долго? Чонгуку трудно дышать. Лежа на кровати, он вспоминает, как спросил у Юнги, как повел себя, когда увидел тело Тэхена. «Ты улыбался, обнимал и целовал его. Разговаривал с ним так, словно он жив» Чонгук ежится, накрываясь одеялом. Ему так холодно… «Ты правда не помнишь, как вопил, когда тебя вытаскивали из палаты я и врач?» Чонгук жмурит глаза. Все его лицо в поту и слезах. Как же холодно… «Ты все это время был один, Чонгук… Мне жаль» Чон морщит лоб от боли в груди, хнычет, кашляет, задыхается. Как же холодно… Чонгук говорил, что не сможет пережить его смерть. И это было настоящей правдой.💊
Возле дома стоит скорая помощь. Юнги почти не дышит. Ему трудно смотреть на то, что происходит прямо на его глазах. — Я пришел навестить его, док. А он… Лежит мертвенно бледный, со стеклянными глазами. — Примите мои соболезнования, мистер Мин. Потерять лучшего друга — нелегко, — говорит врач с сочувствием в тоне. Позже Юнги узнает, что у Чонгука произошел разрыв сердца. И он искренне надеется, что его лучший друг нашел своего любимого на том свете.Запись №? Я не знаю, кто я и где я. Я стою в комнате полной монстров, но не могу найти родного лица. Это он исчез или это я... Заставил его исчезнуть?