Кольца Морниваля

— Повезло, — сказал Тарик Торгаддон, помахав раненой рукой. — Чуть выше бы попали, и поминай как звали мою лапу, пришлось бы ходить с железякой. А так с недельку придется подтираться левой, да и все. — Везения не существует, — перебил Хорус Аксиманд. Тарик ехидно уставился на него, и он покраснел. — Мистического — нет, — согласился Хастур Сеянус. — А если везением считать стечение обстоятельств, то да, они сложились неплохо. Аксиманд кивнул, но промолчал. Его называли «сыном Хоруса» — с завистью и с почтением, но частенько ему слышалась насмешка в этом обращении. Аксиманду действительно «повезло»: он был почти точной копией примарха. Поговаривали, что такая внешность приносит удачу; по крайней мере, Хастур знал, как Аксиманду хочется верить, что в Морниваль его избрали не из-за этого, хотя остальные трое морнивальцы тоже «сыны Хоруса». Правда, у него сходство было просто разительным. — Если не умеешь пользоваться благоприятным стечением обстоятельств, то грош тебе цена, — произнес Хастур Сеянус. — Но и полагаться на него я бы не стал. — Ну, а я на него всегда рассчитываю, и никогда еще моя удача меня не подводила, — заявил Тарик и преувеличенно распахнул карие глаза. — О, Император! Она закончилась! На капитанский мостик вошел Абаддон. Почти на голову выше товарищей, энергичный, с развевающимся пучком темных волос на макушке, — он был одним из самых узнаваемых лиц Великого Крестового Похода. Хастур кивнул ему. Всякий раз Хастур задумывался, рад ли он видеть Иезекиля, и гнал от себя какую-то смутную мысль. Она, эта мысль, время от времени проходила по самому донышку сознания, и вдруг вылезла на поверхность. «Он слишком вспыльчив. Вот опять рассердился. Тарик шутит, а Абаддон из шутки сделает повод для ссоры. Нельзя так, все-таки Первому капитану нужно быть более взвешенным… Не доведет его характер до добра; однажды он приведет весь легион к катастрофе». Из этой мысли ничего не следовало. Как ни уважали Хастура в легионе и братья, и сам примарх, но Абаддон был выше по званию — и не из тех, кто прислушивается к кому бы то ни было. Уговаривать его смирить горячность, которую почти все принимали за героизм и молодецкую удаль, — с тем же успехом можно было драться с лендрейдером. — Нештатная ситуация, Иезекиль? — спросил Аксиманд; Хастуру почудилось в его голосе облегчение. Должно быть, ему и впрямь неприятны были намеки на везение. Трудно кому-то доказать свою состоятельность, если этот кто-то — ты сам. — Нет. С чего ты взял? — Ты задержался… Абаддон нахмурился. — Я не могу сказать, — ответил он. Аксиманд кивнул, будто понимая, в чем дело, зато Тарик удивленно вскинул брови. — Неужто выволочка от самого, Иезекиль? — Я не могу сказать, — раздраженно повторил Абаддон, сжимая огромные кулаки. Тарик усмехнулся и пожал плечами. Первому капитану было что обсуждать с примархом наедине. «Мстительный дух», а за ним и вся 63-я экспедиционная, направлялся к миру, не так давно открытому — и во всем похожему на Терру. Его жители, по предварительным данным, называли свой мир Террой. А своего лидера — императором. Что ж, теперь этому императору придется уяснить, что он всего лишь монарх одного из множества миров, которыми управляет настоящий Император с настоящей Терры. Настоящей, а не унаследовавшей название в память о колыбели. И если Хорус Луперкаль не велел пока разглашать ничего о намеченной стратегии приведения к Согласию — так тому и быть. Должно быть, приведение обещало быть непростым, иначе с чего бы Абаддону так злиться? Наконец, Абаддон взял себя в руки и заговорил о деле. О ремонте нескольких кораблей, о том, что очень мешают эти дурацкие летописцы — суют нос повсюду, толку с них чуть, зато надоедают расспросами хуже горькой солонины, и что делать с гражданскими во время приведения к Согласию, как обеспечить их безопасность — отдельный разговор, погибни кто-то из них — и примарх голову снимет; о том, что должны поступить новые доспехи «Марк IV», улучшенные и более легкие, с меньшим расходом прометия, о подготовке личного состава. О том, что, скорее всего, самому Абаддону — так предварительно решил примарх — поручат вести переговоры с этим императором «Терры», и надо решить, что бы такого ему сказать, чтобы он сразу проникся… Что такого секретного, помимо этого, мог наметить Хорус Луперкаль, о чем нельзя было сказать даже Морнивалю? «Наломает Иезекиль дров, — подумал Хастур. — Воин-то он непревзойденный, но… сорвется. Лучше бы Малогарста или Аксиманда отправили на переговоры, они сильнее в дипломатии». Общими усилиями они примерно набросали план речи для Абаддона. Тарик легкомысленно зубоскалил, Аксиманд снисходительно косился в его сторону, но когда иронические реплики Тарика все-таки внесли в текст — сам Хастур и внес, попутно слегка причесав и убрав самые вопиющие неприличности, — оказалось, что они очень оживили первоначальные выспренные и суховатые фразы. — Я хочу, чтобы вы там стояли рядом со мной, — заявил Абаддон. — Весь Морниваль, самые близкие к примарху люди. — Если Луперкаль не прикажет иного, — уточнил Аксиманд. …В тренировочном зале Хастур раздумывал о будущей миссии. Предложение Иезекиля не лишено смысла, решил он. Ведь это торжественный момент — приведение к Согласию новой Терры! Заодно вовремя остановим Иезекиля, если он опять начнет пороть горячку… Корабли величественно и неторопливо разворачивались в пустоте близ точки Мандевилля. Хастур был из тех счастливцев, кого не беспокоили ни тошнота, ни головная боль, ни страхи при входе в варп; он регулярно тренировался, следил за подготовкой своей роты, и однажды его осенило. Если они, Морниваль, предстанут перед императором новой Терры, им нужно произвести внушительное впечатление с первых секунд. Начищенные доспехи — само собой, церемониальное оружие — тоже… А что бы еще такого придумать? И он припомнил, что где-то на корабле был в группе летописцев известный ювелир. Каким образом он собирался отражать Великий Крестовый поход, Хастур не очень задумывался: может, статуэтку или эмалевую шкатулку с образами Луперкаля создаст, или медальон… А тут ему вдруг пришло в голову, что им, морнивальцам, нужны парадные кольца. Точно, решил он. С фазами Луны. Ведь мы — Лунные Волки. Раз этого ювелира взяли в группу летописцев, значит, он мастер своего дела — выполнит и быстро, и красиво. Кликнув серва, Хастур велел найти ювелира. На инфопланшете, который показал ему серв, довольно четко высветился путь. «Мстительный дух» был побольше многих городов, и мастерская располагалась далековато; смертному пришлось бы подъехать на маглеве, но Хастур пошел пешком, по дороге продумывая оформление. Он мерно вышагивал, и вдруг столкнулся с Аксимандом. — Хорус, — озадаченно поздоровался. — Ты откуда? Аксиманд почему-то был явно не рад встрече, а от вопроса и вовсе стушевался. — Я не могу сказать, — буркнул он. — Не хочешь, и ладно, — удивился Хастур. Он не лез в дела товарищей, но сейчас ему стало даже как-то обидно. Чтобы вот так, демонстративно, почти открытым текстом заявить, что он — один из Морниваля! — не входит в число тех, кому «можно» сказать… И тут он ни к селу ни к городу вспомнил, что в легионе действительно в последнее время — и довольно давно — начались какие-то странные посиделки, какие-то кружки, группы в группах… Поначалу, когда Хастур видел, что астартес из других рот дружат между собой, он радовался, считая, что это — показатель братской сердечности в легионе. А теперь ему уже казалось, что «сердечность» распространяется только на отдельные компании, а не на всех Лунных Волков. «Надо усилить работу с личным составом», — подумал Хастур, заходя к ювелиру. Ювелир ему понравился. Он и впрямь собирался создать целую серию работ со сценами Великого Крестового похода, заказу Хастура обрадовался, кое-что подсказал по дизайну, — симпатичный человек, думал Хастур, очень пожилой, но живой и сообразительный, юркий, чем-то похожий на птицу. И бескорыстный: отказался от вознаграждения, сказав, что это честь для него — создать что-то для Астартес Императора. И понятливый. Работу обещал сделать точно в срок. Мерки пальцев Тарика, Хоруса и Иезекиля у Хастура были — они соответствовали номинальным размерам их латных перчаток, а эти размеры Хастур знал. Было так забавно строить предположения, как отреагируют его братья на подарок. Иезекиль, конечно, первым делом взбесится — это можно вычислить и без когитатора, а потом напялит на узловатый палец и криво ухмыльнется, скрывая, как польщен. Зато Тарик начнет шутить; точно скажет, что из-за кольца не сможет ковыряться в носу, а потом опять примется травить анекдоты про медведей, которые слышал от фенрисийских кузенов. Хорус… Хорус, конечно, вежливо поблагодарит. А если он спросит, в честь чего такой подарок, я возьму, да и отвечу этак напыщенно: «Я не могу сказать», думал Хастур. Он не вовсе глуп — поймет, какое это свинство, говорить собрату-морнивальцу такие вещи… Он налетел прямо на двух из троих объектов своих размышлений: перед ним стояли Абаддон и Аксиманд. — Скажем ему? — неуверенно проговорил Аксиманд. Абаддон согласно кивнул. — Послушай, мы… мы хотим пригласить тебя посидеть в дружеской компании. Там будут все наши, и офицеры, и младший состав, и еще Эреб из Несущих Слово. Эреба Хастур знал, хотя и не близко. Это был приятный человек с обходительными манерами и богатой, образной речью, как у итератора; слова его были разумны, улыбка — искренней, но что-то в нем отталкивало, не позволяло поверить ему до конца. А может, Хастуру просто не нравился Семнадцатый с его показным благочестием — и еще непонятно было, почему Эреб с ними, а не со своим легионом. — Я бы пошел, но неудобно, — возразил Хастур. Судя по тому, что не назвали никаких имен, кроме Эреба, близких товарищей Хастура в этой «дружеской компании» не было. — Боюсь, я там буду лишним. — Нет, что ты! Там все свои! Можно беседовать без чинов и званий. И что бы ты ни говорил, за пределы комнаты не выйдет, — быстро и горячо заговорил Аксиманд. — Тайну нельзя разглашать под страхом смерти, — обронил Абаддон. Он слишком любит говорить о смерти, подумалось Хастуру. Угрожать, обещать, приказывать, самому нести смерть. Сражаешься ли ты за Империум, или же тебе просто нравится убивать, Иезекиль Абаддон? И то, что ты рвешься в бой, — это ради подвига или ради убийств? — А Тарик тоже с вами? — Ну, он… — Аксиманд смешался. Абаддон раздраженно рыкнул: — При чем тут он? — Понятно, — сказал Хастур. — Нет, я против всяких секретов. Мы должны быть как настоящие братья, а не выдумывать какие-то секреты друг против друга. — Почему против? Просто… — Просто секреты, а это нехорошо. Братство и доверие — это для всего легиона, а не для одной вашей компании. — Мы там не делаем ничего плохого… — Мне не нравятся лишние секреты, — ответил Хастур, уходя. Спиной он чувствовал очень недобрый и пристальный взгляд Абаддона. «Ну вот, теперь Иезекиль меня окончательно невзлюбит: как бы тесно ты с ним ни дружил, стоит разок не согласиться — и дружбе конец», — вздохнул он. Не то чтобы он так уж любил Иезекиля с его дурным характером. Скорее, грустил об утраченной иллюзии — иллюзии безграничного доверия и братства в Морнивале. — Погоди, Хастур, — окликнул его Абаддон издалека. — Где это ты был? — У летописцев, у ювелира, — равнодушно отозвался Хастур. Он запоздало подумал, что мог не отвечать, но ответил, и правильно: ему-то скрывать нечего. — А-а… А он как, толковый? — Да, дело свое знает… *** 63-я экспедиционная флотилия выходила из варпа. Корабли, конечно, оказались разметаны, и для того, чтобы вновь собраться в пустотный бронированный кулак, потребовалось время. За это время Хастур решил наведаться к ювелиру и забрать заказ. Теперь ему не казалось, что этот заказ был так уж нужен. Символические кольца не создадут тех уз, которым не позволили появиться секреты и недомолвки. Хастур теперь замечал их следы: пусть изредка, зато везде — то какие-то монетки у космодесантников, будто им нужны были деньги, то разговоры, внезапно прерывавшиеся, когда кто-нибудь проходил мимо, то уклончивые, ускользающие взгляды, и то и дело где-нибудь звучало рефреном «Я не могу сказать». Впрочем, если парадно выглядеть во время переговоров, это повысит шансы на успех, а большего и не требовалось. Хастур вошел в мастерскую ювелира. Что-то насторожило его. В мастерской царил живописный беспорядок: на одном столике громоздились готовые изделия, одно красивее и тоньше другого, на следующем — аккуратно разложенные заготовки, шкатулки с ювелами, лотки с инструментами, небольшие станки — гранильный, гравировальный, клепальный… Удивительно было, как ювелир не путается в этой блестящей и переливающейся всеми цветами радуги пестроте. Но пестрота пестротой, а опрокинутый лоток, упавшая статуэтка филигранной работы, рассыпавшиеся кабошоны — в прошлый раз такого не было! Входя, Хастур уже знал, что увидит, и почти не удивился, наткнувшись на тело старика. Рядом валялись кольца — его кольца, но Хастур обратил на них внимание, только когда одно хрустнуло под его ногой. Дурная примета, отстраненно подумал Хастур. Что бы ни говорила на сей счет Имперская истина — дурная! Он упал на колени, приподнял его голову — ювелир еще дышал. — Что случилось? Мастер, тебя ограбили? — Хастуру просто ничего больше не пришло в голову, он и представить не мог, зачем кому-то нападать на безобидного летописца. — Кто? Старик едва дышал. Старое, слабое сердце уже останавливалось. Челюсть и шея у него были сломаны, на горле виднелись страшные черные пятна — кто-то душил старика, но не сразу, а переломав гортань и трахею так, чтобы он страдал перед неизбежной гибелью. — Кто убил тебя? — Я… — он сделал судорожный вдох. Хастур ждал. — Я… не могу… сказать… Хастур опустил голову старика на пол, пораженный. О случившемся следовало срочно доложить, расследовать убийство, выяснить, кто напал на гражданского, вывести на чистую воду эти компании с их тайнами — Хастур не сомневался, что именно они причастны к преступлению. Но внезапно запищала вокс-бусина. — Лорд капитан Сеянус? — окликнул его серв. — Лорд примарх Хорус Луперкаль ждет вас! Приведение к Согласию начинается, понял Хастур. И оно куда важнее, чем смерть одного человека. Убийца с корабля никуда не денется… — Не сказал, зачем? — Сказал, — охотно отозвался серв. — Вам выпала честь представлять Империум на переговорах с императором новой Терры! Хастур наклонился. Подобрал кольца. «Вот я лендрейдер неуклюжий… чье же я раздавил? И почему я, а не Иезекиль?» Сломалось то, что было предназначено ему. — Сам лорд Первый капитан Абаддон сказал, что вы лучшая кандидатура, — продолжал тем временем серв в бусине. — Как хорошо, правда? Хастур взвесил кольца на ладони. — Я. Не могу. Сказать, — ровным голосом ответил он.