Прости меня, моя любовь

Окей, Гугл, как выбраться из могилы, которую сам для себя выкопал? Я совершенно потерял контроль над своими действиями и превратился из охотника в жертву. Не скажу, что мне это не нравится, но всё-таки непривычно чувствовать себя загнанным в угол. А ведь мама говорила мне: «Манипулировать людьми плохо, Арсюша, им очень быстро надоедает быть игрушками в твоих руках». И ему надоело. Попытаюсь объяснить, что происходит. Когда мы с Антоном начали вместе работать, я почему-то сразу загорелся идеей показать ему, кто здесь главный. Для меня это было бы личным достижением — поставить человека на колени, чтобы он брал в рот по первому приказу, и молодой 24-летний мальчик казался мне доступной мишенью. Сейчас я уже не стыжусь признаться в том, что просто захотел его внимания. И на следующий год я поставил себе цель — влюбить его в себя. Это было заметно даже в эфирах. Я постоянно прикасался к нему, старался находиться как можно ближе. Но по мере того, как я пытался стать центром в жизни Антона, я сам начал испытывать к нему постоянно растущее чувство. Мы вместе ездили на гастроли, иногда жили в одном номере, и на моих глазах он из скромного мальчика превращался в самоуверенного, знающего себе цену мужчину. Возможно, он перенял от меня какие-то черты характера, но его личное очарование никуда не делось. Иногда я не мог оторвать взгляд от его улыбки, а его любовь к огромным свитшотам делала его похожим на котёночка, хотя я никогда не любил кошек. Разумеется, своей цели я достиг. Антон ясно дал мне это понять, когда после одного из концертов он в говнище бухой зажал меня тёмном углу какого-то бара. Как сейчас помню: он просто взял меня за руку и потащил туда, где меньше света, после чего развернул меня спиной к стене, взял за подбородок и поцеловал так, как будто через минуту в планету врежется метеорит. Не успел я въехать в происходящее, как он уже отстранился от меня, изобразил крайне хитрожопую улыбку и свалил в закат. Больше это никогда не повторялось, и мы это не обсуждали. Но с того самого момента я понял, что ситуация уже не в моей власти. Антон на постоянной основе поселился в моей голове. И он абсолютно это понимал. Я не предусмотрел такой развязки, поэтому не знал, как быть дальше. Да, я добился его расположения, как и планировалось, но зачем я всё это делал? Лучше не наёбывать себя и признаться, что я безумно хочу его. Быть с ним. Но надо ли ему это, особенно после того, как он понял, что я с ним играю. А он понял. И изменил правила, по которым победа заключалась в уничтожении моей нервной системы. Если я в его отношении делал упор на платонические чувства и комфорт, то Антон подло давил на физиологию. То к моей шее «случайно» прикоснётся, то руку на колено положит, то сзади прижмётся. Я вижу, что его веселит моё замешательство, но сегодня на съёмках он развлёкся по полной программе. Мы снимали «Ток-шоу», и он как всегда начал нести всякую хуйню. Я решил напомнить ему, кто тут батя в здании, поэтому подошёл к нему со спины и зажал рот рукой. Он, конечно, заткнулся, но несколько раз медленно провёл языком по моей ладони. Надеюсь, на камеру не попал момент, как моё лицо чуть покосило. Если бы он, сука, откинул голову в это время, то упёрся бы затылком в мой стояк. Но даже не это сегодня вывело меня из равновесия. К его попыткам меня завести я в принципе уже привык, но этим вечером меня посетило новое чувство. Мы сидели в гримёрке, Антон с кем-то переписывался и улыбался в экран. Когда я это заметил, меня как будто молотком по голове двинуло. Я испытал всю гамму эмоций, описанных в одной из песен Егора Летова: как под сердцем колосится рожь, как по горлу пробегает мышь, как в желудке распухает нож и вонзается в ладонь стебелёк. Огромными красными буквами в моём мозгу пульсировало слово «РЕВНОСТЬ». Я ясно ощутил, как теряю его, и это мне пиздец как не понравилось. Чтобы не психануть при всех, я пулей вылетел на улицу и сел в машину. Плевать кто что подумает. Почти повернув ключ зажигания, я вспомнил, что не могу уехать — у меня дел в Москве всего на пару дней, и Антон предложил остаться у него, чтобы не тратиться на отель. Так что придётся его дождаться. Он вышел из студии через 15 минут. На его лице было самое серьёзное выражение из всех возможных с его-то живой мимикой. — Ну и что за психи? — он смотрел на меня сверху вниз. — Это из-за твоих извращений, — соврал я. — Как будто ты не знаешь. Антон закусил губу и опустил взгляд, после чего присел, и наши лица оказались примерно на одном уровне. — По-твоему, я совсем долбоёб? — его голос был тихим и пугающе низким. — Может, нам уже пора всё прояснить? Ты скоро совсем слетишь с катушек. Я не знал, что ответить. Хотелось спросить, кто ему писал, но это было бы совсем по-детски. — Блять, Арс, — он снова взял меня за подбородок, как тогда в баре. — Я могу прямо сейчас отдать тебе свой телефон, чтобы точно ни с кем не говорить. — Сука, неужели по мне так заметно? — я почувствовал, как к моему лицу прилила кровь. — Ещё как заметно. Что будем делать с этим? — Не знаю, — я опустил голову. Антон резко поднялся. — Да что ж ты за человек, блять… Ладно, дома ты не сольёшься от этого разговора. Сваливай, я поведу. — Не надо, я сам. Пизданул и не подумал. — Ебать, Арсений! Я тебе въебу сейчас! — Антон ударил себя по колену. — От тебя коньяком тащит за километр, быстро нахуй пересел и завалил хлебало! Я решил не спорить с ним, а то ещё реально втащит. Уверен, что все эти его кольца не хуже кастета сработают. Сорок минут до дома мы ехали в абсолютной тишине. Я старался не накручивать себя, но меня не покидало ощущение, что всё закончится сегодня. Точнее, закончатся игры. Так же молча мы поднялись в квартиру. Антон зашел первым, я — сразу за ним. Стоило мне только закрыть за собой дверь, как я оказался прижатым к ней за плечи. — Вот теперь мы поговорим, — Антон крепко держал меня, но я даже не пытался вырваться. — Ответь мне на один сраный вопрос. Почему у нас не может быть всё как у нормальных людей? — Разве не может? — даже в темноте я видел, как блестят его зелёные глаза. — Об этом я тоже собирался спросить. Ты, блять, сначала заставил меня полюбить тебя, а когда я начал пытаться добиться от тебя того же, ты как будто, сука, не понимал, что с этим делать. А сейчас скажи мне один раз и честно: чего ты на самом деле хочешь? Я дрожащими пальцами схватился за пряжку его ремня и резко рванул на себя. — Чего я хочу? — у меня пересохло в горле. — Тебя. И больше ничего. Я устал сдерживаться, поэтому просто повис на шее Антона. Он обнял меня в ответ, после чего запустил пальцы в мои волосы на затылке и чуть оттянул назад. — И на это решение тебе понадобилось два с половиной года? Теперь он смотрел на меня со снисходительным теплом, как будто у меня старческий маразм или как минимум кризис среднего возраста. Этот мягкий, как сливочный зефир, взгляд окончательно меня успокоил. — Мне кажется, мы крепко влипли, мне кажется, потухло солнце… — я готов был прикинуться сколь угодно дурным, лишь бы только он на меня не злился. — Прости меня, моя любовь… Не дав Антону отреагировать, я вытянулся вверх и поцеловал его. Он тяжело выдохнул через нос и снова всем телом прижал меня к двери. Судя по его сердцебиению, он еле сдерживал свою крышу от слёта, но зря. Ему прекрасно известно, что со мной не нужно быть джентльменом, и с каждой секундой он всё меньше себя контролировал. Решив подстегнуть Антона, я оторвался от его губ и слегка укусил за шею. Это сработало. Он вцепился руками в мою задницу, и тогда я запрыгнул на него, как коала на эвкалипт, чтобы не потерять равновесие. Он снова впился в мои губы уже смело и с неудержимой страстью. Такой эйфорический трепет во всём теле я чувствовал последний раз лет в семнадцать, и в мои нынешние тридцать с гигантским хвостом это ощущение было для меня как будто новым. Я настолько растворился в своих чувствах, что не заметил, как начал двигаться свободнее, потому что лежал на спине — судя по всему, на диване в гостиной или на кровати Антона. Когда он оторвался от меня, чтобы снять футболку, по его взгляду было видно, что он очень многое хочет мне сказать. Но все слова потом. Когда Антон выпрямился, чтобы отдышаться, я первый раз по-настоящему понял, насколько он красив. В его лице сейчас читалась власть и даже какая-то холодная сосредоточенность, но глаза его горели, как у кота. Так я реально начну любить кошек. Я приподнялся на локте и с неприкрытым восхищением уставился на Антона. Он в это время дрожащими руками расстёгивал мою рубашку. Когда шмот был побеждён, он снова наклонился ко мне и прикоснулся губами к моей шее. — Слишком высоко не оставляй следы… — прошептал я и тут же почувствовал укус за ключицу. По сантиметру он спускался всё ниже, иногда прихватывая зубами мою кожу, и уже через секунду тонкие пальцы с холодными кольцами скользнули под уже расстёгнутый ремень моих джинсов. Я инстинктивно подался навстречу движению ладони Антона. Он ухмыльнулся, увидев мою слабость перед ним. Чуть приподняв меня одной рукой за пояс, другой он пытался стянуть с меня джинсы. — Да ебать-колотить, нахуя такие узкие штаны покупать, — Антон никак не мог справиться. — На твою жопу всё равно смотреть все будут, даже если из-под картохи мешок напялить. А похуй. С божьей помощью он всё-таки опустил мои джинсы до колен, после чего резко перевернул меня на живот и подтянул за кости, на которых, собственно, все мои штаны и держались. Сквозь белый шум в голове я услышал звон пряжки ремня Антона. Я прекрасно понимал, что своей жёсткостью он хочет наказать меня за нарциссизм, и я совершенно с этим согласен: нельзя было только из-за спортивного интереса пытаться завоевать его любовь. Судя по всему, про секс с мужчиной он знает столько же, сколько и я, и доверяет своим инстинктам полностью. Со своей стороны я готов уже несколько месяцев в любое время дня и ночи. — Побудешь для меня доброй кошечкой? — Антон чуть надавил рукой мне на поясницу, заставляя меня прогнуться сильнее. Ещё несколько раз он провёл ладонью по моему позвоночнику. От прикосновений холодного металла колец и браслетов я пару раз вздрогнул. Видимо, заметив это, он медленно поцеловал меня в плечо. Я сразу же поплыл, но в сознание меня привела резкая боль и тихий стон Антона. — Блять… — он не решался продолжать движение, а просто крепко держал меня за пояс. — Сильно больно? Ты даже не представляешь, милый, насколько. — Не волнуйся, — я вскинул голову и вцепился пальцами в простыню. — Сначала это всегда больно. Эта фраза переключила какой-то триггер в голове Антона. Он накинул мне на шею петлю из своего ремня, но затягивать не стал, а просто потянул вверх. Мне пришлось практически пополам сложиться, но на боль я уже почти не обращал внимания. — Сначала? — зашипел мне на ухо Антон. — Так я у тебя не первый? — Никому другому я бы не позволил… — я не успел закончить мысль, потому что он внезапно и быстро начал двигаться. Ощущение раскалённой кочерги в заднице вернулось. Сейчас я, походу, отвечаю за базар. Он ещё сильнее натянул ремень и другой рукой упёрся в мой позвоночник. Судя по стонам уже в голос, его это заводит не меньше, чем меня. Мне вообще очень нравилось, когда он из клубничной зефирки превращался в сурового воронежского мужика-хозяина. И осознание того, что именно я сейчас заставил его выпустить на свободу своего внутреннего зверя, заставляло моё тело почти конвульсивно дрожать от возбуждения. Стоило мне только привыкнуть к боли и начать получать какое-то мазохистическое удовольствие, как я почувствовал на спине обжигающую сперму Антона. Он отпустил ремень и устало шлёпнул меня по бедру. — Стой так, — его голос снова стал мягким и ласковым. Краем глаза я увидел, что он наклонился к рюкзаку и достал оттуда пачку салфеток, и спустя минуту я уже смог выпрямиться без страха испачкать всё вокруг себя. Молча я натянул обратно джинсы и как-то опять приуныл. Возможно, это был первый и последний раз. — Надеюсь, теперь ты не будешь делать вид, что чего-то не понимаешь, — Антон придвинул к себе пепельницу и закурил. — Может, и не понимаю, — я лёг на спину, чтобы поясница чуть успокоилась. — Вот объясни мне, Арсений, ты почему такой? — он прилёг рядом со мной. — Если у тебя умер мозг, давай я сам буду принимать решения. Теперь я твой парень, поздравляю. Могу предложить руку, сердце и пароли от соцсетей. Но не настаиваю, конечно. — Пиздец люблю тебя, Антоша, — я чуть не разрыдался. — Во-о-от, сечёшь тему, — он улыбнулся и на пару секунд прикоснулся губами к моему виску. — Я за кофе. Он ушёл на кухню, а я облегчённо выдохнул. Наконец-то он смог убедить меня в том, что даже у нас может быть всё как у нормальных людей.