bloody punch

Чуя ненавидит шум. Ненавидит эти пьяные лица. Ненавидит вечеринки. Ненавидит Хэллоуин. Продолжать можно вечно, но отнюдь Акутагава в этот список не входит, поэтому Чуя соглашается. Это уже четвёртый последний раз, но как ему откажешь если следующие две недели пройдут в бесконечном причитании о том, что там был он и это был его последний шанс, а теперь он уже точно никогда не решиться. Накахара уверен: хуже влюблённых друзей, только влюблённые соседи по комнате. - Ну ради Бога, это ж Хэллоуин. Надень что-то… другое? - Вот именно, это Хэллоуин, твоё «ради Бога» сегодня не прокатит, - Чуя равнодушно смотрит на отражение Рюноске в на абы как прикрепленном к дверце шкафа зеркале, - меня же пустят, если не выряжусь как клоун? Рюноске не отвечает, немного поджимает губы и как-то виновато поправляет воротник своего плаща. - Пустят же, правда? - Ты уже пообещал мне! Два часа. И он пробирается, сквозь толпу, придерживая одной рукой свою фетровую шляпу, что так и норовит соскользнуть и быть затоптанной сотней пар туфель, шпилек и, господи прости, тапок. Прошло только две минуты, но он уже мысленно ищет глазами потерявшийся выход, и строит план побега. Цепкая рука Рюноске ухватила его за рукав мертвой хваткой и прям сейчас всё больше и больше затягивает его в эпицентр всей этой вакханалии. - Смотри! – из-за общего шума, голос соседа слышится очень далеко, хотя тот буквально кричит ему в ухо, - Это же филфаковцы? - Слушай, я в душе не ебу, - Чуя кричит в ответ, но почти не слышит собственный голос, - Наху… - Так. Никуда не уходи, - он не успевает возразить, как его влюблённый товарищ, узрев толпе белокурую макушку, уже мелькает подолом чёрного плаща и растворяется в общей массе студентов. - Ну ахуеть. - Не стоим! Танцуем! – незнакомый блондин в джинсовом комбинезоне и соломенной шляпе, тычет ему в руку стакан с какой-то вязкой темно-красной жидкостью, подозрительно похожей на кровь, и также исчезает, не давая возможности ни отказаться, ни вернуть напиток. Толпа двигается, и несёт его куда-то в сторону. Чуя пытается приподнять руку, чтобы содержимое стакана не вылилось на кого-то или, ещё хуже, на него самого. Но худощавое телосложение и, хоть он не хочет это признавать, но проигрышный рост, по крайней мере, в этой ситуации, играют не на него. Тёплая жидкость выплескивается, пачкая черные перчатки и стекая по руке. Прямо в рукав… Чуя чертыхается и, уже не заботясь о том, чтобы не толкнуть кого-то, или, боже упаси, наступить на ногу, продвигается куда-то вперед. Он не знает, движется ли в правильном направлении, но понятно, что комната не может быть бесконечной и рано или поздно он настигнет стену, а это уже много. В глаза бросается дверь, но выйдя в нее, он понимает, что это, ни черта не выход, а треклятый балкон. Ну что ж… Видимо Бог всё-таки на стороне Рюноске даже в Хэллоуин. Чуя достаёт телефон и стягивает зубами перчатку с правой руки. После пятой попытки дозвониться становиться понятно, что отвечать Акутагава не сильно спешит, так что Чуя не стесняется настрочить ему вполне себе… красноречивое сообщение назидательного характера. Ну всё, теперь он может без каких либо угрызений совести покинуть сие мероприятие. По крайней мере таков был план. Вот только планы имеют свойство рушится, а Чуя совсем теряется, когда его резко разворачивают и совсем не нежным движением приподнимают подбородок, затягивая в мокрый поцелуй. Сладковатый вкус вместе с чужим языком заполняют рот. Вишня и… миндаль? Стянутая перчатка выскальзывает из-под замерших пальцев и мягко падает в ноги. Всего секунда, музыка и чужие голоса становятся громче, что-то стеклянное тоже падает, разбиваясь вдребезги о кафель, затем дверь хлопает и всё снова стихает. Осознание происходящего возвращается сокрушительной волной злости. - Ауч! - Каког…КАКОГО ХРЕНА?! – фигура напротив складывается в две погибели, а вырвавшийся Чуя пятится назад, пока его спина не упрётся в холодные балконные перила. Накахара смотрит с высока, правда недолго, ведь спустя секунды обидчик выпрямляется, и теперь Чуя уверен, что перед ним парень. - Тихо, тихо, - мальчишка расправляет ладони и медленно отступая назад, будто Чуя какая-то бешеная собака, что вот-вот кинется и разорвёт его к чертям. К слову, чувствует Чуя себя сейчас именно так, - ты слишком злой, как для человека, только что спасшего мне жизнь. Слишком ироничный тон, будто насмехающийся. Сам высокий. Худощавый. Копна тёмно-каштановых, почти шоколадных волос и длинная челка, что широким локоном падает на нос. Глаза выразительные, цветом как чёрный чай или камень гранат, но какие-то пустые. Рот обмазан чем-то похожим на кровь. Нижнее веко подведено красными тенями, а верхнее тоненькой черной линией. Руки и горло перебинтованы – сразу видно, в отличии от Чуи, костюм подготовил, университетские традиции чтит. - Чего блять? – Кроваво-красная жидкость растекается по кафелю, затекая под подошву, рядом валяются стеклянные осколки, - Что это вообще сейчас было? Он чувствует как внутри всё закипает, а пальцы сжимаются в кулаки то ли для того, что бы ещё раз врезать обидчику, то ли чтобы хоть как-то удержать руки, что так и чешутся скинуть его к чертям с этого балкона. - Я не виноват! – тот разводит руками, - Импровизация, слышал такое? Персона, всё немного не так поняла. Пришлось спасаться бегством и впутывать таких замечательных…, - он прищурился и, щёлкнув два раза пальцами, - экономистов? - Откуда? - Ну, юридический сюда не приглашали. У медиков завтра устный по гистологии, соответственно они все сидят по общагам и зубрят, а для педагогического ты слишком агрессивный. - Филфак? - Ну, такую душку у себя в корпусе я бы уже заметил. - Тебе мало было? Подумай, второй раз получить за язык… - Очень заманчиво, но я пожалуй, откажусь. Ты всегда такой скандалист, или это праздничный образ? - Тебе ли про образы говорить, мистер мумия, - Чуя не сдерживает ухмылку, даже не подозревая, как пожалеет о таких высказываниях уже завтра. Когда увидит юношу в этих же бинтах в школьном буфете. Или когда тот припрется к нему под дверь отдавать ту самую перчатку, по которой он сейчас топчется. Или через неделю у входа в общежитие... Или через месяц в библиотеке… Парень уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но его перебили. Дверь на балкон отворилась и туда, надо же, Чуя чувствует, как правая бровь сама по себе тянется вверх, забегает он. Причина, по которой Накахара вынужден терпеть это цирк, и посмотрите только, под ручку то с причиной причины… Они будто не сразу замечают их. Белобрысый филфаковец соображает быстрее. Его лицо вытягивается, а рука прикрывает, какую-то неловкую и в тоже время удивлённую гримасу. - Ого…, - неловко начинает он, обращаясь к этому забинтованному недоразумению. - Чуя?! – глаза соседа округляются, и Чуя искренне не понимает, что вызвало такую реакцию, - я не знал что вы… знакомы? Последнее слово было сказано с интонацией, чётко дающей понять, что смысл слова, явно не совпадал с тем, что имел ввиду Акутагаву. - Чего уставились? Блондин неловко мнётся, а затем очень неуверенно тычет пальцем возле своих губ. - Господи да вы в стельку все…, - Чуя вполне успешно переступает растекающуюся лужу «кровавого напитка», расталкивает эту парочку и покидает балкон. Он зол на Акутагаву, он зол на его дружка, он зол на всех этих людей но особенно он зол на кареглазого мальчишку, что так бесцеремонно влез в его личное пространство, будто он кукла какая-то… А ведь он ещё и не сразу понял, что произошло, прошли секунды две, кто знает может даже пять… Чуя облизывает губы - дурная привычка, из-за этого они вечно сухие и потресканные. Во рту ощущается тот самый вишневый вкус. Напоминает пунш, только с красителями и слишком вязкий. Общежитие практически пустует. Он поднимается на пятый этаж, встретив только пару человек грустно сидящих на подоконниках. Они то ли плачут, то ли засыпают над книгами. «Наглядная гистология». Чуя немного усмехается, вспоминая чужие слова. Ключ застревает в двери, заставляя Накахару сделать очень глубокий вдох, и очень шумный выдох. Внутри всё снова закипает – Акутагава, выходивший вторым, снова забыл закрыть дверь… Вряд ли конечно кто-то туда забрался пока их не было, но это всё ещё раздражает. Свет по-прежнему горит, будто выходил он всего на пару минут. На полу разбросаны какие-то вещи. Фетровая шляпа летит в шкаф, за ней перчатки. Точнее перчатка, вторую он конечно же завтра пойдёт поищет. Чуя закрывает дверцу и… - Твою ж мать… В на абы как прикрепленном зеркале он видит рыжеволосого юношу, будто только что поевшего свежей плоти. На губах, немного выше, на щеке… он весь вымазан в чёртов пунш, или что это за сладкая дрянь имитирующая кровь? Дрянь пахнущей вишней, миндалём и брюнетом с филологического факультета, который этой ночью так нагло украл его первый поцелуй.