Агония мира

Запах тухлятины режет нос, заставляя изо всех сил сдерживаться, чтобы не закрыть лицо рукой. Порох, кожа кнута и чужая кровь пахнут куда приятней. — Синьор, купите рыбу, — обращается к Дино неопрятный продавец с тревожно бегающими глазками. — Самая свежая, только утром доставили. Дино смотрит на него молча, лишь слегка прищуривается с нескрываемым скепсисом. В окрестностях с неделю назад произошёл выброс нефти с танкера: новость обсасывали по всем федеральным (и не только) каналам, и не слышал её разве что глухой. А поверить в свежесть предлагаемого товара не смог бы и лишённый обоняния слепец. Дино небрежно поправляет рукава рубашки — так, чтобы на секунду стало видно татуировки. Продавец шумно сглатывает, чем вызывает невольную усмешку. — Простите, не признал, — руки его трясутся, словно от лихорадки. «Неужели я такой страшный?» — хочет спросить Дино, но не произносит ни слова. Потому что знает — действительно, такой. Особенно теперь. Он кивает, смеряя одинаково равнодушным взглядом и тусклую мёртвую чешую рыб, и напуганный блеск глаз продавца, разворачивается и уходит. Ветер, дующий с моря, воняет грязью и смертью. Дино готов поклясться, что также пах умирающий Бьякуран, перед тем как сгореть в огне «ещё не никчёмного» Цуны. Разлитой нефтью, утечкой радиоактивных отходов, режущим глаза дымом из фабричных труб, тяжёлыми металлами, оседающими на языке, — гноящейся раной на теле мироздания. Цуна выжег заразу. И вернулся в счастливое прошлое, оставив их разбираться с последствиями. Хоть на что-то же должны и они сгодиться. Ключ в замке заедает, проворачивается с четвёртой попытки. Дверь открывается бесшумно: кто-то недавно смазал петли. А вот на уборку растрачиваться не стал: пыль толстым слоем укутала коридор. С другой стороны, кто вытирает пыль на перевалочном пункте. Кёя сидит в комнате, заменяющей собой кабинет, закинув ноги на стол и крутя в пальцах кольцо (очередная одноразовая пустышка). Здесь, в отличие от прихожей, чисто. — Здравствуй, Кёя, — улыбается Дино, про себя отмечая, что в эту улыбку он сам почти верит. Кёя прикрывает глаза и кивает в знак приветствия. Отблески от кольца прыгают по заставленным какой-то макулатурой шкафам. Вроде бы что-то про пришельцев: раньше Гокудере такое нравилось. — Я рад, что с тобой всё в порядке, — говорит Дино и садится на стол, к Кёе спиной. — Взаимно, — отвечает тот, убирая ноги. Дино давит вырвавшийся смешок. С ним ни черта не в порядке. — Ты заметил, после смерти Бьякурана в этом мире остались только гниль и беспомощность?— спрашивает Дино резко выцветшим голосом. — Может быть, у него истёк срок годности? — Зависит от того, как приготовить, — отзывается Кёя небрежно. Дино смеётся, пока тот встаёт со стула и усаживается рядом, слегка толкнув бедром. Прохладная рука Кёи невесомо поглаживает костяшки Дино. В комнате остро пахнет химическим лимоном. Словно замывали засохшие пятна крови. Дино подносит чужую ладонь к лицу и жадно вдыхает: металл, смерть и свежие яблоки (видимо, Кёя кормил Ролла до его прихода). На секунду ему кажется, что времени их разлагающегося мира им двоим хватит с лихвой.