Несправедливость

— Минус тридцать очков Гриффиндору. Этот голос ещё долго будет звенеть в ушах не только у Гермионы, но и у всех остальных. И принадлежит он Беллатрисе Блэк — новому профессору ЗоТИ, что за два месяца учёбы успела настроить против себя, кажется, все факультеты, но Гриффиндор особенно. У них сразу завязалась какая-то общая неприязнь. Профессор отнимает баллы и назначает отработки, а ученики видят кошмары с её участием. — Профессор, это нечестно! Грейнджер вскакивает со своего места, совершенно игнорируя лёгкие подёргивания собственной мантии рукой Рона. Она всегда отличалась обострённым чувством справедливости, но здесь дело было уже куда глубже, чем казалось даже её близким друзьям. Класс словно замер в ожидании. На занятиях с Блэк все и так старались спрятаться среди принадлежностей, но во время подобных стычек атмосфера становилась просто удушающей. И Беллатриса, чересчур медленно возвращающая взгляд к ученикам, только усиливает эффект. — Мисс Грейнджер, вы сомневаетесь в моих решениях? Её голос звучит фальшиво расслаблено и ласково. И это пугает больше крика. Это непредсказуемо. Но так заманчиво, что хочется поверить, попасть в эту ловушку, чтобы тебя уничтожили. И Гермиона клюёт. — Вы совершенно несправедливы по отношению к нашему факультету. Отнимаете баллы за любой пустяк, на который другой профессор закрыл бы глаза. Беллатриса ненавидит сравнения. И это в тайне только от последнего глупца, коим Грейнджер, конечно, не является. Изящные пальцы Блэк стискивают палочку, будто борясь с желанием направить ту на дерзкую ученицу. У Гермионы от этого ком в горле и лёгкая дрожь по всему телу. Страх. Это слово ассоциируется с профессором с самой первой встречи. С первого замечания. С первой отработки. — Мы обсудим это после занятий, мисс Грейнджер. А сейчас я попрошу вас сесть, иначе ваш дружок испортит такую прелестную мантию. До гриффиндорки не сразу доходит, что женщина имеет ввиду Уизли, который продолжает дёргать за рукав. Она лишь с полным непониманием смотрит, как Блэк разворачивается обратно и, словно не желала только что проклясть Грейнджер, продолжает вести урок. Это... странно. Это непривычно. Это точно не та реакция, которую ждала Гермиона. Она спокойная. Уравновешенная, что совершенно не подходит Беллатрисе. И это так шокирует, что до конца дня староста Гриффиндора находится в абсолютной прострации, даже не пытаясь помочь факультету заработать отнятые баллы обратно. Кажется, она приходит в себя только перед дверью в кабинет Блэк. Она слишком много прокручивала в голове слова профессора, так что примчалась сюда едва дождавшись конца занятий. Но вся смелость, решительность была украдена этим холодным голосом, прозвучавшим в опасной близости от уха. — И долго вы будете стоять, мисс Грейнджер? Гермиона резко разворачивается и вжимается спиной в холодную дверь, но не успевает направить палочку, как запястье прижимают к той же двери в районе головы. Блэк, кто же ещё мог подкрасться так бесшумно, ещё и мгновенно среагировать на попытку атаки. В глазах опасный блеск, а на губах ухмылка. Ситуация однозначно её забавляет. — Не советую кидаться заклинаниями в профессора. Это может закончиться отработкой или очередным снятием баллов. А вы, если мне не изменяет память, пришли поговорить именно об этом. Гермиона совсем не знает, что ответить. Пальцы Беллатрисы до сих пор вжимают запястье в дверь, хотя в этом давно нет никакой необходимости. И Грейнджер чувствует их тепло даже через рукав мантии. Как только мысли приходят к этому, девушка резко дёргает запястье вниз, заставляя Блэк отпустить его и отойти на шаг с той же хищной ухмылкой. Гермиона потирает запястье и старается не смотреть в чужие глаза. Иначе совсем потеряет дар речи. — Да, профессор Блэк... Я пришла поговорить о ваших несправедливых наказаниях. Она протискивается между стеной и Беллатрисой и осторожно кивает в сторону двери, как бы намекая, что ту стоит открыть и переместиться внутрь. И Блэк повинуется. Открывает кабинет, пропускает ученицу внутрь и заходит следом. Гермиона спиной чувствует её взгляд и передёргивает плечами, стараясь сбросить с себя это ощущение. Кабинет ЗоТИ и так никогда не ассоциировался с чем-то приятным, но находиться здесь один на один с профессором напрягает. И дело не только в их взаимоотношениях, оно куда глубже — в собственных чувствах и желаниях, которых Гермиона боится. Она боится сталкиваться с Блэк вне уроков, ведь знает, как много мыслей может возникнуть от одного только взгляда или шипящего шёпота. Она боковым зрением замечает, как Беллатриса проходит к своему столу и усаживается на самый край, скрещивая руки на груди. Молчит, выжидает. Напрягает. — Профессор, я... — Ты всерьёз пришла побеседовать о моих методах воспитания? Гермиона вздрагивает и наконец-то полностью разворачивается к профессору. Она так привыкла к холодному "мисс Грейнджер", что переход на "ты" режет уши. Это так... неправильно. Так в стиле Блэк. Бровь взлетает вверх от осознания самой фразы. Гермиона пытается понять, что собеседница имеет в виду, но та сама тянет к ней руку и притягивает к себе за мантию. От неожиданности Грейнджер теряет равновесие и почти врезается в женщину — спасают руки, вовремя влетевшие в стол по обе стороны от её бёдер. Её дыхание обжигает губы, заставляя ученицу покраснеть. У той ни сил, ни желания отстраняться. Да и что-то внутри подсказывает, что Блэк не позволит сделать это так рано. Гермиона пытается совладать с собой, отведя взгляд в сторону. — Что вы имеете в виду? — Смотри на меня, Грейнджер. Длинные пальцы грубо хватают за подбородок, поворачивая голову девушки обратно. Вопросов слишком много. Она не понимает, что происходит с профессором. Они часто ругались, кидались колкими фразами, но Блэк ни разу не касалась её так. В её глазах превосходство, власть. А от прикосновений хочется дрожать. Длинный ноготь надавливает на нижнюю губу, чуть оттягивая вниз. Дыхание обрывается. Грейнджер множество раз думала о подобном, но никогда не верила, что это случится. — У тебя достаточно удачи и скрытности, чтобы не натыкаться на Филча во время своих ночных приключений. Но её мало, чтобы я не замечала твоих взглядов, вздохов... Её ногти медленно царапают шею, прогоняя по юному телу целую стаю мурашек. И реакция так нравится Беллатрисе, что на губах появляется хищный оскал. Пальцы обхватывают чужую шею и тянут ближе. Настолько ближе, что губы касаются ушка. — Твои желания запретны, Грейнджер... — У меня нет желаний, которые... были бы связаны с Вами. Она врёт. Нагло врёт и, к счастью Блэк, краснеет. Её ноги подгибаются от столь близкого контакта, а руки сжимают стол до побеления костяшек. Лишь бы сдержаться, лишь бы не поддаться. Но горячее дыхание на чувствительном месте всё слишком усложняет. — Да? Может, мне использовать легилименцию? Побываем в твоих самых желанных фантазиях... Беллатриса вкладывает в свои слова столько уверенности, что у Грейнджер не остаётся сомнений — она сделает это, если захочет. Если её не остановить. И Гермиона так боится, что делает первое, что могло бы отвлечь профессора от этой идеи — поворачивает голову и осторожно касается чужих губ своими. Совсем целомудренно. И вздрагивает от мысли, что отдала свой первый поцелуй Блэк. Женщине. Своему профессору. Той, кто, казалось, ненавидит её. И она хотела бы думать об этом дальше, но чужие руки властно притягивают, вжимая тела друг в друга. Поцелуй становится более чувственным и глубоким под контролем Беллатрисы. Она лижет, кусает, вызывает дрожь. И отстраняется так же резко, как делает сегодня всё. Ухмылка на её губах завораживает и пугает одновременно. — Всё ещё нет желаний, Грейнджер? Она не отвечает. Тянется за новым поцелуем, но не достигает цели — шею сжимают, держа на расстоянии, контролируя. Требуя ответ. И Гермиона поддаётся, плавится в этих властных руках. — Есть, профессор... — Я хочу услышать их. Внутри всё сжимается от этого взгляда. — Я не... профессор, я... Блэк поднимает руку к губам Гермионы и чуть надавливает большим пальцем, прерывая бессвязный поток. — Тише, детка. Успокойся. Ты всё получишь, стоит лишь сказать... Я верю в тебя. Грейнджер закрывает глаза и делает глубокий вдох, стараясь успокоиться. Нужно собрать мысли в кучу. Понять, что стоит сказать. Понять, что хочет услышать Блэк. И в голову врывается мысль резкая, отчасти странная и опасная. Гермиона открывает глаза и нежно, совсем осторожно касается чужой щеки кончиками пальцев. — Я... хочу Вас, Беллатриса. В точку. Профессор задерживает дыхание, а после улыбается. И эта улыбка предвещает что-то слишком интересное. — Малыш, ты уверена, что стоит называть меня так? — А вы уверены, что педагогично называть меня малышом, деткой, касаться... так? Пальцы Гермионы скользят к шее и сжимают едва ощутимо, но этого хватает, чтобы Блэк прикрыла глаза и мечтательно выдохнула. А Грейнджер страшно. Она неопытна, боится сделать что-то не так, разочаровать. И от этого внутри неприятный комок. Он охватывает всё, не позволяет двинуться, продолжить. Пальцы дрожат, это не получается скрыть от Беллатрисы, которая внимательным взглядом скользит по лицу ученицы, а после подхватывает её и усаживает на стол. Гермиона на автомате обхватывает чужую талию ногами. — Ты боишься меня? Из голоса Блэк пропали игривые нотки, они заменились лёгким беспокойством, из-за чего Грейнджер не может сдержать улыбки. — Не Вас, профессор... Будто в доказательство, Гермиона расстёгивает мантию и позволяет ей медленно сползти по плечам. Она и впрямь не боится Блэк. Она хочет узнать, что и как та может сделать. Но собственная неуверенность душит, не позволяя быть смелее. И Беллатриса понимает. Она опускает взгляд на чужую шею и медленно ослабляет на ней форменный галстук. — Тебе нечего бояться. Отвечай мне так, как посчитаешь нужным. Слушай своё тело. С этими словами Блэк совсем избавляет Гермиону от галстука и касается её шеи губами. Раз, второй, третий. Медленно, поднимаясь к ушку, пока ладонь осторожно поглаживает талию. Да, Грейнджер поцеловала сама, дала зелёный свет, но её нельзя спугнуть. Не сейчас. Гермиона прокручивает чужие слова в голове и очень хочет им следовать. Рука сама тянется к тёмным кудрям, сжимая их у основания, отчего одобрительное мычание слышится у самого ушка. — Хорошая девочка. Эти слова вызывают такую сильную дрожь, что Гермиона хочет ещё. Пальцы, сжимающие волосы сильнее, выдают с потрохами. Беллатриса ухмыляется и легонько кусает мочку уха, оттягивая. — Любишь похвалу, да? Прелесть. Её ладони скользят выше и пуговка за пуговкой расстёгивают белоснежную рубашку, открывая взгляду ключицы, аккуратный лифчик, а после и плоский живот. Пальцы пробегают по краю белья. — Знаешь, я скоро подумаю, что ты готовилась к такому исходу событий... Гермиона краснеет, опуская взгляд на пальцы, кружащие по её груди. Они такие длинные, тонкие, изящные... Слушать своё тело, да? Грейнджер тянет чужое запястье к губам и, секунду помедлив, касается пальца языком. Блэк замирает от удивления. Да, она уже не первый день хотела так уединиться с гриффиндорской старостой. Да, она фантазировала о том, как та будет вытворять что-то подобное. Но видеть это вживую, чувствовать на себе... Она не думала, что будет так ярко. Она не останавливает, но и не направляет — просто наблюдает за тем, как Гермиона проводит уже по второму пальчику, а после вбирает оба в рот, стараясь не задеть зубами. И та так увлечена процессом, что тихое "Умница" словно возвращает из транса. Кровь снова приливает к щекам, а сама девушка даже не знает, что делать дальше. Она чувствует, как от смущения горят уши. Хочется зажмуриться от того, как это... приятно? Мысль обжигает сознание, а уже через секунду Гермиона вновь проводит языком меж пальцев. Лишь тихое "Стоп" заставляет выпустить их и недоуменно взглянуть на профессора. Мокрый пальчик проходит по подбородку, царапает шею и ложится в ложбинку между ключиц. — Такая милая и послушная... Блэк медленным движением расстёгивает чужой лиф и делает два шага назад, выпутавшись из кольца ног. Картина почти раздетой и смущённой ученицы явно забавляет Беллатрису. Она встречается взглядом с Гермионой и закусывает губу. — Раздевайся. Полностью. Будь хорошей девочкой. Грейнджер спускается на пол и дрожащими руками стаскивает рубашку, позволяя ей упасть. Она старается избегать глаз Блэк, но те будто гипнотизируют — прибавляют уверенности, распаляют желание. Следом на пол летит лифчик. Гермионе многого стоит не прикрываться. Останавливает лишь тот же взгляд, в котором читается грозное "Не смей". И пока гриффиндорка борется со смущением, Беллатриса подавляет свои желания. Ей так и хочется прижать юное тело к себе, прикоснуться руками и губами, но она держится. У неё есть план, которого стоит придерживаться. Но никто не говорил о том, что нельзя комментировать. — Ты красива, Грейнджер. Даже не представляешь, как сложно не думать о том, что я хочу с тобой сделать. — Возможно, я смогу вас понять, если вы поделитесь своими желаниями. Беллатриса наблюдает, как пальцы девушки скользят вниз по животу, обводят пуговку джинс и вытаскивают её из петельки. Следом сдаётся молния, открывая взгляду бельё. Блэк поднимает взгляд и натыкается на ухмылку. Видеть Грейнджер такой — необычно. И желание принять вызов, прозвучавший в её голосе, сильнее прочих. — Ох, моя милая девочка... Я бы с удовольствием укусила тебя. Губы, шея, ключицы. А после особое внимание уделила бы сосочкам. Пальцы, язык, зубы — только представь эти прикосновения. Тягуче медленно, дразняще, с каплей боли. Так, что не сдержишься — запустишь пальцы в волосы, в попытке удержать на месте. Грейнджер и впрямь представляет всё, что произносит Беллатриса, и от того не может сдержаться от покусывания губ. По телу проносятся приятные мурашки, а сознание подкидывает такие яркие картинки, что хочется поскорее перейти к их воплощению. Но это будет слишком легко, когда дело касается Блэк. Поэтому, стягивая джинсы, Гермиона продолжает диалог. — Но этого будет мало, чтобы на вас подействовать, ведь так, профессор? — Именно так. Тебе придётся просить меня, детка. Умолять. И почему ты вновь зовёшь меня профессором? Из твоих уст моё имя звучит прелестно. — Я вдруг подумала, что не попросила у Вас на это разрешения. И Беллатрисе безумно нравится, что к девушке пришла эта мысль. То ли та сама по себе такая правильная, то ли уже свыклась с тем, что в этой паре будет подчиняться (и Блэк хочет верить во второе). Она дожидается, пока Гермиона отбросит джинсы к остальным вещам, и резко прижимает её обратно к столу, выбивая удивлённый вздох. Не говорит ни слова — лишь касается шеи, оставляя укус. Губы скользят ниже, проходя по ключицам, груди, животику, пока не доходят до линии белья. Грейнджер отзывается на каждое прикосновение — дрожит, выгибается и тихо скулит, когда Беллатриса особенно грубо втягивает кожу или кусает. До неё не сразу доходит, куда спустилась женщина. Но когда взгляд цепляется за макушку на уровне бёдер, приходит осознание — она на коленях. Беллатриса Блэк стоит перед ней на коленях. И от этого по телу разливается такое тепло, что Гермиона не сдерживает улыбку. — Ставлю тысячу галлеонов на то, что твои мысли заполнены моим положением. — И Вы сорвёте куш, про... Ах! Грейнджер обрывается на полуслове, потому что чувствует, как чужой палец надавливает сквозь бельё. И это происходит настолько неожиданно, что собственные пальцы до боли сжимают тёмные кудри. — Детка, ты мне скоро волосы оторвёшь. Она не успевает ответить, ведь Блэк незаметно тянет ткань вниз, чтобы уже через секунду коснуться горячей плоти языком. И стон сам срывается с искусанных губ. Грейнджер испытывает такой стыд, что от него хочется сбежать, спрятаться, но в то же время именно он притягивает в этой ситуации больше всего. Именно он возбуждает. Язык Беллатрисы до опьянения горячий, длинный и... умелый. Гермиона не хочет думать о возможных “тренировках” профессора. Сейчас желания довольно просты — наслаждаться, подчиняться, показывать, как это всё приятно. И с последним помогают тихие постанывания и пальцы, всё не отпускающие чужую шевелюру. Блэк поглаживает ученицу по бёдрам, ведёт языком по клитору, проскальзывает дальше и осторожно толкается внутрь. Чужие пальцы стараются притянуть ближе, не позволяют отстраняться, выдают главный, на данный момент, страх своей хозяйки. И Беллатриса невольно улыбается от мысли о том, что Грейнджер может бояться потерять эти ощущения. Значит, всё идёт хорошо. Нельзя бояться потерять то, что тебя не устраивает, ведь так? Но Блэк всё же отстраняется под недовольное бормотание. — Я хочу слышать. Гермиона опускает взгляд и несколько секунд молчит, пытаясь понять эту фразу. Мешает всё: недосказанность, отвлечённость на недавние действия, некое ожидание продолжения, сбитое дыхание. — Я не понимаю Вас... — Зови меня Беллатрисой. Разрешаю, так уж и быть. А слышать я хочу твои желания. Расскажи мне. И я подумаю, стоит ли мне продолжить. Грейнджер не уверена, что кровь хоть на секунду отливала от щёк, но чувствует такое смущение, что прекрасно представляет картину, которая открылась Блэк и так её забавляет. Пальцами свободной руки она цепляется за стол, почти царапая его. Сложно справиться с желанием, которое сжирает изнутри. Но она согласилась на эту игру, а значит и играть нужно по правилам, которые здесь устанавливает именно профессор. Приходится сделать глубокий вдох в попытке выровнять дыхание, стереть с чужого лба капельку пота (в кабинете однозначно жарче, чем во время уроков) и, призвав на помощь все остатки уверенности, зашептать: — Я хочу, чтобы... ты... продолжила. Хочу чувствовать эти прикосновения. Они безумно горячие и приятные. Я хочу узнать каково это — кончить от языка Беллатрисы Блэк. Прошу... И этого достаточно, чтобы в потемневших глазах блеснул азартный огонёк. — Хорошая девочка. Я покажу тебе. И она продолжает. Вылизывает мягко и, чёрт возьми, старательно. Так, что Гермиона хочет утонуть в этих ощущениях. Поместить воспоминание в Омут памяти и погружаться в него раз за разом. Это хорошо до мурашек, до срывающихся с губ стонов, до потери стыда при мысли о том, где и с кем всё это происходит. И когда всё обрывается, Грейнджер изо всех сил старается не упасть — сжимает стол, волосы, до крови прикусывает губу, сдерживая поскуливание и пытаясь вернуть себя в реальность. Да, Блэк явно знает, что и зачем делает. Она ухмылкой реагирует на трясущиеся пальцы, сжимающие волосы, и отстраняется совсем медленно, облизывая губы. Благо, Гермиона этого не видит — глаза прикрыты, ресницы дрожат. Прелестная картина, ради которой Белла и пошла на это. Они не вспоминают о произошедшем, но Блэк видит постоянный румянец на щеках Гермионы, и каждый раз не может сдержать улыбку. Ей интересно, что в голове у прилежной ученицы, когда та смотрит на неё в Большом зале или, что ещё заманчивее, в кабинете ЗоТИ. Но Грейнджер прячется от неё в компании друзей или учебников, не выделяясь даже на уроках. И это продолжается до тех пор, пока часы Гриффиндора, по вине Беллатрисы, не теряют полсотни драгоценных рубинов. — Профессор Блэк! — Мисс Грейнджер, если вы вновь захотели поделиться мыслями о моей компетентности, то я с удовольствием повторю наш последний разговор. Она даже не поворачивается, но в голосе сквозит усмешка. Гермиона тушуется и садится на место, сжимая мантию в районе груди. Она вернётся. Вечером. Наконец возьмёт себя в руки и взглянет в глаза профессору, что последние две недели заполняет все мысли. Вернётся и действительно повторит этот “разговор”. Нужна лишь капля смелости и повод. А последнее Блэк только что предоставила. Улыбки обеих успешно скрываются от любопытных глаз. Вечер обещает быть интересным.