Не отпускай мою руку...

      Тишина и чернота забытья прервались так же внезапно, как и начались. Первым, что нарушило этот покой была боль. Болело все тело, но сильнее всего - глаза, ладони и правая нога, похоже сломанная без смещения в колене. Джексон попробовал пошевелиться. Прострелившая все тело новая вспышка еще более сильной боли (хотя, казалось, куда уж сильнее?) выдавила из груди морпеха глухой жалобный стон. Тем не менее нога шевелилась: уже что-то, хотя бы можно выползти из десантного отсека вертушки, сейчас больше похожего на духовку.       Сержант попытался открыть глаза. К его удивлению зрение никуда не пропало, хотя головная боль и тошнота при попытке осмотреться усилились. "Сотрясение... ОЛБ... Перелом, и, наверняка, не один... Скорее всего еще и внутренности все отбиты... Похоже, это все. Я труп. Теперь..."       Мысли Пола прервал утробный звук снаружи, стоны и всхлипы. Голос был явно мужским и, судя по характеру издаваемых звуков, его обладателя обильно рвало, что, впрочем, неудивительно. "Рвота... Острая лучевая и сотрясение, как и у меня. Уже не помочь. Ни ему, ни мне." Тем не менее сержант решил добраться до бедолаги-сослуживца. В конце концов, никто не хочет умирать в одиночестве.       Выдернув, наконец руку из под живота, сержант взглянул на горящие, казалось бы, сразу всеми видами боли одновременно, ладони. От увиденного боль будто бы стала еще сильнее: номекс перчаток оплавился и спаялся с кожей, а местами и вовсе прогорел насквозь. В этих местах кожа покрылась волдырями или обуглилась, а наружу проступила полупрозрачная сукровица. Боец выбросил вперед руку, и, прилагая титанические усилия, пополз вперед, к открытой аппарели.       Что такое семь с половиной ярдов для бывалого американского морпеха? Даже не разминка... Но только не когда он смертельно ранен. Превозмогая боль, через "не могу", на сверхусилии сержант кое как преодолел их, и, с глухим, хриплым охом, свалился на горячий асфальт. Снаружи было не лучше, чем в "синайте", но, каким-то чудом, дважды упав снова, Джексон умудрился встать. Стон товарища повторился и морской пехотинец оглянулся на источник звука. В окровавленном и измазанном сажей и песком снаряжении мимо, нетвердой походкой, не видя куда, брел, держась за обширную рану на животе, слепой после взрыва солдат. Джексон сделал шаг за ним. Еще один. И еще...       Толчок по чудом целой левой голени и натянувшаяся штанина чуть выше берца. Кто-то схватил его за ногу. Пол посмотрел вниз... "Пелайо...". Он вспомнил, как схватив за лямки жилета, вытягивал ее из кабины разбитой "кобры", как нес на спине и, уже в вертолете, по мужски, относясь не как к солдату, а как к женщине, аккуратно, даже нежно, опустил на продольную скамью. Как посмотрел в ее красивые глаза на не менее красивом лице. Тогда в них мелькнула благодарность и теплота. "Спасибо, мол, за мной должок..." Видимо, в усмешку над ним жизнь, или же смерть, решила изранить ее, не тронув лица. Хуже всего, что девушка была все еще жива, но обречена - смотреть на ее агонию сержанту было больнее, чем тяжело умирать от ран и облучения самому.       Джексон упал на колени и опустился на пятки ботинок. Рука, как-то сама собой, нашла ее ладонь. - С... Спа... сибо. - Просипела капитан. - За... За что?! - Одним выдохом, пусть и не с первой попытки спросил морпех. - За то... что не прошел мимо... - Она закашлялась. Выплюнула комок крови, оставшийся на щеке. Пол аккуратно убрал его дрожащим пальцем. - Что... держишь... за руку... - Снова приступ кашля и тяжелый, неровный продолжительный вдох. Сержант со всей оставшейся силы вцепился девушке в комбез и потянул на себя, привалившись к каким-то обломкам, подтянув спиной к груди и обняв вертолетчицу. Вдалеке, успевший пройти еще, как минимум, три десятка ярдов, морпех рухнул, да так больше и не поднялся. - Пфф... Проф... Про... щай, брат... - Хрипло выдавил, роняя с губ сукровицу, вперемешку со слюной, Джексон. - Покойся... с миром. S... Sem-per... Fi.* - капитан Пелайо повернула голову туда же и тоже прохрипела заветную фразу.       Сержант одной рукой кое как стащил с головы шлем. Затем то же самое сделал и со шлемом вертолетчицы. Девушка начинала клевать носом, но, избавившись от головного убора, запрокинула голову, положив затылок на грудь морпеха так, что его губы сами оказались в ее волосах, большой пучок которых все же остался внутри шлема и на руке бойца. Тонкие пальчики в таких же оплавленных летных номексовых перчатках нашли его ладонь. - Н... не отпус... не отпускай... мою... руку. - Просипела Пелайо. - Прошу... - Голос был слабым и жалобным. И тихим. Все вокруг становилось тихим. Джексон еще раз глубоко, рвано вдохнул, надеясь почувствовать аромат женских волос. Но они, как и все вокруг, пахли лишь пылью, кровью и ржавчиной. - Про... щай. Semper Fi... - Она склонила голову на бок и закрыла глаза. Сержант навечно уснул следом.