***
Мешочек с семенами, забытый неизвестно кем и неизвестно где на несколько месяцев — а может быть, и лет, как знать? — стал настоящей тюрьмой для Альбуса. К счастью, мироздание все же не было столь жестоко, как он решил вначале — однажды все же появился шанс пустить корни. Для высокоразвитого ума не существует преград — поэтому Альбус собирался ухватиться за то подобие жизни, что имелось у него сейчас. Пока подобие жизни. Он сможет найти возможность для роста — как в буквальном смысле, так и в переносном.***
Невероятное стечение обстоятельств поспособствовало тому, что мешочек с сомнительными семенами однажды попал к волшебнику-мошеннику; а от того, пройдя в Лютном через несколько лавок, аптек и магазинчиков с не самой лучшей репутацией — перекочевал в руки мистера Невилла Лонгботтома. Альбус готов был прослезиться, когда увидел знакомое лицо. — Это семена дикой конопли, — сказал Лонгботтом, высыпав на стол содержимое из мешочка. — Зачем они тебе, Рон? По крайней мере, Альбус узнал, каким растением должен стать в перспективе. А еще понял, что может чувствовать тепло человеческих рук. — Хмырь, который продал мне эти зерна, клялся Мерлином, что из них вырастут шишки, от которых получается эффект похлеще Амортенции, — собеседником мистера Лонгботтома являлся Рон Уизли. К счастью для Альбуса, привычка Артура Уизли посещать различные сомнительные лавки и скупать всякие диковинки у маглов передалась от отца к сыну. — Ну, и тот магл мне объяснил, что надо скурить их с девушкой на двоих за две минуты до полуночи, при свете полной луны... Излишняя доверчивость к маглам у Уизли, видимо, тоже была в крови. — Шишки дикой конопли тебя не вставят, хмырь нагло врал, — заметил Невилл Логботтом. — Ну и, вообще-то, Амортенцию пьют, а не курят. Эти семена бесполезны. Разве что посеять и, когда вырастут, молоко из них сварить. Как раз созреют к выпуску, сможем расслабиться в честь окончания Хогвартса. Хотя... Лонгботтом задумался. Альбус тоже — это было неожиданно. Он никогда бы не подумал, что тихий, воспитанный в строгих правилах Лонгботтом мог знать, как готовить магловские психотропные зелья. Что-то старая Августа упустила в воспитании внука. — Хм, а ведь можно поэкспериментировать. Вывести новый вид волшебной конопли, с магическими свойствами... — ход мыслей Лонгботтома оказался для Альбуса еще большей неожиданностью. Кто бы мог подумать, только мысль подобную допустить — выращивать коноплю в школьных теплицах! Более того — вывести из нее новый растительный вид со свойствами галлюциногена! Что вообще творится в Хогвартсе? Куда смотрит Помона? — Да без проблем, дружище, — тем временем Рон Уизли высыпал семена обратно в мешочек и Альбус мог теперь слышать их разговор не очень внятно, как будто через толщу воды. — А ты чего, правда стал в зельях разбираться? С каких это пор? Хороший вопрос. Альбусу тоже было интересно, что ж такого произошло в Хогвартсе после его смерти, что превратило Лонгботтома в знатока запрещенных магловских зелий. И растений, их производящих. В школьной программе этой темы точно не было, в библиотеке подобных книг не имелось. Единственным, кто мог бы просветить в этой области чистокровного волшебника, был Северус Снейп. Но, если память Альбусу не изменяла — а она определенно не изменяла ему даже в растительном виде! — Лонгботтом до икоты боялся Северуса. Неужели случилось невозможное — например, редкое проклятие чудовищной силы — и Северус научился ладить со студентами не только с факультета Слизерин? Да нет, быть того не может. Нет, не существует таких проклятий. Он бы знал. И, несомненно, давно бы использовал. — Снейп. По вечерам. Три раза в неделю, — с тяжелым вздохом сказал Лонгботтом. — Рон, весь факультет меня подначивает этим с начала учебного года. Или все же существует? Лонгботтом вовсе не выглядел запуганным до смерти, а ведь три раза в неделю... Помнится, мистера Перси Уизли пришлось потом лечить от заикания, а ведь у того были дополнительные занятия с Снверусом всего раз в две недели. Альбус, кроме недоумения, все же внутренне порадовался — значит, Северус выжил! Какая хорошая новость! Или Волдеморт тоже еще жив? Эх, мальчики, не молчите, дайте побольше информации изголодавшемуся по ней старику. Ну же! Рон Уизли сконфуженно хмыкнул и почесал затылок. — А и правда. Прости, дружище, я и забыл. Ладно, забирай эту дикую траву себе. Вырастишь, сваришь свое молоко. Вдруг когда пригодится? В жидкую Амортенцию добавить, например. Для лучшего эффекта. — Лучше не надо этого делать, Рон, — даже сквозь стенки тканевого мешочка, в котором находился Альбус, можно было услышать смех в голосе Лонгботтома. — Иначе получится слишком мощное зелье. Нам здесь только групповой оргии в Хогвартсе не хватало! Его после битвы так долго восстанавливать пришлось, новых разрушений нам уж точно не надо. — Да я чего, я только предложил! — Рон Уизли еще что-то продолжал говорить, но Альбус больше ничего не мог расслышать — хотя и того, что удалось узнать, хватало для радости. Наверное, Лонгботтом положил мешочек с семенами в карман и звуки перестали проникать извне. Что немало огорчило — очень хотелось бы узнать, сколько времени прошло с его смерти. По крайней мере, если уж после разрушений в Хогвартсе продолжают учиться дети и при этом не видно, чтобы они чего-то боялись — значит, опасности для них больше нет? Эх, до чего же печальная участь — переродиться в виде конопляного семечка. Беспомощного и не совсем живого. Мерлин, за что?***
Все же Альбусу очень повезло в том, что он попал к Лонгботтому: в отношении растений тот был царь и бог. И не замедлил высадить его в правильную почву, что помогло Альбусу вскоре увидеть мир по-другому: пусть не волшебник, но все же живое существо. Пусть и далекое от человеческой физилологии, но ко всему можно привыкнуть. Руки ему заменяли нежные резные листики, дышал Альбус углеродом, а питался водой и солнечным светом. То еще извращение для порядочного волшебника, но, к счастью, Альбус и в прежней жизни был открыт для экспериментов. Так что быстро приспособился — и даже с философским спокойствием принял некоторые эксперименты, которые все же провел над ним Лонгботтом. Самым неприятным оказалось скрещивание с другими видами — у Альбуса от процесса появлялось ощущение, словно его имеют против воли. Но он мужественно терпел. А что еще оставалось? Уже через месяц после высадки в почву Альбус-конопляный-куст мог более отчетливо слышать и видеть все, что происходило вокруг него. А статус экспериментального образца позволил ему приблизиться к людям: Лонгботтом поставил горшок с ним в один из пустующих классов, где обычно вместе с Роном Уизли и Гермионой Грейнджер готовился к занятиям. Казалось, ничего необычного: привычная картина, студенты делают домашние задания. Но Альбус видел — что-то не так. Кого-то не хватало. И от нехватки этого кого-то у Альбуса скручивались листья от переживаний: куда пропал Гарри Поттер и почему никто из прежде неразлучных его друзей о нем не упоминал? Альбус старался гнать от себя худшие предположения, не смея верить в возможность худшего исхода противостояния Гарри и Волдеморта. Потому что от этих мыслей где-то глубоко в зарождающемся соцветии отчего-то становилось больно и желтели кончики листьев. Лонгботтом, замечая это, всегда принимался с озабоченным видом удобрять почву и опрыскивать его какими-то зельями. Кто бы мог подсказать ему, что достаточно двух слов: "Гарри жив и счастлив", чтобы конопляный куст расцвел? Усилием воли Альбус отгонял плохие мысли и утешал себя тем, что, по крайней мере, сейчас у него есть возможность наблюдать и по крохам собирать информацию. Рано или поздно он узнает о судьбе Гарри. И не только. Альбус о многом размышлял, глядя на происходящее в Хогвартсе со стороны, а не с высоты директорского кресла. — Эй, Невилл, дружище! Тебе к Снейпу на сеанс вечерних пыток пора, — напомнил Рон Уизли, оторвавшись от учебника, тем самым заставляя Альбуса вынырнуть из своих размышлений. — А чего это ты так покраснел? Опять старые страхи? Давай попросим Гермиону, она сварит зелье бесстрашия, и ты... — Для этого зелья нужны споры разумной плесени, мистер Уизли, — Рона прервали на полуслове и Альбус, услышав глухой вкрадчивый голос со столь знакомыми язвительными нотками, чуть не прослезился. Старый друг Северус! Все такой же! — Вы согласны пожертвовать своим давно оплесневевшим мозгом ради спокойствия мистера Лонгботтома? Вернее, теми жалкими остатками, являющимися скорее не самым крепким концентратои этого редкого ингредиента? — Э-э-э-э... — Рон слегка растерялся и Альбус искренне посочувствовал ему: привычка Северуса издеваться над бедными студентами была слишком хорошо знакома. Но хоть что-то осталось неизменным в этом мире! А то Лонгботтом-знаток-зелий, Рон-Уизли-прилежный-студент, мисс-Грейнджер-интересующаяся-не-только-учебой... Да-да, мисс Грейнджер смело разрешала Рону целовать себя во время перерывов между подготовкой домашних заданий! И даже иногда во время этой подготовки! Да и то сказать — Альбус в который раз покачал листьями в изумлении: Рон Уизли, добровольно готовящийся к занятиям! Рон Уизли, самостоятельно пишущий эссе! Мир больше не оставался прежним... Война с Волдемортом действительно многое изменила в некоторых волшебниках. Альбус и хотел бы объяснить увиденное искажением восприятия, но не мог. Со зрением, пусть и растительным, все у него было в порядке. Мерлин, куда катится этот мир? И это лишь то, что он успел наблюдать за те несколько дней с тех пор, как пророс из почвы стараниями добрейшего Лонгботтома. Но, к счастью, пусть многое и изменилось после его смерти, а вот дорогой друг Северус остался прежним... Хотя нет. На шее Северуса красовался уродливый рваный шрам, а голос его, если вслушаться, звучал заметно более глухо, чем прежде. — Я, вообще-то, испытания в аврорат по зельям сдавал, — все же пришел в себя Рон. — И туда уж точно дураков не берут! Так что ваши шуточки, профессор, на меня не действуют больше. Оставьте мои мозги в покое. — О, вы считаете, что успешный экзамен в аврорат может считаться доказательством наличия у вас намеков на интеллект? Увы, только время сможет убедить вас в обратном, — Северус явно был в плохом настроении. — Кстати, та плесень, что развивается на ваших пергаментах, тоже способна эволюционировать. Учитывая, какие условия для развития вы ей обеспечиваете: остатки ужина, следы брызг от слюней и соплей, прочие пятна весьма сомнительного происхождения. Чего только не обнаружишь, проверяя ваши эссе, мистер Уизли! Отвратительно! Мои соболезнования, мисс Грейнджер. Гермиона закатила глаза к потолку, но промолчала. Альбус вновь почувствовал себя неуютно: мисс Гермиона Грейнджер, промолчавшая в ответ на столь вопиюще несправедливое и грубое замечание? Они просто обменялись с Роном мимолетными взглядами, синхронно пожали плечами и опустили глаза в учебники. Альбус в очередной раз предположил, что возродился не в своем мире, а в каком-нибудь параллельно-альтернативном. — Мистер Лонгботтом, вы подготовили ингредиенты к сегодняшнему занятию? — так и не сумев успокоиться, обратился Северус уже к Лонгботтому. — Или у вас неожиданно появились другие планы на сегодняшний вечер? Альбус внутренне улыбнулся — пусть слова и звучали несколько двусмысленно, Северус был в своем репертуаре. Эх, сколько вечеров они когда-то провели вдвоем, соревнуясь в саркастических замечаниях; сколько раз горячо спорили о новых зельях и ритуалах... Стоп. Почему дополнительные занятия по зельеварению Северус проводит в столь поздний час? — Нет, профессор Снейп, — голос Лонгботтома был полон бесконечного терпения и всепрощения. — Я весь в вашем распоряжении сегодня вечером. — Вот как? Надеюсь, вы хорошо подготовились к занятию? — Именно, сэр, — все же начавший терять терпение Лонгботтом почти процедил ответ сквозь зубы. — Я старательнейшим образом лично вырезал тестикулы акромантула. Для вас, сэр. Доставлю их в лабораторию через полчаса, сэр. В лучшем виде. Сэр. Альбус не переставал удивляться — а мальчик-то вырос! Превратился в настоящего смельчака! Разговаривать с Северусом сквозь стиснутые зубы! В таком тоне! Да, многое поменялось в Хогвартсе. — Рад это слышать, мистер Лонгботтом, — точно так же, сквозь зубы, процедил Снейп. — Покажите мне их. Здесь и сейчас. Мистер Лонгботтом. А вот поведение Северуса как-то сильно попахивает ребячеством. Альбус невольно задумался: а не влияют ли на его собственное восприятие реальности психоактивные вещества, которые он сам же и вырабатывает? Он — растение, обладающее довольно специфическими свойствами... А то окружающие ведут себя слишком странно. Все ли происходящее вокруг — реально? Тем временем Лонгботтом молча вытащил из сумки банку с чем-то темным и лохматым, плавающим в мутной жидкости. Так же молча поставил ее на стол. Отвинтил крышку. Снейп наклонился и принюхался к содержимому. — Перед тем, как начать их отваривать в моче тролля-девственника, тестикулы акромантула нужно было предварительно размять. Предполагаю, даже если вы их и разминали, то делали это с недостаточным усердием, — Снейп макнул палец в банку и облизал его. — Ну вот, как я и думал. Еще и недоваренные — должны быть более солеными. Альбус поднял листики к солнцу — те мелко дрожали. Должно быть, на языке растений это означало смех. Рон Уизли и мисс Грейнджер, которые до этого делали вид, что усердно занимаются домашними заданиями, заметно побледнели, явно пытаясь справиться с рвотными позывами. Лонгботтом же пришел в явный восторг. — Так это моча тролля? — оживился он. — Я думал, домашних эльфов, уж больно запах специфический... Профессор Снейп, а где ее можно еще достать? Но чуть побольше, чем на маринад для тестикулов! Мне для огорода надо... В классной комнате отчетливо послышался скрип зубов. Альбус, чтобы отвлечься от нового приступа смеха, постарался припомнить, в каких зельях пригодился бы порошок из зубной эмали. И даже повторил в уме первые восемь этапов приготовления зелья от магического бешенства. — В лабораторию, Лонгботтом! Немедленно! Раз уж вы настолько осмелели, что позволяете себе пререкаться с преподавателем, дополнительных занятий по зельеварению три раза в неделю для вас явно недостаточно! Каждый вечер, Лонгботтом! Я хочу вас видеть у себя в лаборатории каждый вечер, вам понятно? — Уж куда понятнее, сэр. И вы, конечно, обязательно научите меня, как правильно разминать тестикулы, — почему-то Альбусу показалось, что в голосе Лонгботтома отчетливо слышалось предвкушение, — ...акромантула. Профессор Снейп. Но это, скорее всего, было все то же искажение реальности — нельзя забывать, что органы восприятия растений отличались от человеческих. Особенно растений-галлюциногенов. Ах, все же нынешняя его форма была столь несовершенной! Нужно хорошенько поразмыслить — возможно, найдется способ, позволяющий извлечь хоть что-то полезное из его вегетативного состояния? Например, понаблюдать и изучить открывшуюся перед ним новую сторону человеческих взаимоотношений. Да и проследить за собственным развитием: изучить растительный мир, так сказать, изнутри. Магия способна на многое, он еще поборется за человеческое место под солнцем. К примеру, можно попытаться вспомнить древние трактаты китайских волшебников о медитации. И попытаться из растения культивировать в человека. Скажем, через сотню-другую лет... Остается только надеяться, что ушлые студенты еще раньше не превратят его в психотропное магловское зелье — будет настоящим чудом, если ему позволят хотя бы созреть, прежде чем превратить в галлюциноген. Или беспощадно скурить в чистом виде. Жизнь несправедлива, как говаривал когда-то дорогой друг Северус.***
В компании Рона Уизли и Гермионы Грейнджер Альбус задержался ненадолго. — Профессор Спраут, это экспериментальный образец. Я пытаюсь вывести растения, которые стали бы источником основных ингредиентов для зелья левитации, — Лонгботтом беспомощно пытался отстоять свой конопляный куст, вымахавший к этому времени в добрых полтора метра. — Я вовсе не оспариваю твое право, Невилл, на потенциальный источник топлива для улета... — А ведь мадам Спраут явно кое-что смыслит в психотропных зельях! Да, зря он в свое время не интересовался теплицами... — В смысле, для полета. Слышала, маглы из конопли в древние времена метлы делали, так что у тебя вполне может получиться! Вот только учти, Невилл: здесь несчастный куст не сможет созреть. Просто не успеет. — Почему это, — возмутился Лонгботтом. — Я слежу за влажностью в помещении! И солнца здесь достаточно, я создал все условия для правильного развития! Альбусу захотелось прикрыть листом свое верхнее соцветие. — Самый важный фактор, который помог бы выжить этому несчастному кусту — Фиделиус на двери, — вздохнув, терпеливо объяснила Помона. — Потому что никакое другое заклинание не защитит его, когда созреют шиш... когда он будет готов к сбору основного ингредиента. Невилл, доверься мне, дорогой. Ты сможешь навещать этот прекрасный куст в моей личной теплице. Оказывается, Помона не только разбирается в растениях с психотропным эффектом, но и содержит личную теплицу, о которой он, Альбус, не знал. А еще ей хватило одного взгляда, чтобы определить принадлежность Альбуса к Cannabis ruderalis. И некоторые свойства, которые добавил и усилил Невилл при помощи перекрестного скрещивания, тоже не ускользнули от ее внимания... Похоже, она прекрасно знала и о способностях студентов создавать галлюциногены даже из сорняка. Особенно из экспериментального сорняка под названием Cаnnabis ruderаlis. Сколько всего можно узнать, если прикинуться незаметным и безобидным кустиком! Тем временем Альбуса все же конфисковали и поместили в личную теплицу Помоны Спраут. И благодаря ее осведомленности, у Альбуса появился шанс избежать излишнего внимания некоторых маглорожденных старшекурсников, которые начали распознавать запах конопли в коридоре. Лонгботтом продолжал навещать Альбуса и там, пользуясь своим привилегированным положением. Поливал куст подслащенной водой с лимоном, опрыскивал листья, убирал с них магических вредителей. И все бы хорошо, но однажды... Пока Лонгботтом любовно разглаживал Альбусу листья, в теплицу вошел Снейп. — Любуетесь будущим ингредиентом для зелья потенции, Лонгботтом? — Да нет, сэр. Мне вот, наоборот, пригодилось бы зелье против потенции. А то я уже неоднозначно на львиные зевы в теплице начал посматривать. Как думаете, это нормально? Сэр. Альбус покрылся холодной росой. Что себе позволяет этот студент? Как он разговаривает с преподавателем? Более того — с Северусом Снейпом? Бедному мальчику грозят отработки в куче драконьего навоза до конца жизни! Однако Северус удивил невероятно: без малейшей тени раздражения в голосе он ответил: — Не знаю, Лонгботтом, но если добавить немного магии и хорошенько постараться, вполне возможно получить удовольствие. Теоретически. — Вам виднее, сэр. Вы уже пробовали этот способ? Теоретически. Снейп ухмыльнулся — непривычно как-то, безо всякой злости или раздражения. Альбус подумал, что они с Лонгботтомом в этот момент выглядят, как давние добрые друзья. Или любовники? Возможно ли подобное? Да нет, бред, конечно. Не может такого быть — просто потому, что не может быть никогда. Все дело в галлюциногене, которого в стеблях Альбуса становилось все больше по мере созревания — вот он и искажает его восприятие окружающего с каждым днем все сильнее. Невольно пришла в голову дурацкая мысль: если бы Гарри Поттер сейчас учился в Хогвартсе; если бы он, Альбус, не превратился в дракклов конопляный куст... Получилось ли бы у них хоть что-то похожее? Нет, гнать прочь безумные мысли! Интеллект должен возобладать над психотропными веществами растительного происхождения! Пусть и собственного производства. — Какие только способы я не пробовал, Лонгботтом, за свою долгую жизнь! — тем временем Северус встал настолько близко к Лонгботтому, что Альбусу показалось, будто он вообще прижался к нему со спины. Привидится же такое! — Обращайтесь, если нужны подробности процесса. — Хм... Например? — Например... — Северус вдруг лизнул Лонгботтома за ухом. Альбус решил, что концентрация галлюциногена в нем зашкаливает, потому что поверить в реальность происходящего попросту было невозможно. Но он тут же решил отложить на потом борьбу интеллекта с каннабиноидами. Потому что Северус засунул в штаны Лонгботтома ладонь. — Например, при сборе ингредиентов сок некоторых цветов приходится высасывать, — глухим голосом сказал он. — Представляете, как нежно и деликатно нужно действовать, чтобы не повредить лепестки и не потерять ни капли? — Увы... — почти простонал ему в ответ Лонгботтом. — Не представляю. Потому что несколько капель уже потеряно. А мой лепесток дрожит от напряжения. Если не отсосать лишний сок, его разорвет. Так что придется вам постараться, сэр. А также принять наказание за то, что отлынивали от обязанностей преподавателя — дополнительных занятий со мной не проводилось уже неделю... — Непременно, Лонгботтом, — неожиданно покорно согласился Северус и вдруг с подозрением покосился в сторону Альбуса. — Кстати, у вашего любимого конопляного куста как-то слишком быстро встали торчком листья. Вот буквально у меня на глазах. Некоторые даже росой покрылись — при полуденной-то жаре! Может, растение так неадекватно реагирует на человеческую физиологию? И ему вредно находиться вблизи поднятых рабочих органов? Вы же чувствуете мой так же, как я чувствую ваш? — Куст еще и цвет поменял, — заметил Лонгботтом. — Но все в пределах нормы. Давайте не будем отвлекаться, сэр, и займемся чем-нибудь полезным? Альбус печально наблюдал за своей галлюцинацией, которая выглядела чудовищно реальной и вызывала чувство такой же чудовищно сильной зависти. Ведь казалось бы — учитель и ученик, и речи быть не может о чем-то подобном... Но вот, пожалуйста. Эх... А галлюцинация была хороша: Северус вылизывал член Лонгботтома с той же тщательностью, с которой отмывал свои особо ценные флаконы для сложносоставных зелий. Смотреть на это оказалось невыносимо — но что Альбус мог поделать? Ему пришлось! Он же куст, так просто не отвернешься! Конечно, можно было воспользоваться тем, что каждый листик скрутился в трубочку и даже, кажется, отвердел... нет, это точно показалось! В принципе, если постараться, можно закрыть соцветия листьями, ограничивая себе обзор, и Альбус даже готов был так поступить, но... — Лонгботтом, вы орете слишком громко. Можно подумать, вам впервые отсасывают! — В теплице, да еще и с мандрагорой в заднице? Клянусь вам, Снейп — такое впервые! — О! — Северус поднял голову и посмотрел на Лонгботтома снизу вверх. — Так что, это не вы орете, а мандрагора? Неужели я ошибся? — Мандрагора глубоко в заднице, Снейп, — закатил глаза Лонгботтом, взял Северуса обеими руками за уши и решительно притянул его голову к своему паху. — И задница глушит ее крики. Сосите, Снейп, сосите. Не отвлекайтесь. А то я и правда прикажу мандрагоре кричать. Хотите ощутить, как вибрируют стенки ануса от ее криков? — Конечно, хочу! — с неожиданным энтузиазмом отозвался Северус и Альбус почувствовал, как по его стеблю, от корней до самого верхнего соцветия, прошла теплая волна. Словно в теплице его согрело настоящее солнце. Сила любви, не иначе. Альбус так и продолжал мученически наблюдать за развратом, искренне пытаясь себя убедить, что это просто плод его воображения. Но даже если... если происходящее в какой-то степени реально — все равно отвернуться он не сможет в теперешнем своем состоянии. Потому что можно и не тянуться к солнцу, ловят его скупые лучи, пробивающиеся сквозь стекла, если рядом не просто тепло, а прямо горячо все. Очень горячо. Нет, это слишком: все же он пожилой волшебник, переродившийся в растение, и ему по-прежнему присуще чувство стыда! А из-за подобных галлюцинаций он должен будет превратиться в единственную в своем роде коноплю — с листьями красного цвета. Потому что как же стыдно наблюдать за подобного рода видениями! И как заманчиво! Побольше бы таких.***
— Подумать только, это же аромат нашей молодости, Помона! — Поппи Помфри втянула ноздрями воздух. — Откуда у тебя куст конопли? Судя по запаху, он скоро зацветет. Отсыпешь немного мне по старой памяти? Мадам Спраут с любовью посмотрела в сторону Альбуса. — Конфисковала это добро у Невилла. Экспериментальный образец! Тоже чувствуешь, как пахнет? Флюиды так и носятся в воздухе! Прямо как во времена моей молодости! — Нашей молодости, Помона, — поправила ее Поппи и с ностальгией вздохнула. — Помнишь еще, каково это — жизнь без правил? Мы просто следовали своим желаниям... — Занимались любовью, а не войной, — подхватила мадам Спраут. — Это был всего лишь еще один способ существования, — нежно улыбнулась Поппи и оглянулась вокруг. — В те времена ты и полюбила природу. Настоящее дитя цветов... — Я полюбила тебя... — мадам Спраут вдруг улыбнулась так же нежно, и эта улыбка преобразила ее лицо, сделав моложе. — Мы были веселые, упоротые и свободные. Мне было тридцать пять, тебе двадцать семь. Мы встретились, когда вставляли цветы в дула магловских винтовок, и маглы ни капли не сомневались в наших словах, когда мы говорили, что являемся потомками магов... — Свободный секс, травка и хорошая музыка... Хорошие были времена! — Кстати, о сексе... — прервала воспоминания молодости мадам Спраут и вдруг повернулась к двери. — Хагрид, чего тебе? Альбус и не заметил, когда в теплицах появился еще один посетитель. — Да мне тут... — Хагрид замялся на пороге. — Старшекурсники вон... Говорят, вы тут, в теплице, раздаете косяков? — Нет, Хагрид, пока только показываем, — засмеялась мадам Спраут. — Не созрели еще шишки. — Красивое... — Хагрид бросил на Альбуса восхищенный взгляд. — Ну, тогда я позже зайду...Я... Пойду я. — Стоять, — повелительным тоном сказала мадам Спраут. — Мы тут с Поппи молодость вспоминаем. Хагрид почему-то покраснел и смущенно улыбнулся. — Эт про то, что красота и свобода одно и то же? — спросил он. — И эт значит, что сегодня будет свободная любовь без преград, да? Как в старые добрые времена? Дык я и не против! — Не просто сегодня, Хагрид, — сказала Поппи и сбросила мантию. — Сейчас! А Альбус впервые заподозрил, что это не психотропные флюиды витают в воздухе Хогвартса — это он сам под проклятьем, которое заставляет всех, находящихся вокруг него в радиусе десяти шагов, желать любви. Иначе как объяснить все происходящее? Поппи Помфри, которая энергично насаживалась на огромный член Хагрида. Мадам Спраут, которая целовала ее соски — и то, что обвисшую грудь приходилось при этом поддерживать, никого не смущало. Хагрид послушно вылизывал между ног у мадам Спраут, при этом придерживая рукой ее живот, свисающий ему на нос. Все это было ужасно, весело и странно — и Альбус не мог отвести от этого зрелища свое почти созревшее соцветие. Никого из троицы не беспокоили складки на животе, дряблые бедра и неидеальность обнаженных тел. Никто не обращал внимание на то, что у Хагрида седые волосы на яйцах и куча давних шрамов по всему телу. Что у мадам Спраут слишком полные ноги, а у Поппи — пигментные пятна. Плевать было им на несовершенства — крепкий член полувеликана и огненный темперамент двух пожилых ведьм перекрыли собой все. Альбус наблюдал за веселой оргией в теплице и думал, сколько он потерял при жизни, считая себя старым и ни на что не надеясь. А другие, тоже не первой молодости, тем временем... Наверное, это и есть свобода.***
— Мы не должны указывать детям, что им нужно колдовать. Достаточно научить их, как колдовать, — профессор Флитвик задумчиво поглаживал по спинке профессора Макгонагалл, которая расположилась у него на коленях в своей кошачьей форме. Альбус медитировал рядом, в горшке на подоконнике, краем сознания прислушиваясь к их разговору. Как же хорошо после длительного отсутствия оказаться в привычной обстановке! Слушать интеллектуальные рассуждения коллег, чувствовать себя частью учебного процесса. А не свидетелем разврата, как недавно в теплице! Кто бы мог подумать! Помона, Поппи, Хагрид! Северус и Лонгботтом! Да даже в страшном сне такое бы не привиделось! А вот под влиянием психотропных веществ, которые выделяет его же собственный организм... Или все же эти видения из-за неизвестного проклятья? Правда, и в учительской происходило нечто непонятное: Минерва вела себя немного странно, слишком откровенно ластясь к Флитвику. Да и сам Флитвик гладил ее как-то не так, как принято у воспитанных волшебников: проводил ладонью у самого основания хвоста, словно дразня, из-за чего ее задняя часть тела напряженно приподнималась. Альбус печально поник листьями: опять уровень галлюциногенов в организме повысился... И в учительской намечается разврат! Нет, ему нужно быть сильнее: заставить себя не следить за движениями кошачьей задницы Минервы, а думать об учебных планах студентов Хогвартса. Не то и с ума сойти недолго. Если еще не. Хогвартс всегда оставался для Альбуса самым идеальным местом в мире. Дети шалили и безобразничали в меру; преподаватели, за малым исключением, вкладывали в их головы ровно столько знаний, сколько им казалось нужным. И именно те знания, что позже точно потребуются во взрослой жизни. Конечно, как же выжить волшебнику в магическом мире, если он не сумеет, к примеру, заставить ананас танцевать перед лицом опасности? Но, отбросив в сторону сарказм, Альбус искренне надеялся, что все же то, чему они в свое время обучили детей, помогло им выстоять против Волдеморта. И Гарри Поттер... О Гарри Поттере по-прежнему никто не вспоминал. Ни как о герое, ни как об обычном волшебнике. Что-то с этим было не так — но возможности узнать, что именно, Альбусу до сих пор так и не представилось. — Профессор Снейп! Профессор Снейп! — послышался из коридора голос Филча и в следующую минуту в учительскую вошел и он сам, вслед за Северусом. — Вы ведь усовершенствовали для меня оборотное? А то сил нет терпеть! — Чтобы принять облик кентавра, мистер Филч, — процедил сквозь зубы Снейп, — мало усовершенствовать обычное оборотное зелье. Его нужно еще и усилить, а для этого необходимо определенное расположение планет! Так что терпеть вам, мистер Филч, придется еще дня три, не меньше. Это слишком бесчеловечно для вас? — Да я-то как раз бы и потерпел, — тяжело вздохнул Филч. — Хоть и нелегко это, что-то такое пахнет в Хогвартсе, особенно здесь, в учительской у вас... Но вот мисс Амбридж заниматься со мной любовью желает только если я под оборотным, в виде кентавра. Боюсь, она опять к ним отправится, не дождется меня... Опустив плечи, Филч ушел. А Снейп принюхался и с подозрением уставился на Альбуса. — Тааак... — протянул он, сузив глаза. — С тех пор, как это мордредово растение вошло в пору цветения, все словно ополоумели. Старшекурсников не унять, преподаватели словно с цепи сорвались. Профессор Флитвик, вы не могли бы поглаживать под хвостом у профессора Макгонагалл без свидетелей? — Слишком приятное ощущение, профессор Снейп, — хихикнул профессор Флитвик. — Не могу себе отказать в удовольствии! Вы же слышали — запах любви витает в воздухе Хогвартса! — Понятно, — сказал Северус, наклонился к Альбусу и задумчиво посмотрел на его соцветие. — Общий его вид очень сильно кого-то мне напоминает, но я решительно не готов допустить эту абсолютно сумасшедшую мысль. Но, тем не менее, этот сорняк я, пожалуй, заберу к себе в лабораторию. Он взмахнул волшебной палочкой и левитировал горшок с Альбусом вверх. — Вынужден вас покинуть, коллеги. Я буду чрезвычайно занят в ближайшее время. — Надеюсь, вы поделитесь с коллегами результатами ваших исследований, профессор Снейп, — снова добродушно хохотнул Флитвик. — А я в ответ поделюсь с вами парочкой новых методов, как делать вытяжку... В смысле, как эти исследования проводить. Маглы весьма изобретательны в том, что относится к различным способам расслабиться как следует. А я пользуюсь некоторыми хитростями, чтобы эти способы у маглорожденных выудить. Грешен чрезмерным любопытством, каюсь. — Ваши инсинуации бессмысленны, профессор Флитвик, — фыркнул Северус и красноречиво посмотрел на профессора Макгонагалл, которая сейчас невозмутимо вылизывала себя, подняв заднюю лапу. — Думаю, у вас и так есть достаточно способов расслабиться. Но если профессор Макгонагалл не вовремя придет в себя и вам не обломится, могу дать вам хороший совет: вырастите себе гомункула желаемой формы. Рецепт зелья для питательной среды я предоставлю, с растительными ингредиентами поможете вы. — В смысле? — не понял профессор Флитвик. Альбус тоже не понял. — В смысле, вырастите себе объект для секса желаемой формы. Например, кошкоженщины, — фыркнул Северус и снова многозначительно посмотрел в сторону отирающейся о бедро Флитвика Минервы. — Или кошкодевочки. Да даже кошкомальчика, разумных дьявольских силков, мандрагоры в форме кошкодевочки... В принципе, не только существование големов может быть оправдано. Даже некоторые низшие формы жизни — гриффиндорцы, например, — иногда бывают полезны.. Он вышел из учительской — а вслед за ним, навстречу неведомой судьбе, печально опустив красивые резные листья, левитировал Альбус.***
— Северус, а это что? Мой кустик? И зачем он тебе здесь понадобился? — довольно фамильярно, без какого-либо страха спросил Лонгботтом, с видом хозяина полулежавший на старом диване в кабинете Северуса. Альбус привычно списал это невероятное зрелище на ставшие привычными галлюцинации. Все же мироздание жестоко — страдать от эффекта своих же собственных летучих психоактивных веществ! — Хм. Это произошло снова. Присмотрись к этому кусту, Лонгботтом, ты же гений в сорняках. Ничего подозрительного не замечаешь? — Соцветие очень похоже на колокольчики в бороде профессора Дамблдора. И магический фон какой-то необычный — вроде и характерный для растений, а вроде и нет... А ты что увидел? — Концентрация каннабиноидов в нем постоянно меняется. В учительской, когда Филч принялся распространяться о своих постельных подвигах с Амбридж... Не дергайся, я не буду в этот раз вдаваться в анатомические подробности процесса! Мерлин, до чего же ты нежная фиалка, Лонгботтом! Когда же до тебя дойдет, наконец, что ксенофилия — это вполне естественно для волшебников. А разница в размерах вполне нивелируется с помощью зелий. Или некоторых поз. Вспомни хотя бы нежно любимого тобой Хагрида. Хотя его связи с Арагогом я тоже не одобряю. Но что взять с бедняги? После того, как мадам Максим отказалась иметь с ним дело, о ком-нибудь более близком к человеческому виду Хагриду не стоит и мечтать, — Альбус вспомнил недавнюю оргию в теплице и в душе злорадно ухмыльнулся. — Арагог хотя бы обладает каким-никаким интеллектом. В отличие от самого Хагрида. О, смотри, видишь? Концентрация опять повысилась. Что бы это значило? — Куст возбуждается от наших разговоров? — предположил Лонгботтом. Северус скривился. — Ну конечно, а что еще от вас ожидать? Чтобы заниматься растениями, нужно думать, как растение. Лонгботтом, несчастный куст от твоих слов лишился чувств, если так можно говорить о растении. Своим диким предположением ты напугал его до полусмерти, — Северус внимательнее всмотрелся в куст, и Альбус почувствовал ментальное вторжение в свой разум. — Что-то знакомое видится мне в его ауре... Северус порылся в ящике стола и вытащил из него такие знакомые, почти родные Альбусу очки-половинки. Нацепил их себе на нос и снова всмотрелся в соцветие. — Мерлин трижды величайший! — воскликнул он через несколько секунд. — Быть такого не может!***
"Поттер. Посылаю этот известный вам артефакт, оставленный мне в наследство старым другом и наставником. Настоятельно рекомендую рассмотреть с его помощью растение, идущее в комплекте с артефактом. Растение запрещено к разведению у маглов, так что будьте осторожны. Изучите внимательнее мордредово растение, и будьте готовы к тому, что оно распространяет вокруг себя флюиды всеобщей любви в самых развратных ее формах. Поэтому будьте готовы к тому, что ваши соседи (возможно, и вы в том числе) неожиданно начнут спариваться, невзирая на возраст, пол и социальный статус. Но не спешите после этого выбрасывать этот куст или сжигать. Лучше вовремя поливайте его подслащенной водой с добавленным в нее лимонным соком. Хоть я и не одобряю причину, из-за которой вы покинули магическую Британию, Поттер, но в некоторой мере чувствую себя перед вами в долгу. Поэтому предоставляю вам возможность расколдовать этот мордредов куст. Когда-нибудь вам это удастся. Конечно, это произойдет не сегодня. И не завтра, а лет так через полтора-два десятка, когда ваш мозг все же эволюционирует от уровня амебы.Северус Снейп"
***
"Гарри, ты получил посылку от Снейпа? Представляю, сколько яда было в его письме, но ты же знаешь Снейпа, он просто не умеет иначе. Ты уже разобрался с загадкой конопляного куста? Уверен, что да, ты умный. Нам со Снейпом так и не удалось расколдовать его, но у нас банально не хватает времени: Снейпу, кроме своих лекций, приходится еще заменять профессора Флитвика, у них с профессором Макгонагалл — ты не поверишь! — медовый месяц. Мне же приходится помогать профессору Спраут — она планирует какое-то путешествие, чтобы вспомнить молодость. Кстати, ты не знаешь, кто такие хиппи? Впрочем, не важно. Хогвартс, можно сказать, до сих пор не покинула атмосфера всеобщей любви. То, что надо — от траура после победы, давшейся так тяжело, все устали. Ты не обращай внимания на дурацкие сплетни, Гарри. Никому не должно быть дела до того, кого тебе любить. Если общество волшебников спокойно относится к ксенофилии, но при этом осуждает тех, кто осмелился полюбить человека старше себя на какую-то жалкую сотню лет — то и правда, к дракклам такое общество. Живи для себя. Ты смелый волшебник, Гарри, раз смог объявить о своей любви во всеуслышание. Живи для себя и для твоего возлюбленного. Кстати, теперь, когда он в растительной форме, тебя никто не осудит. О том, что это профессор Дамблдор, знаем только мы со Снейпом. Когда-нибудь и мы с ним объявим во всеуслышание о наших отношениях. Но пока моя смелость не сравнится с твоей.Невилл Лонгботтом"
***
“Поттер, Рад, что у вас получилось. Надеюсь на скорую встречу с профессором Дамблдором. Мне есть что сказать ему насчет некоторых его вуайерических наклонностей. Компенсация морального ущерба вполне принимается в виде ответов на мои восемнадцать писем! Передайте это ему! Иначе я приеду к вам лично! И прятаться бесполезно!Северус Снейп“
***
“Гарри, Магический мир стоит на ушах. Рад, что у тебя получилось. После статьи в "Ежедневном Пророке" волшебники разделились на два лагеря: одни уверены, что ты провел некромантский ритуал, другие — что создал гомункула. Кстати, борода зеленого цвета придает профессору Дамблдору экстравагантный вид, ему идет. Помню ее еще в виде соцветия. Кстати, он успел расцвести до того, как ты его расколдовал? Всегда было интересно, во что превратились шишки, когда профессор вернул себе человеческую форму. Но об этом поговорим при встрече, наедине. Ждем вас к нам в гости. Статья профессора Дамблдора о сексуальности волшебников, которым за семьдесят, имела большой успех. Рад за вас обоих — то, что профессор Дамблдор оказался готов к любым экспериментам в постели и вне ее, отличная новость. Я всегда говорил, что возраст волшебнику не помеха. P.S. Рита Скитер утверждает, что после того, как ты расколдовал профессора Дамблдора, в его бороде продолжают формироваться шишки. Если это правда, ты не мог бы прислать парочку мне для экспериментов? Буду благодарен!“Невилл Лонгботтом