Бунт

Зурил вошел в низкую дверь. Он достал пистолет, и солдаты насторожились, готовые тут же порвать его в клочья. Но он бросил пистолет в угол. В тишине прошел мимо вооруженных солдат. Устало сел на стул. Сколько глаз смотрело на него — злобно, недоверчиво. — Солдаты, я потерял всё. Солдаты зашумели — как это всё? Ты по-прежнему министр науки! Но Зурил жестом призвал их к тишине. — Я жив только надеждой. Боги, кого он пытается обмануть. Никакой надежды уже нет, только отчаяние, холодная и черная дыра в груди там, где раньше была гордость за сына, и амбиции — какая глупость — и уверенность в победе. — Я надеюсь, что мы с вами ступим на прекрасную Землю. Снимем чертовы шлемы. И свежий ветер приласкает наши лица. Не этот спертый воздух станции, а настоящий ветер Земли, прохладный и ароматный. — Да мы тут все перемрем раньше! — крикнул кто-то из солдат, и остальные согласно загудели. — Не думаю, — спокойно сказал Зурил. — Я, министр Зурил, не позволю нам проиграть. Не для того я появился на этой базе, чтобы вести вас на верную смерть. — Вы говорите о Земле, командир, — хрипло сказал один из солдат, и Зурил по голосу узнал связиста из рубки. — Значит, Родина действительно погибла? Наше Солнце взорвалось? — Да, — помолчав, ответил Зурил. К чему было лгать. — Нашей Родины больше нет. — Мамочка-а-а… — разрыдался кто-то. — Мама, как же так… — Земля станет нам новой Родиной, солдаты. У меня, как и у вас, эта война уже в печенках сидит. Гэндел возмущенно дернулся и замычал, но кто-то пнул его — заткнись, не мешай слушать. — Я знаю. Все мы рассчитывали на маленькую победоносную войну. Все мы думали — разнесем Грендайзер по кочкам и вернемся домой. Но нашего дома больше нет. Все наши родные погибли. Я скорблю вместе с вами. К нему протолкался какой-то дуболом, навис. Его глаз не было видно под шлемом, но по запаху было ясно, что он успел налакаться элитным вином Рубиновой планеты из запасов Гэндела. — Слышь, командир, — просипел он, — у меня вот мамочки нет. И папочки нет, прикинь. Я на твоей Веге ничего не забыл. И Родине на меня срать. Сколько нас уже перемерло, а Грендайзеру хоть бы хны. Так что хорош заливать-то! Не сегодня, так завтра подохнем. Я уже полтора года без отпуска. Без бабы! Солдаты поддержали его согласным гулом. — Тебе-то плевать, командир, — продолжал дуболом. — У тебя одна наука на уме. У этого, — он кивнул на связанного Гэндела, — баба всегда при себе! А нам что — так и дрочить, пока не сдохнем? — Всё сказал? — холодно бросил Зурил. Этот здоровяк мог раздавить его как шарик космопюре из столовой, но трусить было не в привычках Зурила. — Он дело говорит, командир, — зашумели солдаты. — Бабу страсть как хочется! Мочи нет терпеть! — А у меня вообще бабы никогда не было! — послышался юношеский фальцет из задних рядов, и все разом загоготали. «Вот же идиоты», — подумал Зурил, но вслух сказал: — От лица империи признаю ошибки командования. Готов хоть сейчас дать увольнительные особо исстрадавшимся. Вам в который бордель, любезные, — на Рубиновой планете, до которой шесть с половиной парсеков, или на Земле, которую мы, напомню, еще не завоевали? Солдаты засовещались. «Ну же, выбирайте», — устало подумал Зурил. Из-под шлема, по вискам ручьями тек пот. — «Не утирать. Сочтут слабостью. Остолопы, выбрали тоже место для бунта — в котельной.» — Нам бы это, командир… на Землю! — разродились солдаты. — Не держу, — сказал Зурил. — Сержанты, разрешаю увольнение тридцати процентов личного состава сроком на сорок восемь часов. Остальные — в порядке очередности. И чуть не оглох от восторженных воплей. Гэндел мычал и метался, но его никто не замечал. Ликование утихло лишь через пару минут, сменившись растерянной тишиной. — А… это… командир… — проблеял девственник из задних рядов. — Ведь Земля-то еще не наша? Как же мы это… высадимся? Там же Грендайзер? — Верно подмечено, рядовой, — кивнул Зурил. — Земля еще не наша. И не станет нашей, пока мы вместо того, чтобы воевать, будем шляться по борделям. — Как с Грендайзером-то быть? — просипел дуболом, вновь обдав Зурила винными парами. — А кто вас за яйца тянет именно в Японию? — осведомился тот. — Где борделей-то никаких и нет. Высаживаетесь в другом полушарии, делаете свои дела и назад.

***

У себя в каюте Зурил в изнеможении откинулся на стуле и закрыл единственный глаз. Гэндел с рёвом носился у себя, круша мебель, — видимо, скорбел о запасах алкоголя. Через три минуты, как и следовало ожидать, он ворвался к Зурилу. — Это безобразие! — рявкнул он, влетев в каюту. — Сукины дети совсем оборзели! А вы, Зурил, — какого черта вы отпустили их в увольнение? Под трибунал их, и немедленно! — Остыньте, Гэндел, — процедил Зурил. Напарник, как всегда, продуцировал слишком много бессмысленного шума. — Как вы себе представляете трибунал, когда бунтует весь корабль? — Да я их сам! Сам!!! Своими руками!!! — Гэндел резко остановился посреди каюты и сделал жест, будто кого-то душит. — Позвольте полюбопытствовать, как вы собрались это сделать? — холодно осведомился Зурил. — Когда я появился в котельной, мне показалось, что вы привязаны к лестнице, а во рту у вас кляп. — Какое унижение!!! — взвыл Гэндел. — Вы должны были развязать меня сразу! Сразу! А подлецов — под трибунал! Всех!!! — А дальше, очевидно, мы с вами вдвоем должны были поддерживать систему жизнеобеспечения базы, заниматься техобслуживанием минифоров, следить за вегатронным реактором… Ах да, и как-то продолжать войну. Правильно я вас понял, коллега? Как всегда в таких ситуациях, Гэндел с воем затопал ногами, не в силах оформить свою мыслительную деятельность в слова. — Не вы ли недавно жаловались, — ровным голосом спросил Зурил, — что на базе «не продохнуть от солдатни», а запасы провианта на исходе? Вот вам случай проредить личный состав. — Что вы имеете в виду? — Гэндел тупо уставился на него. — По статистике, в любом коллективе 95% идиотов, — доверительно поделился Зурил. «И вы, коллега, входите в их число», — привычно проглотил он логичное продолжение этого тезиса. — 30% совсем безмозглых час назад отправились на верную смерть. Как говорят на Земле, меньше народу — больше кислороду. У оставшихся 65% есть отличный шанс последовать их примеру или попытаться в экстренном порядке отрастить мозг и начать уже воевать как следует. Гэндел ошарашенно молчал — наверное, пытался переварить математические тонкости. — Возможно, вы не замечали, коллега, но недовольство среди рядовых росло уже давно, — ухмыльнулся Зурил. — Надо было только придать ему нужное направление. Пара сотен эротических открыток, якобы напечатанных подпольно самими солдатами, — и готово. Зурил вспомнил дизайн, придуманный в часы утренней бессонницы: красотка стоит спиной к зрителю, расставив стройные ноги и упершись ладонями в колени. Посреди мясистой попы вырезан аккуратный круг. Лукаво глядя через плечо, красотка сообщает: «Наш командир е**т жену, а ты е*и меня одну!» — Так вы что, — мозговое усилие Гэндела отразилось на его лице, — сами… сами спланировали этот бунт?! — Ах, ну что вы, — отмахнулся Зурил. — Делать мне больше нечего.