Фармацевт

      Нагло воткнувшись в первый этаж старого каменного дома на окраине Шиганшины, стеклянное крыльцо единственной на всю округу аптеки привлекает к себе внимание всякого — старушек с тысячей болячек, усталых взрослых, подростков, что, краснея, покупают презервативы, и мам, детишки которых абсолютно всегда выпрашивают аскорбинки и гематоген. И Эрен Йегер абсолютно искренне улыбается каждому из них, протягивая пробитые покупки — он правда любит свою работу. Его сменщик, Жан Кирштейн, говорит, что это в силу молодого возраста, хотя тот старше лишь на год и также только закончил обучение на фармацевта, поэтому Эрен думает, что Жан просто выпендривается. Так или иначе, закаленный сессиями в меде, разнохарактерными покупателями, каракулями вместо слов в рецептах, а теперь еще и тем самым Жаном, который вечно оставляет после себя бардак, Эрен теплым августовским утром, напевая под нос любимую мелодию, расставляет, как и обычно в это время, флаконы с антисептиками за кассой и не догадывается, что его спокойствие может кто-то нарушить.       Этот кто-то входит в аптеку тем же вечером в 21:45.       Посетителей уже нет, на стене тихо гудит кондиционер, и Эрен устало облокачивается на стойку у кассы, чтобы дать спине передохнуть, заодно быстро набирая привычное сообщение своей сестре Микасе с вопросом, нужно ли купить что-то по дороге домой. Поэтому он не сразу поднимает глаза, когда колокольчик над дверью звякает и прямо перед ним появляется…       Оторвавшись от телефона, Эрен замирает — он с уверенностью мог бы сказать, что таких красивых людей не встречал никогда: низкого роста, миниатюрный, но излучающий силу молодой мужчина с черными волосами и почти кукольными чертами лица. Его светлая кожа в свете неоновой рекламы выглядит точно как старинные фарфоровые статуэтки, и Эрен настолько ошарашен видом, что не понимает, что слишком долго пялится, а когда осознает, буквально подскакивает, смущенный, чуть не ударяясь головой о полочку над окошком.       — Добрый вечер! — выпаливает он на недоуменный взгляд мужчины. — Чем я могу вам помочь? — кашлянув, спрашивает уже тише, поняв, что ведет себя сейчас как полный придурок.       Мужчина оглядывает его как-то слишком придирчиво, задумчиво закусывает губу и… морщится, что заставляет Эрена чуть ли не задохнуться в возмущении: вообще-то, он тоже ничего — высокий, загорелый, на работе ему постоянно за это делают комплименты — ну да, старушки в основном, но ярко-изумрудного цвета огромные глаза подмечали даже молодые девчонки, что, правда, заставляло Эрена краснеть, как и сейчас…       Вырывая Эрена из размышлений, незнакомец наконец произносит тихим низким голосом:       — Ибупрофен.       Эрен даже не сразу понимает, что это не оскорбление — таким тоном это было произнесено. Под уничижительным взглядом стальных глаз покопавшись в ящичке, он пробивает упаковку таблеток, а еще пластырь и жидкость для полоскания рта, которые мужчина поставил у кассы.       Когда колокольчик над дверью звякает снова, оповещая о том, что посетитель покинул аптеку, Эрен разочарованно выдыхает и опускается на стул. Общение с прекрасным мужчиной, которого он не видел здесь раньше, заканчивается слишком быстро и слишком неказисто.       Теперь остается только надеяться, что когда-нибудь он увидит его снова.       Когда-нибудь случается через (не то чтобы Эрен считал) неделю и три дня. Официально наступает сентябрь, и погода за окном, очевидно, решает, что раз лето закончилось, то тепло и солнце людям ни к чему: холодный ветер приносит с собой моросящий дождь и слякоть, а температура резко падает до каких-то жалких плюс десяти буквально за пару дней. Кондиционер теперь выдувает нагретый воздух, и когда очередным вечером дверь под звяканье колокольчика открывается, впуская всю эту промозглость внутрь, Эрен, невольно поежившись, даже не сразу выходит из особенно теплой подсобки, чтобы встретить позднего посетителя.       — Простите, есть кто?       Эрен вздрагивает, услышав тихий, но, кажется, всего за одну встречу врезавшийся в подкорку голос. Он уже обдумывает вариант прикрыть дверь и спрятаться, но что-что, а малодушничать он точно не собирается, да и куда он спрячется — работа еще не закончена.       — Добрый вечер! — с сияющей улыбкой он выходит к посетителю, но, скользнув взглядом по прекрасному лицу, мигом теряет свой запал и широко распахивает глаза. — В-в-вы в порядке?       — Очевидно, нет, — отвечает мужчина и шмыгает носом, прикрывая его воротом пальто. — Мне, пож…       — О боже, вы простудились? — ненароком перебивает Эрен, в следующую секунду просто желая умереть на месте от стыда за свою несдержанность, но в то же время и ощущая вдруг потребность бросить все и позаботиться об этом человеке прямо сейчас. Взяв себя в руки, он, изо всех сил стараясь не говорить тоном заботливой мамочки, продолжает: — Простите, просто у вас такой вид, словно…       — Вы, в общем-то, правы.       Мужчина смотрит на Эрена уставшим и почти страдающим взглядом, и у Эрена на секунду мелькает мысль, что страдание ему приносит не недуг, а его, Йегера, тупость и несдержанность. Мысль эту он гонит куда подальше. Куда девается его степенность и размеренность, когда рядом оказывается этот человек? Пока он этим загоняется, повисает неловкая пауза.       — Что вы можете мне предложить? — подсказывает ему мужчина. Встрепенувшись, Эрен смотрит на него, игнорируя желание потрогать его лоб, спрашивает, посещал ли он врача, есть ли температура и что его вообще беспокоит — головная боль, насморк и ломота в костях — и быстро, словно от этого зависит человеческая жизнь, собирает в пакет все необходимое.       — Не забывайте про теплое питье! — кричит вдогонку Эрен, когда мужчина, расплатившись, забирает покупку и уходит, и прижимает ладонь ко рту, потому что ну вот, опять.       Он был бы, кажется, рад услышать на прощание даже сказанное с любой интонацией «хорошо, мам», но ответом ему — только звяканье колокольчика и мягкий звук закрывшейся входной двери. Под тихий шорох о стойку форменного халата Эрен оседает на пол и закрывает лицо руками.       Какой идиот.       Следующие три недели мужчину своей мечты он не видит. А вот думает о нем постоянно.       Первое время даже грезит о том, как тот входит в аптеку, и Эрен спрашивает его о самочувствии спокойным, ровным голосом, а мужчина наконец отвечает, не хмурясь. Эрен, конечно, тут же выдает остроумнейшую шутку — он даже придумал несколько в процессе — незнакомец, разумеется, смеется, и они знакомятся.       Имя, он узнает его имя... Эрен перебирает возможные — Майк, Джон, а вдруг он Генри, Гарри… И не дай бог, Жан. От забежавшего днем Жана он уже, кстати, получил фыркающее: «Достань голову из облаков, Йегер, а руки из задницы и подай мне мой свитер, оставил вчера на вешалке» и после этого решил, что нет, он не мог быть Жаном, совершенно точно не мог. После перебора множества вариантов Эрену так не удается подобрать имя, которое бы подходило улыбающимся грезам с лучиками теплого света в холодных глазах — все недостаточно хороши, и в результате он зовет его в мыслях просто Он. И в некоторых фантазиях даже приглашает Его сходить куда-нибудь и не получает отказа.       Спустя неделю Эрен начинает волноваться — а вдруг что-то случилось, вдруг Он попал в больницу… Или Он совсем один — Эрен мог бы, да-да, точно мог бы навестить его, позаботиться, сделать все, что нужно… Спустя две недели Эрен признается себе, что от него мужчине ничего не нужно. Мечты оказываются погребенными под рутиной и мыслями о том, что черта с два Он вообще еще хоть раз здесь появится, после такого-то.       И, за игнорированием ноющего, совершенно Эрену прежде незнакомого чувства в груди, все идет своим чередом.       Посетители, таблетки, порошки, крема, раздражающий Кирштейн, который теперь еще и пытается подкатывать к Микасе — Эрен видел того с букетом, а потом этот же букет обнаружил на столе у сестры. Микаса сказала — Жан не в ее вкусе, слишком смазливый, и Эрену можно не ревновать. Кого именно не ревновать, она не уточнила, чем вызвала вопль: «Микаса! Да я. Да он!..», и тихонечко хихикала, закидывая вещи для тренировки в сумку. Одно утешает — сестра может в случае чего вырубить этого приставучего нахала одной левой. Правда, она не вырубает, а появляется однажды вечером у подъезда на его машине: «Он просто подвез, встретились в центре». Но брат-то замечает, как совершенно иначе сияют ее глаза. Теплые огоньки — те самые. И Эрен успокаивается.       Дни и посетители мелькают перед глазами нескончаемым бессмысленным потоком. Он всем улыбается, со всеми дружелюбен и отзывчив как прежде. Только смотрит теперь как-то мимо, а улыбку тянуть все сложнее и сложнее. Устремив взор в никуда, Эрен почти упускает момент, когда, вслед за старушкой, купившей три вида глазных капель, по ту сторону окошка снова появляется Он.       — Земля вызывает Майора Тома, — рука с тонкими пальцами проносится медленно перед лицом Йегера, привлекая внимание.       Незнакомец, с которым Эрен в мыслях уже раз десять сходил на свидание, выглядит здоровым, даже с проскочившим румянцем — с ним все в порядке. Волна спокойствия накрывает Эрена и тут же сходит, когда мужчина, сделав еще шаг вперед, мимолетно морщится и просит мазь от растяжений.       — Одну минуту, сейчас, — спохватывается он, вспоминая о своих обязанностях.       Минута превращается в две, две — в три, три — в четыре. Эрен копается в шкафчике и буквально спинным мозгом чувствует на себе пристальный взгляд серых глаз и осуждение в них.       «Да где же этот чертов окопник?» — бормочет он сквозь зубы, кляня и себя, за нерасторопность, и Кирштейна, который принимал вчерашнюю поставку и разложил все в своем кривом стиле, и затем снова себя, потому что знал же, что нужно прийти пораньше и посмотреть, что устроил в шкафчиках этот баран…       По телу Эрена внезапно начинает подниматься волна жара — от кончиков пальцев и выше по кистям, плечам и шее, и останавливается на ушах — их словно обжигает пламенем, и Эрену хочется бросить все и просто накинуть на голову халат, чтобы скрыть такое явное теперь смущение и стыд.       — Тц, — раздается у него за спиной — он готов поклясться, что сейчас мужчина наверняка закатил глаза и скрестил руки на груди. Оборачиваться, чтобы убедиться в этом, не хочется, поэтому Эрен начинает копаться в шкафчике с еще большим отчаянием.       — Вот! — сияя ярче самого начищенного медяка, спустя еще несколько секунд, показавшихся ему вечностью, он торжественно опускает на прилавок коробку с мазью. — Наносить на чистую кожу, трижды в день, согласно инструкции.       Улыбка невольно расползается по его лицу, уголки губ приподнимаются, но тут же стремительно опускаются вниз: на взгляд мужчины напротив Эрен натыкается как на стену, разбивая о нее мимолетное довольство своим успехом. «Какой идиот» — скользит и в мыслях самого Эрена, и, кажется, в этих стального цвета глазах. Наступает более чем неловкая пауза.       — Эээ… — мнется он, видя за спиной мужчины еще троих посетителей, — с вас пять, сорок четыре. Пакет нужен?       Мужчина отрицательно мотает головой и, сунув мелкую коробочку в карман, прикладывает карту к терминалу. Терпеливо дожидается, пока Эрен выдаст ему чек, убирает его и карту в кошелек и, не говоря ни слова, разворачивается.       — До свидания, приходите еще! — как-то уж слишком громко, даже немного поперхнувшись в конце, прощается с ним Эрен. И под недоуменные взгляды оставшихся в зале покупателей уже почти привычным движением сползает под стойку.       Он окончательно, бесповоротно, и как полный идиот влюбился.       Но поскольку объект его влюбленности не испытывает к нему совершенно никакого интереса, все, что остается Эрену, дабы не взорваться от переполняющих чувств, — рассказать Микасе.       На свою беду сострадательная сестра как-то выдала, что Эрен может ей довериться и она всегда-всегда будет рядом, если ему захочется поговорить. Но только поговорить… Эрен же не переставал ныть: утром, в обед, вечером, во время совместных походов куда-нибудь. И снова, и снова, и снова. Одним вечером они идут до дома Йегеров втроем, и только при Кирштейне Эрен молчит, что становится лайфхаком для Микасы, и Жан появляется все чаще, а уходит все позже. Эрен хоть и оплачивает аренду квартиры, но только половину, а значит вынужден терпеть и молчать. Хорошо хоть во время выходного у Эрена у Жана выходного нет.       Микаса, однако, не разделяет это мнение и сдается окончательно, когда в одно на редкость солнечное, хоть и жутко холодное утро она гуляет с Эреном по городу, и у того снова заедает пластинка о несчастной любви:       — Эрен, все, стоп! Ты не можешь страдать по нему вечно. Ты его так описываешь, будто это божество какое. Может, ты его вообще придумал?       — Прости, я знаю, достал, только как будто сговорились все — ходят, вон, парочки за ручку, а ведь не весна на дворе. И даже ты с Жаном…       — Что я с Жаном? — она резко останавливается.       — Ну вы… с ним… — Эрен делает неясные пасы руками, а Микаса прищуривается, глядя куда-то ему за плечо.       — Прощу, если угостишь булочкой с корицей.       — Чего? — Эрен озирается и тоже примечает неброскую изящную вывеску, обещающую лучший кофе в мире.       Микаса вталкивает Эрена, пока тот не передумал, в кофейню, жадно вдыхает аромат свежемолотых зерен и пряностей, витающий в зале, вешает пальто на плечики, дышит себе на пальцы и помогает брату стащить длинный шарф с его шеи.       — Если я не напутала, то это именно то место, о котором я слышала. И если это так, то сейчас мы окажемся в сливочно-коричном раю. Возьми мне две булочки и карамельный макиато.       — Ничего не слипнется? — тычок в плечо от крепкой Микасы сравним с ударом бойца на ринге.       — Скажи спасибо, легко отделаешься. В качестве компенсации за непрекращающееся насилие над моими ушами я могла бы заставить тебя сидеть с Жаном в одной комнате.       Эрен притворно ужасается, за что получает еще тык в живот. «Он не такой уж и плохой» — тихо добавляет сестра, и Эрен даже нехотя, конечно, не вслух, соглашается. Он подходит к стойке, на ходу вытаскивая из кармана толстовки кошелек, и буквально врастает в пол. За стойкой стоит Он.       Во рту резко пересыхает, и Эрен просто стоит, хлопает глазами, забыв даже дышать. Объект его обожания тоже смотрит на него — чуть приподняв бровь, с каким-то даже интересом. Пауза начинает затягиваться.       — Я… эээ… — тянет, наконец, Эрен.       — Что будете заказывать? — прерывает его, внезапно отгородившая мужчину мечты резвая и громкая девушка с непослушными рыжими волосами, такими яркими и пышными, что позавидовала бы осина, красующаяся в сквере напротив.       — Мне…       — Я сам приму заказ, Изабель, иди помоги ребятам, — Он снова оказывается рядом и заносит тонкие пальцы над монитором планшета в ожидании.       — Окей, босс, — девушка шутливо салютует и скрывается.       — Булочку! С корицей, — бойко начинает Эрен и тушуется тут же. — То есть, две. Они правда вкусные? Тогда три. И карамельный макиато и… эээ… — тут он замирает, потому что понимает, что если сделает заказ сейчас, то все закончится. — А что вы мне посоветуете?       — Я бы посоветовал вам чай, — вкрадчиво произносит мужчина голосом, от которого Эрен весь превращается в желе. — С шиповником и яблоком. Для такой погоды самое то, — добавляет он, снова приподняв бровь и выжидающе глядя на Эрена. — Или…       — Нет, я согласен! — «На все согласен!» — хочет выпалить Эрен, но вовремя спохватывается. — Чай с шиповником и яблоком — звучит замечательно. Спасибо, — он улыбается и мельком бросает взгляд на бейджик на фартуке мужчины.       Леви. Там написано, что его зовут Леви.       Леви. Леви, Леви, Леви.       Теперь Эрен произносит его имя у себя в голове по тысячу раз в день. Когда просыпается, когда засыпает. Когда работает, когда ест. И когда трогает себя. В душе, в постели, закусив губу и представляя, как этот прекрасный мужчина касается его своими изящными пальцами, скользит по его телу ладонями, забирается ему под одежду… На самом деле Леви забрался куда глубже — под самую его кожу, засел там прочнее некуда — миниатюрный, идеальный, недосягаемый. Эрену хочется его всего. Он больше ни о чем не может и не хочет думать. Но все, что у него есть — это редкие встречи в аптеке: Леви заходил еще несколько раз, мимолетно, в кофейню же к нему Эрен зайти снова не решался, хотя раз сто проходил мимо, и ему даже казалось, что пару раз он ловил на себе через большое окно взгляд бариста, все такой же холодный, без капли заинтересованности — и совершенно бессодержательные, с просьбами о таблетках от головной боли, зубной пасте, леденцах от кашля между «здравствуйте» и «до свидания», разговоры.       «Вот сегодня», — в очередной визит Леви в очередной раз обещает себе Эрен, — «вот сейчас я попрошу у него номер телефона или приглашу его сходить куда-нибудь». Но затем снова все заканчивается прощанием и звяканьем колокольчика.       Это уже начинает походить на пытку.       «Закончу в десять, как обычно, что-нибудь взять домой поесть?» — улетает сестре привычное вечернее сообщение.       Предатель-колокольчик впервые за столько лет запутывается, и когда Эрен поднимает глаза, то видит Леви, прокравшегося совсем тихо и вглядывающегося в экран телефона у кассы.       «Ничего не надо, заказала продукты с доставкой» — высвечивается на экране ответ. Леви читает, беспардонно читает, и… Эрен решает, что пора все это прекращать. Он убирает телефон в карман и открывает рот, чтобы сказать наконец то, что собирался сказать — позвать его на чай, или в кино, или куда угодно, да хоть что-то сказать. Но открывает слишком медленно, потому что Леви опережает его, уверенно положив на стойку у окошка флакон смазки и презервативы.       Эрен обмирает, надеется, что не побледнел уж слишком сильно, и хочет — больше всего на свете хочет — провалиться сквозь землю.       Едкое разочарование оседает на корне языка, ноги наливаются свинцом, а плечи вдруг начинает тянуть к полу, будто на них внезапно обрушилась бетонная плита. В голове — пустыня, и в ней, словно перекати-поле, туда-сюда мечется одна-единственная мысль: «Ну вот. Без шансов. У него кто-то есть».       Думать об этом Эрену не хочется. Ему теперь вообще ничего не хочется.       Стараясь не путаться в ногах, он слишком уж торопливо пробивает и то, и другое, упорно не глядя на Леви, механически, отточенным движением. Внезапно севшим голосом озвучивает сумму и, не спросив, нужен ли пакет, убирает в него покупки и проталкивает в окошко. На Леви в этот момент он все еще старается не смотреть, ждет, когда хлопнет дверь, и поэтому вздрагивает, когда слышит:  — Эрен, да? — вкрадчиво произносит Леви, глядя ему прямо в глаза и, господи боже, улыбаясь. Неожиданно тепло и открыто. — Так во сколько ты сегодня заканчиваешь?