Я нарисую вечность

Маленький Артур любил рисовать. Детские пальчики держали карандаши еще неуверенно, и фигурки выходили кривоватыми. Время от времени Игрейн заглядывала сыну через плечо, пытаясь понять, что именно тот рисует. Бывшие поначалу простыми каракулями, рисунки Артура скоро стали осмысленными. На бумаге вырастал замок, окруженный лесом; всадники в красных плащах носились по внутреннему двору; снисходительно взирал на них золотой дракон, вышитый на красном полотнище. Артур рисовал постоянно, и с каждым днем у него получалось все лучше и лучше. — А это кто? — спрашивала Игрейн, указывая пальцем на фигурки. — Это папа Утер, он король, — пятилетний малыш с готовностью тыкал в маленькую фигурку на троне, продолжая объяснять матери, — а это ты. Самая красивая королева! — показывая на женщину с длинными светлыми волосами. — А это я! Я принц и очень-очень смелый! — малыш смеялся, рассматривая нарисованного рыцаря: в доспехах, плаще и с мечом в руке. — А это? — снова спрашивала Игрейн и показывала на фигурку за спиной принца. Человечек был одет в штаны и куртку, а на шее у него красовался яркий платок. — Это Мерлин! — не раздумывая, отвечал Артур и, немного подумав, добавлял: — Мой Мерлин. — Мерлин? — переспрашивала Игрейн. — А кто он для тебя? — Мама! Ну, это же Мерлин! — сын с некоторым укором смотрел на мать, так, словно та не понимала очевидных вещей, а его простое объяснение должно было открыть ей глаза. — Ну, хорошо, — соглашалась Игрейн. Иногда по вечерам, когда Артур уже спал, она рассматривала карандашные рисунки. Почти на всех были изображены рыцари, сражения на мечах или величественные стены замка. Иногда Артур рисовал и ее с Утером на троне. Но чаще всего на рисунках был сам Артур и рядом с ним неизменный Мерлин. Игрейн всматривалась в человечка, пытаясь понять, почему ее сын постоянно рисует его рядом с собой, но сильно по этому поводу не волновалась. Артур рос сорванцом, с удовольствием общался с живыми сверстниками, а не с воображаемым другом. Игрейн не давила на сына, не расспрашивала о таинственном Мерлине. Она бережно собирала его рисунки и складывала их в большую коробку. С возрастом Артур стал рисовать реже. Он пошел учиться, обзавелся новыми друзьями. Когда пришло время, стал приводить домой девушек и знакомить их с родителями. Впрочем, иногда это были и парни. Ни Утер, ни Игрейн не выговаривали сыну по поводу его предпочтений, лишь иногда обсуждая между собой очередную подружку или друга Артура. Игрейн давно не заглядывала в старую коробку с детскими рисунками, но однажды, наводя порядок в комнате, случайно опрокинула ее. Бумажные листы разлетелись по ковру. Игрейн с удивлением поняла, что содержимое коробки существенно пополнилось с тех пор, как она заглядывала в нее последний раз. На новых рисунках больше не было рыцарей и старинных замков, только Мерлин. Грустный, задумчивый, суровый, разгневанный, улыбающийся Мерлин. Игрейн перебирала листы и снова думала о том, кто же этот человек и какое место он занимает в жизни Артура? Материнское сердце подсказывало, что тут кроется нечто более важное, чем может показаться на первый взгляд. Однажды Артур вернулся домой в сопровождении очередного парня. Никогда еще сын не выглядел таким счастливым, никогда еще не лучился такой неприкрытой радостью. — Мама, познакомься! Это… — Здравствуй, Мерлин!