Сон

      Бакуго часто снился один и тот же человек. Длинные белые волосы, простая, чуть поношенная одежда на худосочном, костлявом теле (как он вообще жил с таким?..). Его речи никогда не было слышно, но от него чувствовалась доброта, мягкость и преданность. Удивительным образом, это даже не раздражало обычно неблагосклонного к подобному Бакуго! Сам же он присутствовал во сне не как наблюдатель извне, а как кто-то, стойко привязанный к событиям сна, к кому постоянно обращались, на кого пристально смотрели, кому беспрекословно доверяли жизнь и подчинялись приказам. Обстановка никогда не оставалась статичной: то закидывая его в разные локации, то добавляя иные, до неузнаваемости размытые лица… но худой парень и «обличье» Кацуки — никогда не исчезали. Никогда не отходили на «второй план» и не мутнели. Как и постоянные тёплые эмоции от подобных снов, после которых он просыпался на редкость отдохнувшим.       Бакуго честно пытался понять причину, источник этих снов, но он понятия не имел о тех местах, которые видел. Не говоря уже о лицах, что непременно смотрели на него с надеждой. И уж тем более — не упоминая постоянного худого «напарника», как Бакуго решил того окрестить: имени он не знал, а обозвать его как-то да надо было. Чудовищное ощущение дежавю наполняло разум, и бесило до ужаса невозможностью своего разрешения.       Новый сон чуть отличался от других. «Напарник» ничего не говорил, а лишь уставился в пол и явно чего-то ждал. Решения? Одобрения? Проявления эмоций? Ему неслышно — и помимо воли Бакуго — ответили, вызвав лёгкую дрожь (как он вообще мог различать такие едва уловимые движения во сне?!) в худых плечах. И только Кацуки захотел проснуться — что за «осознанный сон» — как… Огромные ярко-зелёные глаза, окружённые густыми белыми ресницами, чуть влажные от подступивших слёз, смотрели со всей возможной нежностью на него. Бакуго — или его «обличье», или они одновременно и вместе! — забыл, как дышать, тупо уставившись в ответ на «напарника». И лишь почувствовав объятья, крепко сжавшие его, вернулся в реальность, резко проснувшись: вспотевший, запыхавшийся, пытавшийся вернуть дыхание (что за ерунда, он действительно не дышал всё это время?) Бакуго тупо смотрел на свои руки, сжимавшие одеяло в темноте комнаты.       К чёрту всё это!       Он так и не смог снова заснуть. Слишком много эмоций, что переполнили мозг до отказа. И приведя себя в порядок, Бакуго заперся в комнате, полностью игнорируя все внешние раздражители. Воскресенье позволяло провести день в одиночестве и раздумьях. Тренироваться с такой нагруженной и занятой совершенно не теми вещами головой — плохая идея, нецелесообразная и бесполезная.       Однако попытка привести все известные переменные к общему знаменателю потерпела крах: слишком мало он знал про них и про происходящее в целом.       Если это действие чьей-то причуды — неправдоподобно. Длительное воздействие, схожие присутствующие личности во сне, общий сюжет: невыполнимая задача даже для самого умного и способного злодея. Да и какие причины этому теоретическому злодею показывать нечто подобное случайному школьнику? Бакуго быстро отмёл эту идею. Как и идею о чьей-то дурацкой шутке: опять же, слишком заморочно.       Даже для проверки его ментальной стойкости — заморочно. Обычно на них просто роняли супермаркеты на практиках или заранее предупреждали о любых проверках…       Тогда, попытавшись обратиться к самому первому сну, что когда-то приснился, он неожиданно осознал, что всё началось с момента заселения в общежития. Правда, из массовки никто больше не жаловался на кошмары… что только усиливало подозрения и раздражение самого Кацуки.       В итоге, попытавшись записать все возможные зацепки, он поймал себя на мысли, что становится похож на грёбаного задрота с его бесконечными тетрадями-блокнотами-записями. Фыркнул. Скомкал лист и забросил его в мусорное ведро под столом.       В общие помещения он вышел ближе к вечеру: Бакуго ну совсем не улыбалось жрать недоваренную или пережаренную еду, и потому помощь от него характеризовалась лишь «вы всё сделаете через задницу!».       Он поблагодарил своё мрачное невыспавшееся выражение лица за то, что к нему никто не приставал с ненужными расспросами: себе дороже. Лишь Яойорозу, занимавшаяся заваркой очередного редкого чая, обеспокоенно поинтересовалась о его самочувствии — видимо, лишь из присущей ей вежливости — и получив односложный нейтральный ответ, потеряла к нему интерес.       Ужин прошёл в относительном спокойствии. То ли расслабленные выходным днём, то ли зимней непогодой — все, без исключения, пребывали в плавной и уютной атмосфере. И только Бакуго собрался к себе, как телефон протрещал уведомлением пришедшего сообщения.       Деку. Просит о тренировке с Кнутом. Ну как же без этого.       Сквозь тяжёлый вздох Кацуки написал краткое «ок, буду» и отправился наверх, но уже затем, чтобы переодеться.       Деку был один. Нервничал, то стискивая руки в замок, то поглаживая или сжимая предплечья. Похоже, на него не действовала общая расслабленность, хотя и нервничать было не с чего.       Он повернул голову в сторону хлопнувшей двери, которую Кацуки по привычке открыл ногой. Кивок. Они и без лишней болтовни прекрасно знали, зачем они здесь. Краем глаза Бакуго заметил небольшой пакет у стены. Задрот как обычно позаботился обо всём: и даже принёс воды с перекусом.       И началось.       Деку активирует Один за Всех — причуда отзывается яркими зелёными всполохами — и выпускает из обеих рук Кнут. Что-то новое: вот прям так и сразу переходить к действию обычно не в его характере. Бакуго с лёгкостью уворачивается, пригибаясь, а затем взмывает вверх на направленных взрывах с левой руки. Умей он выпускать нитроглицерин и из стоп тоже — было бы куда удобней, но приходится обходиться тем, что есть. Видит внизу раздосадованное лицо Деку и хмыкает… после чего с ускорением взрывом с на этот раз правой руки падает на него, слыша за грохотом вскрик.       Задрот успевает увернуться, кувырком вбок. Тормозит ногами и сразу же кидается вперёд, скрестив руки спереди. Кацуки встречает атаку лицом к лицу. Делает ложный ход налево, чтобы ударить всем правым боком подоспевшего Деку, но тот был готов: чуть опускается телом к полу, выпускает из запястий Кнут и едва не ловит Бакуго за талию.       Он рычит и взрывает пот серий мелких слепящих вспышек: Деку жмурится, пытается рукой прикрыть глаза, но поздно. Его сбивает с ног удар коленом в живот, звучит смех: он растягивается на полу, ему крепко держат руки, из которых ещё проглядывают маленькие завитки Кнута.       — Один — ноль, — довольно сообщил Кацуки и резко отпустил захват. Задрот потёр запястья и что-то проворчал под нос. — Будешь отыгрываться или это твой предел на сегодня?       Они сразились ещё раза четыре. К удивлению Кацуки — одну победу Деку у него таки забрал. Поймал за ногу Кнутом, спустил на землю, изогнувшись под каким-то нереальным углом, избежал ответного удара и толкнул в спину, роняя их на покрытый бетонной крошкой пол. С секунду посидев на шокированном Бакуго, он поспешил слезть и отползти.       В конце концов они одновременно плюхнулись на скамью около стены, предварительно забрав по бутыли воды. Кацуки с задумчивым видом крутил в руках полупустую бутылку, наблюдая за пузырями воздуха, а Деку сидел и снова что-то строчил. Зафиксировал, что ли, свой триумф, впервые за все тренировки?       — Эй.       Задрот поднял голову от тетради, и на Бакуго уставились два заинтересованно-удивлённых зелёных блюдца. Он уже хотел продолжить мысль, как…       Как его прошивает неожиданным ощущением дежавю.       Глаза.       На месте Деку тут же привиделся беловолосый «напарник», с его безумно эмоциональными выражениями лица, с внутренними ощущениями уже самого Кацуки от каждого принимаемого напарником решения. Он едва вздохнул и продолжал пялиться на Деку, до глубины души поражённый неожиданной разгадкой снов.       — Каччан? — тот недоумённо пригнулся, с абсолютно потерянным видом разглядывая застывшего «соперника» по спаррингу. — Всё хорошо?       — А… что, — его вернули в реальность лёгкие постукивания по плечу. Кацуки и дальше бы продолжил видеть совсем не то, что необходимо, но предчувствие будущего потока вопросов мигом пробудило помутившееся сознание.       — С тобой точно всё нормально? — ощутимое сомнение, Деку чуть нахмурился. — Ты весь день какой-то… не такой, как обычно.       — Нормально всё, — он отвернулся. И, что странно — расспросов не последовало. Они просто сидели рядом и молчали. Задрот не бормотал и даже старался дышать потише. Каждый словно задумался о своих проблемах.       Пришли запоздалые эмоции. Вспомнился последний сон. Кацуки зажмурился, ну вот как же невовремя! А следом за этим — пришли тактильные воспоминания. Объятия. Замершее дыхание. Тепло.       Он косо глянул на сидящего Деку.       Ну не скажет же он никому, что его неожиданно и внезапно… заобнимали? Да ещё кто!.. Кацуки надеялся, что не скажет.       И потому резко придвинулся ближе, обхватил Деку за плечи и прижал к себе. Тот сначала дёрнулся куда-то в сторону от неожиданности, но потом прижал руки к себе и замер. Под руками чувствовался бешено подскочивший пульс, учащённое дыхание и столь желанное Кацуки тепло.       — К-кач-чан?.. — выдавил из себя Деку, боясь даже поднять голову, чтобы ни в коем случае не нарваться на визуальный контакт. — Ты… зачем…       Ответа он не дождался. И наконец поднятый взгляд наткнулся на горевшие алым — как раз под цвет глаз — щёки. Кацуки смотрел в стену, лишь бы не на Деку. Уткнулся носом в тёмно-зелёные кудри — почему они такие мягкие?! — держал его, крепко, боясь отпустить. Что-то внутри словно протестовало — если отпустит, то потеряет. Иррациональное чувство тревоги смешивалось с как будто бы давно желанной и наконец исполнившейся мечтой.       Момент нагло прервал зазвонивший телефон. Деку вздрогнул, пока тихо и нецензурно выражавшийся Кацуки полез выключить звук напоминания — полдесятого, им нужно возвращаться в общежитие.       — Спасибо за… тренировку, — запнулся на середине предложения Деку. Уже успевший встать и направиться к выходу Бакуго приостановился. Обернулся. С пару секунд нечитаемым взглядом рассмотрел потерянного и чуть рассеянного задрота.       — Тебе тоже.       И пока Деку не осознал, что именно ему ответили — Кацуки споро вышел, почти выбежал из тренировочного зала. Что он ляпнул? Зачем?! Он прикусил щеку изнутри. Он спешил к зданию общежития для 1А-класса, в голове билась всего одна мысль.       Он забыл сказать Деку, что ему бы подошёл снежный цвет волос.