Связывание

      — Слушай, по-моему, я делаю что-то не так, — Деку отдалился, рассматривая плод своих трудов, и слегка нахмурился, подняв руку к лицу в озадаченном жесте. — Определённо что-то не так.       Кацуки лежал рядом, животом вниз, чуть подрагивая. Путы Чёрного Кнута не позволяли ему много двигаться: перетянутое покрепче, чем ремнями на геройском костюме, тело, обвязанные по запястьям руки, распростёртые ноги, объединённые у щиколоток широкой тёмной полосой. Спасибо хоть, что задрот догадался подложить подушки под живот и лицо, иначе каждое движение встречалось бы с довольно грубым полотнищем простыни.       Он не знал, зачем согласился. Не знал, зачем поддался на уговоры. И почему вообще не открутил слишком умную голову Деку в тот момент, когда тот предложил «потренироваться» с новой причудой в более личной обстановке. Но отказать милым глазам влюблённого по уши задрота не смог и поддался на просьбу.       И почти сразу же начались первые сложности; впрочем, как и всегда в их отношениях.       Сначала смутившийся Деку не захотел сразу раздеваться, ссылаясь на то, что он ещё не ходил в душ. А на резонное предложение посетить душевую вдвоём — всё равно все уже спят в такой-то час — ответил категоричным отказом. Пришлось ждать своей очереди в коридоре, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к шагам; и уже в этот момент градус раздражения начал перебивать желание остаться наедине с проявившим инициативу задротом.       Затем они наконец поднялись в комнату к Кацуки: на этом настоял он сам, не испытывав ни малейшего желания сидеть на одном этаже с «звезданутым» и «извращенцем» — и адекватный Токоями ситуацию не спасал. Деку с заметным интересом рассматривал содержимое полок, и в целом глазел по сторонам: ровно до тех пор, пока недовольный Кацуки не перевёл внимание на себя, схватив задрота за футболку и утянув в поцелуй.       Спустя пару минут «сражения» губами и языками засмущавшийся Деку, к большому сожалению Кацуки, всё-таки вспомнил, для чего они тут изначально собрались. Резво скинув с «напарника» одежду — и не забывая использовать в этом деле Кнут — задрот сначала осторожно и легко поцеловал Кацуки… а затем опрокинул его спиной на кровать со слегка предвкушающей улыбкой.       Смущающийся, нерешительный и краснеющий по любому поводу на людях… оставаясь наедине с «парнем», Деку преображался едва ли не полностью. На место типично-задротского характера приходил серьёзный, собственнический и не терпящий никакого сопротивления. Деку буквально переборол своей прямолинейностью и напористостью твёрдого, неприступного и жёсткого Кацуки. Ну, по крайней мере, он считал, что именно таким и был… до их первого раза. До того, как он буквально таял под неумелыми и грубыми, но тёплыми и желанными руками. Как эти же руки со слегка непослушными, усеянными шрамами пальцами аккуратно растягивали его, растянувшегося на кровати задницей вверх. И как Деку старательно, медленно, контролируя каждое движение бёдер, двигался внутри, на каждом вдохе словно щипцами вытаскивая скулёж из Кацуки, ёрзавшего по кровати от непривычных, переполняющих всё сознание и тело ощущений.       Хоть в чём-то задрот был лучше его, — скрепя сердце, признался он где-то внутри себя, когда Деку судорожно рыскал вокруг в поисках влажных салфеток. Кацуки был абсолютно уверен, что перед этим задрот по своей задротской привычке перерыл кучу сайтов и узнал едва ли не всё о том, как занимаются любовью двое мужчин. Может, даже исписал об этом отдельную номерную тетрадку — а судя по тому, как Деку притащил с собой и смазку, и «резинки», и всё что только можно ещё: он это сделал.       Кацуки не против. Он бы не смог. Либо поторопился бы, либо слишком быстро потерял голову в процессе, ускорился, забылся… и причинил боль. Чего не хотелось ни при каких обстоятельствах: он без того сделал Деку слишком много всякой дряни. Добавлять к этому ещё и просранный первый раз — увольте.       Из мыслей в реальность заскучавшего Кацуки выдернули в буквальном смысле — Чёрный Кнут снова сместился на теле, переворачивая его, пока Деку, вертя в руках телефон, пытался примериться: правильно или снова не так? И по щипающему нижнюю губу, нахмурившемуся задроту Кацуки быстро понял — не так.       — Я не могу понять принцип… дурацкие узлы…       — Да и нахер оно тогда нужно? — он поворочался, но с обвязанными и раскрытыми во всю ширь ногами это трудновато.       — Ну как «зачем», мы же тренируемся, — Деку чуть покраснел и снова уткнулся в экран, но Кацуки успел заметить лёгкую улыбку.       Да и эти самые тренировки не проходят даром: они открыли, что Кнут не ограничен руками — его можно воплотить из любой точки тела. Да и длительность удержания поднялась; Кацуки точно не хотел бы, чтобы ленты развоплотились раньше, чем его нормально положат на кровать. Вот и сейчас: Деку стоял на полу с полностью свободными руками, а чёрные потоки выходили из спины, разделяясь на три-четыре по своей длине и полностью удерживая, обхватывая и двигая «партнёра» по кровати.       — Меня задолбало лежать и ничего не делать, — он подёргал ногой, пытаясь ослабить захват Кнута. Ага. Как же. Поток не думал даже растянуться, не говоря о том, чтобы посветлеть. — Или давай трахаться, или отпусти уже, спать охота.       — А… ой. Извини, — задрот наконец ослабляет хватку Кнута, но Кацуки успел заметить проблеск неожиданного озарения на лице Деку. Вот бл… — А знаешь? У меня есть идея!       Исчезнувшие было ленты появились снова, но обхватили торс, приподнимая его с кровати. Свили руки, заковывая запястья, и двинулись к голове. Возникшие возмущения превратились в неразборчивое мычание — Кнут полез в рот, раскрывая его достаточно широко для…       Ну вот же засранец!       Деку чуть приспустил трусы, открывая вид на лишь слегка привставший член. Видно, все манипуляции с податливым телом Кацуки его не впечатлили. Зато у самого Кацуки чуть сжалось что-то внутри, пониже живота. Задрот улыбался, прикрывая глаза; и эти грёбаные ямочки на всё ещё пухлых щеках… Он как будто пьяный, впрочем, неудивительно: до такого уровня игр с доминированием они ещё не доходили.       Мутноватые, но осознанные зелёные глаза смотрели прямо в широко раскрытые красные. Его чертовски эффективно брали на слабо. Рубцованная рука зарылась в жёсткие волосы Кацуки — приглашение прямее некуда. И он решился.       Языком на пробу прошёлся по пока сухой коже ствола. Дойдя до крайней плоти — полностью взял орган в рот, губами открывая головку. Деку шумно выдохнул и приспустил хватку Кнута, давая больше свободы для движений головы. Кацуки громко хмыкнул, но продолжил языком водить по члену, с заметным удовлетворением наблюдая, как кровь наполняла не самое маленькое достоинство.       Деку умел удивлять. Даже в таком смысле.       Кацуки обвёл языком каждую венку, что бугрилась под тонкой кожей. Губами жался к месту под головкой, спускаясь вниз, к мошонке, ловя языком поджимающиеся от прикосновений яички. Затем поднялся и вновь прошёлся по члену от основания к головке, покрывая кожу слоем слюны. Сглотнул. И взял орган в рот, начиная с посасывания головки и проталкивая его дальше в горло. Деку дрожал и порой тихонько стонал сквозь зубы, сжимая пряди волос пальцами так и не убранной с головы Кацуки руки.       Неожиданностью становится препятствие в виде Кнута, что обвился вокруг бёдер задрота и прошёлся под челюстью, буквально привязывая лицо Кацуки к паху: словно говоря не отвлекаться. И он терпел, пытаясь насадиться на пульсирующий член как можно глубже, но осторожничал, чтобы не вызвать раздражение в горле и, как следствие, рвотный рефлекс. Кацуки чувствовал, как по подбородку стекала лишняя слюна, капая на тело.       Чёртов задрот сделал из него извращенца! Которому нравилось подчиняться, быть снизу и наслаждаться всем этим так, будто он только и желал всю жизнь, чтобы подставить задницу Деку.       Кацуки не ручался за то, что было когда-то в прошлом; но прямо сейчас, пожалуй, именно это и было его желанием.       Задрот словно бы почувствовал это — грёбаный телепат — и рассеял путы Кнута. Кашель, попытка утереть мокрый подбородок и острый взгляд красных глаз с видимой поволокой желания. Да, чёрт возьми, ему это понравилось! Настолько, что в такой стойке на коленях для Деку был бы прекрасно заметен выделяющийся бугор за тёмными трусами.       — Ляг на живот, — почти приказ, и в иной раз за этим бы последовал аналогичный приказ пойти нахер; но сейчас Кацуки ужасно не хотелось лишаться прекрасной возможности сбросить стресс, тем более, когда он уже взведён. Да и слегка онемевшая челюсть после минета как-то не способствовала любым восклицаниям.       Он уткнулся во всё ту же подушку, но теперь буквально обнял её и сжимал в руках: Деку, подобравшись ближе, стянул последний предмет одежды и наслаждался видом бледных ягодиц.       — Ты такой красивый, Каччан, — протянул тот, чуть нагибаясь к уху Кацуки. Шёпот, на выдохе, а руки на его заднице, сжимающие мягкую кожу и оставляющие заметные красноватые следы. Он молчал, зажмурившись, и предвкушал, что будет дальше.       Правда, вновь опутавших его потоков Кнута он явно не ждал. Кацуки вдохнул, чтобы наконец подать голос, как несколько лент опутали его ниже живота. Через пах, закручиваясь спиралями на стояке и вырывая из груди вымученный вздох. На чувствительной плоти Кнут ощущался совсем по-другому: как будто наэлектризованный, чуть пощипывающий, тёплый, греющий. Слова возмущения застряли в горле, оставаясь невысказанными. К лицу прилила кровь: и Кацуки закусил губу, пытаясь удержать шумные вздохи.       А потом Деку решил, что и этого недостаточно; и к пальцам, которыми уже растягивал пока всё ещё непривычный к проникновениям зад, добавил несколько тонких чёрных потоков.       И если кожу на подушечках теплых пальцев Кацуки воспринимал спокойно, достаточно, чтобы просто перетерпеть чуть болезненное неудобство до момента получения удовольствия, то вот Кнут… Энергетические ленты не видели преграды в виде нерастянутых мышц внутри, и потому легко скользнули внутрь.       Кацуки едва успел прикрыть рот подушкой: он глухо закричал, чувствуя едва вибрирующую, покалывающую ленту внутри себя. Выгнулся в спине, расставляя ноги пошире. Это… это новое, это ощущение выбило его из равновесия. Он зажмурился, вжимаясь лицом в подушку, чтобы Деку не заметил жалобного выражения лица.       Он скрёб ногами по простыне, пока задрот с интересом изучал необычную реакцию на любой поворот, изгиб или расширение Кнута изнутри. И видя, как напряжён Кацуки, как сильно он выгибался, как громко стонал, Деку не смог сдержаться. Он осыпал лёгкими поцелуями спину, от лопаток до шейных позвонков, надеясь, что хоть так сможет расслабить, отвлечь от напряжённого ожидания.       Плечи размягчились. Пальцы перестали судорожно сжимать наволочку. Дыхание выровнялось, пусть и едва поспевало за дико бьющимся ритмом сердцебиения.       Пальцы в смазке уже достаточно свободно скользили туда-сюда, не утыкаясь в сжимающийся анус и мышцы внутри. Тёмные потоки исчезли, оставляя только руки и несколько вихрей, которыми Деку судорожно пытался открыть упаковку с презервативом. Кацуки взвыл, когда в него резко, одним движением, вошли едва ли не до упора: выбивая воздух из лёгких, заставляя уткнуться лбом в подушку, скрести пальцами по простыне и выгнуться в пояснице. Задрот сразу же среагировал, выправляя позу «партнёра»: Кнутом опутал талию и грудь, ладонями схватился за бёдра. Полный контроль.       За своим судорожным дыханием и всхлипами-выстанываниями на каждый толчок члена внутрь Кацуки не слышал реакции Деку: но по частым, быстрым, ритмичным движениям и так всё ясно. Его безжалостно вытрахивали, насаживали на себя: до вконец сбившегося дыхания, до не держащих на кровати ног, до ослабевших рук, до пятен в глазах, до капель предэякулята на болезненно чувствительном члене, что при каждом рывке назад тёрся головкой о живот. Он услышал мычание сквозь зубы: Деку, почти на пике оргазма, сжал бёдра слишком сильно, до боли и красных следов под пальцами.       Толчки замедлились: стали глубже, резче. И Кацуки с усмешкой, сквозь туманные мысли заметил — задрот кончил раньше него. Никакой выдержки. Теплота внутри от горячей спермы грела даже сквозь презерватив.       Мысли прервал вновь обернувшийся вокруг его члена поток Кнута: о нём, оказывается, не забыли!       Кнут сжался на стволе, имитируя ладонь — и Кацуки зажмурился, понимая, что и он не продержится долго. Особенно, когда чёрные пульсирующие, щекочущие энергией кожу кольца резво двигаются, не давая даже прикоснуться к паху.       Он простонал, закусывая губу. Безумно хотелось отдрочить самостоятельно, дойти до пика и отыграться на Деку за такую «тренировку» … но не хотелось терять это сносящее голову ощущение Кнута на собственном теле. И Кацуки терпит, ровно до того момента, пока он с тихим рычанием не кончает на простыни, резко, мучительно и до слабости в спине приятно.       Деку осторожно отошёл от буквально растёкшегося по кровати «партнёра»: и тот понял, что всё это время член задрота был в нём. Извращенец, каков он есть.       — Я надеру тебе задницу за это, — глухо проворчал Кацуки в подушку, из последних сил устраиваясь поудобнее. Деку тихо захихикал: он пытался оттереть испачканную ткань, но, отчаявшись, забросил использованную салфетку подальше и лёг рядом. — Завтра. И так из-за тебя режим сбил.       — Мне кажется, не зря.