Ты умрешь на счет три

Завтра Игры. Завтра Голодные Игры. Завтра чертовы Голодные Игры. Я глубоко вздыхаю. Знаю, я еще не лежу на предсмертном одре и даже не бьюсь в агонии, но моя жизнь плавно протекает перед глазами, заставляя сердце биться чаще. Меня никто не будит, а должен. Я не знаю, какое чудо света из меня смастерит Аннасофия, но более того, я знаю, что это долгий и кропотливый труд. Я вскакиваю с кровати и, даже не переодеваясь, спешу в гостиную. В дверях я чуть не сталкиваюсь с Квитой – одной из моей команды подготовки. Она мне не нравится больше, чем остальные две девушки. Даже я, забитая провинциальная девчонка, красивее этой мадам, которая всю свою жизнь провела в Капитолии. Кроме того, она слишком грубо разговаривает со мной, и мне это не по душе. Конечно, Эбигейл мой ментор, и я даже не обращаю внимания на ее замечания, я бы поступила так же. Она выиграла в Играх, она тоже живет в дистрикте, она прошла через муки ада. Цисси – ну, на ту даже дуться бесполезно. Она ведь не специально вынула мое имя. Хотя ненависти к ней это не сбавляет. И вот, эта Квита смотрит на меня с крайней степенью омерзения на лице, так что мне становится противно. Ее глаза разного цвета, на коже блестят приклеенные камушки ярких цветов, а волосы, подумать только, заплетены в какую-то прическу так, что кажется, будто на ее голове лежит корова. - Мы как раз шли тебя искать, - неохотно отвечает она. Уж кто-то, а она вряд ли спешила. - Как-то медленно вы шли. Она предпочитает промолчать. Я следую за ней в просторную светлую комнату, где со мной работают еще две девушки. Они трудятся надо мной до самого вечера, так что после всех этих длительных процедур я чувствую себя уставшей настолько, как будто Игры уже начались. Моя кожа – теперь без единого изъяна – сияет в прямом смысле лунным свечением. Бархатная, нежная, блестящая. На ногтях мне рисуют звезды, приклеивая в центр каждой по одному блестящему камешку. На волосы наносят лак, отчего они блестят, заставляя жмуриться. С прической долго не возятся – накручивают пряди, так что теперь я снова кудрявая. Не знаю, как им удалось, но кажется, будто волосы стали намного длиннее. Черты лица изменились – они стали еще тоньше, голубые глаза - еще больше и ярче; теперь у меня огромные полные губы и впалые скулы, так что я похожа на неземное существо. Что же, во всяком случае, лучше, чем в прошлом году. Спустя часы мучения в комнату входит Аннасофия, неся мое платье и туфли. При виде наряда мое радужное настроение мигом улетучивается. - Серьезно? – спрашиваю я, даже не скрывая злости. А я-то надеялась на огромное бальное платье с длинным шлейфом, расшитое драгоценными камнями, и еще с вуалью. Белое платье. Короткое белое платье, совершенно простое с виду. - Серьезно? – второй раз спрашиваю я. Нет, платье неплохое, очень даже неплохое, но я надеялась на что-то более шикарное. Тем более белый цвет – символ мира, лучше бы меня нарядили в траурный черный. И в нем бы и похоронили. Белоснежное платье, очень короткое, низ сделан из легкой, почти невесомой ткани, сложенной в несколько слоев; без бретелей, как обычно, впрочем; единственное, что выделяет его – это черный орнамент. Шелковый пояс на талии и расходящиеся от него черные кружевные цветы. Это немного смягчает картину. Приглядевшись, я замечаю, что оно не совсем открытое - черные цветы плавно переходят в одну красивую бретель через левое плечо. Я надеваю его и становлюсь перед зеркалом, чтобы немного смягчить разбушевавшуюся во мне лавину противостояния. Затем я обуваю черные туфли на высоком каблуке. После этого пару минут я хожу, пытаясь привыкнуть к ним. - А теперь подправим штрихи! – щебечет мой стилист. Она прикалывает к моим волосам черный цветок и на левую руку цепляет тяжелый браслет с черными камнями. - В принципе, неплохо, - говорит Квита. - Позволь узнать, – спрашиваю я, - почему, черт подери, я не могла надеть длинное платье, а обязательно такое короткое, в котором я похожа на девиц, которые готовы отдаться за кусочек хлеба? - У тебя слишком красивые ноги! – восклицает Аннасофия. - Надеюсь, их не отрубят на Играх, - ворчу я и спускаюсь вниз, к лифту. Там я встречаю команду подготовки Эрика, Мистерити – его стилиста, ну и самого Кресту. На нем идеальный черный костюм. - Прекрасно выглядишь, - улыбается он. - Ага, непревзойденно, - вторит ему Эбигейл. – Мне нравится задумка твоего костюма. - Нет, за кусок хлеба я отдаться не готова, - угрюмо отвечаю я. - Я не об этом, оно символизирует твою натуру. Белое с виду - как ты, милая, невинная. А от пояса расходятся черные цветы - намек на то, что ты не так проста, какой кажешься, - отвечает та. - Ты философ, я говорила тебе, нет? - Сейчас не об этом. Не забывай, о чем мы говорили, - говорит Эбигейл, пока мы заходим в лифт и спускаемся вниз. – О твоем образе - Загадочная, милая, какая – то там еще. - Расчетливая. Пойми, мой милый ангелочек, что от этого зависит твоя судьба. - У меня одна судьба – в гробу я гнить буду всегда, - припеваю я. - Как ты собираешься помогать Эрику, если подохнешь на первых минутах? - Мысленно. Стану призраком, буду его предупреждать об опасности. Очень содержательное послание с того света. - Не начинай. Ну, раз тебе угодно – раздевайся, выходи голой и не отвечай на вопросы, как тебе такой вариант? - Слишком прозаично, - зеваю я. - Ты совсем не боишься? – снова спрашивает Эбигейл. - Я не боюсь сцены и не страдаю этими глупостями. Во всяком случае, капитолийцы не всунут мне копье в сердце. Они радостно будут наблюдать, когда кто-то сделает это за них, – усмехаюсь я. Увидев лицо наставника, делаю серьезное лицо. – Да не переживай ты так, после смерти я завещаю тебе свои штаны. Пойдет? - Мелани… - Нет, я не переживаю. Мы четвертые по счету, я быстро переживу. Да, чуть-чуть боюсь, но мои амбиции не позволят мне все завалить. Я больше за Эрика беспокоюсь, хотя… он справится, а я могу слишком много шепелявить. - И это тоже. Двери лифта открываются, и мы выходим. Остальные трибуты уже собрались здесь, некоторые гордо и надменно взирают на своих противников, другие не могут пошевелиться от страха. Мы подходим к профи и пытаемся завязать разговор. Ох, как бы я не любила Белинду, но ее платье выглядит гораздо лучше моего. Длинное, пышное, обрамленное россыпью драгоценных камней. Пока они о чем-то рассуждают, я оглядываюсь. Клементине тоже не особо повезло – платье короче моего, но, во всяком случае, оно красивое. Звучит ясный женский голос, и мы становимся друг за дружкой: я - за парнем из Третьего, за мной стоит Эрик, – и выходим на сцену, садясь полукругом. Я сразу же вспоминаю наставления Цисси и держу спину ровно, напустив томную, загадочную улыбку. На сцену выходит Цезарь Фликерман - наш ведущий - в темно-синем костюме. Прическу он выбрал довольно странную – яркого оранжевого цвета. Впрочем, моду Капитолия мне не понять и подавно. При его виде толпа присутствующих зрителей взрывается бурными овациями. Он пускает пару шуточек для разогрева и, наконец, приглашает на сцену Александру из дистрикта - 1. На сцену выходит рыжеволосый демон в абсолютно темном платье. Толпа выпускает восхищенные возгласы, и операторы находят среди зрителей ее стилиста, довольно талантливого, в целом. Александра пожимает руку Цезарю и с улыбкой принимается отвечать на его вопросы. - Что же, Александра, ты приехала к нам из первого дистрикта, трибуты которого довольно-таки часто становятся победителями. Скажи нам, возможно, ты будущий победитель 59 Голодных Игр? - Цезарь, вы мне льстите – говорит та, и меня начинает мутить. М-да, все-таки мой ментор гораздо лучше, чем ее, раз подобрал для этой девушки такой отвратительный скользкий образ. Остаток интервью проходит в таком же духе, и по истечению трех минут Александра, гордо вскинув голову, шагает к своему месту. Цезарь приглашает Тристана, и тот принимается расхваливать свою силу и ловкость. Когда приходит очередь Белинды, я понимаю, что вот он – самый тяжелый момент Игр – сдержаться и не закатить глаза, пока эта курица несет чертовый бред. - Белинда, такая милая и хрупкая девушка, как ты вызвалась добровольцем на Игры. Нас интересует вопрос: зачем? – хо-хо, даже Цезарь заметил, что победить у нее шансов не больше, чем у деревянной колоды. - Я всю жизнь грезила об Играх! Это моя мечта! – «мечта убивать детишек» - проскакивает у меня в голове. – Вырваться из дистрикта, увидеть Капитолий и живущих в нем людей… - И, разумеется, одержать победу, - подхватывает Фликерман. - Именно, - улыбается Белинда. - Твой дистрикт... Как тебе там живется? - Довольно-таки хорошо, но когда я стану победительницей, то будет еще лучше, - толпа смеется, а я стараюсь оставаться невозмутимой. Надо же, какая самоуверенность! Оставшееся интервью я стараюсь не слушать, не хватало, чтобы меня еще стошнило перед публикой. Прихожу я в себя, когда Цезарь общается с Агрусом. - Агрус, расскажи нам, как тебе в Капитолии? - Нормально, - отвечает тот. - А что тебе здесь нравится? - спрашивает ведущий. - Все, - пожимает плечами парень. Я ухмыляюсь про себя: вот ему–то образ подобрали идеальный. Последующие попытки Цезаря расшевелить его остались безуспешными. Затем следует дистрикт третий, и я уже умираю со скуки. Те со страха могут выговорить только пару слов, и те бессвязные. Когда парень из Третьего, заплетаясь, говорит свою последнюю реплику, что он постарается выжить, и звучит звонок, внутри меня что-то просыпается. Бурлящий вулкан. Я чувствую, как краснею и стараюсь успокоиться, облизываю пересохшие губы и глубоко вздыхаю. В конце – концов, сейчас все закончится. Либо начнется. - А теперь поприветствуем нашего следующего трибута. Очаровательную Мелани Хопкинс из 4 - дистрикта! - провозглашает Цезарь, и я уверенно шагаю вперед, выставляя на показ свои ножки. Толпа взрывается аплодисментами, и я улыбаюсь, получая от этого неимоверное удовольствие.