от нуля до сотни.

– Что нужно Грому, чтоб получить звание подполковника? – Перестать Питер громить.

Громить Питер Игорь, соответствуя своей фамилии, так и не перестал. Само как-то выходило. То тут дверь выбьет, пробиваясь в подпольное казино, то там лотки на уличном рынке, — официально, конечно, запрещённом, — посносит, гонясь за карманником, который посчитал, что хорошей идеей будет стащить у дяди в потёртой куртке такой же потёртый бумажник. В общем, развлекался как мог, заодно повышая раскрываемость не то что по отделению, по городу. Подполковником его объявляли без особых почестей. Фёдор Иванович, конечно, сиял как начищенный самовар, вручая ему новые звёздочки, но в общем и целом, никаких тебе торжественных сборов и больших мероприятий. Гром принял это как факт, от формы отказался в пользу привычной повседневки и отцовской кепи, да пошёл дальше устраивать погромы во имя добра и справедливости. Четыре года спустя его просто ставят перед фактом — пора шкурку менять на полковничью. Награждать приедет какой-то хуй из Москвы, будет пафосный сбор в ресторане, и хорошо бы Игорю вести себя хорошо. Вот же, ему пятый десяток, они давно перестали обсуждать девушек на семейных посиделках, пересказывая, какая мазь от боли в пояснице лучше будет, а дядь Федя о нём всё как о ребёнке. Гром клятвенно обещает, что будет лапочкой. Настолько, насколько вообще умеет. Торжество назначили на пятницу. Собирался Игорь долго — непривычно было втискивать себя в парадную форму, если ты и обычную носил по большим праздникам. Плечи под огромными плечиками мигом вдавились в шею, делая её короче, и был бы у Грома второй подбородок, он бы уже стал звездой этого шоу. По счастью, даже в сорок пять, продолжая носиться с собачьим поясом под рубашкой, Игорь имел вполне себе приличную форму. Ещё раз бросив взгляд на себя в зеркало и отразив во вздохе всё нежелание светить лицом перед камерами и награждающим, Игорь заставляет себя переступить порог дома. Лучше бы пыльные бумажки в архиве продолжал перебирать. Сверкающий всеми огнями ресторан ослепляет. В том, чья это задумка Гром пока сомневался. Дядь Федя никогда особой пафосности не любил, супруга его тоже, а уж спустя столько лет им бы всем троим посидеть вместе, под домашнюю настоечку, вспоминая о том - о сём. Толкнувший его плечом, не менее сияющий чем все огни ресторана человек сбивает с мысли настолько начисто, что Игорь оборачивается к нему разъярённой фурией, впервые собираясь блеснуть и формой, и погонами, но, развернувшись, останавливается. Наглая белозубая улыбка в обрамлении идеально подстриженных и уложенных светлых усов и бороды сбивает всякое желание ссориться с кем бы то ни было. – Эй, мужик, – прищурившись, чтоб глянуть не в лицо, но на плечи Игоря, незнакомец удовлетворённо кивает, – тот мужик. – Извините? – опешил было Гром, невольно дёрнув плечами и расправив спину в надежде, что это хоть немного вернёт шею на место из пучин воротника. – Да ничё. Ты у нас почтенный Игорь Константинович, значит? Я Хазин, Пётр Юрьевич. Погоны тебе привёз. Московский хуй тянет ладонь, и с нынешних погон Игоря невидимые пылинки смахивает, оправляя полы своего пиджака секундой спустя. В отличие от большинства гостей мероприятия, Хазин Пётр Юрьевич решил не ебаться с формой. Если она, у него, конечно была. – Ну пошли уже, герой вечера, болячки старческие надует. Игорь так и не смог понять, бесит его этот лощёный тип до невозможности открыть рот, или вызывает настолько немое восхищение. В ресторан заходят вместе, но Хазин быстро теряется в толпе, не давая и шанса себя отыскать. – Дядь Федь, – обращается Игорь за столом к единственному по его мнению человеку, который точно знает что-то про то, что из себя представляет их гость, – а нахрена вообще весь этот пафос? И Хазин этот, из Москвы, у нас мало уважаемых личностей? – Да знал бы я, Игорёш, – под пристальным взглядом супруги доливая себе водочки из графина выдыхает Прокопенко, – мне приказ дали, я выполняю. Отец его, почивший, генерал-полковником был, а сам Петька в наркоконтроле перебивался, а потом под крылышко того, кто место отца занял, утёк. Он там сам себе указ. Пацан совсем, тридцатка только недавно стукнула. Глядя на то, как успешно справляется с образом гривастого мужика ближе к сорока сыпящий шутками в компании за столом Петя, Игорь бы в жизни не подумал, что вот ему тридцать. Приходится принять на веру, не глядя чокаясь стопками с Фёдор Ивановичем. Поймав на себе ответный взгляд с другой половины стола, Игорь свой долго не отводит, продолжая детскую игру в гляделки. Хазин вскакивает так неожиданно, выстукивая ложкой по бокалу, что половина сидевших за столом банально дёргаются, заставляя того довольно рассмеяться. – Полиция испуганных зайчиков, минутка внимания. Поражаясь такой наглости, Игорь встаёт вместе со всеми. Церемония вручения оказывается обычной передачей нашивок в красивой коробочке, парой совместных фоток с Прокопенко и Хазиным, да возвращением всей честной компании за столы. Пётр Юрьевич, как будто ему совершенно не сидится на месте, скачет от одних собеседников к другим, пока наконец не оказывается на свободном стуле прямо рядом с Игорем. Подкладывает себе салата, перехватывает коньячный бокал под пузатый низ, да смотрит на Грома так покровительственно, как будто это он тут только что пяток званий получил, возвысившись сразу до главнокомандующего. Вопросы задаёт о прошлых и нынешних делах, стекло в пальцах как фокусник вертит. Подвыпивший Игорь наблюдает за этим заворожённо, а развязавшийся язык к концу графина позволяет бодро вести рассказы о боевой славе. Хазин слушает, где-то ухмыляется, где-то откровенно смеётся, а на рассказ о последнем деле, где Игорю пришлось чуть ли не скалолазанием заниматься, взбираясь на здание по тросу поднимает бровь: – А спину не защемило после такого, полковник Гром? – Для таких активностей у меня есть пояс из собачьей шерсти, - парирует "полковник Гром", чувствуя ползущие по своему колену пальцы. – Для любых активностей. До дома Игоря они бы не доехали точно. Раскрасневшийся, возбужденный, Игорь себя так и вовсе школьником чувствует. Рука на колене закончилась поцелуями в туалете, куда Гром вышел освежиться, и где были просто шикарные кабинки с полностенными перегородками. Поцелуи почти закончились руками в штанах, но Хазин нашептал, что его номер прямо над рестораном, и там дедушке не придётся скрипеть больными коленями от жёсткого окружения. Игорь укусил его за плечо, едва не оторвав пуговицу при сдвигании воротника рубашки, но согласился, мстительно пообещав, что ему не всегда будет тридцать. Хазин рассмеялся тогда, и потащил его к выходу, напротив которого расположился лифт. Выпившая компания из полицейских их семей что-то шумно обсуждала, совершенно забыв про виновника торжества. Ему это было только на руку. Стащить с себя ненавистный форменный пиджак было очень приятно. Петя одобрительно хмыкнул. – И зачем вас только заставляют это носить, такой бриллиант был под уродищем спрятан, – оглядывая и выступившие мышцы, и наконец появившуюся шею довольно произносит он. С себя пиджак снимает выверенным жестом, бросая его в кресло так уверенно и точно, как будто делает это чуть ли не каждый день. Превосходство в сочетании с самодовольством прёт волнами и обычно Игорь таких людей за километр обходит, почёсывая костяшки в желании дать по роже, но сегодня это имеет свой шарм. Петя толкает его в грудь, практически роняя на кровать с нетвёрдых ног, и сам опускается перед ним на колени. – Уважить дедушку решил? – хрипло смеётся Игорь, моментально теряясь в ощущениях, стоит только цепким пальцам вытянуть пуговицу из петли и потянуть собачку вниз. Остаток вечера "дедушка" помнит урывками. Жадные пальцы и рот на своём члене, перепачканные слюной и спермой брюки, попытки заменить чем-то смазку, ведь Хазин, по его словам, рассчитывал просто посмотреть на питерское достояние, а не трахаться с ним до потери пульса. Помнит и удачно припасённые в приветственной корзинке для гостей презервативы, как сжимался сначала на пальцах, а после и на члене Петя, как засыпал, стоило голове упасть на подушку, а просыпался обмотанный в одеяла и конечности Пети, длинные волосы которого разбросались по подушкам, а борода щекотала плечо. Помнит ощущение безграничной расслабленности на утро. Большая власть — большая ответственность, вроде. Игорь не перестанет работать своими методами, а регалии он согласен получать за это только из одних рук. Впрочем, по голове, в случае необходимости, из них тоже. Петя остаётся в городе ещё на две недели, посмотреть как коллеги работают. Коллеги улыбаются ему вечерами на ужине, и перед отъездом вручают коробку с поясом из собачьей шерсти. Набирая сообщение из "Сапсана" Хазин ржёт прямо в окно, показывая Игорю на экран телефона — читай сейчас. "Дедовский пояс верности принял. Встречу тебя через месяц в нём на пороге квартиры. Возможно, только в нём :*"