***
— П-подожди. Тихий задыхающийся голос затихает, когда ладонь красноволосого ложиться на дрожащие губы Скарамуччи. Он прижимает его к себе, так сильно, что жар их тел сплетается во что-то единое. Губы Дилюка теплые и такие развратные, оставляют влажные следы на шее брюнета, заставляя его вздрагивать каждый раз, когда тонкие клыки покусывают и холодят, дразня возможной и такой желанной болью. Но ничего не происходит. Парень только целует, иногда сильно прикусывая кожу, оставляя маленькие синяки, и юноша в его руках беспомощно откидывает голову назад, прямо на плечо любимого, что так увлеченно исследует чужое тело. Перед глазами предвестника все плывет. Ему кажется, что он почти невесомый и, если бы не сильные руки, удерживающие его, он бы улетел куда-то очень далеко в странный край безграничной неги, что завладевает им с каждой секундой все больше. Странно, но к этому чувству примешивается страх. Так не должно быть, так не может быть, «почему я позволяю ему?» Пальцы Дилюка блуждают по груди его любимого, словно по карте, лаская и дразня, словно зная все его скрытые тайны. -Тише, хороший мой. — успокаивает он парня, слыша очередной стон. Его голос волной тепла топит сознание Скарамуччи. И тот просто не может сопротивляться, покрывая поцелуями ладонь, что еще мгновение назад накрывала его губы. Его сознание раздваивается, окуная в растерянность. Тихий вскрик, и предвестник прикусив губу, пытается оттолкнуть ладонь владельца винокурни, накрывшую его пах, но вместо этого только сильнее прижимает ее к своему телу, делая непроизвольное движение бедрами вперед. Его лицо все так же пылает. Этот жгучий стыд и злость, и желание. Он полностью обнажен, полностью в руках любимого. -Ненавижу тебя! — шипит он и издает новый всхлип, когда пальцы Дилюка чуть сжимают до предела возбужденную плоть. -Я знаю. — Тихо шепчет парень ему на ушко. Его влажный язык, змейкой скользит внутрь раковины, медленно опускается по шее вниз и переходит на плече. Скарамучче хочется безудержно выть от своей беспомощности, от желания умолять своего мучителя, когда он отнимает руку, оставляя его с этой пожирающей разум страстью. Не слово, но выдох срывается с губ парня, когда он вновь разворачивает партнера спиной к себе. Тот покорно следует его молчаливым указаниям, упираясь ладонями в постель и разводя ноги. Его голова опущена, и темные волосы скрывают пурпурный взор. На это раз, Дилюк не заставляет себя ждать. Одна рука подхватывает предвестника под живот, а другая скользит по спине вниз, раздвигая его ягодицы. Проникновение более чем болезненное. Сразу два пальца парня, пробиваются через сопротивление тугих мышц. Но он упорно проталкивает их внутрь, сразу же двигая ими. Его любимый тихо стонет, отчаянно пытаясь молчать. Ему больно, но он готов стерпеть и большее, лишь бы его освободили от этого огненного плена. Еще пару движений и мышцы чуть расслабляются, позволяя пальцам скользить свободнее. Добавляя еще один, Дилюк чуть меняет угол проникновения, пока не задевает бугорок простаты. Спина предвестника прогибается, и он сдавленно охает, подаваясь навстречу пальцам, снова и снова, желая почувствовать их острее. Он уже не помнит о боли. А зря. Первый толчок, позволяет войти только до середины. Скарамучча сжимает губы, но все равно не может сдержать стона от удовольствия волной прокатившейся от паха по всему телу. Такой узкий и теплый. Полностью и до конца принадлежащий ему. Красноволосый наклоняется, вновь сжимая пальцами член парня и в ответ слышится какой-то странный хриплый стон. Боль и удовольствие, смешиваясь, стирают сознание служителя Фатуи, оставляя его один на один со своими чувствами и искусителем, что поработил его волю. Несколько движений и их тела привыкают друг к другу, сливаясь в один общий ритм, что убыстряется, пока парень вновь не начинает срываться в крики при каждом слишком глубоком погружении. Он чувствует плоть Дилюка в себе. Всю целиком, такую большую и горячую. Он толкается ему на встречу с какой-то зверской самоотдачей, желая слиться с тем, кто дарит ему такое извращенное удовольствие. Дилюк вбивается в податливое тело, держась из последних сил, не давая партнеру выплеснуть накопившееся напряжение. Стоны его партнера переходят в хрипы. Его руки подгибаются, и он падает лицом в шелк простыней. Нет сил на просьбы, даже на дыхание нет сил. Там снизу все пылает, а парень все не останавливается, словно желая разорвать его изнутри. Перед глазами медленно темнеет, и брюнет тянет руку вниз, чтоб коснуться себя, но ему не позволяют даже этого. Они оба уже давно на пределе. Дыхание магната прерывистое и такое же частое. Он последний раз проводит ладонью по плоти любимого, сжимая на миг чувствительный кончик головки и разжимая пальцы. В тот же момент его семя заполняет тело брюнета, что делает глубокий вздох и кончает одновременно с Дилюком, тут же падая на кровать, когда поддерживающая его рука исчезает. В тишине комнаты слышаться только неровные вздохи и тихое дыхание парня, что сидит, опираясь на постель, стараясь прийти в себя. Лицо другого почти безразлично и только в уголках темных глаз медленно затухает пламя. — Никогда больше не перечь мне, — тихо произносит Дилюк.Часть 1
1 октября 2021 г. в 14:53
Они боялись быть застуканными, торопились, чтобы успеть. Этого было недостаточно, чтобы насладиться друг другом, а им с каждым разом хотелось все больше и больше. Это было настоящее проклятье, но они не могли от него избавиться, как бы ни старались. Их влекло взаимное чувство, которое одновременно опаляло их души и сердца. Когда он смотрел на него, его фиалковые глаза загорались, а когда он опускал взгляд, те вспыхивали еще ярче. И как бы парень ни старался не смотреть в них, все же не мог противиться этому чувству. Время шло, и однажды, к его великому удивлению, он признался ему в любви.
— И даже после всего, что между нами было? — Он не смог скрыть удивления.
— Даже после этого… — Он остановился, с трудом сглотнув.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я… я просто не могу понять. Может быть, ты не так понял меня? Или… ты боишься, что я не справлюсь? Его губы дрогнули в улыбке, но ответа он не услышал.
— Мне кажется, я понимаю тебя. Но не думаю, что это будет правильно, — ответил парень спустя минуту размышления.
Дилюк тяжело вздохнул. Высокий, атлетически сложенный, привлекательный молодой человек со светлой кожей, длинными красными волосами, собранными в хвост, алыми глазами. Одетый в чёрные брюки и рубашку. Вряд ли он мог себе представить, что когда-нибудь его болезненной страстью станет не красивая милая Джинн, и даже не девушка, а ПАРЕНЬ. До сих пор самый богатый холостяк Мондштадта задавался вопросом: «Где в этой жизни он свернул не туда, раз дошел до такого?». Как бы то ни было, Дилюк осознавал тот факт, что ему приятно общество шестого из предвестников Фатуи. Он давно выжег в своей памяти животрепещущие слова своего возлюбленного, которые тот запечетлил в одном из своих писем.
«Мы с тобой — как две части одного целого, не нужно обладать шестым чувством, чтобы ощутить это притяжение между нами. И ты, и я, мы оба знаем, что мы должны быть вместе, мы неразлучны, как два звена, надежно поддерживающие прочность друг друга.
И даже в долгой разлуке я чувствую тебя и по ночам слышу твое сердце, я по-прежнему вижу твое прекрасное лицо, такое аккуратное и невинное, мечтаю о тебе в самых лучших снах и представляю тебя рядом.
Я люблю тебя. Но не как человека или друга, а как самый нежный цветок, который я бережно храню в своем сердце, скрывая от посторонних глаз. И, наверное, мне легче уничтожить тебя, нежели отдать кому-то другому.
Это моя разрушительная способность убивать в людях ко мне чувства. Я действую безжалостно, и со стороны люди смотрят на меня как на психопата, потому что не могут понять мотивов моих поступков. И они будут правы, если будут так считать.
Я и сам редко могу объяснить то, что я творю, в какой-то момент мое настроение меняется, и я становлюсь совершенно другим.
Мне гораздо легче вообще ни о чем не думать, потому что мой мозг привык крутить одну и ту же старую пластинку. Он навязывает мне мысль об убийстве, представляет мне жертв, которых я могу прикончить, и что я с ними буду делать, останься мы наедине. Самое пугающее то, что из всех жертв, которых мне приятнее всего было убивать — ты. Каждый раз, когда я представлял себе этот момент — меня будоражило, а по телу пробегала приятная дрожь. Как же это приятно! Черт, это так неправильно.
Я много раз представлял, как прикладываю нож к твоей шее и провожу вдоль нее холодным лезвием, как по ней стекает красная дорожка, содрогаются твои веки и блестят от слез бледные щеки. Как ты молишь меня о пощаде, вцепившись пальцами в мои крепкие руки. Твоя смерть мучительна, но для меня она как истинное наслаждение.
Порой, я как безвольная марионетка в умелых руках своего внутреннего голоса, делаю то, что он мне прикажет и в этот момент для меня все происходит как в тумане, это как видеть окружающее пространство только через маленькую щель в двери.
И через мгновение я мало помню, что делал минуту назад.
Дилюк, я пока ничего не говорил и не знаю стану ли говорить вообще. Я не хочу пугать тебя, не хочу, чтобы ты боялся за меня, скорее тебе нужно бояться меня на данный момент».
Его голос. Он звучал в его голове, он рядом с ним, где бы он ни был. Он
в его мыслях, как у себя дома поселился и глубоко пустил корни. Его невозможно заставить уйти.