Aere perennius

Если Куникиду Доппо спросят, с кем он имеет несчастье проводить две трети своего времени, он вздохнет и закатит глаза к потолку в припадке пассивного раздражения. Почему, спросите Вы? Все потому, что его напарник — взбалмошный кусок человеческого безумства по имени Дазай Осаму. И он выбивает из юноши всяческое желание жить. Каждое упоминание этого придурка заставляет бедного идеалиста ловить приступы ментальной эпилепсии. А причина в том, что любое предложение, где встречается имя сия индивида, никогда не несёт в себе информации, способной успокоить и без того хлипкие нервы мужчины. Вот и сейчас, обсуждая план действий против Гильдии, Доппо скоро улетит в космос на собственном негодовании, потому что решения директора точно сведут его в могилу. — Ради всего святого, — непонимающе косится Куникида в сторону своего напарника и как-то снисходительно вздыхает, — какого черта он вообще должен вести эти переговоры? У Фукудзавы Юкичи не настолько преклонный возраст, чтобы деменция прогрессировала так стремительно. Но в здравом уме директор Агентства точно подумал бы трижды, прежде чем решиться на такую авантюру. Дазай я-повешусь-на-первой-балке Осаму не может с первого раза влезть в собственные штаны, как ему можно доверить судьбу целой организации? Королева Драмы, каждый понедельник штурмующий воды Цуруми, спускающий всю премию своего напарника на выпивку и женщин, просто не может заниматься чем-то взрослым. Просто издевательство какое-то! Фукудзава-сан должен поменять свои линзы в очках. ...или нет. — А, Куникида, солнце, — бархатный баритон Осаму неожиданно становится до противного елейным, а карамель в глазах начинает опасно кипеть, — раньше я состоял в Портовой Мафии. Дазай расслабленно прислоняется к полированной колонне плечом, сканируя взглядом асфальт, с горечью ухмыляясь носкам своих ботинок. Достает сигарету и спички. Затягивается. Почти любовно вертит коробок в руках и убирает обратно в карман плаща. Куникида лишь гадать может, что этому идиоту может прийти в голову. Осаму только тяжело вздыхает и, о боже, смаргивает что-то, подозрительно напоминающее слезы. Вот это новости! Значит, даже у Дазая есть что-то, что прошивает его душу тоской насквозь. Значит, Дазай тоже человек. — Ч-что? — заикаясь, переспрашивает Куникида, пытаясь сглотнуть иррациональную тревогу вместе со слюной. Не получается. Секунду спустя маска беспечного весельчака снова прячет его лицо, будто только что ничего не произошло, и Куникиду скручивает в узел от такого контраста. Дазай снова готов косплеить рыбу-прилипалу на любом, кому случится оказаться в пределе досягаемости, но есть что-то наигранное в этих движениях, что-то, заставляющее все нутро сжиматься болью и...сочувствием? Это последнее, что блондин хотел испытывать к Осаму, но он ничего не мог с собой поделать. Дазай тоже заметил этот участливый взгляд и покачал головой. Со мной все хорошо. "Как будто нашкодившего ребенка отчитывает, ух. Раздражает." Еще минут десять назад Доппо отреагировал бы на новость о работе небрежно, ляпнув какую-нибудь чепуху про то, что у местных групп влияния точно проблемы с рынком труда. Однако, похоже, они не настолько ошиблись в своем выборе. Впервые за два года их знакомства шатен выглядел угрожающе. Но в то же время уязвленно, по-настоящему уязвленно. И Доппо просто не знал, куда деться от вязкого ощущения паники, облепившей сердце. Словно одним взглядом с парня кожу кусками снимают. Всего мгновение, но этого хватило лет на десять вперёд. "Под пулями стоять проще..." Они никогда не разговаривали об их прошлом. Может, и зря. Осаму никогда не был особо откровенным. Его жизнь — сплошной театр. — Что же с Вашими ушами, Куникида-чан? — такой привычной, издевательской интонацией протянул Дазай. — У каждого свое призвание. Твое учить детей логарифмам, а мое — убивать. Ничего необычного. Я просто обычная шестерка. — Сомневаюсь, что обычную шестерку допустят к самому дону, — усомнился Куникида, нервно перелистывая страницы своего дневника и избегая взгляда на суицидника. Дазай распахнул рот, чтобы ответить что-нибудь едкое и обидное, но был прерван: — Ты прав, Куникида-кун. Он не шестерка, — вмешался директор, гордо восседающий на каменной ступеньке, поглаживая очередную кошку, — Он экс-помощник самого Мори Огая. В голове Доппо пронеслась метеором мысль, что после сегодняшних новостей ему точно придется покупать новую челюсть, ибо поднимать ее с пола он уже порядком устал. — Ты? Неужели? — Типо того,— неохотно соглашается Осаму и неловко потягивается.— Ну, я пойду переоденусь. Боюсь, для такой работы светлый плащ немного не к месту. — Это ещё почему? — На светлом хорошо видно кровь.