Опалённые

      Эти события датировались 1960-1966 годами. И разворачивались городе Аркхеме, что лежит к северу от Бостона и находится в округе Эссекс. Произошли они с известным в узких кругах филологом Дмитрием Масленниковым и журналистом в мелкой газетёнке Эмильеном Имановым. Оба они были иностранцами, осевшими здесь, как в вязкой болотной трясине. Продолжительный период времени они даже не знали о существовании друг друга и о том, какой водоворот событий будет связывать их в дальнейшем. Эмильен не был богат и даже скорее находился перед чертой бедности. Ведь денег обычному журналисту платили смехотворно мало. Часто позволяя себе задерживать или занижать выплаты. У Дмитрия же дела с финансами обстояли куда лучше и держались на стабильном, среднем достатке. Из-за чего он вскоре смог позволить себе личные апартаменты. Располагавшиеся в спальном районе города. Иногда даже появлялся гостем на факультетах. Ведь грамотные филологи в таком месте были редкой находкой, а уж тем более иностранные. Были кстати редки, необычные и его интересы. В кругу незнакомцев из абсолютно различных слоёв общества, мужчина даже не заводил темы о них и страстной увлечённости мистицизмом, а также глубоким изучением истории оккультизма. Эмиль же в свободное от работы время тайно увлекался живописью. Это было мимолётным хобби, так как на приобретение масляных красок денег не хватало. Его работа в газете, кстати и привела к прекрасному знакомству двух с виду абсолютно разных людей. Дима всегда помогал парню наверстать скудность своего словарного запаса, впуская словно поток свежего воздуха в тексты его работ. Его дурманила простота и открытость парня, граничащая с несвойственной для такого захолустья пылкостью и горячими как пламя амбициями. Сознание его полыхало стремлениями и потребностями в познании. Эмиль же в свою очередь восхищался и часто был очарован познаниями Масленникова в области не только языковых, но и самое главное мистики. Он мог часами слушать его монологи и размышления, бушующие как волны океана невиданной глубины. Того океана, что не мог существовать в привычной нам реальности. Он был единственным человеком с которым Дмитрий делился всеми своими знаниями. Иной бы суеверный житель Аркхема скорее всего счёл бы подобный ход мыслей за бредни психбольного. А в большей древности за подобное мужчину и вовсе могли бы сжечь на костре как дьяволопоклонника.       Первый их поцелуй произошёл в порыве праздничного настроя и обильно испитого рома. Который притащил на празднование в большом количестве местный моряк. Тогда Аркхем разразил торжественный съезд профессоров, который Эмиль был обязан осветить в прессе. А Масленников был в нетерпении встретиться с давними коллегами из Бостона. Каждый уже прекрасно понимал с момента сближения, к чему движется подобный союз. Окрашенный сильным влечением и взаимной заинтересованностью. Только долго никто не желал и страшился смотреть правде в глаза. Ведь отношения в обществе к подобным союзам между представителями одного пола, были не просто негативными, но и вполне смертельно опасными. Но чувства не способна была остановить ни одна угроза или страх. Они продолжали разрастаться и крепнуть, как виноградная лоза, обвивающая стены жилища. В конечном итоге перерастая из банальной влюбленности в нечто большее и стабильно взращенное временем.       В один из дней прогуливаясь по ночным улицам, взгляд их обоих привлёк с виду заурядный магазинчик. Незаметно расположившийся на краю одной из самых пустынных улиц. Его владелицей была пожилая испанка, но занималась торговлей здесь нанятая ей отпущенка местного приюта сирот Элоиза. Девушка эта была сильна духом и далеко не глупа. Но всё же при всех выработанных суровыми временами навыках и стремлениях, удерживать почти в одиночку лавку ей уже было в тяжесть. Это сразу подметил вошедший первым Масленников. Лицезрея общую обстановку хаоса и запустения. Будто всё готовилось либо к переезду, либо к захоронению на местном кладбище. Юная хозяйка не сразу заметила посетителей. Мило беседующих между собой и по видимому обсуждающих предметы старины и небывалой древности на пыльных полках. Эмиль рассматривал разнообразные увенчанные вензелями шкатулки, так же подмечая в углу старинный граммофон начала 1900 годов. Взгляд же Димы непонятным образом стремился скакнуть куда-то в сторону. Это было по меньшей мере странно, как будто что-то пленительно стремилось утянуть его зрачки. И направить на себя. Именно по этой причине он подался чужеродному искушению и посмотрел на чрезмерно пыльный, стеклянный пьедестал. Он кажется не должен был находиться на виду и был выставлен по случайности. На нём лежал укрытый лоскутным полотном фолиант. Он был также повязан множеством нитей и верёвок с различными скрепляющими их восковыми печатями. На этом сумбурном полотне была заметна надпись: "Аль-Азиф". Надпись была написана на арабском и имела гнилой оттенок крови. И насколько мог припоминать Масленников, словом "азиф", арабы обозначали ночные звуки(издаваемые насекомыми). Которые они ошибочно принимали за вой демонов. - А что это за фолиант? - наконец обратился к юной хозяйке Дмитрий, сумев оторваться от созерцания древней вещицы.       Девушка тогда оторвалась от своих дел, кинув взгляд к месту куда секунду назад смотрел мужчина, резко переменилась в лице. На нём завис целый спектр от удивления и непонимания, до страха и холодного содрогания. Она помнила, что точно убирала с прилавка пьедестал. Но как он вновь оказался на виду? - Ох...простите, сэр. Это книга не продаётся, - сконфуженно и очень взволнованно отозвалась леди. Подходя скорее к старинной книге, чтобы с заметной спешкой убрать ту под прилавок, - мадам запретила посетителям даже прикасаться к пьедесталу. - Интересно. Что же не так с этим фолиантом? Он очень ценен для неё? - не на шутку вспыхнувший интересом Масленников продолжил говорить с леди Элоизой. Пока тем временем всё ещё заинтересованный вещицами на полках Эмильен, случайно глянул в открытую девушкой ранее дверь. Ведущую очевидно в дом её самой и пожилой мадам. В узком коридоре с еле горящими свечами, он увидел холодящую кровь картину сидящей на табурете старушки. Но не тех миловидных, что обычно мелькали на городских улицах. А страшно иссохшуюся и мертвенно-бледную, как сам снег. Глаза её были подобны фарфору и будто горели люминофором во тьме коридора. С виду могло показаться, что она уже не относилась к живым и была скорее окоченевшей мумией. Но когда её блестящие потусторонним переливом радужки скакнули в сторону любопытного юноши. Он стремительно оборвал себя и с пронзившей тело дрожью, вернулся к спутнику. Уже дожидаясь момента когда же они смогут покинуть ставшую жуткой лавку. - Я...не могу вам рассказать, пожалуйста...просто уходите, - уже довольно опасливо и приглушённо говорила леди. То и дело поглядывая в сторону поворота с открытой дверью.       Но подобный настрой таинственности лишь сильнее раззадоривал и подкидывал масла в огонь бушевавшего интереса мужчины. Это было именно то к чему его всегда так тянуло и пленило, не давая ни малейшей возможности устоять. - Мисс, я могу поспорить, что эта рухлядь томиться у вас уже довольно долго. А ваша мадам в заметно преклонном возрасте. Содержать такую лавку стоит явно не малых денег, я прав? - как будто давя на отдельные кнопки в сознании, продолжал говорить с ней Масленников, - за этот старый и дряблый фолиант я могу предложить вам ни много ни мало... - протяжно закончил он, одновременно доставая из внутреннего кармана чек и ручку. Быстро вписывая что-то на бумагу и протягивая собеседнице. - Сколько..? Эм...я...не знаю, - сконфуженно и явно выбито из колеи помялась она, застывая усомнившимися глазами на крупной сумме. - Решайтесь, мисс. Старьё, окутанное пустыми суевериями, не сможет обеспечить вашу пожилую мадам и эту лавку, - продолжал уверенно и чётко давить мужчина в нужную точку. С изящно подходящим к словам выражением лица. Буквально говорящем, что если девушка не согласиться - то примет наиглупейшее решение. - Хорошо...я продам её вам, - постепенно наполняя слова большей уверенностью, отозвалась после раздумий Элоиза, - только поклянитесь, что вы ни за что не станете открывать её, - приковывая к лицу Димы пристальный и сурово остерегающий взгляд. От чего он резко смутился и повёл бровями. То ли от слов, то ли от выражения её лица. - Ну как же? Книги созданы для того чтобы их содержимое было прочитано, - слегка усмехаясь от несуразной просьбы, ответил Масленников. Стараясь разрядить резко повисшую тяжесть в воздухе и украдкой повернуться к застывшему у его плеча молодому человеку. Чьё выражение на лице, не слишком уж отличалось от мимики леди за прилавком. - Тогда...поклянитесь что вы больше никогда не вернётесь сюда, - твёрдо и решительно закончила она, не спуская прожигающих зрачков с мужчины. Словно в это мгновение вершилась какая-то жуткая сделка с потусторонними силами. Требующая большой решимости и холодного рационализма. - Ох, не будьте же вы так категоричны... - вновь предпринимая попытку снижения градуса серьёзности, начал Масленников в непринужденном тоне и с лёгкой улыбкой. Но вдруг заметил в процессе неизменное лицо юной леди, выглядящее как монолитная твердыня. Она явно ждала чёткого, не увальчивого ответа , - ладно...будь по вашему. По рукам, - осознав полнейшую непреклонность Элоизы, всё же заключительно сказал Дмитрий.       Вскоре они покинули увядающую лавку, вновь погружаясь в полумрак ночных улиц. Только теперь имея на руках замотанный в лоскуты, древний фолиант. - Зачем ты купил её? - в искреннем непонимании вдруг разверз воздух Эмиль. Поглядывая на жуткий свёрток в руках идущего рядом человека. - Мой юный друг, разве ты не видишь? Это самый настоящий раритет! Нет! Артефакт! У меня глаз намётан на такие вещи. Да этому фолианту лет сто, не меньше. Я был поражён, что мне удалось уговорить ту леди отдать его, - с искренним, непередаваемым восторгом отвечал мужчина. - Эта книга определённо самая жуткая из всех, что я видел в твоей библиотеке, - критикующе дополнил своё недовольство молодой человек, - ~и мы не друзья~, - приглушённый шёпотом дополнил он, спустя пару секунд хмурой задумчивости. - Ох, твой максимализм так мил и так утомителен. Мы ведь не можем обвенчаться, зато можем обойтись без всех этих ярлыков, - устало вздохнув и с прояснившейся от умиления улыбкой на лице, сказал Масленников, - к тому же венчание худшее из торжеств. Я ведь рассказывал тебе про шумерскую Гугаланну и их ужасные брачные игры? - Да, сотню раз, - закатывая глаза от вновь прозвучавшего сравнения, выдавил из себя парень. - Вот видишь! Мои истории уже наскучили тебе! Представь что я смогу поведать тебе и на какие новые размышления натолкнусь в этом фолианте, - человек аж воскликнул от внезапного повода подтвердить правоту сделанной им покупки. - Повторения твоих историй никогда не надоедали мне, - на лице Эмиля появилось удивление от внезапных выводов. - Это ведь ложь. Ну погляди, разве ты не ощущаешь от него всей этой тайны и глубины древних знаний? - и вновь восхищённо и трепетно пробормотал Дима, прижимая одной рукой молодого человека за плечо к себе. И подставляя вторую руку с фолиантом ближе к нему.       Но Эмиль и вправду не ощущал того, чем так упорно восхищался Дима. От этого переплёта и жуткой надписи он чувствовал какую-то необъяснимую опасность и угрозу. Самое настоящее веянье чего-то зловещего и богохульно омерзительного. Что ощущается обычно в пыточных подземельях или проклятых дворцах. Что хранили пропитанные гнилью записки, запечатлевшие на себе изречения жестоко замученных пленников. - А что произошло с предыдущей хозяйкой лавки? - поинтересовался вдруг юноша, вспоминая зловещий силуэт старушки в коридоре. - Точно не знаю, кажется говорили, что её подкосила странная болезнь.       Эту ночь Эмиль решил вновь провести в апартаментах Масленникова по его настойчивой просьбе. Уже какую неделю он не мог заставить себя покинуть его и вернуться к себе в гостиничный номер. Затхлый и полупустой, почти насквозь пропитанный холодом и одиночеством низов Аркхемского захолустья. И честно признаться, не хотел этого делать. Проходя в тёплую, освещённую желтыми огнями гостиную, парень ощущал тот уют. Что не мог ощутить ни в одном из сырых или наоборот испепелённых солнцем номеров гостиниц. Ведь Дима жил здесь уже продолжительное время. А потому всё казалось таким осязаемо обжитым и будто запечатлевшим в себе его образ. Выпив кружку горячего, ароматного чая и побеседовав на отвлеченные темы. Касающиеся на удивление в этот раз не мистики и оккультизма, а вполне приземлённых грёз. Они и сами не уловили хрупкий момент, когда касания стали продолжением слов. А сплетение губ постепенно захватило власть над речью, глуша её блаженным мычанием и вибрацией. Сладостным упоением чужими устами, что секунды ранее произносили тёплые сердцу вещи. В потоке сумбура телодвижений двое спешащих судорожно скинуть пиджаки и подтяжки силуэта, вошли не отстраняясь в тёмную спальную. Спеша рухнуть на кровать и не прекращать ласковый поток блаженства. Которое могли испытывать два любовника. Наконец продолжить акт, подошедший к концу около полуночи.       Мрачная, беспросветная пучина ночи спустилась на город, когда стрелки сошлись на циферблате часов. Даже крупицы столь древних звёзд казались на её полотне смехотворной зарисовкой. Прижимаясь и обвивая со спины тело мужчины, Эмиль кажется был уже погружён в сон. Но на мимике его лица были заметны дерганые, неправильные шевеления. Жуткие, нечеловечески экспрессивные гримасы и выражения от ужаса до смеха. Но поистине внушало страх то, что происходило в его ночном полёте сновидений. Это походило на невероятную смену образов и материй, возможно даже несуществующих в нашей реальности. Они сливались, разделялись, призмировались и переливались. Сменяли одну форму за другой, хохотали и вопили на невиданных языках. И таких же сокрытых тональностях. Это было нечто, не поддающееся описанию и тем более объяснению. Самый настоящий инфернальный бред и потусторонний всплеск. Но самое главное в этом было невыносимое чувство жутчайшей тревоги. Первобытного страха перед космического масштаба чудовищами и сущностями, живущими по ту сторону. Человеческое, примитивное нутро ощущалось буквально ничем, песчинкой в пустыне. Что бороздили гигантские, чудовищные черви. - Нет! Не приближайся ко мне! - в дикой панике стал кричать молодой человек, приходя в сознание.       В испуге проснувшийся следом Дима, принялся успокаивать неистово брыкающего и машущего руками парня. Стараясь удержать его на месте и потушить разжигающуюся как пламя на углях истерику. Но молодой человек не слушал и не слышал. Ногой пнув в живот нависающего мужчину и воспользовавшись заминкой благодаря скрючившей его боли. Юноша судорожно накинул на себя одежду и не застегнувшись, удалился из апартаментов. Уносясь по лестнице в холл. - Эмиль, подожди! - только и смог выдавить шокированный, все ещё смутно соображающий мужчина. Подскочивший к перилам лестницы и услышавший лишь быстрый топот.       Это не было похоже на сон. Реалистичное нечто было скорее наимерзейшей отрыжкой чего-то столь порочного и низменного, что никогда не смел затронуть Дмитрий в своих рассказах. Оно не покидало юноши всю дорогу до гостиницы, отдавая острой большую паранойи в затылок.       Следующий день Эмиль полностью провел в редакции. Офицеры полиции сейчас занимались необычайно крупным расследованием. И потому в газете дел было предостаточно, чтобы похитить время целого дня. Ближе к вечеру один из его коллег сообщил, что возле входа уже несколько часов топчется какой-то джентльмен. Даже не увидев человека, Эмиль знал, что у входа его дожидался Масленников. Но юноша чувствовал, что не хотел бы пока встречаться с ним. Ведь эта встреча обязательно заставит ворошить пережитое. Покинув здание, догадки Эмиля ожидаемо подтвердились. Перед входом в редакцию стояла знакомая фигура в промокшем плаще. Нервозно и обеспокоенно топчущегося джентльмена. Сконфуженно и заметно неуверенно улыбнувшегося при встрече. Но начало разговора прошло куда более спокойно и прозаично, чем себе представлял юноша. - Ты был так напуган...Я уже подумал, что сделал что-то не так, - заводя руку за голову и приглаживая мокрые волосы, виновато пробормотал Дмитрий. - Нет. Дело не в этом... - поспешил недоговаривая опровергнуть ход его мыслей Эмиль. - Что же тогда произошло? - Мне приснился жуткий кошмар, что-то...омерзительное...то, о чем ты даже не рассказывал мне... - с трудом дал ответ молодой человек. С остаточным содроганием в голосе от всплывающих в разуме световых вспышек того сна. - Я рассказывал тебе многое, может что-то дало отклик в твоём сознании только сейчас? Ну или ночью к тебе могла прийти Ингума, - старался успокоительно рассудить мужчина, прижимая подавленного человека к себе и утыкаясь лицом в его волосы. Бормоча ещё что-то.       От сказанного Эмиль невольно ухмыльнулся, вспоминая как нелепо описывал садящееся спящим на грудь существо мужчина.       Дальнейшие дни не отличались ничем примечательным. И проходили вполне размеренно и спокойно. Но впредь Эмиль опасался оставаться на ночь в апартаментах мужчины. Теперь в них он ощущал нечто чужеродное, противоестественное. На фоне чего, сырое одиночество своего номера выглядело карикатурой страха. Мужчина же кажется абсолютно этого не замечал и был подвластен лишь редким, но совсем несвойственным ему вспышкам раздраженности. Которые при должной искре вполне могли превратиться в серьезный и разрушительный гнев. Больше всего его стало приводить в ярость фривольность Эмиля. Который мог позволить себе в его апартаментах включать и выключать освещение по желанию. Или же читать, выискивать на полках различные тома книг. Масленников тщательно старался скрыть истинное отношение, чтобы парень чувствовал себя как дома. Но правду было тяжело утаить и на самом деле его до скрипа зубов злило подобное поведение. Чувствуя это, Эмиль стал меньше бродить по дому без него. И тем более не останавливался в апартаментах, когда мужчина в них отсутствовал. Постепенно он стал осознавать и отчётливо замечать то, как некогда уютно обжитые комнаты, стали походить на целомудренно вылизанный храм. В уютно захламлённых комнатах царил теперь идеальный, даже стерильный порядок. Той жуткой книги юноша больше не видел после ночи ее приобретения. Ни на полках библиотеки Масленникова, не в других комнатах. Она как будто провалилась подпол. Ему было интересно, что же сделал с ней мужчина и куда дел. Но разговаривать на эту тему с ним не хотел. Обсуждению этого богохульного фолианта не должна была быть посвящена ни секунда их личного, любовного времени. Единственно чего он заслуживал - это забвения и очищения в пламени.       Но в один из пасмурных дней произошло необъяснимое. Когда они очередной раз наслаждались ароматным чаем в гостиной. Мужчина очевидно задремал в полуденных объятьях возлюбленного. Это были не удивительно, ведь всю последнюю неделю его внешний вид и чуть заметные круги под глазами наталкивали на мысли о его недосыпании. Эмиль даже ощущал вину за это, подумав что тот мог испытывать волнение и хуже спать из-за случившегося ранее. Оставаясь в апартаментах в одиночестве. Но внезапно спустя пару минут мирного сопения человека, ушей Эмиля коснулся диалект неизвестного ему языка знакомым голосом. Было подумав что мужчина проснулся и вновь стал глупо вставлять в свою речь фразы из различных, вызубренных языков. Парень вернул к нему свой взгляд, в непонимании замечания, что глаза его были умиротворенно сомкнуты. В то время как голосом и шевелящимися губами, он продолжал воспроизводить странные фразы. Язык на котором они звучали парень никогда не слышал. Он был полон ломаных и режущих слух звуков. Чем-то напоминал немецкий, но звучал при этом как будто священные молитвы. А какой-то момент и вовсе перерастая в пугающего рода мантры. Поспешив потрясти мужчину и привести его в чувства. Тот удивлённо глянув на шокированное лицо юноши, лишь поинтересовался причиной его волнения. Эмиль не знал что ответить.       Предпочитая скептическое молчание на многие дни, до момента пока не приключилась схожая ситуация. К тому времени находиться в апартаментах Масленникова стало почти невозможно. В них парень ежесекундно находился словно на грани панической атаки. Ощущалось как вот-вот дыхание пугающе участиться, а глаза будут неистово бегать в поисках спасения. Успокаивало и позволяло держаться лишь присутствие горячо любимого человека. Но даже и эта помощь уже блекла, на фоне того потустороннего ужаса, что поселился в воздухе. Дима же стал выглядеть ещё хуже и болезненнее. Мешки и круги под глазами увеличились. А кожа заметно побледнела. Ранее гладко выбритое лицо, обременила небрежная, колющая щетина. К тому же Эмиль заметил что после поднятия в апартаменты у него появилась сильная отдышка. Это было просто неслыханно, ведь мужчина был молод и всегда пекся о своем физическом здоровье. И вот вновь мужчина мирно задремал в гостиной. Эмиль вдруг как по сигналу оглушительного гонга, тут же замер при осознании: все повторилось снова. Те же мантры, тот же невиданный диалект. Некоторое уносящееся в пустоту время, он понаблюдал за ним. Решив в этот раз не нарушать его сон. Чувство неправильности и подозрений чрезмерно одолевали Эмиля. И он желал обыскать апартаменты мужчины, пока тот мирно дремал и ни о чем не подозревал. Парень уже задумывался об употреблении им опиума или других алкалоидов, спровоцировавших увядание и повлиявших на его сон. Но внезапно, когда он активно ворошился на полках и в аптечке. Взгляд его похитило странное излучение. Свет, доносящийся из угла комнаты. Он имел омерзительно болотный, зеленоватый оттенок. Но в целом спектр не был похож ни на один цвет, что молодой журналист видел в своей жизни. Когда Эмильен принялся разглядывать его ближе, то заметил, что он доносился прямиком из-под одной чуть прогнившей половицы. Со странными выжженными на ней символами и геометрическими печатями. Недолго думая, парень поддел её край ножом для разделки мяса. С небывалой легкостью та поддалась и ему отворился жуткий, потаённый ларец. Сотворенный из странного сплетения ветвей и капель воска. В середине этого богохульного алтаря лежал тот самый жуткий гримуар, что был куплен в лавке. Именно он кажется стал отправной точкой в ряду странных событий. И по всей видимости являлся первопричиной таких тотальных изменений. Это походило на полнейший абсурд. Никак рационально не связанные вещи. - Эмиль?! - вдруг как гром среди ясного неба прозвучал вроде как знакомый, но в то же время какой-то не такой, угрожающе грозный голос Масленникова. Будто рык пробудившегося о спячки дикого зверя, - Где ты?! - продолжил он после ответной тишины, сопровождая это скрипом пружин дивана. И явно рыскающими, отрывистыми движениями.       Молодой человек вдруг ощутил небывалый приток сотрясающего всё тело страха. Который он даже представить себе не мог, что будет испытывать от своего вечно заботливого и спокойного любовника. - Эм...здесь! На кухне! - спешно кидая обратно книгу и наспех приделывая обратно половицу. Он мигом метнулся обратно к столу, как раз в момент, когда мужчина вошло своей тяжёлой поступью в комнату.       И от одного его взгляда и того настроя, что томился в них, у юноши перехватило дыхание и похолодела кровь. Возможно именно так смотрит убийца на свою жертву в момент наивысшей точки уединения и безнаказанности. Их некогда сияющая ясность, теперь испарилась. Оставляя место затмевающему разум помутнению. Что была обычно присуща скатившимся на самое дно жизни людям из криминальных районов. Вот только у Димы это муть подчеркивали ещё что-то. Совсем иное и не здешнее. Какая-то инфернальная ненависть и дьявольщина. - Ты искал что-то в аптечке? - будто холодным лязганьем металла прозвучал тяжёлый, басистый голос Димы в дверном проёме. - А...да, что-то мигрень замучила, - пытался изобразить невинную непринуждённость Эмиль. Поверхностно и притворственно вновь начав искать что-то в аптечке       Всё время кидая опасливый взгляд на вдруг повернувшего голову Диму. Тот отчётливо подметил и заинтересовался чем-то в углу кухни. - Ты...отрывал половицу... - вынуждающий парня так и окоченеть на месте, не подняв глаз. Будто стараясь осмыслить приговор бесчувственного палача. - Конечно нет, о чем ты? - поспешил оправдаться Эмиль, поднимая расширившийся взгляд на непоколебимое как ледяная глыба лицо Димы. Теперь он мог с трудом удерживать то бушующие настоящим штормом волнение, заставляющее голос подрагивать, а кисти колыхаться в треморе. Видя лежащий на столе тесак для разделки мяса, которым он ранее поддевал половицу. В голове Эмиля с ужасов вырисовалась картина, как мужчина схватив объект правосудия, зарубит его прямо здесь в потоке нескончаемой ярости. Прямо как непослушную скотину. Пропитав все пословицы багряной кровью. - Вздумал лгать мне?! - зычно вдруг прогремел голос Масленникова, который явно непосильно сдерживая гнев, с грохотом ударил руками по столу. Да так громко, что у вздрогнувшего и отшатнувшегося молодого человека чуть не заложило уши. Кажется, что даже древесина стола дала трещину после такого урона, - глупец...какой глупец...ты не правильно соединил печать...дурно...придётся повторять...снова... - опустив к столу вдруг поникшую голову, стал бредово бормотать мужчина. Походя на изъеденного паранойей страдальца. Постоянно поглядывающего в сторону скрывающей гримуар половицы, которую торопящийся Эмиль поменял полюсам, - выметайся... - наконец глядя исподлобья на оцепеневшего и немого парня, с тихим гневом прорычал мужчина. - Что? - смог приглушённо задать вопрос парень, буквально не имея сил поверить в то, какие жуткие и стремительные перемены происходили сейчас. И в то, что так безжалостно и категорично констатировал мужчина. - Я не буду повторять, проваливай прочь! Чтобы впредь ноги твоей здесь не было! - после вопроса, Дмитрий вновь воспылал той же яростью. И тогда Эмиль услышал жуткий звук скрежета и узрел страшную картину того, как из-за полыхающей злости, мужчина соскреб начавшими кровоточить ногтями древесину стола. Решив больше не играть с судьбой, молодой человек спешно выбежал из пропитавшейся потусторонней ненавистью кухни. Покинув затем апартаменты. За стеной он незамедлительно услышал сильнейший грохот. Будто кто-то голыми руками отрывал со стен полки и опрокидывал тяжёлые шкафы.       После той ситуации все резко переменилось. Прошло около недели. Все это время Эмиль посветил себя работе. Но она абсолютно не шла продуктивно, постоянно втекая в бушующее русло расстроенных и страшащихся чувств. На протяжении всего этого времени он не желал появляться вблизи апартаментов Масленникова, хоть желание и тяга никуда не девались. Та острая обида быстро ушла, при трезвом осознании, что с мужчиной происходило ужасное. Но страх и опасения, что он испытал тогда, не собирались уходить. Будто оставаясь в мыслях предостерегающим клеймом. Что в другой раз напрочь выжжет сознание. Когда тоскливые будни близились к закату и приближался праздный отдых. В редакцию пришло странное письмо на его имя. А странное оно, потому что сделано было из необычной бумаги и смотрелось диковинно. Содержало же оно вполне обычные, но чуть дрожащие строчки знакомого почерка. "Я глубоко раскаиваюсь в произошедшем. И хочу принести тебе извинения за сказанное мной в пылу гнева, что обуял мной столь внезапно. Знаю, что слова мои и поведение не заслуживают твоего прощения...но прошу...мне нужно видеть тебя...что-то не так...прошу..." - отрывками читал текст Эмиль с замиранием сердца. Чувствуя исходящую от каждой буквы тоску и отчаянье. Будто на каждом слове подступающие к невиданной бездне.       После подобных сердечных излияний парень ни мог не наведаться к близкому человеку и поговорить с ним лично. Но томящееся и всецело властвующее нечто у его порога уже чуть было не повернуло его обратно к лестнице. И только благодаря силе духа, тот удержался перед дверью его апартаментов. Дождавшись, когда за дверью послышалось шуршание и лязганье задвижки. Дима открыл дверь, но не полностью. Примерно в половину, даже чуть меньше. Из-за чего всю его спину окутывал непроглядный мрак. Который казалось не рассеивал даже свет идущий из коридора. - Здравствуй...ты...ты прочёл письмо? - аккуратно начал с вопроса Дима, стараясь не глядеть молодому человеку в глаза. - Да, его доставили в редакцию утром, - в голосе его ощущалось теплота и отсутствие враждебности. Видимо позволившие мужчине почувствовать себя более открыто. - Я не должен был делать этого...говорить...что я говорил, мне так... - стал скуляще бормотать он как провинившийся пёс. При этом постоянно озираясь через плечо, куда-то вглубь апартаментов. - Не надо... - спокойно и понимающе прекратил судорожное и болезненное повествование Димы молодой человек. Прикасаясь через щели в двери к его бледно и чуть тёплой руке. Будто бы он только что пришёл с лёгкого мороза, - я не держу на тебя зла.       Он и вправду не держал зла, ведь стоило увидеть болезненное состояние любимого и его физические и ментальные стенания. Как все невзгоды и обиды засыхали как никчёмные сорняки, оставляя место заботе и ранящей эмпатии. Но кажется совсем иное зло держало самого мужчину. - Спасибо... - тихо и до боли искренне проговорил человек тусклым, как завывания граммофона голосом. Беря тёплую, смуглую кисть молодого человека в обе руки и ласково поднося к своему смертельно бледному лицу. Будто стремясь получить хоть малейшую долю былого, иссякаемого тепла. От чего у Эмиля между рёбер воткнулось нечто ужасно острое и режущее всё сердце в лоскуты плоти. Это было предсмертное угасание, он точно знал это. А если даже не знал - то чувствовал всем своим естеством. Этому нужно было препятствовать незамедлительно.       Посвятив всё своё время поискам по городу лучших врачей и специалистов. Вскоре Эмиля вышвырнули из редакции, оставив со скупым количеством накоплений. И чтобы ему хватило средств на оплату услуг врачей, молодой человек принял тяжёлое решение выселиться из гостиничного номера. Закладывая почти все свои вещи в ближайшие ломбарды. Остальную же их часть любезно согласился сохранить живущий ранее напротив него, пожилой джентльмен. Парню же оставалось перебиваться редко выпадающими ночлежками, сулящими постоянную тревогу и чувство полной беспомощности. Один день походил на другой. И с каждым новым его пиджак изнашивался и серел, а общий вид стал разить неухоженностью и бедностью. Он почти не замечал как скатывался всё ниже и ниже. Все его мысли были поглощены поисками и оплатой специалистов, едущих из других городов, чередующиеся с посещениями Масленникова в апартаментах. Который кажется даже не покидал свое новоиспеченное логово с того дня, принесённых им извинений.       По городу и в кругу окружавший его ранее людей, быстро стали различаться слухи о новом затворничестве прекрасного филолога. А один из профессоров, что жил прямо напротив его апартаментов подбрасывал масла в огонь. Сообщая о том, что ближе к полуночи из окон его гостиной доносится омерзительное, болотное свечение и плавают огни свечей. Посещавший почти ежедневно через приоткрытую дверь мужчину и приносящий ему продукты Эмиль, замечал его постепенные изменения слабее. Чем неожиданно прибывший по просьбе молодого журналиста доктор. На удивление Масленников скрипя зубами и постоянно озираясь на Эмиля пустил его в прихожую. Вот только доктор даже не смог закончить осмотр. Внезапно стремительно выскочив из помещения и сбежав по лестнице. Говорить о произошедшем он отказывался, как и отказывался ставить диагноз пациенту. Упоминая лишь о том, что он увидел что-то в гостиной. И услышал нечто, что не был способен разобрать. В итоге заявляя, что больше никогда не вернётся и даже близко не приблизиться к тем апартаментам вновь. После того как знакомые суеверные девушки прознали о ситуации, то накрутили Эмиля о том что в мужчину однозначно вселился злостное воплощения дьявола. Тогда уже загнанный Эмиль пригласил в апартаменты священника из местной протестантской церкви. Но тот еще не сойдя с лестницы, сказал что в апартаментах живёт то зло, к которому он не прикоснётся даже под угрозой смерти. Для Эмиля тогда начался самый тяжёлый и невыносимый период. Из раза в раз ему приходилось выслушивать угрозы и возмущения живущих под апартаментами Димы жильцов. Те утверждали что бесноватый филолог регулярно их заливает. Но в их вроде злостно громыхающих словах, Эмиль невольно улавливал страх и содрогание. Может они и его считают бесноватым? Подняться же сами и проверить они страшились, хоть и утаивали это. Он смог отыскать ещё пару согласившихся помочь ему врачей. Но все они сломя голову бежали из апартаментов как от полыхающего пламени, не успев толком войти. Молодой человек все ещё пытался. Пытался поставить в этот пазл фрагменты рациональности. Но увы, здесь она не имела никакой силы и власти. В какой-то момент и ему Масленников больше не стал показываться. Проведя несколько отчаянных и полностью потерявших все стремления ночей под его дверью. Он начал страдать от жутких кошмаров. Транслирующий воспоминания о той иссохшецся старушке в лавке и ретранслируя их на дорогого мужчину. Именно один из таких снов натолкнул юношу на мысль. В один из дней он все же решился наведаться в ту злополучную лавку, чтобы найти хоть какие-то ответы. Последнюю надежду.

***

      Уже на подходе к нужному месту, когда нога только ступила на нужный тротуар. Он увидел стоящую в отдалении девушку, занимающуюся протиркой двери в лавку. Будто по веянью жуткого проклятья, она обернулась. Замечая смотрящего и шагающего в ее сторону юношу в потрёпанной одеянии. - Элоиза! - приветственно и очень трепетно прокричал издалека Эмиль. Ускоряя шаг в попытке быстро сократить остаток пути.       Неожиданно замечая как в изумлении застывшая на пороге леди, наполнилась вдруг гневом. Спешно забегая в помещения и закрывая дверь изнутри. От чего наконец подбежавшему юноше, дергающему за ручку - Вы поклялись, что не вернётесь, - враждебно и бесцеремонно отозвался голос за дверью. А сверлящий взягляд Элоизы, ощущался даже за мутным стеклом двери. - Моему другу нужна помощь. Что за гримуар вы хранили? - уже звуча умоляюще скорбно, говорил Эмиль. Выглядя как упрашивающий милостыню бездомный оборванец. - Впусти его, дитя, - раздался благосклонный голос пожилой женщины позади девушки. Та приобрела во внешности колоссальные изменения. На вид ей теперь было не больше шестидесяти, полностью седые волосы приобрели блеск. А глаза ее были замотаны лоскутом бархатной ткани. Препятствуя светящемся потусторонним люминофором глазам. - Но мадам... - неуверенно попыталась возразить леди. Очевидно имея мотивы защитить. Но слыша в её молчании что-то, сразу прекратила противоречить и с нескрываемым нежеланием отворила дверь. - Спасибо...большое спасибо, - в порыве искренней благодарности за снисхождение, стал бормотать и кланяться старушке Эмиль.       Вместе со своей помогающей подопечной, она провела его на второй этаж, прямо к своим покоям. За древним, расписным столом начиная свое томное повествование. Предварительно попросив Элеонору покинуть помещение. Девушка кажется сама была мало посвящена в обстоятельства и мадам стремилась огородить ее от них. - Итак, ты хочешь знать правду о томе, что вы приобрели? - не видя сидящего напротив юношу, задала она вопрос. - Да, мадам, - молодой человек сгорал от нетерпения и болезненного возбуждения. - Он...хранит в себе тайны о невероятном зле. Те, к которым по природе своей не способен прикоснуться смертный человек. Дарует знания, стирающие границы, - будто глубоко задумчивым голосом повествовала она. - Как она появилась у вас? - Мой покойный отец был одним из шахтеров, работающий на рудниках. В один из дней, во время бурения скважины, они наткнулись на глубокую червоточину. Бездонную и мрачную, как сама бездна. Свет почти не проникал в нее, но все же снарядившись они решились достичь ее дна. Ни один из команды в последствии не вспомнили, что же они видели в той горной пучине и достигли ли дна. Нашедшие их после у ее подножья рассказывали, что они бредили и бились в конвульсиях. У одного из погибших тогда шахтеров, в сцепленных руках, нашли злосчастное творение той бездны. Гримуар, что вы осмелились приобрести. Из-за него было пролито много крови, сведено с ума множество любопытных умов. Под ее волей пал и мой отец. Твой друг в огромной опасности...разум прыткого мужчины может окунуться в такие осквернённые искушением пропасти, что не сможет больше найти выхода... - Я смогла вовремя не поддаться соблазну и отчаянно хранила его многие годы. Но даже так фолиант изувечил меня, сделал дряхлой и беспомощной. Осквернил тьмой мои глаза... - с неизмеримой печалью и дрожью говорила пожилая мадам, касаясь кончиками пальцев бархатной повязки. - Почему вы ее не уничтожили!? - вдруг сразу же, с налётом грубого возмущения, воскликнул Эмиль. Осознавая всю плачевность ситуации, погружающей в отчаянье. - Многие пытались. Её сжигали в огне пастыри...плавили реагентами алхимики...но никто не достигал успеха. Из раза в раз том возвращался к владельцу в первозданном виде, либо переходил из рук в руки. Он сотворён не человеком и не человеку его уничтожить. - Что же мне делать..? - голос юноши потерял былой запал после услышанного. - Найди том...лиши связи с владельцем, только так ты обратишь процесс вспять. И спрячь его...найди самую глубокую яму, самое глубокое дно под толщей воды... - стала будто одержимо и взбудораженно диктовать женщина своим подрагивающим голосом. - Спасибо мадам...большое вам спасибо, - вновь произнёс на прощание искренние слова благодарности Эмиль. В спешке покидая покои и проносясь как ветер по лавке. Ловя в след то ли презрительный, то ли сочувствующий взгляд Элоизы. - Его найдут...снова найдут...отец... - сидя в одиночестве своих покоев, дрожащим голосом выдавливали из себя слова мадам. Глядя незрящими глазами в сторону пропускающего свет окно, пока её бархатная повязка стала намокать от горьких слёз.       И вот он стоял перед въевшимися в память дверьми. Будто перед разящими отчаяньем и кошмарами наяву вратами преисподней. Или же перед логовом ужасного, плотоядного зверя из шумерских мифов. Он смог вернуться из лавки только под полночь и застыл у апартаментов Масленникова. Словно преисполненный одной только мыслью голем. Эмиль неожиданно для себя понял по щели в двери. Что та была не заперта как прежде. Возможно Дима знал что он вновь прейдёт и потому оставил приоткрытой. Осторожно, бесшумно толкая её от себя, юноша в миг ощутил дуновение невероятно холодного воздуха. Из-за которого он выдохнул облако пара. Следующим по органам чувств ударил мерзостный запах, смешавший в себе все оттенки жуткого смрада. Запаха гниющих трупных останков, тухлой рыбы и разбавляющего их запаха парафина. Перед глазами предстал мрачный коридор, на границе с гостиной мерцающего зеленоватым светом. По правде говоря нельзя было сказать что за цвет имело свечение, оно всячески переливалось и преломлялось. Такого цвета просто не могло существовать на земле. Его кажется разбавляли редкие огни свечей. Но все они потухли когда открыв дверь, Эмиль создал сквозняк. Впереди звучало тихо шепчущее бормотание и шёпот неисчисляемого количества голосов. Страх сковал юношу настолько, что кажется даже его звучные голосовые связки атрофировались. И если бы он хотел, то не смог издать ничего кроме жалобного хрипа. Дрожь пробивала всё тело импульсами невиданной мощи, будто пол, стены и даже потолок пульсировали, дышали нечеловеческой злобой. - Входи... - как гонг прозвучал голос Дмитрия. А от его тяжёлого и громыхающего тона в коридоре, стыла кровь. Но это было странно ведь звучал тот довольно тихо.       На ватных ногах, мысленно дав клятву не отступать, чтобы он не узрел в гостиной. Молодой человек медленно зашёл внутрь, держа вектор в сторону горящей тем омерзительно болотным светом гостиной. Вопреки всем инстинктам самосохранения и жуткого ужаса. Эмиль увидел то, что повергло его в неминуемый ступор и оцепляющий шок. Комната в которой он был последний раз уже совсем не напоминала то, чем была прежде. Это и вправду обратилось в нечто навроде сырого храма древнего божества. Истинной клоаки древнего, космического ужаса и трепета перед невиданным величием. Стены были изувечены окаменевшими пентаграммами, словесными начертания и непонятными символами. Чередующимися от арабского. До небывало древней латыни унцилами. Какие Эмиль и в жизни своей не видел. Всюду на полу виднелись подтеки омерзительной, зловонной слизи. Не просачивающейся на нижние этажи только из-за того что и пол приобрёл странную структуру, похожую на камень. А всё окружение будто выцвело и ссохлось. На кресле был силуэт Масленникова. Комната была освещена без источников света. Будто зелёное свечение поселилось здесь как воздух. Когда Эмиль проглотив ком в горле и не унимая ломающий кости страх, сел на диван напротив. То смог в полной мере узреть крошащие сердце изменения в мужчине напротив. Кожа его истончилась и стала походить на плоть моллюска. С соответствующей влажной испариной. Его давно не бывавшая в прачечной рубашка, пропиталась гнилью. А ее подвергнутые рукава раскрывали ужасные символы и пентаграммы вырезанные на руках посредством шрамирования. Смотрел Дима в одну незримую для глаз окаменевшего молодого человека точку. Словно видел в окружении то, чего не мог узреть глаз смертного. Его масляные волосы были растрепаны как у психбольного. Виски жутко сильно поседели. И стали буквально белыми полосами по краям его головы. Лицо заросло небрежно вьющейся бородой Сверлящие пустоту глаза словно светились потусторонним люминофором. Или же так просто в них отражалось неестественное, чужеродное освещение. - Ты вновь пришел навестить меня. Эмиль, ты самый преданный мне человек. Так красив и молод...но ты жалок...жалок потому что слеп. Я узрел Эмиль...узрел то...чего не ведомо простым смертным. Я обещал тебе...что расскажу множество новых историй...поведаю о скрытых тайнах. Осилить их все твой скованный примитивностью разум будет не способен. Но я попробую начать с малого. Ты думаешь в мире есть скупое количество открытых людьми материй. Но ты ошибаешься, как и ошибаются дилетанты ученые. Есть то, что пронизывает наш воздух ежесекундно. Даже сейчас...вокруг тебя я вижу то...от чего бы ты умер на месте...но ты не можешь даже ощутить их. Тварей, что неуловимы нашими пятью чувствами, способные пожирать звёзды и порабощать целые галактики.       Эмиль вслушивался в ещё доселе небывалый столь жутким и ужасающим рассказ возлюбленного с замиранием сердца. Как внезапно из распахнутого окна начал звучать нарастающий, колокольный звон. В это же мгновение мужчине оборвал рассказ, гневно зарычав и начав закрывать уши. - Закрой окно! Оно не любит когда его тревожат, - он сжался на кресле, командным тоном призывая Эмиля тут же подняться и быстро пихнуть ставни.       Что за "Оно"? - вдруг прошила голову парня мысль. Когда он повернулся к расслабляющемуся мужчине. Плавно убирающего от ушей изувеченные руки. Но после Эмиль кажется догадался, что тот имел в виду. Со стороны запертой спальни вдруг раздалось невыносимые для слуха вопли. Это был толи детский визг, то ли завывание диких зверей, то ли бульканье кипящей смолы. Повергающее разум в ужас нечто, сейчас томилось внутри спальни, хлюпало слизью и переходило от визга на утробный стон. - Что в спальне? - не отводя от страха расширившихся глаз от двери спальни, быстро выпалили вопрос молодой человек. Будто стремясь слиться спиной с запертым окном. - Тебе ещё рано...рано знать, - тихо бормотал Дима, слегка осунувшись и вновь намертво прицепившись стеклянными глазами к одной точке, - растёт...крепнет...больше и больше...плоть...эфир...энергия...материя, - перечисляя он еле шевелили потрескавшимися губами, судорожно вцепившись пальцами в подлокотники. - Дима...эй...послушай. Это действительно невероятно, я хочу...знать больше, услышать твои рассказы, - прикладывая всю свою силу воли и самообладание, начал изображать искренность Эмиль. Всё зашло уже слишком далеко, он уже не знал способен ли мужчина вернуться к своему прежнему состоянию. Но понимал что связь с гримуаром было необходимо разорвать. Потому сейчас он мог лишь играть на доверии, игнорируя весь спектр съедаемой жути, - знания той книги. Прошу, покажи мне ее, - опускаясь перед мужчиной, чтобы покорно уловить его светящийся люминофором взгляд в бездну. Которую он вдруг покинул, наконец замечая смотрящие на него глаза. - Хочешь лицезреть Аль-Азиф? Я знал что его величие восхитило и тебя. Ты должен был спросить позволения и покаяться в своих намерениях, прежде чем рыться в полу. Нарушение печатей посторонним сильно ему не понравилось. Это наказание...искупление...лишь крошечная доля от сотворённого тобой коллапса, - говорил он, вытягивая руки и подставляя под свет изувеченные печатями руки, - боль как символ...плоть как дар...они заберут её... - прикасаясь ладонями к лицу сотрясающегося от страха и зловония юноши, мужчина некоторое время застыл на нём. После чего наконец начал подниматься с кресла, - я спрятал его...да...спрятал в стенах...фрагменты...они теперь другие, - пока он подходил к стене он постоянно щёлкал пальцами правой руки у своего уха. Как будто стремясь прояснить что-то в своей голове и прийти в чувства.       Он бережно и размеренно вёл по шершавому камню стены. И под его пальцами она словно пульсировала, переливаясь неземными цветами. Загорались её отдельные фрагменты и насечки на странном языке, сливаясь в богохульные фигуры и образы. Различные, невообразимые твари и геометрические объекты озарили стену как наскальные рисунки. На время Эмиль даже прикрыл глаза, не в силах выдерживать всего этого потока мерзостного богохульства, что проявлялся на них будто проекция на ткани. И вот оно. Наконец настал момент наибольшего трепета и кульминации безумия. Из самой середины стены, медленно стали выпадать куски резных камней. Их было около трех штук и все они были выполнены в форме окаменелых останков. После чего нечто низвергло в руки Масленникова проклятую книгу-гримуар. Зловещий "Аль-Азиф". Пока происходил весь этот ритуал, глаза парня на полу, пали на стоящий рядом с креслом канделябр. А после перешли на стоящего к нему спиной мужчину, творящего своё тёмное чародейство. Доля секунды ему потребовалась на то, чтобы схватить его в момент падения гримуара в руки Димы. И метнувшись к нему, произвести удар металлическим предметом по голове. Взревев от боли и рухнув на склизкий пол, тот выронил фолиант. Что был тут же подхвачен уносящимся прочь из логова космического ужаса Эмилем. Только сейчас начавшим осознавать какое безумие сейчас творилось, в каком жутком кошмаре они погрязли. Но вот уже когда заветная свобода отделялась лишь дверью в коридор, он понял что дверь заперта. Не просто заперта, а будто замурована тем камнеподобным материалом изнутри. Глаза его тут же стали метаться, а паника овладела каждой клеточкой тела. Слыша как стонущий от боли мужчина на полу стал подниматься и издавать неразборчивое шептание вперемешку с животным рыком. Тут судорожно мечущийся Эмиль вспомнил про соединительную дверь в библиотеке. Эта дверь служила переходом в другие апартаменты. Поперечно соединяя их все на этаже. Он сразу рванул в библиотеку, слыша как мужчина позади уже начинал пытаться его настигнуть. И если Эмилю не врали осквернённые глаза, в руках он что-то держал. Скидывая в процессе бега заполненные мрачными книгами низкие шкафы. Наконец нужная дверь была перед глазами, а треморно трясущиеся руки отворяли шпингалет. Он тут же просочился в чужие апартаменты, закрывая за собой дверь. Как вдруг резкий удар в дверь заставил его рухнуть на ковёр позади. Видя мутно зеленоватое лезвие странного орудия, застрявшего в досках он замер от шока. Прослеживая как его вынули и вновь нанесли удар столь же разрушительной силы. - Верни гримуар! Я выпотрошу тебя как трусливую дворнягу! - разъярённо вопил во всё горло за дверью знакомый или быть может уже нет, голос мужчины. В нём точно было что-то потустороннее, вопящее от предсмертной агонии с каждым метром как книга удалялась от носителя и апартаментов.       Как ещё недавно если передвигающийся мужчина, теперь мог точно дровосек, чётко и методично рубить доски? К тому же прикладывая такую силу, что щепки отлетали чуть ли не на пять метров. Молодой человек лишь мог задаваться риторическими вопросами, судорожно поднимаясь на ноги и поспешив укрыться в спальне. Так как входная дверь очевидно была заперта. Хозяин этих апартаментов временно отсутствовал, а потому надеяться на чью либо помощь не приходилось. Эмиль сам начал распахивать ведущие на улицу окна, прикидывая примерное расстояние до крыши соседнего, более низкого здания. Но этот план уж слишком сильно смахивал на самоубийство. Ведь покатая черепица вела прямиком в отвесную бездну. Видя над окном прочный металлический карниз. Он рьяно сорвал его и начал связывать между собой всю попадающуюся на глаза ткань. После чего соединяя этот моток с карнизом, вставленным поперёк оконной рамы. Позади его уже начали оглушать яростные удары в дверь спальни, где он прятался. Это придало лишь больше спешки и порыва, отбрасывающих сомнения. Он медленно выполз из окна, хватаясь что есть сил за импровизированную верёвку, спешно проверив прочность сооружения. Зажав между рукой и боком торса гримуар, он стал плавно спускаться. - НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ, НЕ ПОКИДАЙ МЕНЯ! - в адской агонии кричал мужчина, сваливаясь на пол и начиная биться в неестественно сильном конвульсионном припадке.       Молодой человек нёсся по улицам пустого, мрачного Аркхема. До сих пор не избавившись от чувства преследования. Что-то точно шло за ним. Уже не Дима. Но кто? Что наступало ему на пятки? И он бежал. Бежал ощущая странную пульсацию от гримуара...слушая странные голоса...улица была пуста...но нет...он точно их слышал. От пустого тротуара или от мелких капель дождя...повсюду...они просачивались в ушные раковины как влага. Они просили, умоляли о чём то...заглянуть...всего на миг открыть...прочесть лишь одну страницу...А после кричали, приказывали теми голосами. Которые возможно могли иметь лишь величайшие повелители миров и измерений. Им попросту не могла противиться воля смертного человека. Одним своим тоном они могли заставить сердце остановиться, а кости треснуть. Парень противился, противился как только мог. Он кидал гримуар на мокрую брусчатку, но после как одержимый падал к нему на колени, вновь поднимая. Рыдал и стонал от непонятной по своей природе боли. Но что-то методично вбивалось в сознание, словно пробивая кости черепа. И беря под контроль волю. Этот процесс было невозможно остановить самому подконтрольному гримуаром человеку. И он наконец открыл...начал читать... жадно поглощать глазами буквы и символы. Начерченные на уродливом и неизвестном языке. Символ за символом, строчка за строчкой. Написанное было абсолютно не ясно, но оно как будто входило прямиков в разум. Как внезапно жгучая боль стала пронзать глаза, сотня игл впивались в них. Их опалило потустороннее нечто, крупицы люминофора засияли в радужках. Будто крошечные гранулы сверкающего изумруда. И он узрел...прямо на той улице где находился. Подняв глаза на ночное небо, юноша закричал от страха и агонии безумия, охватившей разум. То, чем было заволочено небо не поддавалось объяснению или даже сравнению. И небо ли это было вообще? Огромное, титанических размеров создание...или же подверженный приписке визуальных образом мозг его воспринял таковым. Это скорее была не известная материя - как эфир или известная науке плазма. В нём будто змеи извивались и просачивались сквозь друг друга отвратительные твари. И даже окружающий воздух не был воздухом. Это было нечто иное, место их обитания. Среди них томилось именно то, что было способно пожирать звёзды. Описание этому не будет здесь изложено, так как оно абсолютно ему не поддаётся на земных языках. Травмированный разум не смог выдержать всего уединенного и пережитого, от чего Эмиль потерял сознание прямо посреди улицы. Благо из редакции, в которой он некогда работал поздно, возвращался его бывший коллега. Замечая валяющего в отключке человека.       Утром произошла страшная трагедия. Крупное здание рухнуло как спичечный коробок поздней ночью. По предварительным сводкам в одной из спален апартаментов прозвучал взрыв невиданной силы. Обрушивший в последствии целое здание. Странным образом заставляя его провалиться внутрь себя. Образовывая крупную воронку. Доходящую прямо до городской канализации. В её окрестностях обнаружили множество потерпевших. Одним из которых был печально известный ученый филолог Дмитрий Масленников. Ставший затворником, а после кажется сошедший с ума в своих апартаментах. Но это ещё предстояло установить следствию и психиатрам. Мужчина получил несколько странных, неестественных переломов и был найден без сознания. Находясь по окончанию в реанимации, под присмотром врачей в главной больнице Аркхема. Эти события нехило потрясли и всполошили жителей города. Кто-то стал пускать слухи и кидаться ложными обвинениями во всех злодеяниях новоиспеченного затворника Масенникова. А большие рационалисты обвиняли газовую компанию того района, где прогремел взрыв. Лишь Эмиль знал ту невообразимую правду, но даже понятия не имел, что за тварь была тогда в спальне. Что мужчина выращивал там или кого? И куда это нечто подевалось? Вернулось в ту космическую пучину, из которой прибыло? Или же укрылось в стоках зловонной канализации?       Эмильену же посчастливилось очнуться в доме своего бывшего коллеги. Где тот обосновался со своей семьёй. Лёжа перед источающим тепло камином на мягкой кушетке, он резко встрепенулся и панически озираясь увидел маленькие силуэты двух девочек на полу. Одна из них была более бойкой и весело разговаривала, вторая спокойно слушала её и робко участвовала в игре. По всей видимости это были две маленькие дочки его коллеги. Стоило ему подать сигнал о своём бурном пробуждении. Одна из них, что была более оживлённой, мигом поднялась на ножки и помчалась по лестнице с зовущими родителей криками. Вторая же осталась сидеть у камина...молча и безэмоционально холодно наблюдая за смотрящим ей в глаза, тяжело дышащим Эмилем. В этой маленькой фигурке было что-то не так. На секунду парень мог поклясться, что видит как языки пламени просвечивают сквозь её тоненькие ручки и хрупкое личико. В котором прослеживались ноты совсем не детской печали и тоски. Будто зрачки самого отчаянья смотрели ему в его блестящие крупицами люминофора глаза. - Наконец ты очнулся, - прозвучал тепло приветствующий голос Эдварда, того самого коллеги Эмиля в редакции. И хозяина дома в котором тот очнулся. - Мы уже начали беспокоиться, - продолжила обеспокоенно его милая супруга, у ног которой вертелась маленькая девочка. - Где я? - поспешил привстав с мягкой поверхности, выдавить из себя измученный голос Эмиль. - Не предавайся беспокойству. Ты в моём доме. Возвращаясь из редакции, я увидел тебя лежащим без сознания на тротуаре, - стал внушая спокойствие объяснить Эдвард, присаживаясь на диван рядом. - Что произошло?       Мужчина поведал ему о тот как отнёс его бессознательное тело и вызвал лекаря. Тот объяснил что беспокоиться не о чем. Юноша отключился из-за сильного недомогания, объединённого с колоссальным потрясением. И что он придет в сознание в ближайшее время. Так же он не забыл упомянуть о последней злобе дня, касающейся взрыва в апартаментах и произошедшего с его другом филологом. - Где он сейчас? - опечалившись настолько, что даже не имея возможности поднять глаз, задал волнительный вопрос молодой человек. - В Аркхемкой лечебнице. Точно мне неизвестно, но кажется последние несколько дней он бился в страшных припадках и вопил что-то невнятное. Врачи ставят под серьёзное сомнение его психическое здоровье. Дни затворничества в значительной мере повлияли на его рассудок. - Где книга?! - испытывая сильнейшее, болезненное озарение и импульс, повысил голос Эмиль, озираясь. - Тише, тише, она здесь. Я нашёл её рядом с тобой на тротуаре, - поспешно стал успокаивать возбудившегося парня Эдвард.       В это время к нему подбежал силуэт ребёнка, повисая на рукаве его пиджака и стеснительно поглядывая в сторону юноши на кушетке. - А седой дяденька останется с нами на ужин? - наивно искренним тоном поинтересовалась девочка у плеча мужчины. - Марта, - строго оборвал её грубые слова отец. Смущённо глядя на удивившегося Эмиля. - Прости папа, - виновато притупив взгляд протянула дочка мужчины. В то время как ужаснувшийся услышанному парень, подметил у лестницы зеркало. И игнорируя попытки коллеги остановить себя, подошёл к овальному зеркалу.       Впервые юноша увидел себя в виде настолько удручающим и ничтожном. Смуглая кожа приобрела неестественную белизну, под глазами появились тёмные впадины. А на голове виднелся обширный островок холодных, как снег, седых волос. В онемении он пропустил их между пальцами, будто пытаясь осознать что в зеркале он всё ещё видит себя. Продолжая созерцать повергающий в ужас автопортрет на стене. До тех пор, пока сочувствующий мужчина не помог ему выйти из оцепенения и вновь присесть. Вскоре они продолжили диалог, пока две девочки на фоне вновь начали играть у камина. - Ужин почти готов! - донёсся голос супруги из коридора, ведущего на кухню. - Спасибо, дорогая, - отозвался мужчина, отвлекаясь от диалога. - Это твои дочери? - спросил в какой-то момент Эмиль, заворожённо застывая в большей степени на странном силуэте одной из девочек. - Эм...да...это Марта, моя прекрасная дочурка, - Эдвард заметно смутился и как-то поёжился от вопроса юноши во множественном числе, - она часто спрашивала, когда же ты проснёшься. С нетерпением ждала момента познакомиться, - слыша это, Марта подбежала вновь к отцу. Дружелюбно, но скромно глядя на Эмиля. - Приятно познакомиться, Марта, - пытаясь выдавить из себя изнеможённое дружелюбие произнёс парень.       В это время в комнату где пребывал её муж, вошла супруга Эдварда. Дабы сообщить о готовности ужина и созвать все к столу. Но вдруг она замолчала, чувствуя неспокойную обстановку и смятенность своего мужа. - Но...девочка у камина... - не отводя глаза от холодно наблюдающей за ними малютки у пламени, обрывисто проговорил юноша. От чего в глазах стоящей рядом с отцом Марты, засияли искры восторга и удивления. - Эмиль...там никого нет... - вдруг до боли дрожащим голосом произнёс Эдвард, со страхом и печалью поглядывая в сторону камина. В этот момент его слушающая всё это время супруга, с плачем удалилась по коридору, - будет лучше если ты уйдёшь...прости, - впервые юноша слышал своего бывшего коллегу таким помрачневшим и сожалеющим.       От чего Эмиль вдруг застыл в изумлении и непонимании на его готовом изойти на слёзы лице. Чувствуя собственную, неизвестно откуда обрушившуюся вину. Он спешно забрал свой пиджак и удалился из помещения с камином. Проглатывая ком в горле, взглянув на лежащий в холле проклятый том. - Папа! Он тоже увидел Лилиан! - послышались радостные и звонкие возгласы девочки из помещения позади. - Иди к себе в комнату, Марта, - тусклым, траурным тоном, скомандовал её отец. - Но папа, он видел её! Я ведь говорила, что она не умерла! - ещё раз прошумел голос маленькой Марты. Прошивающей сознание Эмильена холодным лезвием ножа. Кого он видел у камина? Нет...этого не могло быть.       В сумбурном потоке разъедающих эмоций и жуткого страха перед неизведанными чувствами, он выбежал из дома своего коллеги. Обернув предварительно в пиджак фолиант и взяв тот в руки. Внезапно он вспомнил что всё ещё хранил в кармане выписанные доктором препараты для Димы. Кажется это были сильные психотропные лекарства. Не раздумывая он закинул пару тройку таблеток и глотнул их пересохшим горлом. Тогда всё внезапно стало прекращаться. Чувства уже не ударяли так больно и не внушали страх. Он бесцельно блуждал от дома Эдварда до самого центра Аркхема, наткнувшись на оцепленную улицу, пострадавшую от взрыва. Видел снующих в округе людей. Кто-то из них обсуждал злободневную тему. А кто-то оглядывал ковыляющего по тротуару юношу с мутным взглядом и завёрнутой в пиджак книгой. Сам же он видел нечто совсем иное. Людей было кажется чуть больше, чем на самом деле. Местами ему на глаза попадались окровавленные тела и изувеченные, блуждающие, как и он сам фигуры. Они не пугали и не тревожили его подавленное препаратами сознание. Ему было даже невдомёк какое жуткое переплетение потусторонних образов он созерцал. Фигуры давно умерших, сгинувших ещё во времена, когда еретиков и ведьм сжигали на площадях. Это всё походило на кошмарный сон. И бесцельно плывущий по его течению Эмиль, вдруг стал ощущать острую неприязнью и отвращением к тому, что он держал сейчас в руках. Абсолютно неосознанно он загорелся желанием скинуть в сточную канаву завёрнутый фолиант, внезапно мутно вспоминая слова пожилой мадам из лавки. Которое говорила про самое глубокую впадину или дно под толщей воды. Его мутным сознание в этот момент подверглось сильной одержимости. Голосящей отыскать в голове некие воспоминания. Вместе с тем он ускорился на сумбурный бег к черте города.       Наняв за скупой гонорар извозчика, Эмильен направился по сельской дороге в сторону местного озера. Которое населявшие его окрестности жители, окрестили "Крылом серафима". Над ним почти всегда в полуденную погоду стоял белёсый туман невероятной красоты. Его будто навеивали крылья прекраснейшего из ангелов. Это и послужило поводом для столь поэтичного названия. Знали бы какой гнилостной мерзостью собирается осквернить его молодой журналист. Отправили бы его прямиков в топку к очищающему еретиков пламени. Тем временем проклятый том дребезжал и вибрировал. Подавал импульсы, потусторонние и омерзительные. Будто биение осквернённого сердца невиданно гадкого существа. Словно в таком маленьком объекте уместилось тело целого создания циклопических масштабов. Видимо потому что действие лекарств подходило к концу. По дороге он старался не смотреть в крохотное окошко. За ним что-то было. Видения? Или иной уровень бытия, что разжижая сознание, пытался открыть для него гримуар. Одно Эмиль знал точно - нельзя было смотреть. Тогда на проспекте его сознание опалило тем ужасающим нечтом. Собственные органы чувств сейчас являлись злейшими врагами. Поэтому когда извозчик наконец с трудом прибыл на место, первым делом парень небрежно порвал часть собственной одежды и обвязал этим куском собственные глаза. Уже не замечая шокированного и удивлённого чудаковатости взгляда извозчика ему спину. Когда юноша словно призрак прижимал странную книгу к груди, вытягивая вторую руку перед собой. Предостерегая себя от внезапной преграды.       Память всё ещё принадлежала юноше и он отчетливо помнил как приезжал в это живописное место около года назад. Видел рыбаков и весело играющих ребятишек. Сейчас же чудовищные порождения роились вокруг него, принимали неведомые формы и обличия. Которые тот благо не мог узреть. Они плясали свои демонические танцы, соскребали зубами, когтями плоть. Чавкали и хохотали, пародировали человеческие голоса и звучания. Он словно находился на пышной ярмарке космического безумия. Был абсолютно слепым во всех смыслах, жалким существом. Неспособным выдержать даже секунды просмотра происходящего вокруг. В этом инфернальном вальсе потустороннего ужаса, молодой человек даже не услышал как под ногами заскрипели трухлявые доски туманного причала. Он спешно и сгорбленно шагал по нему, словно вот-вот рухнет в водную бездну от бессилия. Это и произошло с ним у самого края твердыни под ногами. Впереди была лишь вода. А в уши затекали голоса, сотни, тысячи неземных стонов и воплей с их вселяющим трепет диалектом на невиданном языке. Манты, грозящиеся навсегда очернить слух невыразимым мраком. То ли собрав внутри крупицы своего оставшегося духа, либо просто потеряв хват от бессилия. Эмильен наконец отпустил том, немедленно рухнувший в объятья водной глади. Стремительно уходя под воду, словно был настоящим камнем.       Лёжа полностью обессиленным на краю причала, он наконец-то предался слезам. Позволяя колоссальной внутренней дрожи наконец вытечь влагой из глаз, пропитывая импровизированную повязку. Ладони невыносимо горели и терзали болью, будто он приложил их к раскалённой печи. Спустя несколько часов покоя слух плавно стал приходить в норму. Уши стало заполнять пение цикад и шум ветра, вынуждающего воду дрожать. Наступили покой и смирение. Стянув с влажных глаз повязку, перед взором предстал белый как снег туман невероятной красоты. Через который вдалеке просачивались горящих окон домов.       Действие препаратов наконец прекратилось, оставляя после себя осадок из апатии и тоски. Шагая по вечерним полям и лощинам в сторону горящего крупицами огней Аркхема, парень не переставал думать о том, кто сейчас лежал в лечебнице этого захудалого городишки. Он остро хотел увидеть Диму, в каком бы состоянии тот не находился. Какие бы ужасы тот не произносил. И ужасы ли? Всё для юноши вдруг стало так постыло и ничтожно. В полуночном, ласкающем кожу сумраке, он добрёл до нужного здания лечебницы. Уже закрытой для посещения в столь поздний час. И погрузился в сон на ближайшей скамье. Впервые сновидения не были обременены кошмарами и тревогой. Они были тихой гладью воды, окутанной туманом незримого будущего.       На утро его разбудил незнакомый джентльмен. Представившийся учёным, недавно приехавшим из Бостона и по совместительству близким другом Масленникова. Они были давними товарищами и когда он услышал, что с Димой приключилась страшная беда, то первым же поездом направился в Акрхем. Тогда Эмиль вспомнил, что уже был с ним знаком. Ведь на давнем съезде Масленников представил их друг другу. Мужчина был явно поражён сильнейшим изменениям во внешнем виде Эмиля. Но из-за приличия даже не подал виду. Всё это время именно он навещал Диму и следил за его состоянием. Вот-вот уже собираясь предпринять попытку перевести его в Бостон, ведь состояние того не улучшалось. Но вот совсем недавно тот кажись стал идти на поправку. Припадки больше не овладевали им, да и сам он стал более трезво мыслить. Различая своего давнего друга и прося о встрече с Эмилем. Благодаря этому джентльмену, встречая его и Масленникова состоялась в наикратчайшие сроки.       В лечебнице было не так много людей, мелькающие врачи и пациенты смешивались с ходячими трупами и образами некогда живущих людей. Один из пациентов рыдал над телом укрытым белым лоскутом ткани. Проходя мимо, парень глянул на него, прослеживая до жути изуродованное лицо. От вида которого его чуть не вывернуло наизнанку. После увиденного Эмиль старался не поднимать глаз и не видеть их образы. Не имея даже понятия как избавиться от них. Неужели мертвые его уже никогда не оставят? Они ни о чем не просили, даже не замечали его. Лишь бесцельно блуждали, влача своё потустороннее существование. На секунду могло даже показаться что они были живыми, за исключением тех, кто был скорее нечтом вроде помех. Наконец силуэт джентльмена впереди остановился у одной палаты. Предоставляя Эмилю возможность войти одному, не обременив своей компанией.       Все внутри палаты утопало в утренних лучах солнца. А воздухом владела тишина. Некоторое время Эмиль застыл на пороге, будто стараясь насладиться этим моментом давно не испытываемого спокойствия и уединения. До момента пока не видящий его мужчина на койке. Ни начал тревожно ворочаться, скрипя пружинами. - Кто здесь? - взволнованно проговорил тот, не понимая почему вошедший просто стоял и молчал вне поля его зрения. Наконец выдохнув, Эмиль показался на свет и предстал перед глазами лежащего на койке. Нога мужчины была подвешена, на нее был наложен гипс. Голова была перебинтована, как и руки. Выглядеть же он стал гораздо лучше, хоть и постарел на лет пять, не меньше. Кожа наполнилась живительной силой, постепенно возвращая себе былую упругость. Глаза его казались невероятно большими и слезливыми, когда Эмиль только увидел его и сел рядом. Молодой человек с тоской ласкал глазами лицо возлюбленного, а тот с ужасом застыл на поменявшейся внешности Эмиля. Будто никто из них не узнавал друг друга. Словно впервые встретившиеся незнакомцы. На глаза Масленникова проступили гранулы слёз раскаяния, а тело вдруг стала пробивать дрожь. - Ну же, тише, - нежным, сочувствующим голосом прошептал парень. Наклоняясь и погружаясь в слабые, желанные объятья. Объятья же кошмара вдруг обмякли и отпустили. Теперь юноша чувствовал присутствие именно того человека, которого так долго знал. И которого любил...       После того как Масленников достаточно окреп, а подозрения проходящие по делу о взрыве в апартаментах были с него сняты. По его желанию, они вдвоём перебрались из Аркхема в Бостон. Мужчина не горел желанием обсуждать причину такого переезда, но парень и без слов догадывался, какие опасения испытывал Дима. Он сам начал ощущать город совсем иначе, над ним будто повисла тень чего-то зловещего. А под землёй, в местах, где канализационные тоннели были максимально широки, ощущалась жуткая пульсация. Сквозь щели брусчатки будто просачивался тяжёлый стон и дыхание, сочетающимися с появившимся на улицах зловонием. Внешний вид мужчины оставался всё так же осквернён пережитым. Радужки его глаз, в отличие от Эмиля, были безвозвратно опаленными той потусторонней силой. От чего полностью потеряли свой цвет. Чаще всего они горели тем жутким люминофором и изредка становились бледными. Что обычные люди списывали на проявление какой-то странной болезни глаз. Находясь почти всё время реабилитации в их новом доме, мужчина ходил исключительно в непроницаемой глазной повязке. Он очень быстро освоил язык для слепых. И переводил на него услышанный от Эмиля текст новоприобретенных книг. Чтобы потом иметь возможность читать их пальцами. Теперь интересы мужчины кардинально поменялись. Вместо оккультных, мистических томов. Он просил Эмиля покупать наивные и слащавые романы. Часто отдающие бульварным безвкусием. А также сборники детских сказок. Слушая, сидя в кресле, голос читающего их вслух парня. Тот в свою очередь даже не думал высмеивать или критиковать его за столь странные для взрослого мужчины предпочтения. Потому что понимал источник их появления, понимал почему Дима прижимается к нему и изнывает от дрожи при звуке церковных колоколов. Почему пугается оставаться один в спальне. И мог только догадываться какие кошмары способен ежесекундно наблюдать его взгляд в потустороннее. Время шло и когда ментальное здоровье мужчины наконец пришло в норму, он стал активно учиться жить со своим новым недугом и приспосабливаться к нему. Это было то же самое, что учиться жить с шизофренией. Для себя он открыл некогда неосознанно используемую технику щелчков пальцами. Помогающей сознанию сориентироваться во всем этом сумбуре видений и образов. По началу щелчки производил Эмиль, когда Дима осмеливался ходить по дому без повязки. Так как его заживающие, перебинтованные руки не могли производить такие резкие движения пальцами. Всё это время Эмиль работал на износ в пекарне, но благо им оказывал колоссальную поддержку старый друг Масленникова. Часто захаживающий к ним на ужин. По вине своей не дееспособности, оставаясь прикованным к дому, Дмитрий лишь мог заниматься на ощупь уборкой и с трудом пытаться готовить. На поправку же он шёл семимильными шагами, с каждым днём увеличивая своё нахождение в доме без повязки. Постепенно он было хотел вернуться к своим прекрасный филологическим навыкам, дабы реабилитироваться в профессиональной деятельности. Но вскоре осознал что больше не в силах видеть глазами буквы, каждый раз когда он пытался читать что-то используя зрение. Буквы извращались в жуткие иероглифы и символы, те что он хотел навсегда исключить из своей памяти. За этим последовали разочарования и фрустрация. В последствии которых Эмиль также мог не заметить серьёзные перемены в поведении Масленникова и его характере. Мужчина стал более суров. Напоминая тем самым огрубевшего, матёрого старика. От того он стал более груб или точнее прямолинеен, что многие могли счесть за грубость и неслыханную дерзость. Скорее всего это было именно последствием пережитых им метаморфоз, отразившихся на наконец полностью окрепшей психике. В Эмиле же ряд изменений пошёл в противоположную сторону. Его былой пыл в характере, теперь стал походить на трепетное мерцание горящей свечи. Мимика потускнела, отображая эмоции слабее, чем они были на самом деле. В пекарне он прославился как юноша "смотрящий вниз". Ведь глаза его большую часть времени не смотрели перед собой. И мало кто знал истинную причину такого аспекта. Только самые внимательные и дотошливые люди могли разглядеть в его глазах крупицы люминофора. Ежедневно являющих перед его взором покинувших телесный мир фантомов.       Так продолжалось до одного переломного визита незваных гостей на пороге их дома. Это были мужчина и женщина, представившиеся журналистами и обозревателями не совсем привычных для читателей областей. Таинственный взрыв в Акрхемких апартаментах не на шутку заинтересовал их и обострил чутьё. Так они узнали о жутких слухах, ходящих вокруг затворника Масленникова и на первых же парах направились на его поиски. По началу Эмиль собирался выставить их за дверь, попросить забыть адрес и впредь больше не возвращаться. Но Дима внезапно его остановил, желая выслушать гостей. В глазах тех сразу стал ощущаться трепет перед необычной внешностью Димы. Будто в них блеснула небывалая радость от найденного самородка в пыли глупых слухов и преданий. По началу интервью, вопросы их были довольно примитивны и ожидаемые. В большей мере они касались произошедшего тогда в Акрхеме, но многие ответы на них склонялись в итоге к беспамятству Масленникова. - Как вам условия Аркхемской лечебницы? - прозвучал один из нудных вопросов девушки, сидящей напротив. В ответе на который кажется даже сама она была не слишком заинтересована. - Бросьте мисс Хаксли, довольно глупых вопросов. Это ведь не то, что по истине вас интересует. Я прав? - абсолютно бесцеремонно отозвался в конце концов утомлённый мужчина в кресле. - Мне бы хотелось знать что вы скрываете за своей повязкой. Знающие вас люди упоминали что раньше вы никогда не испытывали проблем со зрением. Но после случившегося у вас развилась странная болезнь. Природу которой Аркхемкие врачи не смогли установить. - Я могу дать вам ответ. Но после того как сопровождающий вас джентльмен выключит свой диктофон, - твёрдо и требовательно произнёс мужчина, стягивая с глаз свою повязку и взглянув на стоящего между ним и женщиной мужчину. От чего тот поёжился от пары бледных как снег радужек. - Как вы... - лишь удивлённо выпалил из себя вопрос спутник журналистки. - Выключи, Джеймс, - не раздумывая отозвалась девушка. После чего мужчина с виной от распознания открыл принесённый им, небольшой саквояж и произвёл глухой щелчок. - Начнём с того, что глаза мои не больны. Никто из врачей не выставил диагноза ввиду отсутствия патологий. Это скорее некая...особенность... - закончил Дима с неприязнью и ироничным отвращением смакуя последние слова. - Как она проявилась у вас? - не унималась и лишь сильнее загоралась журналистским интересом девушка. Постепенно кажется даже позволяя себе пренебрегать рамками приличия. - Ваше любопытство так слепо, мисс. Сейчас вы напомнили мне себя...вы хотите знать ответы, даже не подозревая насколько далеко они лежат от вашего понимания. Что если я скажу вам, что есть те вещи. На которые вы даже на долю секунды не способны взглянуть бренным взглядом. Прикоснуться к тому что лежит за гранью. Вы поверите мне? - приглушая свой голос до томного баса и поднимаясь с кресла, чтобы быть ближе к сидящего напротив силуэту. От чего холодный блеск глаз мужчины начал нещадно сверлить резко смутившееся лицо журналистки. - Довольно! - вдруг вторгся спутник журналистки в диалог. Явно опасаясь и испытывая дискомфорт от воцарившейся атмосферы. - Нет! Пусть продолжит, - вновь оборвала его девушка, не желающая даже на секунду переставать слушать столь необычную персону напротив себя. - Вы опрометчиво полагаете, что существует всего три состояния вещества. Твердое, жидкое и газы. Но это далеко не так...ежесекундно вы вдыхаете то, что даже не способны ощутить...оно парит в воздухе вокруг вас как зловонное облако из нечта необъяснимого. И я чувствую в нём вашу тревогу. Что-то не даёт вам покоя. У вас в голове так много вопросов. Они касаются кого-то из ваших близких мужчин. Муж? Отец? Но готовы ли вы к ответам на них? - радужки его глаз стремительно вспыхнули ярким люминофором. - Интервью окончено, - вдруг резко и бесцеремонно ворвался в диалог Эмиль, вынудивший всех присутствующих перевести взгляд на его разгневанное и враждебное выражение лица. - Стойте, но... - вдруг попробовала противиться мисс Хаксли. - Прошу, покиньте помещение, - но молодой человек был непреклонен и за следующие пару минут пара журналистов уже оказались у порога главного входа. Где парень сменил гнев на милость, - не воспринимайте в серьёз сказанное им. События в Аркхеме сильно пошатнули его ментальное здоровье. Иногда он просто бывает не в себе, - с изумлением на лицах журналистов, закончил Эмиль.       В этот день Эмиль не стал ни о чём разговаривать с возлюбленным. Наоборот стараясь отвлечь того как прежде и максимально не касаться темы произошедшего. Но уже на следующий день с его стороны полились длинные нотации в уши мужчины. В них парень винил его в непозволительном общении с посетившими их незнакомцами. В большей степени тот опасался за самого мужчину и о возможности новых слухов и сплетен. Которые с переездом наконец улеглись. А также того, что он вновь стал касаться темы потустороннего. Конечно Эмиль понимал, что теперь ничего не будет как прежде, они до конца своих дней впредь связаны с потусторонними кошмарами и тайнами. Но всё же мысленно сопротивлялся этому.       После интервью прошло меньше недели как по их адресу пришло письмо от уже знакомой мисс Хаксли. В который она сообщила о ментальных и физических проблемах своего отца и слёзно умоляла помочь. После долгих дискуссий и споров любовников, Эмиль всё же поддался аргументам Масленникова. И они взяли помочь журналистке с её проблемой. Её пожилой отец был мореплавателем, часто осуществляющим дальние поставки из Бостона. Но в один из дней, когда бушевал сильный шторм. Некоторыми из экипажа, тех что присутствовали на палубе, обуяла страшная паника и помешательство. Часть из них сразу же совершила самоубийство, выпрыгнув за борт в шторм. Другие же бились в страшных припадках и пытались нанести себе увечья. Одним из них был господин Хаксли. Который нанёс себе четыре ножевых ранения перочинным ножом. Несколько ударов пришлись на барабанные перепонки, из-за чего тот навсегда лишился слуха. С тех пор как те немногие, кто выжили из экипажа, претерпели серьёзные психические изменения. Отец журналистки стал страдать преждевременной деменцией и острыми приступами бреда. Иногда даже не узнавая собственную дочь в порывах инфернального безумия.       Дмитрий и Эмильен в конечном итоге согласились навестить измученного приступами старика и его тоскующую дочь. В одной из немногих психиатрических лечебниц на отшибе бостона. Перед приёмом мужчина снял с глаз повязку и попросил девушку и парня остаться за пределами палаты. Прошло около получаса и за дверью раздались холодящие кровь вопли больного старика. Все тут же запаниковали и стали пытаться отпереть дверь, но всё было безрезультатно. Сотрудники лечебницы уже набирали номер полиции, но вскоре из палаты вышел Дмитрий спешащий натянуть на глаза ткань. Внутрь тут же вбежала журналистка, видя лежащего на койке отца. Ясным взглядом тот приветствовал её и измученным голосом начал что-то излагать. Доселе неизвестно, что Масленников сделал со стариком. Этим он не делился даже с Эмилем, что являлся ему самым близким человеком. Мужчина настоятельно порекомендовал мисс Хаксли увезти отца из портового городка и больше никогда не давать ему приближать к водам океана. Та была безумно признательна за помощь и по городу непроизвольно стали расползаться слухи о паре необычных джентльменов. Это стало отправной точкой в новой карьере двух новоиспечённых специалистов по чертовщине и паранормальному. За помощью к которым можно было обратиться по специальным каналам и связям. Ведь Эмиль с тех пор испытывал сильную паранойю и тревожность, от чего не мог позволить ни себе, ни возлюбленному работать в подобной сфере без прикрытия.       Их сознание же навсегда осталось опалённым пережитым. Там где стоит тишина, звучат невиданные и могущественные мантры голосов устрашающих, древних богов. Там где мы видим лишь пустоту, обитают доселе невиданные твари и создания. Способные пожирать звёзды, будто ничтожных моллюсков. И при одном только взгляде на них наше сознание будет корчиться в агонии и захлёбываться в глубочайшей бездне безумия. Мы всегда будем испытывать вселенское одиночество из-за собственной примитивности и близорукости в рамках, настолько объемлющих само мироздание. И только некоторых из нас, тех что прикоснулись к тайному знанию. Опалённых космическим величием. Можно узнать по холодным глазам, блещущим крупицами неземного изумруда и в молодости проступившей седине.