— Я задыхаюсь.

      Еле различимые всхлипы раздавались в оглушающей тишине, тем самым нарушая привычный покой этого места. Девушка сидела подле огромной колонны, оперевшись о неё спиной, ощущая ледяную прохладу, исходящую от камня. На эту мелочь было настолько всё равно, что обжигающий холод почти и не влиял, лишь давал возможность понять — она ещё жива, она ещё дышит и что-то чувствует, а значит беспокоиться не о чем. Изнутри её раздирало множество противоречивых чувств и эмоций, от банального желания сорваться отсюда прямо сейчас, вернуться в ту самую комнату и просто поговорить, до идиотского спрыгнуть с парапета Астрономической башни, чтобы больше ничего и никогда не чувствовать. Первому желанию мешало щемящее чувство боли и обиды, расцветающей с каждой минутой всё больше, а второму… Пожалуй, второму ничего и не мешало. « — Грейнджер! Перестань быть такой наивной, ты же знаешь, что профессор Снейп этого не одобрит. — слизеринец испытывающим взглядом смотрел на шатенку, отчаянно пытающуюся усовершенствовать рецепт какого-то зелья, прекрасно понимая, что Северус, несмотря на всё уважение к ней, не оценит такой самодеятельности. Они ещё слишком юны, чтобы пробовать себя в таком. — Чёрт, Гермиона, почему ты не можешь показывать свои знания в какой-то более безопасной области? — Драко, я уверена, что у меня всё получится, ты можешь просто не мешать мне? — слегка раздражённо фыркнув в своей излюбленной манере, девушка продолжила вносить свои коррективы в рецепт зелья, которое сможет усилить его эффект. Но, кажется, она всё-таки просчиталась, добавив на одну каплю экстракта белладонны больше. Чудом успев отскочить и утянуть следом за собой Малфоя, девушка уже готовила гневную тираду, которая вот-вот сорвётся с её языка. Ощутив на себя тяжесть чужого тела, — Грейнджер в порыве эмоций не заметила, как слизеринец упал прямиком на неё, — гриффиндорка хотела было скинуть его с себя, но её поставил в ступор смех слизеринца, который, кажется, действительно видел в этой ситуации комичность. Смех был слишком искренним, чтобы принадлежать ему, но она точно знала — только Малфой умеет так смеяться. »       Тихий вздох. Девушка поднимается с места и осматривается по сторонам. Пусто. Нет ни единой души, кроме неё. Сердце сдавливает от той боли, что тяжёлым грузом хранится на душе и не может найти освобождение. Боль от понимания, что осталась совершенно одна. Она понимала, осознавала, что виновата во всём сама. Но гордость, раздирающая кудрявую изнутри, пресловутый гриффиндорский нрав, не давали ей сделать этот решающий шаг навстречу. Гермиона знала, что он ждёт. Возможно, даже больше, чем сама шатенка. « — Блять, Грейнджер, почему ты порой настолько непроходимая тупица? — блондин был зол. В ярости. Потому что терпеть не мог, когда эта гриффиндорка вечно втягивается в какие-то неприятности вместе со своими дружками. Не потому что спасать её приходилось в основном Малфою, а потому что это в очередной раз причиняло ей боль. — Ах значит это я тупица?! — кареглазая не отставала от него. Её горячий и взрывной нрав выдавал порой такое, что даже слизеринец впадал в ступор и терялся. — Знаешь что, Малфой? Не знаешь, а я скажу. В следующий раз, когда тебе придётся искать кого-то, кто прикроет тебя перед деканом, попроси свою любимую Гринграсс. Или Паркинсон. О да, лучше её, вы же такие прекрасные друзья. — к примеру, как сейчас. Она активно жестикулировала, в уголках глаз, кажется, скопились слёзы, и Драко знал, что с минуты на минуту она развернётся и уйдёт. Хлопнет дверью. Но он знал, что нужно делать в таких ситуациях. Знал, как все свои двадцать пальцев. — Какая же ты глупышка. — поймав за локоть уже развернувшуюся девушку, тот рывком притянул её к себе, заключая в объятия. Чувствовал, что сопротивляется, отказываетсв признавать, что ей это нравится. Но проходит буквально пара минут, и та уже утыкается носом куда-то в шею. Малфой в свою очередь устраивает подбородок на её макушке — преимущество высокого роста — и медленно оглаживает ту вдоль лопаток. — Ты ведь знаешь, что они просто подруги. Отец в курсе, что я не женюсь ни на Гринграсс, ни на Паркинсон, ни на одной из тех, кого он мне предложит. Я останусь только с тобой. — в завершении фразы, тот оставил лёгкий поцелуй в буйных кудряшках, убеждаясь в том, что она наконец успокоилась. »       Я останусь только с тобой.       Фраза набатом била в голове гриффиндорки, всё также сидевшей на холодном полу. За спиной всё та же ледяная стена. Холодно. И даже не от прохлады на улице, а холодно и больно где-то внутри того, что раньше она называла душой. Теперь же не имеет на это никакого права. Не после того, что сделала. Не имеет ни шанса, ни права на ошибку, ни права на душу. Собственноручно за несколько уничтожила то, что создавала годами.       Больше не будет никакого мы.       Больше не будет никаких ты и я.       Теперь будут только Драко Люциус Малфой — завидный холостяк, слизеринец, обладатель большого состояния, мечта всех девушек. И Грейнджер. Просто Грейнджер.       « — Не всё из того, что мы делаем – положительно влияет на будущее. На наше с тобой будущее. Не самое светлое, не самое приятное, но наше. Слышишь? Мы справимся. »       Не справились.       Выдохнув, гриффиндорка поднялась со своего места, подходя к перилам, огораживающим пространство, на котором проходили уроки. Символично, что именно здесь Грейнджер впервые осознала, что безумно влюблена. Поначалу казалось, что не в того человека. Суровая реальность оказалась куда хуже: слизеринец полюбил не ту девушку.       Всего один шаг и она поставит точку.       Без запятой.       — Далеко собралась?