Дикий зверь

      Солнце лениво тыкалось своими лучами в окна. Бог, а может и сам Дьявол, знает, как Петер смог выбить им ещё один выходной, но прямо сейчас, освобождённые от изнурительных тренировок, они оба были счастливы. Тихое спокойствие, такое долгожданное, даже непривычное, заполняло их впервые такую приятную комнату, чуть освещённую солнечными лучами, будто сама погода сегодня была на стороне парней.       Дже хотел бы вырваться куда-нибудь, убежать подальше, погулять по городу, как тогда. Однако Моро, вдруг заупрямившись, предложил ему остаться в комнате. Жан настоял на их лёгкой близости. И вот сейчас, просто молча лёжа на кровати Моро, они, уставшие и счастливые, разглядывали потолок. Петер в какой-то момент даже обрадовался тому, что они решили остаться. Он не привык находиться к Моро так близко, он боялся быть ближе, чем нужно. Каково же было его удивление, когда Жан сам уложил его рядом с собой. Не передать словами весь тот трепет, в котором находилось сейчас сердце Дже. Так близко...       Петер слыл диким Зверем, Белым Вороном, который мог разорвать любого на куски. Удивительно, как быстро этот зверь внутри него растекался довольной лужицей от любого доброго взгляда Моро. Удивительно, как охотно демоны уползали куда подальше, едва Жан начинал говорить что-то на французском или касаться Петера. Касаться... Так хорошо, так тепло. Любое касание для Дже было как глоток более свежего воздуха: необязательно, если Моро сам не захочет, но ужасно приятно.       – Я так счастлив... – вдруг протянул Жан, разглядывая трещинки в потолке. Приятный французский ласкал слух.       – Почему? – чуть улыбаясь, немного запоздало повернул к нему голову Петер, ответив так же на французском, чуть более коряво в плане звучания.       – Ну... – Жан приподнялся, взглянув на Дже сверху вниз, спокойного, умиротворённого, разглядывая его холодноватые серые глаза. – Целый день свободы и... – француз ненадолго осёкся, словно стесняясь сказать это вслух. – И ты рядом...       Петер медленно удивлённо моргнул раз-другой, разглядывая лицо Моро, покрывшееся румянцем. Он не привык к тишине, не привык к лени и отсутствию тренировок, но ещё больше он не привык к близости с Жаном. Он постоянно одёргивал себя, мысленно бил по рукам, касался аккуратно, бережно, лишь когда Жан в этом нуждался. Петер не привык лежать с ним так близко и слышать тихое размеренное биение его сердца, Петер не привык разглядывать его так внимательно и не привык в этой приятной тишине слышать подобные ласковые слова, заставляющие испытывать его чувство какой-то невероятной леветации.       – Прости, – заметив непонимание и даже растерянность в глазах Дже, Моро тихо рассмеялся, упираясь руками в кровать. – Но я говорю чистую правду, честно... – он снова взглянул на альбиноса, глаза его впервые так ярко и озорно блестели, словно он хотел бы сказать больше. Хотя Петер и так видел всё то, что Моро хотел бы сказать. В его взгляде, в его нелепо-расслабленной позе, в его мягком французском... Он понимал всё это каждой клеточкой тела, растворялся в этом понимании и счастье Жана, не замечая, как и сам начинает покрываться румянцем и счастливо глупо улыбаться. Жан счастлив рядом с ним, а Петер счастлив рядом с Жаном. Такая простая истина так приятно-странно щекотала сердца обоих.       – Можно я обниму тебя? – вдруг спросил Моро. Петер ненадолго перестал улыбаться, дёрнул бровью, серьёзно взглянув на своего напарника.       – Шутишь? Тебе не обязательно спрашивать об этом... – в ответ на это Моро лишь снова рассмеялся и, поддавшись вперёд, навалился мягкими объятьями на Петера. Дже растёкся в них, как маленькая шоколадка, помедлив, обхватил Жана в ответ и, смеясь, повалился с ним на кровать. Француз ничуть не сомневался в том, что, если бы его Зверь смог, он бы точно довольно заурчал. Смех, счастье, любовь... Что за глупость? Где угодно, но не в Гнезде! Оно ужасно, жестоко. Это гиблое грязное место не способно понимать или любить... Однако какая кому разница? Петер привык ломать рамки этого жестокого мира, Жан привык его тихо морально поддерживать. В конце концов в свой редкий выходной можно и подурачиться, послав все ограничения Гнезда глубоко в задницу. Завтра начнётся новый день, новые тренировки и новые стычки, но они продолжат держаться вместе, стоять до конца. Как бы плохо не было, Петер поднимется с ног снова и снова. Пока у него есть Жан, он может всё. Пока Петер есть у Жана, Моро может не бояться ничего и никого... Впрочем, это всё продолжится завтра, а пока они могут отпыхнуть, заперевшись от всего мира в своей комнате, и насладиться этим коротким мигом любви, что так любезно окутал их долгожданным спокойствием и счастьем...