Красивое небо,Чон

***

Блуждающий свет, как блик на картине от слепящего солнца. Умелые руки, что выводили на тёмном полотне белой краской падающие звёзды. Краски, что лежат возле мольберта, большая часть которых уже засохли. Недорисованные картины, что стоят в углу комнаты, возможно уже никогда не будут доделаны. Как по щелчку пальцев вся комната исчезает, словно прекрасный сон, заменяя её стягивающей горло пустотой, тёмной дымкой перед глазами. Звон будильника вытягивает из сна, волоча за собой странное, необъяснимое чувство. Потягиваясь в кровати, ещё находясь в шаге чтобы опять не заснуть, в ноги уже бесцеремонно запрыгнул пёс, который хотел есть. Утро. Есть такая фраза «самое тёмное время перед рассветом». И это правда так, время когда только все начинают собираться на работу или просто по делам. Время когда ты пробуждаешься со своей второй половинкой, начиная день с тёплых объятий. Или с болеющими родными, возле их больничной койки. Парень, что сидит сейчас на кушетке в приёмном покое, не понимает какая судьба дала ему второй шанс. У него ремиссия. Это хотят услышать многие больные онкологией, не всем это суждено. Так и парень, болеющий лейкемией, думал, что это его последний год. Врачи не давали даже малейшую надежду на выздоровление. Шанс. Вот, что ему дали. Возможность жить, продолжать рисовать. После того так ему поставили диагноз, он мог это делать совсем недолго. Болезнь прогрессировала, не давая возможности заниматься любимым делом. Больше полугода Чонгук не мог рисовать, как это было раньше, его жизнь напоминала заевшую плёнку фотоаппарата. Одинаковые дни тянулись, не придавая былой радости от кисти в руках. Они приносили только боль. Невыносимую боль. — Поздравляю, господин Чон, у вас ремиссия. Пока неизвестно какая она, но вы не переживайте, мы всё узнаем. Врач добродушно улыбается, уверенный в излечение пациента. -А моё состояние позволяет рисовать? Я очень хочу. Поднимая радостный, но в тоже время грустный взгляд на доктора, моля о положительном ответе. И доктор даёт его. Мотает головой, отходя к двери. — И ещё, молодой человек, мы вас обязательно вылечим не переживайте. — А если нет? Многие после ремиссии долго не жили. Вы даёте мне слово, что я выздоровлю? Поклянётесь своими усами? Выжидая ответа, как преданная собака возле ног хозяина. — Хорошо, молодой человек, клянусь, а теперь идите, вас ждут. В приподнятом настроении, покидая территорию больницы, он уже звонил маме и отцу, обрадовать их радостной новостью. Этот день можно было описать всего тремя словами — «как заново родиться» — больше года борьбы с болезнью, вера родителей в лучшее, наверно, всё-таки сбылась. Чонгук медленно шёл по тротуару с рядом так ненавистным им мостом. Сколько было мыслей спрыгнуть и закончить весь этот ад? За год с лишним, просто уйма. Вот как и всегда, рассматривая небо, что так и манило своими облаками, светом и свободой. Возможно это стечение обстоятельств, или как это можно назвать? Но подходя уже к центру моста, он видит разворачивающуюся ссору какой то пары. Чтобы не отвлекать, он перешёл на другую сторону, двигаясь к магазину за полюбившимся холодным чаем. В магазине он то и дело оглядывался на пару, что так и продолжила ругаться. Девушка вскидывала руками, что то объясняя парню, который опустил голову. Как казалось Чонгуку соглашаясь, потом девушка его обняла и ушла. Парень долго стоял возле ограждения на мосту решаясь на что то. — Не советую прыгать, здесь не глубоко, только травму можешь заработать. Лучше на центральный мост, там и глубина приличная. Поворачивая голову к незнакомцу, говорил Чонгук, внаглую рассматривая парня. Он был словно скульптура от лучшего скульптора.Идеальная линия подбородка, то же можно сказать и о коже. Она блистала на солнце, переливаясь всеми оттенками золотого. — Возможно ты меня отговорил от ошибки, о которой возможно я бы жалел. — Мёртвые не умеют жалеть. Холодно и безэмоционально, как будто разговаривая с врагом, отчеканил Гук. В какой то мере это было так, но случившегося не вернуть, только это не заставляет его меньше жалеть о том, что произошло около года назад.

flashback

— Проходи, занимай постель, скоро придёт медсестра. Гук кивнул головой, проходя в светлую и большую двухместную палату. Там уже лежал какой то пациент, занимая дальнюю от окна кровать. По количеству вещей он тут уже давно. Милая улыбка озарила его лицо привлекая взор Чонгука к себе. — Привет, я Хосок.Ты первый, кого ко мне подселили за всё время что я тут живу, а живу я тут долго, поверь. — Я Чонгук, приятно познакомиться, а сколько ты тут уже лежишь? Пару недель наверно? — Хахахаха, нет я тут уже почти третий месяц, У меня лейкемия последней стадии, она не лечится, но врачи упорно пытаются это сделать. Хех мне осталось от силы пару месяцев, если не меньше. Ни капли страха на лице, давно принятая участь смерти виднеется в глазах. — Меня пока положили всего на пару недель, но я очень хочу с тобой подружиться. — Это, конечно, бесполезно, но давай. Так Чонгук пролежал в больнице на интенсивном лечении. Дурачась с Хосоком и нервируя своими выходками весь медперсонал, пока не пришло время прощаться. Но это не значило, что они больше не увидятся. Они продолжали общаться в интернете, пока от Хосока не пришло странное сообщение. Он хотел прогуляться по мосту вечером, когда больным уже нельзя покидать больницу. Они молча двигались по освещённому фонарями бордюру моста смотря на безооблачное небо. Хосок был одет в повседневную одежду, что крайне странно, учитывая что его не выписали. — Я возвращаюсь домой.Тихо, почти не слышно, сказал он опуская голову, поджимая плечи. — Так это же здорово Хосок!!! Мы наконец то сможем погулять и повеселиться нормально. — Нет, мы не сможем всего этого сделать. — Но почему? Заглядывая в опущенные глаза, через какое то время молчания понимая в чём дело. - Ты всё-таки умрёшь да? Хосок лишь покивал головой, не смотря в глаза другу. — То, о чём я сейчас тебя порошу, может звучать дико, и неправильно, но, пожалуйста, выслушай меня. Я хочу сегодня умереть, а точнее, прямо сейчас. Поднимая уставшее, но спокойное, с проблесками улыбки, лицо.На нём нет и тени сомнения в решении, что он выбрал. — Я правда устал, я так больше не могу, у меня всё болит, даже таблетки не помогают. Меня забрали родители чтобы я умер дома, с вместе с родными, но я просто не хочу чтобы они видели моё уставшее от болезни лицо. Я хочу что бы они запомнили меня улыбающимся и весёлым. Тени грусти легли на его лицо, а возможно, это были тени от фонаря, под которым они остановились. — Нет, Хосок, пожалуйста, передумай. Не делай больно родным, маме, папе, мне. Жгучие слёзы покатились. У Чонгука покраснело лицо из-за слёз, которые уже даже высыхать перестали. Хосок же только отрицательно помотал головой, точно уверенный в своём решении. Подходя к Чонгуку, беря его холодные от ветра руки, поглаживая большим пальцем костяшки. Пытаясь согреть в последний раз, перед тем как отправиться в объятия вечному сну, без боли и сожаления, каких то проблем и горестей. — Послушай, ты сейчас зажмуришь глаза и закроешь уши руками и будешь считать до десяти, потом откроешь глаза и позвонишь в скорую, скажешь что какой то парень спрыгнул с моста, а ты не успел, ты меня понял? Чонгук резко мотал головой, явно не соглашаясь с ним. — Нееет!!! Хосок, не надо, я что нибудь придумаю, пожалуйста, не надо!!! — Надо Чонгуки, надо, не бойся, ты не чего не увидишь и не услышишь. Всё пройдёт быстро. Давай, закрывай глаза и отворачивайся. Хосок развернул его к себе спиной. последний раз прижавшись крепко к его спине, опаляя холодную шею горячим дыханием, и, потрепав волосы, сказал: - Начинай считать. И Чонгук правда начал

1

Хосок отошёл от Чонгука на приличное расстояние

2

Хосок залез на перила

3

Он удобно ухватился

4

а потом послышался оглушающий всплеск воды. Но Гук продолжил считать.

5 6 7 8 9 10

Он обернулся увидеть Хосока, что так и не решился это сделать, обманывая себя и свой слух, что он нечего не слышал. Хотя это была явная ложь. Его там не было. Похороны и поминки были как в тумане, фото выбрали где он ещё не болел, был счастливый, улыбался.Он улыбался и когда прыгал с моста, но это увидит только море. Что затянуло его и больше никогда не отпустит из своих рук. Никто не уходил и он не сможет. Тяжелее всего было Чонгуку. Разбитый, несколько недель реабилитации в больнице, антидепрессанты на постоянной основе. Он практически видел как он прыгнул. Хотел в тот же момент за ним прыгнуть, чтобы больно не было. Но всё что он сделал, так это позвонил в скорую и полицию. Жить как прежде не получится, как ни старайся, а он бы и не старался, поэтому принял этот груз и пошёл дальше.

end flashback

От нахлынувших воспоминаний одинокая слеза скатилась по лицу. Быстро утерев её, он повернулся к парню. — Не хочешь со мной в мастерскую съездить? — Что прости? — В мастерскую поедешь со мной? — Ну давай. Больше часа на метро и двадцать минут пешком и они у маленькой мастерской Чона, замок еле поддался. Заржавел. В помещении было темно и по запаху было понятно, что там было много пыли. — Проходи, я сейчас свет включу. Пока Тэхён медленно передвигался, чтобы ничего не задеть, включился свет и маленькое на первый взгляд помещение озарилось приятным белым светом, будто солнцем. На полу было много незаконченных картин, одиноко стоящих в углах. Старое, даже заброшенное место таило в себе много приятно и светлого. — Это всё ты нарисовал? — Возможно, нравится? Если хочешь, можешь парочку взять себе, мне не жалко. — Правда? Спасибо большое, тогда можно я посмотрю их? Гук просто мотнул головой, начиная перебирать и раскладывать краски, которыми ещё можно рисовать. За то время что он сюда не приходил, большая часть красок просто засохла, но он решил не торопиться их выбрасывать. Что бы врачи не говорили, он им не верил. Из раздумий его вырвал взволнованный голос. — Я вот эти возьму, хорошо? Посмотрев на выбранные Тэхёном картины он заулыбался. Чонгук до болезни пытался рисовать в стиле Ван Гога, и у него осталось парочка недорисованных картин этого художника. — Если тебе нравится Ван Гог, то у меня есть его дорисованные картины, хочешь покажу? Тот же только помотал головой, прижимая их сильнее к себе. — Давай я тебя чем то угощу за картины? А то мне как то неудобно. Неловко потирая шею и отводя взгляд в сторону, если приглядеться, то можно заметить румянец на щеках. — Хорошо, давай. Я знаю отличное кафе, угостишь меня там. Чонгук завернул картины в бумагу и они направились в кафе. По дороге обсуждая что то, как оказалось у них много общего, даже слишком много. Начиная от песен и заканчивая едой. Солнце нещадно палило, на небе ни тучки, но в секунду всё может измениться. Как только они зашли и присели за стол, полил дождь. Он тарабанил по крышам машин и домов, а запах озона и свежести начал заполнять всё вокруг. — Повезло нам, ещё б немного и промокли насквозь. Гук только покивал головой, запечатляя в памяти красоту неба и всего вокруг. — Вернёмся в мастерскую после кафе? Если хочешь. Столь радостного лица Чонгук не видел уже давно. Оно было только у одного человека, но его уже нет. Они долго сидели в кафе сначала обедая, потом просто ждали когда прекратится дождь. Лужи - отражение неба на земле. Многое утекает через воду, время то что пролетает незаметно и быстрее всего. После их посиделки в кафе они много времени провели в мастерской Чона. Он рисовал, а Тэхён наблюдал, запоминая все особенности лица Чонгука. Так длились дни, а потом месяцы, они начали проводить всё больше времени вместе. Пока не поняли, что не могут долго друг без друга. — Знаешь, мы уже так долго общаемся, дружим и наши отношения уже давно не дружеские, как мне кажется, а Тэхён? Ты меня слушаешь? Тэхён же этим временем нагло уложил свою руку на бедро поглаживая и иногда постукивая. — Наконец-то ты начал этот разговор, я долго обдумывал и хотел предложить начать встречаться. Да, мы слишком мало знакомы, но ты мне нравишься и я думаю это взаимно? — В аргумент приведу моих родителей - они поженились через месяц после знакомства, а теперь у них трое детей. И я думаю, что у нас тоже получится. Ободряюще улыбаясь, пытаясь заглушить сильно бьющееся сердце, смотря в глаза затмившие слёзы. Они, как самая чистая вода, прозрачнее просто некуда, скатывались по лицу, останавливаясь на подбородке и падая на жёлтую толстовку с микки-маусом. Оставляя разводы на одежде, хотя куда хуже, она была вся в краске и белилах, но было не жалко, он ещё одну ему подарит, если тот захочет. Наклоняя голову в бок, кидая мимолётный взгляд на губы-розовые, в некоторых местах даже в краске, но такие манящие и сладкие, как спелая сахарная малина на кустике в лесу после дождя. Ещё раз посмотрев в глаза и придвигаясь ближе, ведя пальцами по шее, вплетая их в волосы. Медленно, растягивая момент, запечатляя в памяти дрожащие зажмуренные глаза и губы. Момент, когда останавливается время, замирает всё, кроме вас двоих. Прикосновение губ девственно чистое, без пошлого подтекста в действиях, просто осознания взаимных чувств. Приятное покалывание в пальцах и груди, возле них как будто начали распускаться цветы, скрывая от чужих глаз. Хотя кто их увидит в комнате без окон. Хорошее имеет свойство заканчиваться, так и этот поцелуй закончился. Они прижались лбами, сбито дыша и глупо улыбаясь. — Ну, через месяц женимся или как? Произнесённая в тишине фраза звучит очень громко, как и смех после неё. — Ну, если ты так хочешь, то давай. Но нам всё равно никто не позволит, как ни старайся. Тень грустной улыбки легла на их лица. Каждый из них понял, о чём думает каждый. Звенящая тишина разбавлена звоном телефона. Это был телефон Гука. — Прости, я сейчас. Он встал, выходя на улицу и попутно рассматривая номер - это была больница в которой он лечится. -Здравствуйте, вы господин Чон Чонгук? Вас беспокоят из больницы в которой вы получаете лечение, доктор, что вас ведёт, хочет с вами поговорить, вы могли бы приехать сейчас? — Аммм, да, могу, через часа два я буду, да, до свидания. Он знал что ему не помогут. Мало кто выживает, а если выживает, то шанс заболеть повторно очень высок. — Тэхён, мне надо отъехать по делам, давай завтра увидимся? Быстро собирая вещи в сумку, показывая что очень торопиться. — Хорошо, давай, завтра я приеду где то к полудню. На ходу чмокнув в щёку и обняв, выскальзывает на улицу, двигаясь к станции метро. Провожая грустным взглядом, закусывает нижнею губу. Вот и первая недосказанность, а они встречаются всего пару минут. Отбросив плохие мысли, он закрывает мастерскую. Замок всё так же заедает, не было времени поменять, и не будет наверное. Оглядев здание - в некоторых местах оно было в лозе, где то в плесени - это первое здание которое он смог позволить себе арендовать и, как оказалось, последнее. Он хотел быть знаменитым художником, а получилось что получилось. Пока Чонгук ехал в метро думал о многом, как сказать родителям, Тэхёну. Эти мысли вводили в подавленное состояние, было страшно не за себя, что будет больно или что то похожее, а за родных - они буду жить и продолжать помнить о тебе. Ты-то будешь лежать на глубине двух метров и ничего не чувствовать. А они страдать. Потом, конечно, им станет легче, но всегда когда они будут приходить к тебе на могилу, будут плакать и просить прощения, что не уберегли, не защитили. В таких мыслях он доехал до станции, а потом и до больницы. Стоя перед большими дверями он морально готовился, что в скором времени должен будет покинуть родных. — Здравствуйте, я Чон Чонгук, меня просили приехать. — А, да, здравствуйте, проходите в приёмный покой, доктор сейчас подойдёт. Медленно двигаясь к палате, он видел детей так же больных онкологией. Некоторые отсюда когда нибудь уйдут, здоровые и счастливые, а кто то останется, а потом уйдет к феям с красивыми голосами, в лучшую жизни без боли и страданий. В приёмной уже дожидалась медсестра, сопровождающая до кабинета врача. Она мило улыбалась - все медсёстры в этом крыле так делают. Они должны так делать. Вот, подходя к кабинету, дверь которого была открыта, он видит что усов на враче нет. И всё становиться понятно. Сейчас ему предложат лечение, которое оттянет кончину, но не вылечит, будут виновато смотреть и извиняться. — Здравствуй. — Здравствуйте. Я так понимаю, я всё-таки умру? Доктор только кивает, опуская голову, ему сложно сказать это и он решает промолчать, думая что это хоть как то поможет. — Мне очень жаль, но мы не сможем вас вылечить, нам правда жаль. Кланяясь, чтобы как то скрыть слёзы, подкатившие к глазам. Трудно наблюдать за больными, которым не сможешь помочь. — Я не грел себя надеждами что вылечусь, поэтому не сильно расстроен. Правда, не переживайте. А сколько мне приблизительно осталось? С грустью спрашивая, даже просто скорее интересуясь. — Если примерно, то месяца три, может четыре. — Спасибо что пытались меня вылечить, я очень благодарен вам. Вставая со стула и опускаясь в поклон девяносто градусов перед доктором и медсестрой. — Наверное я пойду, до свидания. Полностью опустошённый подходя к мосту и всматриваясь в небо, безграничное такое, чистое. Оно хранит столько всего, оно столько всего видало. Грустно так всё заканчивать, но по другому не получится. — Теперь я тебя понимаю Хосок, почему ты всё так закончил. Я хотел поступить как эгоист в тот вечер. Прости меня, если сможешь, я искренне сожалею что пытался тебя отговорить. Я попытаюсь дожить до своей смерти без лекарств и капельниц, хочу всё в здравом уме принять. Скоро мы встретимся и сделаем всё что хотели, я тебе обещаю. Пуская горькую слезу, а потом следующую, начиная плакать навзрыд. Сложно принять собственную смерть, скорее даже невозможно.Пытаясь себя хоть как-то утешить, он думает о родителях, но картинки отнюдь не радостные - где они гуляют в парке и едят мороженое, а то, как они плачут на поминках, вспоминая всё самое хорошее о нём. Возвращаясь в мастерскую, чтобы дорисовать портрет родителей к их годовщине свадьбы, он уже представляет какой будет похудевший и бледный, а от ярко-розовых губ и следа не останется, на их месте будут сухие, под цвет кожи, подобия губ. А как сказать Тэхёну? Или стоит утаить? На этот вопрос он ответа так и не найдет. Время неумолимо бежит, уже прошёл месяц. Он сильно похудел и побледнел, все волновались за него, он же стойко говорил, что это последствия лечения и скоро будет лучше. А этого лучше не будет. Чонгук стал больше времени проводить с Тэхёном, хотя куда больше, они стали жить прямо в этой мастерской, он как раз закончил школу пару дней назад и стал выпускником старшей школы. Чон стал рисовать небо, разное - тёмное, светлое, закат и восход. Всё не решаясь сказать, что умрет через пару месяцев, так он думал, по факту же чувствовал, что умрёт очень скоро. — Тэхён, ты знал, что когда умирает художник, Бог разрешает ему раскрасить небо? — Что за бред? Ты в это правда веришь? — И вправду бред… Через пару недель случилось то чего и правда никто не ожидал - Чонгук умер в комнате на втором этаже своей мастерской, в окружении кистей, красок и собственных картин, совсем один. На похоронах плакали даже те, кто его толком то и не зная, всем было грустно в этот день. Даже небо плакало по нему, разукрашивая себя во все оттенки серого. Тэхён, что плакал на могиле с ярко улыбающимся Чонгуком. Фотографию выбрали совсем свежую, Тэхён сам её сделал. Он с ним разговаривал очень долго, пока родные не заставили его поехать домой. Когда же он возвращался в маленькую чердачную комнатку в маленькой мастерской, то видел как красиво разукрашивается небо во все любимые цвета Чона и начал по новой заливаться слезами. — Очень красивое небо, Чон.....