Неизбежность

Без очков мир расплывается. Размазывается пачкающей руки пастелью, пейзажем за дождливым окном, засвеченной фотографией — неровные обрубки цвета и тени, перетекающие друг в друга. Шоичи привык. Иногда он думает, что и сам — не более чем пятно. «Солнечный зайчик», — поправляет Бьякуран, похожий на белый блик. Во Вселенной без чётких границ два объекта легко могут стать одним: прорасти друг в друга, размыться разводами акварели, переплестись невидимыми нитями. Шоичи щурится, пытаясь разглядеть выходящего из ванной их съёмной квартиры Бьякурана, и касается груди там, где размеренно бьётся сердце. Там, где живёт отражение Бьякурана. Настоящий подходит ближе, наклоняется, капая водой на колени Шоичи, и замирает. Даёт время присмотреться. Почувствовать. Шоичи вглядывается в то, как влажные пряди липнут к шее, блестят глаза, течёт по щеке татуировка. Изучает неровности кожи и острые белёсые ресницы. Сейчас Бьякуран не поражает воображение, выглядит обычным человеком, а не небожителем, изгнанным на землю. Выдаёт его лишь всезнающая улыбка, в которой не надежда на разделённую ночь, а уверенность в её неизбежности. Возможно, Шоичи слишком мнительный. Бьякуран целует медленно, вдумчиво и будто давая возможность отстраниться. Шоичи закрывает глаза — всё равно реальность для него — мутная каша — и подаётся ближе, зарывается пальцами в мокрые после душа волосы. Страха и волнения, нормальных для первого раза, у него почему-то нет. Может быть потому, что Бьякуран и так в нём. Постоянно: чувствами, прикосновениями, жестами, голосом — всем собой. На фоне этого физическое единение — естественно и закономерно. Бьякуран прерывает поцелуй, прижимает к себе в объятии, проходится руками по спине, щекочет под рёбрами и смеётся, получая ответный тычок в плечо. Укладывает Шоичи на кровать, нависает сверху, капля воды падает Шоичи на нос, и это по-странному мило. — Расслабься, — просит Бьякуран, после чего лижет шею, словно кот. Шоичи резко выдыхает: ощущения непривычные, незнакомые, но скорее приятные. Чувствует чужую улыбку. И понемногу отпускает себя, гладит Бьякурана по голове, чуть царапает ногтями, когда тот жарко дышит в ключицу. Негромко стонет, стоит тому дойти до сосков. Бьякуран играется: язык-воздух, жарко-холодно, укус-поцелуй, остро-мягко. От очередного перепада Шоичи сжимает руку в кулак, и Бьякуран недовольно фыркает. — Извини, — неожиданно хрипло просит Шоичи. — Ничего страшного, — говорит Бьякуран, демонстративно проводя по волосам. Он спускается ниже, к стоящему члену. Неторопливо ведёт по нему рукой, оголяет головку, облизывает по кругу, осторожно погружает в рот, медленно двигает головой. Шоичи задерживает дыхание. Ему кажется, что всего уже чересчур. — Ещё нет, — отвечает Бьякуран, отстраняясь и облизываясь. Тянется к прикроватной тумбочке, открывает презерватив, раскатывает по члену Шоичи и плавно опускается на него, выдыхая с тихим присвистом. Шоичи жмурится до вспышек под веками. Распахивает глаза и изо всех сил напрягает зрение — он должен увидеть. — Смотри, — говорит Бьякуран, надевая на Шоичи очки и начиная двигаться. Интересно, когда он успел их взять. Шоичи смотрит. И не знает, как облечь то, что видит, в мысли или слова. И нужно ли. — Шоичи, — зовёт его Бьякуран, замирая. Без приставок и таким серьёзным тоном, что Шоичи понимает — кульминация этой ночи наступит сейчас. И это будет не оргазм. Бьякуран наклоняется к нему. — Ты станешь соавтором моих злодеяний? — выдыхает Бьякуран в губы. Шоичи молча целует и обхватывает его спину. Под пальцами грубая кожа шрамов. — Да, — отвечает он, когда они отрываются друг от друга, чтобы вдохнуть. Бьякуран улыбается, но Шоичи мерещится смутная печаль. Словно что-то сейчас пошло неправильно. Чувство тает в накатывающих волнах удовольствия и залившей мир темноте. Теперь они с Бьякураном связаны окончательно и бесповоротно.