Император

      На рассвете это произошло снова. Агония старшего брата усилилась, вены снова вздулись, клыки хищно оскалились, а пальцы скрючились. Саске испытал некоторое облегчение после того, когда Итачи снова испил его крови и немного успокоился, возвращая частички рассудка. Так прошла первая ночь, а нужно было продержаться ещё двое суток. Саске был готов к этому и безропотно принял своё заключение вместе с братом. Однако, несмотря на своё обещание, он всё же был вынужден в течение этих дней и ночей несколько раз покинуть подземелье. Чтобы справить нужду, умыться и хотя бы немного поесть и попить, набраться сил. Надолго оставить Итачи одного он не смел, поэтому, удовлетворив свои потребности, сразу же возвращался в камеру. Между приёмами крови брат вёл себя тихо. Лишь изредка постанывал, когда становилось совсем невмоготу. Саске подносил к его губам своё предплечье, и Итачи кусал его. Кровь из руки текла медленнее, глотки получались небольшими, но частыми и помогали пережить самые острые приступы.       Первые двое суток Саске чувствовал себя сносно и мысленно убеждал себя, что не так всё плохо. Но в середине второго дня юноша начал ощущать слабость, головокружение и жажду, которые с каждым часом становились всё сильнее. Вода не помогала справиться с последней, а еда больше не придавала сил. Он всё чаще начал отключаться и просыпался лишь когда острые зубы Итачи прорезали его плоть. Когда старший Учиха пил из руки, он мог остановить себя сам. Но когда набрасывался на горло, пытаясь его разорвать и добраться до мяса, Саске приходилось бороться с ним и с силой отталкивать от себя. Однако на третью ночь он ослаб настолько, что не смог оторвать от себя брата. Едва он отталкивал его, как тот набрасывался вновь, и Саске никак не мог удержать его у стены. Ему пришлось отползти в другой угол, и только благодаря цепям, которые сдержали старшего, младший смог облегченно вздохнуть.       «Значит, всё же не зря», — подумал он, наблюдая за тем, как Император успокаивается. Как только тело Итачи обмякло, Саске снова подполз к нему и положил его голову на свои колени. За третью ночь старший Учиха в себя так и не пришёл, а младший держался, как мог, но всё же слабость взяла верх, и он провалился в забытье.       — Саске…       Юноша вздрогнул, услышав сквозь дремоту собственное имя. Кто-то несильно тряс его за плечо, и младший Учиха смог с трудом открыть глаза. В камере было темно, оба факела почти истлели, поэтому он не сразу понял, что произошло. Только когда глаза немного привыкли, он увидел напротив себя силуэт Итачи и даже смог рассмотреть на его испачканном бледном лице глаза, которые были наполнены измождением и спокойствием.       — Ты пришел в себя? — язык Саске едва шевелился от сухости и слабости. — Ещё крови?       — Нет, похоже, всё, — тоже едва слышно проронил старший брат. — Уже рассвет третьего дня, луна идёт на убыль. Рассудок полностью ко мне вернулся.       — Хорошо, — Саске заставил себя улыбнуться, хоть и вымученной улыбкой. — Как ты себя чувствуешь? Это можно снять? — он взял в руки его кисти, закованные в кандалы. От грубого железа на запястьях оставались глубокие царапины и ссадины. Которые, впрочем, обещали в скором времени затянуться.       — Да… — протянул старший Учиха, пока младший освобождал его руки и ноги. — А ты?       — Жив, как видишь, — снова усмехнулся Саске и, опираясь на стену, поднялся на ноги. Протянул руку брату и едва смог устоять на ногах, поднимая его. Оба Учихи покинули камеру и выбрались из подземелья в императорские покои. Как только они ступили в дворцовую комнату, Саске мгновенно зажмурился от солнечного света, а Итачи поспешил скорее закрыть окно.       — И как это было? — спросил наследник, когда брат бросил на него настороженный взгляд. — Что ты ощущал? Я видел, как ты мучился, — с горечью добавил Саске. — Даже после крови, проклятие изводило тебя. Мне страшно представить, как ты проводил всё это время один, в кандалах…       — Да, но на этот раз я перенёс это гораздо легче, — Итачи приблизился к младшему брату и коснулся его плеча. — Хоть и наполовину, но я пребывал в сознании, а не бился в цепях, как зверь. И это лишь благодаря тебе. Вот только… — его ладонь легла на лицо Саске, а взгляд наполнился виной и печалью, когда он как следует рассмотрел лицо и шею брата при дневном свете. Кожа у Саске была такой же бледной, как у него самого, под глазами залегли тени, сам взгляд потух, губы высохли и обескровились, а шею и руки усыпали следы от укусов, кожа вокруг которых приобрела синюшный оттенок. Саске по его взгляду сразу понял, что Итачи винит себя и из-за этой вины может пойти на самые радикальные меры.       — Не смей, — прошептал младший Учиха, читая обреченность в его глазах. — Говорить мне, что тебе жаль меня, и ты больше не будешь этого делать, — угрожающе предупредил он. — Да, я потерял много крови и ослабел. И ты, и я знали, что этим закончится. Но я жив. И я приду в норму. Я молод и здоров, поэтому быстро поправлюсь. Мне нужно только отдохнуть и набраться сил. Так же, как и тебе, — Саске тоже коснулся его бледной щеки, а старший Учиха вымученно улыбнулся. — Ты страдал гораздо больше, чем я. Все эти годы и этой ночью. Увидев всё это, я понял, как тяжело тебе было проходить через всё это одному. Всё это время я жаждал сразиться с тобой, не подозревая, что каждый месяц, каждый день ты сражаешься сам с собой, чтобы оставаться человеком.       — Я им остаюсь только благодаря тебе, — проронил Итачи. — Больше ни отвары, ни цепи не спасут меня. Только ты можешь это сделать, Саске. Но и тогда, и сейчас, я готов уйти, лишь бы не причинять тебе и себе таких мучений.       — Ты так просто говоришь об этом, — нахмурился юноша. — Так хочешь убежать к смерти?       — Но ведь ты и сам это осознаешь, — проговорил Итачи. — Стоят ли эти страдания твоей жизни?       — Всего лишь три ночи в месяц… Я готов потерпеть. А ты… — Саске коснулся его волос, седина в которых опять стала очень отчетливой. — Неужели пустота смерти лучше, чем жизнь во дворце? Неужели тебе ни капли не хочется остаться со мной? Пусть и преодолевая страдания. Я не стою этого?       Итачи внезапно подался вперед, и Саске замер, ощутив, как их лбы соприкоснулись, тихонько ударившись друг о друга.       — Если ты будешь рядом, я готов преодолевать эти муки каждый день, — прошептал Император, прикрыв свои глаза.       — Я же сказал, — так же тихо прошелестел Саске, едва держась на ослабевших ногах, но не смея шевельнуться. — Я буду рядом, всегда. Теперь уже нам друг от друга никуда не деться. Я не отступлюсь от своего слова так же, как ты не отступился от своего. И шёл до конца. В этом мы похожи, нии-сан… — в глазах юного Учихи потемнело, он покачнулся и наверняка упал бы, если бы Итачи его не удержал.       — Тебе нужно прилечь, — прошептал Император, сам едва держась на ногах. — Прости меня, я…       — Нет, — Саске силой прикусил себе кончик языка, чтобы прийти в чувство и выпрямить спину. — Я сам этого захотел и тебя заставил. Не хочу слышать никаких извинений. Я буду у себя, — твёрдо заявил он и, чтобы немного смягчить свои слова, напоследок сжал старшего брата в объятьях и покинул его покои. Сердце сильно стучало в груди, перед глазами всё плыло, а тело наполняла безграничная слабость. Добравшись до южного дворца, Саске понял, что просто упадёт в какой-нибудь комнате, лишится чувств и проваляется так пару суток, пока его кто-нибудь не найдёт. Быстро восстановиться это не поможет, наоборот, лишь усугубит ситуацию. Поэтому он обогнул собственный дворец и направился в сторону поместья главного советника.       — Хм?.. — Орочимару оторвал свой взгляд от свитка, на котором записывал новый рецепт созданного зелья. Услышав, как свалилось что-то тяжелое, он поднялся на ноги и вышел из своей рабочей комнаты. На губах появилась привычная усмешка, когда он увидел рухнувшее тело наследного принца. Главный советник мгновенно приблизился к нему, перевернул на спину и взял его кисть в руки, проверяя пульс.       — Похоже, Император больше не нуждается в моих услугах? — хмыкнул он, перекидывая руку младшего Учихи через плечо и поднимая его на ноги. — Зато нуждается наследный принц, — довольно добавил он, таща юношу в покои. Свалив его на кровать, он первым делом осмотрел все полученные раны и нахмурился, понимая, что дело весьма серьёзно.       — Как ты до такого докатился, Саске-кун? — это было первое, что услышал юный Учиха, придя в себя. Саске не знал, сколько времени провалялся без сознания, но слабость никуда не ушла, а во рту стоял привкус железа и жутко хотелось пить. Он скосил глаза на Орочимару, который сидел неподалёку и что-то размешивал в чашке. Шея и предплечья у Учихи были основательно перевязаны, а на лбу лежал холодный компресс.       — Мне нужно… как можно быстрее набраться сил, — просипел он ослабевшим голосом.       — С такими потерями быстро не получится, — осадил его Орочимару. — Помнится, не так давно ты хотел убить Императора, а теперь решил умереть сам? Ты знаешь, что потерял критичное количество крови?       — Не знаю, — огрызнулся тот. — Неважно, сколько я потерял. Я жив и скоро приду в себя.       — Хм, мне бы твою уверенность, — усмехнулся главный советник и, подойдя к своему подопечному, поднёс чашу к его губам. Саске ощутил травяной запах и горячий пар. Он без вопросов проглотил всё, зная, что в траволечении Орочимару нет равных. Отвар немного согрел его, и сонливость вернулась. Он опять впал в дрёму, а когда очнулся, в комнате уже горели свечи, а за окнами сгустилась тьма. Орочимару опять находился рядом, вытаскивая длинные иглы из его тела. Едва Саске открыл глаза, как он снова заставил его выпить отвар, и юноша ощутил в нём запах крапивы и шиповника.       Саске стало немного легче. Особенно после ужина, где было много говяжьей печени с черносливом и грибами, а также морепродуктов. Неизменным и самым важным напитком оставался отвар из корня женьшеня, который Саске пил чуть ли не каждый час.       — Он прекрасно восстанавливает силы, — Орочимару и сам был не прочь выпить его. — В том числе и мужские, — довольно отметил советник.       — Сейчас это последнее, что мне нужно, — пробормотал Учиха, чуть ли не залпом после отвара выпивая гранатовый сок.       — Если ты будешь каждый месяц доводить себя до такого состояния, Саске-кун, то у тебя может развиться серьёзная болезнь из-за нехватки крови, — предостерег его Орочимару.       — По-другому нельзя, — пробурчал Учиха. — Итачи теперь поможет только моя кровь, иначе он совсем обезумит и не вернётся в человеческое обличье.       — Ты наверняка позволял ему пить, когда он захочет, — посетовал главный советник. — Необходимо ограничивать его.       — Он и сам старался не кусать слишком часто. Только когда полностью терял рассудок. И это случалось каждые шесть-семь часов, — мрачно добавил он. Он-то надеялся, что для успокоения хватит одного укуса.       — Естественно, ведь ему нужна отнюдь не кровь, а твоя плоть и мозг, — устрашающе прошипел Орочимару. — Только это способно насытить его, но едва он распробует этот вкус, как не вернётся уже никогда. Кровь — это лишь заменитель, вроде отвара тех трав, что я раньше давал ему. Она обезболивает и погружает его в транс. Возможно, и её с каждым разом будет требоваться всё больше. Хотя это любопытно. Что именно ты стал его противоядием, — хмыкнул учёный. — И не можешь заразиться, как другие. Если ты настроен так решительно, Саске-кун, то попробуй вот что: давай ему немного своей крови в течение месяца. Скажем, раз в неделю, или через три-четыре дня. Возможно, это ослабит его симптомы, и в полнолуние он сможет удержать своё сознание дольше. И тебе это принесёт меньше ущерба, ведь небольшая потеря почти незаметна. Это лишь моя теория, но тебе ничто не мешает её проверить.       — Попробую, — согласился с ним Учиха, сам предполагая так же.       — И ещё одно, — очень необычно было слышать серьёзный тон Орочимару, лишенный всякой насмешки. — Не позволяй ему кусать себя в шею. Сегодня тебе несказанно повезло, но рано или поздно, когда он бесконтрольно набросится на тебя, то разорвёт артерию, и тогда даже я не смогу помочь тебе.       — Постараюсь, — пробурчал Саске. — Пока это действует, он будет пить мою кровь. А потом… посмотрим, что будет. Если ничего не будет помогать, то… — юноша запнулся, ощущая, как что-то неприятно сдавило горло, перекрыв воздух. — Я сделаю то, о чем он меня попросил.       Благодаря усиленному лечению Орочимару и пище, восстанавливающей кровь, Саске смог подняться на ноги уже на второй день, а прежнюю силу почувствовал на пятый. Главный советник заверял, что это лишь благодаря его молодости и здоровью, но Саске знал, что и заслуга Орочимару в этом немалая. Бледность сошла с щёк наследного принца, в своих руках он ощутил силу, когда стиснул рукоять меча. Он попросил Какаши потренироваться с ним. Тот лишних вопросов не задавал, но подозрительно щурил глаз, гадая, куда же запропастился Саске на целую неделю.       — Да, это связано с Итачи, — всё же признался наследный принц, видя, что наставник изводит себя беспокойством о нём. — Но я это делаю по своей воле. Он не принуждает меня, как прежде. У нас… договоренность, — напомнил он себе и ему.       — Дело ваше, я не хочу совать в него свой нос, но надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, и это тебе не навредит.       — Я знаю, что ты волнуешься обо мне, Какаши, — неловко пробормотал Саске. — Но не стоит, правда. Это раньше я был ребенком, который творил глупости. Но теперь…       — Ты меня извини, Саске, но для меня ты остался тем же ребенком, — выдал Какаши и взъерошил волосы на его голове. — Хоть и дорос до меня.       — Говоришь так же, как мой брат, — забурчал младший Учиха.       — Говорят, что для родителей дети так и остаются детьми. Наверное, для нас тоже. Впрочем, думаю, для твоего брата это имеет несколько иное значение, ведь разница между вами не такая большая.       — Он сказал, что восхищается мной, — усмехнулся Саске. — Но в то же время не может относиться с почтением, поскольку он привык, что я следую за ним. У тебя так же?       — Хм. Думаю, что с почтением к тебе я могу относиться, ты же наследный принц. А что касается восхищения… Я скорее горд тобой, что ты многому научился и превзошел своего учителя. Вот только куда ты теперь потратишь свою силу? — хитро спросил он.       — Я найду ей применение, — уверенно заявил Саске, проводя по лезвию своего клинка.       В чем-то Какаши был прав. Прежде Саске вела лишь одна цель, и благодаря ей он достиг небывалых высот в мастерстве владения мечом. Теперь же, когда необходимость убивать брата отпала сама собой, он тренировался бесцельно, только для того, чтобы поддержать свои навыки. Теперь он не мог отправиться в путешествие или на войну, ведь ему требовалось находиться рядом с братом. Разве только, тот сам решит отправиться в военный поход, тогда эти навыки очень пригодятся.       Саске попробовал последовать совету Орочимару и рассказал о нём Итачи при следующей встрече. Они решили, что старший брат будет принимать немного крови раз в неделю. Чтобы не оставалось долго заживающих следов на теле, Саске сливал немного крови в сосуд из запястья и отдавал брату. Когда наступило следующее полнолуние, они снова заперлись в подземелье. Итачи добровольно сковал себя цепями, а Саске дал слово, что на этот раз будет ограничивать и себя, и его. Хотя это далось ему непросто. За страданиями брата наблюдать было очень больно, и как только того начинала бить дрожь и он в мучении стонал, младший Учиха порывался напоить его своей кровью, чтобы облегчить его муки. На этот раз, следуя указу Орочимару, он не позволял прикасаться к своей шее, а давал пить кровь исключительно из рук. Цепи стали короче, теперь старший Учиха не мог ходить по камере, а бился в них, как пойманная рыба в сети. Как и предрекал Орочимару, одна только кровь не ослабляла его страдания, лишь проясняла сознание на несколько часов. Этого хватало, чтобы Итачи боролся с собой сам и держался до следующего помутнения. Еженедельное употребление крови принесло небольшие результаты. Если раньше действия крови хватало лишь на шесть-семь часов, то теперь это время увеличилось до восьми, а один раз он смог продержаться без противоядия даже десять часов. И Саске после этого чувствовал себя не таким убитым, и Итачи впоследствии переносил свои муки гораздо легче.       — Так даже можно жить, — усмехнулся младший Учиха, когда по прошествии трёх суток они покинули подземелье. Единственное, что продолжало его беспокоить, это чувство вины в глазах Итачи. Сколько бы раз младший брат ни говорил, что всё это происходит по его воле и желанию, что он справляется с потерей и восстанавливается, старший Учиха всё равно винил себя за такую жизнь.       «Хотя, возможно, в этом есть какой-то смысл, — как-то размышлял об этом Саске, ухаживая за Аматерас. — Все эти годы он творил со мной непостижимое, и чувство вины сейчас говорит о том, что какая-то совесть в нём всё же проснулась. Только надеюсь, что это не затянется надолго. А то вину почувствую я».       Придя к неутешительному заключению, Саске вздохнул и скормил Аматерас любимое яблоко. За Цукуёми он тоже в последнее время начал ухаживать, невольно сравнивая характер коня с его хозяином — таким же спокойным, отрешенным и немного надменным.       Конец первого весеннего месяца ознаменовался громким событием в жизни дворца — у Императора наконец-то появился ребенок. Эта новость была сродни урагану, и Саске, как непосредственный участник этого события, узнал одним из первых. Но отнюдь не из уст брата. Конечно же, о рождении собственного ребенка его просветил вездесущий Орочимару.       — Что ж, начало положено, — довольно заявил советник, уже предвкушая пир по случаю новорожденного. — Только жаль, что первенцем оказалась девочка. Так что, титул наследного принца так и остаётся у тебя.       «Девочка, — сам себе усмехнулся Саске, гуляя по внутренним покоям Императора, в намерениях увидеть брата. — Похоже на насмешку судьбы. Мне-то всё равно, какой пол у ребенка, но для престола это играет большую роль. Выходит, что я не справился со своим заданием», — мрачно подытожил он.       — Саске, — Итачи появился в своих покоях ближе к вечеру в красивом золотистом ханьфу и одарил брата неожиданно тёплой улыбкой. — Ты уже знаешь?       — Да, Орочимару проболтался, — младший Учиха приблизился к старшему, и они зашли в одну из комнат. — Даже не знаю, поздравлять тебя или посочувствовать, — иронично отметил он.       — Почему же посочувствовать? — искренне удивился старший брат. — Ведь новая жизнь — это большая радость. А уж тем более, если это Учиха.       — Но это девочка, — подчеркнул Саске. — А она не имеет права на престол и не станет твоей наследницей. Получается, я облажался, — ядовитая усмешка снова обожгла его губы, стоило лишь ему вспомнить ту ночь с Сакурой. — Ведь для продолжения императорского рода нужен мальчик, верно? Значит, ты заставишь меня снова сношаться с наложницей?       — Нет, я больше не буду тебя принуждать к чему-либо, — спокойно и немного грустно ответил ему Император. — Только если ты сам этого не пожелаешь. Ты можешь выбрать любую девушку и жить с ней, если тебе кто-то нравится.       — Для чего это вообще было? — спросил Саске. — Зачем ты заставил меня зачать ребенка?       — Я думал, ты уже понял, — тяжело вздохнул Итачи. — Ведь я сам не могу давать новую жизнь. Мои дети будут рождены с такой же проклятой кровью, а я не намерен обрекать кого-либо на такую же участь. Но клан Учиха не должен погибнуть вместе с нами. Я хочу, чтобы он возродился и избавился от проклятия. Однако всегда опасался, что по своей воле ты этого не сделаешь, — он виновато улыбнулся. — Поэтому пришлось заставить тебя. Впрочем, пожалуй, это единственный поступок, о котором я не жалею — девочка родилась здоровой и прекрасной. Ты не хочешь увидеть её?       — Не особо, — пожал плечами Саске. — Не думай, что лишь из-за того, что я переспал с наложницей, причем не по своей воле, у меня вдруг проснутся отцовские чувства. Вряд ли я когда-либо смогу ощутить привязанность к этому ребенку.       — Не будь таким категоричным, — возразил ему Итачи. — Ведь я тебе тоже не отец, а всего лишь старший брат, однако привязанность к тебе появилась сразу, как только я тебя увидел. А возможно даже ещё в утробе матери.       — В любом случае, этот ребёнок нужен был тебе, а не мне. Так что не заставляй меня как-то по особенному относиться к нему. Я исполнил свою роль, но её отцом будешь ты.       — Я же сказал, что больше не собираюсь тебя ни к чему принуждать, — мягко повторил Итачи. — Только… не испытывай ко мне ненависти за это. После стольких смертей эта жизнь — как капля искупления для меня. Позволь мне насладиться этим.       — Я не испытываю к тебе ненависти, — Саске тоже постарался говорить мягче, понимая, что его резкий голос ранит брата. — Просто… — он запнулся, не зная, как объяснить это чувство. Отчего-то оно походило на ревность и, к удивлению, на неприязнь к самому себе. — Неважно, — в итоге бросил Саске, запутавшись в своих эмоциях. — Если тебе от этого легче, то я рад.       — Через неделю будет праздник в её честь, — сообщил Итачи. — Если ты не хочешь на нём присутствовать…       — Нет, почему же, — перебил его Саске. — На самом деле, у меня нет каких-то негативных чувств, так что я могу поприсутствовать. Я теперь вроде как дядя? — он приподнял брови.       — Да, — Итачи слегка улыбнулся, видя, что настроение младшего брата изменилось. На несколько мгновений затянулась тишина. Тема была исчерпана, но Саске никак не мог развернуться и уйти, ощущая знакомое чувство притяжения. Император тоже не торопился покинуть его. Они стояли в просторной комнате, глядя друг на друга и словно силясь прочитать мысли по глазам. Взгляд старшего брата был спокойным и внимательным, у младшего же — пристальным и чуть настороженным. Если мысли Итачи текли ровно, и одна переходила в другую, то мысли Саске постоянно переплетались, завязываясь в узел.       — Я хотел задать один вопрос, — всё же решился спросить он, вытягивая одну, очень толстую нить из этого клубка. Итачи кивнул, слушая его.       — Когда я слушал твою игру на цине, а потом мы говорили… ты мельком упомянул о том, что та… физическая близость со мной была не средством, а самоцелью, хотя преподнёс ты её иначе. Для тебя она… до сих пор является целью? — с трудом подбирая слова, спросил Саске. — Ты желаешь её снова, или уже нет? — яснее выразился он.       — Саске… — рассеянно проронил Император, и по его глазам младший Учиха догадался, что сейчас тем снова завладеет чувство вины.       — Ты обещал ответить на любой мой вопрос, — перебил его Саске, напоминая об уговоре. — И также обещал говорить только правду. Думаю, сейчас самое время ответить мне честно.       — Раз ты хочешь правды, то должен быть готов принять её, какой бы она ни была, — проронил старший брат, голос которого вновь стал твёрдым и уверенным. — Да, желаю. И близость с тобой снова моя цель, — он выразительно взглянул на младшего брата, который задержал дыхание от напряжения. — Однако, зная твоё отношение к этому, достигать этой цели я пока не стремлюсь.       — Ясно, — коротко ответил Саске, выпустив сдерживаемое дыхание. — Да, я был готов принять любую правду, даже такую. Спасибо, что не побоялся и ответил честно. Я… ценю это, — сбивчиво проговорил он и, снова украдкой взглянув на брата, поклонился ему, а затем покинул его покои, стремительно направившись в собственные.       Этот вопрос зрел у него давно. Ещё с тех пор, когда они вернулись во дворец. Но тогда были проблемы гораздо серьёзнее, отодвинувшие любопытство на второй план. И вот теперь, когда они более менее решили проблему с полнолунием и даже стали мирно сосуществовать, Саске вернулся к мучившему вопросу. Он готов был принять ту правду о проклятии клана и перевороте, который стал хоть и жестоким, но единственным выходом из сложившейся ситуации. Готов был поверить в то, что Итачи намеренно поселил в младшем брате ненависть, чтобы тот сверг его, избавив от мучений, и занял трон. Ему было неприятно вспоминать обо всех унижениях, которым подверг его брат. Но даже они были более объяснимыми, чем то желание, которое внезапно встало между ними.       «Когда это началось? — последующие несколько дней Саске часто отрывался от дел и размышлял об этом. — Когда он напал на меня в купальнях? Нет, тогда это не было похоже на влечение. Он делал это не для того, чтобы получить удовольствие, а чтобы унизить меня. К тому же… два последующих раза сильно отличались. Мы долго не виделись, целых три года. И когда потом встретились в Волчьей пасти… Нет, он остался таким же, но всё же что-то изменилось. Может быть тогда? Когда я спас его? Или во время нашего боя в Зале золотого дракона? А потом, когда он опоил меня…»       — Саске, — звучный глубокий голос брата вывел наследного принца из раздумий. Младший Учиха невольно вздрогнул и смутился, увидев внимательные глаза прямо напротив себя. Они находились в Зале размышлений и тишины. Юноша держал в руках кисть и записывал поручение Императора, но в очередной раз задумался и накапал тушью на свиток. — С тобой всё в порядке? — поинтересовался Итачи, давая ему новый лист. — В последнее время ты несколько рассеян.       — Да, я… — запнулся младший Учиха, ощущая, как немного разгорелись щёки. — Думаю о твоих словах.       — О каких же? — удивился Император.       — Думаю о том, когда всё это началось, — уточнил младший Учиха. — Ведь сначала ты относился ко мне с пренебрежением и не так уж и дорожил мной.       — Ты об этом, — старший брат слегка улыбнулся. — И правда, когда? — задумчиво проронил он. — Нет, я дорожил тобой всегда, но для меня было важным сделать тебя сильным и испытать тебя. Да, я поступил жестоко, — в голосе засквозило чувство вины, — но это был самый быстрый и эффективный способ. Время, как ты знаешь, у меня было ограничено. А стать самым сильным человеком во всей Империи к двадцати годам — не так уж и просто. Несмотря на мою привязанность к тебе, я с лёгкостью мог причинить тебе боль и унизить тебя. Я признаю это, но исправить содеянное уже поздно. Ты спрашиваешь меня, когда во мне родились эти желания? Наверное, как только ты появился во дворце и решил напасть на меня. Хотя тогда я и сам этого не понял. Моей первоначальной целью было опустить тебя. Унизить так, чтобы ты проклинал меня до конца моих дней. Самому мне было нечего терять — после стольких смертей я, казалось, потерял человечность и давно считал себя монстром. Однако…       — Что? — насторожился Саске, когда брат прервался.       — Ты не будешь на меня бросаться? — на всякий случай спросил Итачи, отмечая, что эмоциональный младший брат сейчас крайне спокоен, несмотря на то, что для него это была самая больная тема.       — Нет, — пробурчал тот, снова смутившись. — Я сам требую от тебя честных ответов, поэтому держу себя в руках.       — Хорошо, — лицо Императора просветлело. — Мне тоже тяжело вспоминать о своих низменных поступках, которые причинили тебе столько боли. И всё же, когда я напал на тебя в купальнях… кроме желания подавить тебя и унизить, я ощутил что-то ещё. Да, это было вожделение, однако тогда я не обратил на это должного внимания. Ведь будучи отравленным проклятой кровью я не мог позволить себе ласки наложниц, а всю энергию направлял в работу или тренировки, благодаря этому не ощущая голода тела. Я не думал, что в этом есть что-то особенное, поэтому так легко завладел тобой. Не знал, почему мужчины так зависимы от этого. И, сам не ожидая того, сорвался, позволив запретному удовольствию затмить мне разум. Я запрятал тебя вглубь дворца и старался не вспоминать о том, что произошло. Мои инстинкты стихли, я не испытывал больше тех эмоций, когда смотрел на наложниц или на мальчиков-рабов. Впрочем, во время свадьбы, кажется, к Императрице я испытал что-то схожее, но не позволил этому завладеть собой.       — Так всё-таки, тебе нравится Императрица, — насупленно пробормотал Саске. Кажется, раньше ему было всё равно, а теперь задевало. А может, задевало всегда.       — А кто сказал, что мне не нравятся женщины? — лукаво улыбнулся Император. — То, что я не сплю с ними, не значит, что я не желаю их. Хотя и правда не желал, у меня были иные цели. В любом случае, когда, спустя три года, я вновь увидел тебя, возмужавшего, набравшегося сил и ума, во мне опять что-то дрогнуло. А во время нашего сражения в Зале золотого дракона я убедился, что как никогда желаю близости с тобой. Схватка распалила меня, показала, насколько я поглощён тобой. И больше ни государственные проблемы, ни сражения, ни собственная проклятая кровь не могли препятствовать мне завладеть тобой. Я хотел проверить, хотел понять, что на самом деле испытываю к тебе. Хотел хотя бы немного исправить то, что совершил с тобой в купальнях. Поэтому на этот раз позволил тебе владеть мной, таким образом искупляя свою вину.       — Это не очень походило на искупление, — усмехнулся Саске.       — Да, ведь я наслаждался, — вторил ему брат. — Я так хотел тебя, что несмотря на твою грубость и жесткость, наслаждался этим каждую минуту. И хотел, чтобы ты тоже получил удовольствие. Хотя бы морально, владея мной.       — А те благовония в курильницах? Или вино? — Саске тоже вспомнил своё обезумевшее тело в ту ночь.       — Нет, в вине ничего не было, а благовония… Да, это травы, разжигающие желание. Но это лишь травы, Саске. Они не способны довести до такого.       — Если так, то на что ты надеялся? — Саске старался, чтобы его голос звучал так же ровно, как у брата, хотя руки то и дело подрагивали от воспоминаний и всех этих откровений. — Если благовония не должны были на меня подействовать…       — На твою месть, — сразу же ответил ему Итачи. — Порой ты очень подвержен эмоциям, Саске, и я надеялся, что ты снова попадёшь под их власть и захочешь отомстить мне той же монетой. Унизить и втоптать меня в грязь, имея меня. И также сделал ставку на твои инстинкты — в силу возраста они очень сильны. Ты был неопытен и не искушён в плотской любви, поэтому совратить тебя было просто. И я не ошибся.       — Зато ошибся я, — тяжело признал младший Учиха. — Так же, как и ты, я не думал, что что-то подобное может так изменить жизнь. Тебе почти удалось убедить меня, что я тоже испытываю желание, — усмехнулся он.       — Почти? — переспросил Итачи. — Теперь тебе, как наследному принцу, тоже полагается помимо супруги иметь несколько наложниц. Правда, правила запрещают брать в гарем любую женщину Императора. Но если тебе нравится кто-то из них…       — Дело не в этом! — перебил его Саске, невольно морщась от перспективы личного гарема. — По твоей милости мне пришлось попробовать соитие с женщиной и могу сказать, что в этом нет ничего особенного, чтобы заводить целые гаремы.       — Вот как, — выдохнул Император. — Может, ты просто не распробовал вкус? Или это была не та женщина?       — Просто мне есть с чем сравнить, — пробурчал тот и, нахмурившись, опустил голову. И правда — сейчас, когда он может мыслить ясно, и ненужные яростные эмоции не перекрывают разум, разница очевидна. Ночь с наложницей не идёт ни в какое сравнение с ночью с Императором, и даже сейчас, когда он вспоминает об этом, его кровь начинает закипать.       — Саске… — Итачи неожиданно оказался рядом с ним, бесшумно поднявшись на ноги и подойдя к нему. Юноша затаил дыхание, отложив кисть и подняв голову. — Зачем ты поднял эту тему? — кончиками пальцев Итачи скользнул по его подбородку и прижал ладонь к щеке. — Хочешь снова сделать из меня монстра?       Саске судорожно сглотнул, ощущая, как мурашки побежали по всему телу, а руки и ноги начало покалывать. Опираясь на стол, он тоже встал и замер напротив брата, смотря ему в глаза. Только сейчас он заметил, что стал чуть выше Итачи, хотя из-за своих одеяний и головных уборов тот казался величественнее.       — Нет, не хочу, — выдохнул он, перемещая взгляд с черных глаз на губы.       — Разве? — рука Императора снова поднялась, на этот раз касаясь его непослушных волос. Саске показалось, что у него начала кружиться голова, а ноги он перестал чувствовать вовсе, поэтому не мог двинуться ни вперед, ни назад. Руки тоже не шевелились, лишь кончики пальцев изредка подрагивали. Старший брат был настолько близко, что Саске ощутил знакомый нежный аромат цветочных лепестков, который буквально заставил его потерять все мысли.       — Кхм, — внутри что-то оборвалось, когда за спиной раздался кашляющий звук. Итачи тут же опустил свою руку, а его глубинный взгляд мгновенно заволокло ледяным отрешением. Он посмотрел за плечо младшего брата и глубоко вздохнул.       — Простите, что отрываю Ваше Величество от крайне важных дел, — насмешку из своего голоса Орочимару так скрыть и не смог. — Но возник неотложный вопрос, который можете решить только Вы.       — Что, и даже оба канцлера не могут справиться с ним? — грубо спросил его Саске, повернув голову. Орочимару ему приторно улыбнулся, а Итачи обошёл младшего брата и, тронув его за плечо, приблизился к главному советнику.       — Поговорим потом, Саске, — проронил он, покидая Зал размышлений и тишины. Младший Учиха недовольно поджал губы, сверля взглядом главного советника, который удалился вслед за Императором.       — Хорошего вечера, Ваше Высочество.