Непредсказуемые встречи

Эррор сглатывал, сжимая простыни, царапал тонкую хлопковую ткань отросшими ногтями. Инк стоял к нему спиной, собирал непослушные волосы в низкий хвост. Волосы длинные — до плеч — и белые-белые, как парное молоко на завтрак. Инк небрежно стянул их резинкой, открывая вид на торчащую из ворота растянутой футболки хрупкую шею. Эррор судорожно выдохнул — чужая гибкая шея пестрила узорами. Хотелось прижать к стене, провести горячим языком по изящным лозам, оплетающим всё тело хранителя, стиснуть острые плечи… Инк наклонился, роясь в большой спортивной сумке. На часах было пять утра. Инк вот-вот должен был уйти. — Останься… Из груди Эррора вырвался жалкий скулёж, а Инк, кажется, ухмыльнулся — он увидел вздёрнутый краешек губ в отражении прямоугольного старого зеркала с большой трещиной посередине, перед которым сейчас крутился Инк. — Не могу, сам знаешь. Инк подался вперёд, ближе к зеркалу, и принялся с хирургической точностью выводить стрелки чёрной подводкой. Футболка собралась складками, обнажая красивые длинные ноги и короткие пижамные шортики, не прикрывающие ровным счётом ничего. Инк напевал что-то себе под нос, переминался с ноги на ногу, наклонялся чуть сильнее — а у Эррора стоял крепче, чем по утрам в четырнадцать. И Инк прекрасно знал об этом. Знал, но не подавал виду. Его плавные движения сопровождались идеальной грацией, он словно специально дразнил своего «врага», нарочито сильно прогибаясь в пояснице или же с наигранным цыканьем облизывая самый кончик указательного пальца, чтобы оттереть лишнее пятнышко косметики на скуле. Взгляд его тайком метался от напряжённой фигуры в отражении до собственного лица, и казалось, ему даже не важно было, что он опять промазал, вырисовывая вторую стрелку. Темноволосый не выдержал на том моменте, когда Инк принялся специально медленно стягивать шорты, которые, казалось бы, должны были упасть на пол от одного только движения оттягивания резинки. Эррор скинул с себя одеяло, под которым стало жарко, как в печке, и ступил босыми ногами на холодные половицы. Такой контраст мало его беспокоил, так как руки сами собой потянулись к чужой худенькой талии, и он прижался своим возбуждением к бёдрам, медленно забираясь ладонями под футболку. Инк тут же, как если бы только этого и ждал, двинул тазом навстречу, из-за чего по телу Эррора побежал целый сноп мурашек. Он совершенно не был тактильным, у него есть даже гаптофобия. Но художник — исключение из всех правил, он вне их, сторонний наблюдатель по жизни, как и сам разрушитель. Именно так они и притянулись друг к другу: оба одинокие и не принадлежащие ни к одной известной вселенной. — Инк… — утробно проурчал Эррор куда-то в тонкое плечо, касаясь пальцами горошен сосков, не сдерживаясь и сжимая их, на что мигом получил резкий выдох. — Ты вроде не подросток, Эррор. Мы только из постели выбрались… Позволю напомнить, что отрубился первым ты, — мягко коснулся чужой щеки хранитель вселенных, поворачивая голову и затягивая брюнета в трепетный и дразнящий поцелуй. — И ты знаешь, что у тебя тоже давно стоит, лицемерная ты шлюха. — Эррор не умеет делать комплименты, но он умеет действовать без слов. С его губ даже самое грязное обзывательство звучит как-то будоражуще, вовсе не обидно, по крайней мере для Инка. Эррор, скорее уже по старой привычке, продолжил прелюдию с длинной шеи. В его голове пролетела так быстро и незаметно, словно ласточка, мысль: «В моей власти. Тронь — и свернёшь эту шею одним движением…» — и это было правдой. Однако по всем семи позвонкам скользили не холодные пальцы, а горячий длинный язык, очерчивая витиеватые татуировки — небольшое произведение искусства на теле, пока ладонь старательно забиралась под нижнее бельё художника. Инк же предпочёл молчать. В такие моменты нежного удовольствия, что ещё не уступило бешеной страсти, не хотелось ничего портить своими острыми замечаниями — они еще успеют. Он томно вздыхал и тихо охал от каждого даже слегка резкого движения, понимая, что его враг давно уже выучил все его слабые места, все эрогенные зоны, каждую его эмоцию и каждую фальшь — всё было изучено с пугающей точностью, но это работало и в обратную сторону: с телом Эррора художник был прекрасно ознакомлен больше, чем тот сам, хотя это и не было чем-то удивительным. Удивительно было, как же такой грозный разрушитель миров может быть одновременно столь нежным и внимательным, столь неопытным в отношениях и сексе, что пришлось учить его с самого начала. Даже сейчас он был больше похож на нетерпеливого подростка, который видел подобные движения в порно, и старался делать так, как делал это Инк каждый чёртов раз. — Ах, Эррор… Смазка ведь в ванне стоит… — попытался усмехнуться художник, однако хриплость голоса внезапно не позволила ему выглядеть надменным в такой ситуации. Какая неприятность. — Ты думаешь, у меня в ящике нет запасной? И только одна пачка презервативов? Да за кого ты меня принимаешь? — возмущенно кинул Эррор, оттягивая зубами кожу на ключице. Его глаза смотрели во всё то же зеркало, на против которого они стояли. Отсюда открывался прекрасный вид, но стоит признать — трахаться на битом стекле не очень романтично. — Прямо как в порно, да? Все всегда под рукой, очень удобно, — иронизировал Инк, все же позволив смешку сорваться с его губ и плавно перетечь в стон, когда смуглые пальцы невесомо огладили болезненно возбуждённый член. Нижнее белье как-то неожиданно для обоих оказалось там же, где и домашние шорты — на пыльном холодном паркете. Темноволосый повернул к себе художника, вцепляясь острыми ногтями в отросшие светлые волосы, затягивая в жаркий смазанный поцелуй, похожий больше на взаимную попытку высосать души. Душу, вернее. — Да, как в порно… Так повернут на этом, что ли? — хрипло прошептал Эррор, касаясь языком ушной раковины Инка, внимая его ответной дрожи и тихим саркастичным смешкам. — Эррор, не я сейчас себя остановил и стал лапать перед зеркалом. Кто ещё тут повернут на сексе, милый мой? — не смог сдержаться Инк от очередной едкой фразы, на что получил весьма ощутимый шлепок по бедру, и второй тоже, за попытку вывернуться из крепкой хватки. По лучшим сценариям, на кровати оба оказались очень скоро: Эррор лёг снизу, Инк уселся на его бёдра. Жарко выдыхая друг другу в долгие поцелуи, те едва ли вспоминали, что нужно дышать. Руки Инка ловко скользили по подтянутому торсу Эррора, очерчивая каждый изгиб его тела, зарываясь длинными тонкими пальцами в его тёмные локоны. Их тела вызывали невероятный контраст: худощавый, однако сильный художник с белоснежными кожей и волосами, и смуглокожий разрушитель, несколько выше его, выглядящий более опасно и массивно. Стыдно было признавать, что ведёт себя Эррор как девственник, а в первый их раз Инк буквально отымел его. Будучи снизу. Хранитель и сейчас взял инициативу в свои руки, сначала надевая презерватив на член Разрушителя, а затем самостоятельно щедро поливая собственную руку смазкой, чтобы растянуть себя сзади. Другой ладонью он ласкал Эррора, который в свою очередь тоже пытался проявить активность, осыпая художника поцелуями и царапая его белую спину от нетерпения. — Да ты же…ух, растянут со вчера… — недовольно проворчал в своей обычной манере разрушитель, делая движение бёдрами на встречу руке, — неужели обязательно так долго готовиться?! — Эррор, если тебе так нетерпится, я не против побыть сверху, — выдохнул Инк ему в шею, заходясь в мелкой дрожи, когда руки разрушителя с силой сжали его ягодицы, впиваясь в них ногтями, чтобы грубо раздвинуть. — Пустота раздери, Эррор! Пора тебе наконец сделать нормальный маникюр, — в этот раз уже ворчал Инк, не желая вредить своему нутру и особо с растяжкой не торопясь. Разрушитель обхватил одной рукой член Инка, делая несколько грубых и размашистых движений, от которых у художника едва не потемнело в глазах, столь неожиданно и резко это было, он даже простонать не успел, только кинул двусмысленный взгляд на ухмыляющегося партнёра, что однозначно был рад такой реакции. — Эррор, если я кончу раньше тебя — руку помощи не протяну, — язвительно произнёс Инк, наклоняясь к лицу врага, чтобы посмотреть в его гетерохромные глаза и улыбнуться в поцелуй с некой издёвкой. В ответ он получил полуоскал, означающий, что вызов, разумеется, был принят. Разрушитель даже переместил руки на талию и шею художника, призывая всё же поторопиться. Художник, будучи уже на грани, решил закончить прелюдию. Он, помогая себе рукой, медленно насаживался на возбуждённую плоть, стараясь сначала справиться с не самыми приятными ощущениями и не навредить себе, зажмурившись, от чего меж бровей пролегли морщинки. Открыв глаза, он практически тут же отметил прекрасный вид, который открывался ему сверху, не отказывая себе в удовольствии касаться, просто оглаживать, царапать и вжимать Эррора в кровать. Это все безумно сильно заводило. Эррор, словно даже болезненно возбуждённый, покрасневший и горячий, раскрыл рот в немом стоне, мышцы, хорошо заметные на руках и груди, напряглись до предела, не желая расслабляться ни на секунду в попытке продлить нахлынувшее удовольствие, сильное и тягостное желание. Инк прерывисто выдохнул, слегка приподнимаясь на коленях, чтобы затем вновь опуститься с полустоном, в ответ получая гораздо более громкий, пошлый и раскрепощённый звук, вместе с рефлекторным резким, собственнически-грубым толчком в ответ. Казалось, именно в этот момент в глазах Хранителя разгорелся самый настоящий пожар, готовый выжечь все остальные совершенно ненужные сейчас чувства, отдаваясь жаркой страсти полностью, без остатка, как любили делать оба — в этом и прелесть секса. Движения повторились, затем ещё раз, и ещё, до тех пор, пока Инк не почувствовал дрожь во всём своём теле, когда оба нашли нужный угол проникновения и член коснулся простаты, выбивая поистине бурную реакцию. Эррор хотел было сжать ягодицы сидящего на себе крепче, перевернуться, подмять под себя и трахнуть, подмахивать бедрами — сделать уже хоть что-нибудь! Но вместо этого мог лишь нетерпеливо ёрзать, потому что художник решил какое-то время насладиться моментом, наклонившись к Эррору, чтобы промычать в поцелуй, вынуждая его действовать, но останавливая в самый последний момент. Только когда Инк с новой силой возобновил толчки, что стали гораздо более чувственные и сильные, чем до этого, разрушитель смог действительно расслабиться. Глаза его закатились, ладони беспорядочно шарили по спине партнёра, хотелось и закончить сладкую пытку, и продлить её как можно дольше, звезды, Эррор всё бы сейчас отдал, лишь бы это продолжалось вечность! Иначе в другие моменты он просто не может налюбоваться таким Инком. Вид бледной кожи художника, красивый изгиб его спины и выгнутая полукругом грудь, его узоры по всему телу, хрупкая шея, растрёпанные волосы с размазанной подводкой вокруг глаз и капельки пота лишь разжигали костёр, подливали туда не масло, а самый настоящий бензин. Художник отпрянул от Эррора лишь для того, чтобы упереться руками в его сильную грудь так сильно, что позже наверняка останутся синяки, приоткрыть рот в очередном стоне и ускориться, неистово извиваясь на нём. Непонятно было, как его позвоночник так завораживающе выгибается, выпячивая вперёд его член, жаждущий внимания, которое тот незамедлительно получил от грубых ладоней Эррора, смазанные, но до одури приятные ласки, практически невыносимые. Среди грубых, пошлых шлепков бёдра о бёдра, невнятного бормотания, громких стонов, звучащих в унисон с биением сердец, Разрушитель смог понять, что к его уху слова наклонились. Что на этот раз? Укусов ему было достаточно и на шее. — Эррор, — шумно выдохнули ему в ушную раковину томным голосом, от которого пробежали по всему телу мурашки. Чужой влажный язык невесомо скользнул по мочке. Ухмылка на губах Инка, его острые зубы уже около косточек ключиц, то, как он буквально вбивал Разрушителя в старый матрас и сводил с ума своей красотой, заставляя желать сильнее… — Ну и какого это? Трахать лучшую шлюху мультиверса? — страстно прошептал Инк куда-то ему в шею, достаточно громко, чтобы его услышали, но достаточно тихо, чтобы не перебить очередной стон, с хрипом вырвавшийся из груди Эррора. От этого шёпота его как будто бы пробил озноб. Из уголка глаза стекла одинокая слезинка, а руки перехватили бёдра Инка и сжали до посинения на нежной коже. Эррор кончил быстро, почти сразу же приходя в себя, заходясь в длительном мычании. — О звезды, Эррор! Я и не знал, что тебя возбуждают грязные разговоры, — заметил Инк, живо приподнимаясь, чтобы снять использованный презерватив и сразу же натянуть другой, затем с мучительным стоном партнёра вновь резко опуститься, встретившись своими бёдрами с его. Это была постоянная практика. Сначала Эррор принимал вызов Инка, потом всегда ему проигрывал, а в качестве расплаты трахался в прямом смысле до потери сознания, как случилось прошлой ночью и продолжается сейчас. То, что происходило между ними, нельзя было назвать иначе. Хранитель раз за разом доводил и себя, и Разрушителя до пика, а затем срывался вниз, так и не закончив дело, переходя на сладкий, медленный темп, наслаждаясь чужой бессильной злобой, особенно когда Эррор пытался сесть, выпрямив корпус, однако ему этого не позволяли, и он мог только сгибать колени. Иногда в такие моменты в дело шли нити, и хранителю нездоровилось, но только не когда Эррор был измотан и со вставшим членом. С ним в таком состоянии могли делать буквально всё, и Инк не отказывал себе в подобном удовольствии. Под конец Разрушитель действительно был на грани отключения, несмотря на хриплые стоны и слабые подмахивания бёдрами в такт толчкам — этот парень так просто не сдавался. Тогда ему позволили закончить с этим на сегодня, и пока тот, обхватив спину Инка и вжав в свою грудь, последний раз грубо и резко толкался в него, художник не терял времени, параллельно доводя себя до оргазма рукой. Они снова вернулись к тому, с чего начинали встречу. Безумный круг повторений, в котором обоим нравилось находиться. Слипшиеся в объятиях, на мятом хлопковом постельном белье, пытающиеся отдышаться, они вжимались друг в друга так, будто хотели совместить сердца, хоть на минуту представив, что они — одно целое, а не две противоположности, обречённые на вечные разногласия. Тепло разливалось изнутри по телами обоих, и причина этого была не только в сексе. Сонливость одолевала обоих быстрее, чем они могли сделать хоть что-нибудь, чтобы убрать бардак и сходить в ванную комнату. — Ты же…уходить собирался, — напомнил Эррор художнику, заправляя выбившуюся из хвостика светлую прядь волос за ухо, попутно целуя в макушку, от которой пахло химическим запахом красок, а ещё какими-то дурманяще сладкими цветами. Или это такой шампунь? — Вся вселенная может и подождать. Мы живем вне времени, — Инк снова усмехнулся, скорее, по привычке. Он принимал все ласки, даже не предпринимая попыток как обычно выскочить и убежать по делам, — мы не стареем, мы не похожи ни на кого. Мы одиноки и ничтожны, Эррор, одни в этой пустоте, словно песчинки в океане пустыни. Наши встречи спонтанны, непредсказуемы, но лучше уж бороться в постели, чем ломать друг другу кости, ты так не считаешь? Ты ведь знаешь, Эррор, что я тебя… Тихое сопение со стороны Эррора прервало его монолог. Инк лишь мельком взглянул на закрытые веки брюнета и вздохнул, не удержавшись от нежной улыбки. Пожалуй, неозвученную им мысль можно было придержать до следующего раза. В том, что он наступит очень и очень скоро, Хранитель не сомневался.