Под сенью глициний

You don’t stop a bullet when it’s set into motion You don’t stop a fire when you light an explosion So then why would we fight it? Already ignited Counting down, down, down, down. Saint Motel — Bullet

      Еще до того, как за поворотом показался массивный забор поместья с кованными железными воротами и фамильным гербом, в воздухе почувствовались тонкие ароматы жасмина и глицинии. Жасмин креп и густел, вытесняя из прохладного горного воздуха лаванду, поля которой только-только остались позади.       Майский вечер пестрел полевыми цветами на длинных-длинных тонких стеблях и тонул в ярко-рыжиих языках пламени закатного солнца. Большие и мягкие как сладкая вата облака висели неподвижно, позволяя природе раскрашивать свои белоснежные бока оттенками оранжевого и синего.       В весеннем воздухе заключалась какая-то своя особенная магия, расслабляющая и успокаивающая. Сейчас она была как нельзя кстати. Тревоги дня от предвкушения будущей встречи незаметно стаяли, не оставив после себя даже воспоминаний об этой нелепице. Привычное спокойствие вернулось в сердце, упорядочив мысли.       Деревья, усыпанные мелкими белыми цветками, не рискнули подступать к забору поместья и остались позади, пряча в своей тени одинокий прудик.       — Благодарю. Отсюда я дойду до особняка пешком, — сказал Эспрессо, только машина остановилась около ворот. К ним не был подключен механизм, автоматически открывающий кованые створки, и шоферу пришлось открыть их самостоятельно.       Юноша прошел через открытую калитку и оказался в саду пышно цветущей глицинии и белых тюльпанов. Ее запах мягче и нежнее жасмина, неудивительно, что местные садовники не пускают деревья дурмана близко к саду.       У Эспрессо не было какой-то особой цели полюбоваться местной флорой и оценить вкус хозяев или состроить из себя ценителя прекрасного, но от обилия запахов и духоты в машине несколько разболелась голова, и перед важной и первой встречей с господами ему хотелось проветриться. Впрочем, возможностью полюбоваться этой частью сада он не пренебрег и отметил, что она отнюдь не главная на территории поместья, отметившего свои владения на холме аккурат между лесом и деревенькой. Это всего лишь оформление палисадника длинного и широкого из-за подъездной дорожки, однако, тут не было ни флигеля садовника, ни беседок, только одинокий гамак, который Эспрессо заметил между стволами деревьев в глубине.       Особняк в стиле шато, видневшийся ещё от ворот, практически полностью пропал под цветоносами глицинии, но когда те поредели, вновь предстал перед глазами. Двухэтажное фамильное наследие, слегка пожелтевшее и посеревшее от времени, казалось, приобрело больше величия, нежели тоски. Дом был жилым и живым — этого не могли отнять даже растущие в закате тени, разве что только сгустить краски на крыше, превратив синюю черепицу в очень-очень темную. Но во всем втором этаже и обоих эркерах по бокам от главного входа горел свет, свет лился и из боковых окон на траву; из нескольких дымоходов над мансардным этажом негусто валил сизый дым.       Миновав статуи двух тигров-охранников, пристально изучавших каждого гостя, Эспрессо поднялся на белокаменное патио. На террасе его уже ожидали. В простом синем платье с длинными рукавами и со строгой прической, из которой не смел выбиться ни один светлый волос, очевидно, стояла мадам, а рядом с ней в черном костюме – дворецкий.       — Как вы находите вечер? — поздоровалась женщина куда теплее, чем ожидал юноша.       — Не сочтите за грубость, что я оставил лакея и прошёлся по саду, — извинился Эспрессо, соответствуя своему происхождению, хотя и считал высокопарные слова и витиеватые выражения пустой тратой времени.       — Как вы добрались?       — Благодарю, без проблем.       — Без лишних предисловий сразу познакомлю вас с вашим учеником. Он очень кстати сейчас бездельничает.       Эспрессо кивнул и прошел в дом следом за мадам.       Небольшая прихожая с гардеробом слева от входа переходила в холл по ступенькам с красным ковровым полотном, намертво прибитым к белым доскам. Изнутри дом блестел чистотой и относительно свежим ремонтом. В бледно-серых нишах на стенах холла не висело ни одной картины, зато четко по центру ажурных рамок стояли подставки на высоких изящных ногах, поддерживающие горшки с первоцветами, расцветшими так густо, что голубые плоские шляпки перекрыли всю зелень. Однако ниша в противоположном конце холла оказалась огромным зеркалом с резной рамкой, перед которым стояла белая чаша с фиалками, чудовищным образом нарушая гармонию вкуса. По обе стороны от зеркала расположилось по одностворчатой двери, но куда они вели – пока что оставалось загадкой. Слева, сразу за гардеробом, начиналась мраморная белая лестница на второй этаж, ковра на ней не было. А по правой стене, напротив лестницы, массивная двустворчатая дверь, видимо, за ней находился бальный зал.       — Прошу за мной. — Мадам указала на двустворчатые двери, которые только что привлекли внимание гостя, и кои уже любезно распахнул дворецкий.       За ними оказался широкий коридор. Вот в нем уже нашли себе место и ковер с цветочным узором, вышитая софа и пара кресел, чьи-то портреты по всей стене, совершенно не привлекавшие внимание, ибо глаза людей на них словно следили за каждым твоим шагом и осуждали каждый поступок. Коридор расходился на две двери: в столовую и в бальный зал.       — Мадам, я хотел бы сердечно поблагодарить вас за выбор именно моей кандидатуры. В моих же интересах вложить в вашего сына максимум.        Мадам сдержанно рассмеялась:       — К своим еще совсем юным годам вы уже достигли высокой ступени в магии, а для следующей вам не хватает малости — ученика, которым можно гордиться. С вашими амбициями нисколько не сомневаюсь, что вы верны своим словам.       Эспрессо вопросительно вскинул бровь и озадаченно посмотрел на мадам.       — Я тоже рыцарь Ордена, господин маг, мне известны порядки и правила ступеней. Думаю, вы понимаете, почему мы с мсье искали для сына особенного учителя.       — Конечно, мадам, — его губы тронула легкая улыбка.       В столовой уже суетились слуги, готовя зал к ужину, а молодой парень в огромной белой футболке с принтом популярной группы с крайне скучающим видом качался на стуле.       — Мадлен! — голос мадам прозвучал настолько неожиданно и резко, что Эспрессо на мгновение показалось, будто окликнули его, но успел сохранить ровное спокойствие.       Парень в футболке перевел глаза с потолка на мать и быстро встал.       — Да, мама́? — спокойным приятным голосом спросил он, подходя ближе.       Мадам с той же строгостью в голосе представила их друг другу и в двух словах посвятила Эспрессо в распорядок дня сына, не преминув сказать, что учитель магии уже был, однако плодов это никаких не принесло. Магические способности сына имеют свойство проявляться только во время занятий фехтованием, но прошлый учитель магии в этой области оказался совсем не компетентен.       — Благодарю. Тогда для начала понаблюдаю за ним на занятиях фехтования.       Мадам одобрительно кивнула.       — Мадлен, проводи господина в его комнату, а мне еще нужно дать несколько распоряжений к ужину.       Эспрессо откланялся, и оба юноши вышли из столовой.       — С вашего позволения я буду разговаривать человеческим языком, — отойдя на безопасное расстояние от двери в столовую, произнес Эспрессо и поправил очки.       Мадлен моментально просиял:       — Наконец-то хоть один нормальный человек! Еще одного одухотворенного аристократа я бы не выдержал.       — Неужели все ваши учителя из дворян?       — Еще бы. Мои родители других даже не рассматривают. Да и вообще у них слишком много критериев для учителя — удивительно, что вас вообще рассмотрели!       — Считаете, мне крупно повезло? — усмехнулся Эспрессо.       — Ну… получить работу здесь – да, а вот насчет ученика – сомневаюсь!       Мадлен рассмеялся очень беззаботно для ребенка, на которого родители возложили столько ожиданий! Ему уже пятнадцать, до академии лишь год, а он держался так, словно давным-давно избрал свой путь, но пока он живет в этом доме — вынужден следовать воле родителей.       — Тем интереснее. Мне придется выжать из вас максимум.       — Это вызов, сэр? — в глазах парня сверкнул азарт.       — Вы его первым бросили, — парировал тот. — С другой стороны — это в наших общих интересах: вы получаете стипендию за лучший вступительный результат и с чистой совестью машете рукой родителям, а я получаю следующую магическую ступень.       — Вам достаточно одного ученика? — искренне удивился Мадлен.       — Более чем. Ступени выше пятой меня не интересуют — я не собираюсь работать в академии.       — Сколько вам лет?       — Двадцать.       — Да… с личной жизнью у вас, очевидно, проблемы… — негромко протянул Мадлен, едва сдерживая смех, но в тихом коридоре второго этажа его было прекрасно слышно.       — А это, мой дорогой ученик, вас не касается, — с тенью насмешки ответил Эспрессо и, неожиданно и резко положив ладонь на затылок Мадлена, опустил его голову ниже поясницы, отчего парень едва удержался на ногах и вынужден был сию минуту извиниться.       Официальные занятия магией начались далеко не сразу — магические способности молодого рыцаря как будто назло новому учителю не спешили себя проявлять. Но, впрочем, Эспрессо уже догадался, какие класс и тип магии у его ученика, всего лишь наблюдая за тем, как тот лихо одной рукой управляется с двуручным мечом. Не каждый воин мог похвастаться тем, что без труда давалось пятнадцатилетнему подростку без горы мускул. Мадлен был хорошо сложен и изящен, ему бы впору в одной руке держать розу, а в другой шпагу, но тип его магии – боевая, со специализацией на защите.       — Мадлен! — неожиданно окликнул Эспрессо, сев поудобнее в своем невидимом кресле в паре метров от земли. — Защищайтесь.       Юноша щелкнул пальцами, и вокруг него вспыхнули полдюжины огненных сфер, которые уже в следующий миг полетели в Мадлена, совершенно не ожидавшего этого. Но подсознание сработало быстрее, чем он успел подумать, в какую сторону отскочить: рука воткнула меч в землю, и вокруг парня образовались четыре слабых, но внушительных щита. В следующий миг сферы испарились, не достигнув барьера, а Эспрессо удовлетворенно усмехнулся.       Плавно опустившись на землю, Эспрессо поправил очки и вопросительно вскинул бровь:       — Неужели ваш предыдущий учитель не понял этого? — после тяжелого пренебрежительного вздоха обратился к тренеру: — Спасибо, продолжайте, пожалуйста.       Мадлен уже привык к тому, что Эспрессо никогда не упускал возможности нелестно отозваться о своем предшественнике.       Предыдущий учитель магии был закостенелым лектором, который вряд ли когда-либо в своей жизни вообще видел монстров вживую, что уж говорить о сражениях с ними, зато происходил из какого-то знатного рода, пусть и давно забытого богом. Но что он умел лучше всех — так это болтать. С помощью этого навыка, возведенного в абсолют, и попал в дом. Но из его уроков на протяжении нескольких лет Мадлен ничего не вынес, как ни пытался, а столетний старик объявил, что у мальчика нет никаких способностей.       Все это и многое другое Мадлен по секрету рассказывал своему учителю, единственному человеку, который не только был близок к нему по возрасту, но и точно бы не заложил родителям. Эспрессо чувствовал это особое доверие к себе и трепетно его берег, отдавая взамен поддержку и знания.       Занятия магией оказались очень сложными и тяжелыми, отчего вскоре им пришлось посвящать едва ли не каждый свободный вечер. Ввиду того, что у Мадлена полностью отсутствовала база, ее пришлось нагонять: учить рунический язык, основы, — словом, то, что парню придется сдавать на вступительных экзаменах в академию, ибо одними только практическими испытаниями стипендию он не получит.       Ввиду того, что занятия, порой, затягивались до поздней ночи, личное время у Эспрессо оставалось только утром, пока Мадлен занят на других уроках. Вот и сегодня он прятался ото всех в беседке в цветнике. Сторону, выходившую на дом, надежно оплетала стена вечноцветущего вьюна, прикрывали туи и глициния, чьи цветоносы спускались через сетку крыши внутрь беседки. Этот сорт, отличный от растущего у фасада, цвел в августе пышнее, имел очень нежные розовые цветы и тонкий запах, от которого не могла заболеть голова. Косые солнечные лучи едва попадали в беседку, совершенно не мешая читать что-то с экрана ноутбука и параллельно делать заметки в тетради.       — Мадлен, если вам нечем заняться, то вы всегда можете развлечь себя домашним заданием. Вчера успехов вы не сделали.       Эспрессо, глубоко погруженный в работу, не сразу заметил ученика, уже пару минут стоявшего в цветах, упираясь локтями в ограждение беседки.       — Между прочим, я пришел к вам с хорошей новостью. — Парень ловко перелез через стенку и сел на импровизированный подоконник, облокотившись о деревянную балку. Лицо его сияло, но в глазах читалось что-то заговорщицкое.       — Какой же? — без особого интереса продолжил Эспрессо.       — Сегодня приезжают гости. Родственники. И все учителя отпущены до воскресенья заниматься своими делами. Следовательно, занятий у нас с вами сегодня не будет. Вас не было на завтраке, поэтому я пришел сам сказать вам об этом.       — Я в курсе, — спокойно отозвался тот. — Ваша матушка сообщила об этом еще вчера. Через пару часов я собираюсь прогуляться.       Мадлен усмехнулся:       — Я в курсе, — в его глазах снова появился этот странный хитрый блеск.       — Нет, я не возьму вас с собой.       Парень не ожидал такого ответа и растерялся. А потом разочарованно вздохнул:       — Но почему?       Меньше всего ему сейчас хотелось видеть и слышать жизнерадостного Мадлена, чей позитив раздражал с каждой минутой — Эспрессо почти не спал ночью, а с самого утра в доме шумели, и теперь ему тоже не дают посидеть в тишине и спокойствии.       — Разве вам не нужно развлекать родню?       Мадлен нахмурился и, раздраженно прикусив губу, отвернулся от собеседника, устремив взгляд куда-то мимо цветов и балки, в которую упирался ногами. И хотя сперва поступок мог показаться детским, но вся аура, исходящая от него, переменилась, вмиг став какой-то колюче холодной и раздраженной. И раздражение это было совсем не похоже на то, какое возникает, когда родители возлагают на свое чадо роль тамады, предлагая встать на табуреточку и рассказать стишок на радость собравшимся. Мадлен внезапно растерял амплуа беззаботного ребенка, но, кажется, не спешил в него возвращаться.       Эспрессо слегка отодвинул в сторону ноутбук и записи, показывая свою заинтересованность и готовность слушать. Он знал, что Мадлен готов поделиться чем-то очень-очень важным, что не мог ни с кем больше обсудить. И Эспрессо готов был ждать этого столько, сколько потребуется.       Парень еще с минуту собирался с силами, потом глубоко вдохнул и немного расслабился, задумчиво зачесав прядь светлых волос за ухо. На его точеном профиле снова появились мягкие черты, но не исчез холод из взгляда, устремленного вдаль.       — До моего шестнадцатилетия осталось совсем немного. А это значит, что родители объявят о помолвке, — он говорил ровно и спокойно, словно пока он здесь, в беседке, вся та жизнь не имеет к нему никакого отношения. — Я ни разу в жизни не видел этой девушки. Сегодня ее привезут знакомиться. Я знаю, зачем им это. После того как отец утратил расположение магистра Ордена, денег в нашей семье резко поубавилось. Есть только два варианта как сохранить фамильное поместье: стать мне выдающимся магом, либо привести в дом богатую невесту. И, честно говоря, вы единственный в этом доме, кто считает, что у меня есть шанс как минимум получить стипендию. Они возложили на меня столько надежд, но не имеют ни капли веры в меня! — Он усмехнулся, но потом сжал кулаки: — Но и жениться я не собираюсь. Ни сейчас, ни через год, никогда. Моя жизнь, словно книжка про рыцаря и принцессу. Только принцесса в данном случае я.       Эспрессо вдруг, захлопнув крышку ноутбука и положив сверху бумаги, нарочито театрально произнес:       — Тогда, как подобает темному магу, украду вас из-под носа рыцаря, моя принцесса. Собирайтесь, я отпрошу вас у мадам.       Знойный день уже давно разгорелся, разморив всех от насекомых, лениво перелетающих с цветка на цветок, до людей, не торопившихся покидать лавочки в теньке или прохладные дома, однако ничего не мог сделать с буйными детьми. Но, к счастью, все они резвились и играли у реки, а в деревне царила сонная тишина.       — Ну, — начал Эспрессо, потянувшись, — здесь я уже могу не стесняться выражений. Возвращаясь к теме насильной женитьбы — это дикость! Мы давно живем в цивилизованном мире (хотелось бы мне верить), где каждый волен сам решать, что делать со своей жизнью. Но ваши родители, похоже, блюдут традиции.       — Чересчур, как по мне, — фыркнул Мадлен. — Они буквально считают, что школа — обитель разврата и пошлости. И единственный способ получить хорошее начальное образование — частные занятия с учителями, которым плюс-минус сотня лет.       — Неудивительно, что вы постоянно вьетесь около меня, — усмехнулся Эспрессо. Но не дал Мадлену сказать хоть слово в свою защиту. — Чашечку кофе?       Эспрессо поправил очки и толкнул цветочную дверь домашней кофейни, в которой уже давно стал постоянным гостем. Но Мадлен крайне редко покидал пределы поместья и никогда не бывал здесь, да и в кофе не особо разбирался. Совершенно не разбирался. Поэтому Эспрессо пришлось провести краткий экскурс по кофейным напиткам.       — Ваша матушка была не в восторге от того, что я забрал вас с собой, — признался Эспрессо, когда солнце уже клонилось к закату. Небо быстро и густо покраснело, а со стороны леса налетел ветер. Погода портилась, и день грозился очень скоро погаснуть, да и луны не было уже второй день. Эспрессо чуть заметно напрягся, зря он не посмотрел погоду заранее. Впрочем, он тут же расслабился, кромешная тьма никогда не была ему помехой.       — Неудивительно. Я сбежал с собственного сватовства, — рассмеялся Мадлен.       — Это не единственная причина, и, сдается мне, даже не главная.       — В здешних лесах водятся монстры, — догадался парень, переменившись в лице. — Причина, по которой меня не выпускали за пределы поместья. Но это же полный бред! Как мне тренироваться и геройствовать, если я сижу в четырех стенах?       — Это и стало моим аргументом. Вы уже довольно хорошо владеете своей магией, так что проверить навыки в реальном бою было бы очень кстати.       — Разве мама́ не предложила отложить это?       — Настаивала. Но и у меня были свои аргументы. — Он снова взглянул на небо и нахмурился, но потом с некоторым ехидством в голосе, произнес: — В лесу будет кромешная тьма. Надеюсь, темнота вас не пугает.       — Э… эй, погодите! — вдруг опомнился Мадлен, похолодев, когда они уже стояли на робкой тропке, ведущей в густой темный лес, из которого веяло опасностью. — У меня же нет с собой меча!       И тут Эспрессо как-то самодовольно и несколько зловеще рассмеялся:       — А вот и ваше первое испытание! Попробуйте справиться с монстрами без него.       — Это безрассудство!       — Мадлен. — Эспрессо глубже надвинул очки и серьезно посмотрел на ученика. — Запомните одну вещь. Я ни за что не подвергну вас опасности, если не буду уверен, что вы точно справитесь. Но я не всегда буду рядом с вами, и не знаю, какие опасности вам готовит жизнь. Если вы будете полагаться только на свой меч, то вам никогда впредь не стоит покидать стен поместья.       Короткий монолог учителя с таким искренним переживанием за ученика, но с такой холодной и жестокой точкой заставил Мадлена вспомнить, кто он и чего он хотел добиться в жизни, но также напомнил, что на данный момент он представляет собой лишь дырку от бублика. Эспрессо был сильно старше своих лет и опытнее, чем любой из учителей Мадлена до этого, и ему оставалось только гадать, что таится за этими очками.       — Значит, я готов, — решительно отозвался ученик и повернулся лицом к лесу.       Высокие стебли травы отвешивали поклоны воде под тяжестью знойного воздуха и ленивых порывов теплого воздуха, солнце еще отражалось в реке, однако сверчки уже затянули ночные песни на радость пятнице — ночью разразится гроза, но пока что… пока еще можно резвиться и играть в траве, не думая о тревогах. Но над лесом уже стояла ночь. Плотная и тягучая она поглощала любой свет, посмевший ее потревожить — даже звезды и те робко прятались за грузными синими облаками, плывущими на запад, обгоняя грозовые тучи, медленно продиравшиеся через макушки древних черных елей.       Эспрессо видел в темноте не лучше Мадлена, но не стремился зажигать огонь, в неверном свете которого почудится только больше причудливых и опасных теней, чем их будет на самом деле. Да и мелкие монстры, коих в здешних местах очень много, не сунутся к светящемуся шару, источающему опасность для них, но зато с превеликим удовольствием скопом нападут на тех, от кого веет страхом. Мадлен не боялся, он опасался. По крайней мере, именно в этом он убеждал себя. Однако убеждение работало довольно плохо: он ничего не видел, не знал, кто его поджидает, и держался из последних сил, чтобы не схватиться за рубашку Эспрессо. А вокруг лес, сомкнувшийся за спинами, стоило только переступить его черту. Лес перешептывался и смеялся, шуршал опавшими иголками и хлюпал болотом где-то далеко. Лес пристально смотрел и изучал миллионами невидимых глаз.       — Самое время проверить ваше домашнее задание, — вдруг негромко произнес Эспрессо, или это его голос утонул в густой темноте.       От неожиданности Мадлен встрепенулся так, что юноша явно ощутил этот страх и негромко и беззлобно рассмеялся:       — Будет вам. Мы ушли совсем недалеко от входа. Но здесь и остановимся. И перестаньте дрожать как осиновый лист. Монстров здесь много, но все они не выше полуметра и кусаются не больно, — отчитал Эспрессо, а потом, выдержав театральную паузу, добавил: — Хотя я не проверял. В нескольких метрах отсюда, если пойти дальше по этой тропинке, куда я вывел, будет колодец желаний. Там мы и встретимся. Ваши щиты светятся, это должно помочь.       — Но… — Мадлен только собрался было возразить или что-то спросить, как осознал, что остался на тропе совершенно один. Он не слышал ни удаляющихся шагов, ни какого-либо другого звука, просто почувствовал, что учителя нет рядом.       Простояв так минуту-другую, собираясь с мыслями, он вдруг расслабился и понемногу успокоился. Тревожные мысли уступили место холодному рассудку. Если кто-то и выжидал в кустах, то нападать пока не рисковал.       Мадлена окружили четыре щита. Теперь они уже не были робким абрисом, но имели плотность и нежный кремовый цвет. Щиты источали слабый белый свет, который тут же легко коснулся тропинки, листьев папоротка и кустов. Шепот и шебаршение опасливо притихли, а темнота аккуратно забилась за стволы деревьев.       Щиты – это, конечно, хорошо, но вопрос чем сражаться все еще оставался без ответа. Мадлен собрался и принялся перебирать в голове все пиктограммы, которые никак не давали ему покоя последние дни. Эспрессо всегда говорил, что одного умения прочитать заклинание недостаточно. Магия живая, и ее нужно научиться не только чувствовать, но и слушать. Она подскажет, как правильно истолковать тот или иной круг, или он вообще придется ей не по вкусу, и она предложит нарисовать другой. Но как ни напрягал слух Мадлен, он не мог разобрать ни слова. Шепот складывался в какое-то странное бормотание, а потом, стоило чуть-чуть сосредоточиться, тающим смехом уносилось куда-то с порывами холодного ветра.       Неожиданно лес напомнил о себе мальчику, посмевшему забыть о нем. Некто выпрыгнул из кустов, набросившись на Мадлена со спины, но в последний момент Мадлен успел закрыться щитом и отскочить. И не теряя времени тем же щитом придавил нападавшего.       — Неплохо, — похвалил он себя, склонившись над гоблином, тщетно пытавшимся выбраться из-под тяжелого магического щита, обжигавшего тело.       Отвлекшись, Мадлен снова повторил ту же ошибку, не почувствовав приближения еще одного монстра, и опомнился только в тот момент, когда ледяные абсолютно черные когтистые пальцы сжались вокруг его тела, больно сдавив плечо. Все его существо похолодело, а щиты не слушались. Ничего не слушалось, мозг в приступе паники ничего не мог сообразить.       — Идиот! — воскликнул резкий голос, но в следующее мгновение его заглушил протяжный и громкий вой монстра. Черные пальцы резко разжались, и Мадлен упал на землю.       Вмиг Эспрессо оказался перед ним. Взволнованный и от этого злой. Над левой ладонью крутилась маленькая черная дыра, засасывающая внутрь себя воздух, но светившаяся ярче огня. С ее помощью, видимо, он удерживал огромного черного монстра с пустыми белками глаз, ревевшего и тщетно пытавшегося пошевелиться. Свободной же рукой Эспрессо схватил ученика за грудки:       — Эта тварь сожрет тебя и не поморщится! — Он осекся, внезапно осознав, как это сказал. Его желваки моментально напряглись, а взгляд похолодел. Эспрессо отнял руку от груди Мадлена и приказал: — Не лезьте.       Но этого мига, на который Эспрессо забылся, Мадлену оказалось достаточно, чтобы понять все. Простые истины, прописанные в каждом романе, прочитанном им, теперь появились и в книге его жизни. Твой ангел не улыбнется тебе, если твоя битва будет бессмысленной. За что? Ради чего? — ответ был в этом взгляде.       — Я ошибся, — решительно признался он. А потом вдруг с вдохновленной улыбкой добавил: — Я не принцесса.        В его левой руке появился огромный двуручный меч под стать, а узор на гарде напоминал крылья серафима.       — Возьму на себя мелочь, — бросил парень, поворачиваясь спиной к учителю и выпуская лезвие света, которое тут же раскидало парочку мелких демонов, прибежавших на зов монстра.       — Не зазнайтесь раньше времени, — усмехнулся Эспрессо и вернулся к сдерживаемой им твари.       Больше монстров на тропе не появилось: мелкие разбежались кто куда, стоило только белому свету озарить тропинку, а здоровяк, похоже, забрел в эти места случайно.       Деревья и кусты расступились, словно колодец был очерчен руническим кругом, которой не за столько лет не удалось сломать. Сам же колодец, стоявший точно по центру, ничем не отличался от обыкновенного заброшенного колодца. От совсем заросшего мхом камня не веяло ничем, словно он просто был здесь всегда и навсегда останется. Крышка отсутствовала, а балки, подпирающие крышу, выглядели очень ненадежно. Мадлен с опаской оперся о бортик и заглянул внутрь, но ничего не увидел даже с помощью огненного шара.       — Если там когда-то и была вода, то теперь ее точно нет.       — Есть. За ее консистенцию я не поручусь, конечно, — Эспрессо кротко рассмеялся, — но что-то на дне булькало, когда я кидал монетку.       — А я думал, вы скептик, — лукаво сощурился Мадлен, глядя на учителя.       — Чем черт не шутит. Вдруг, мое желание сбудется. Или ваше, если кинете монетку.       Мадлен послушно порылся в кармане штанов, выудил оттуда цент и, задумавшись над желанием, принялся крутить его в пальцах. Но монетка не удержалась и вылетела, а потом негромко плюхнулась в воду. Парень проводил ее разочарованным взглядом.       — Ну да ладно, — выпрямился он, расслабившись, — так тому и быть.       — Не успели придумать желание?       — Не успел решить, этого ли я хочу.       — И что же там такого сомнительного?       — Не скажу, иначе не сбудется.       С той ночи прошло много-много дней, недель, месяцев, лет, событий, ошибок и мыслей. Жизнь развела их по разным путям: один стал выдающимся героем, но покинул Орден, а другой вошел в число сильнейших магов, но отказался от места в Совете. Однако Судьба слишком своенравна и спонтанна, чтобы кто-то мог предугадать, какую фигуру она разыграет завтра, — благородное дело свело их вместе!       За морем, где когда-то стояло одно из сильнейших королевств, павшее во время войны много-много десятков лет назад, теперь росло и развивалось новое, но у него не хватало сил справиться с угрозой, явившейся из ниоткуда, а потому требовалась помощь хотя бы одного сильного мага!       Хотя бы одного! Совету понравилась эта фраза, и они решили избавиться сразу от двоих «персон нон грата», разумеется, предварительно не сообщив им друг о друге, а там уж пусть сами как-нибудь разберутся. Благое дело — отправить храброго рыцаря и сильного мага на помощь. Удачное решение — избавиться от своенравного боевого мага и опасного черного мага, чей настоящий уровень силы оставался загадкой.       Они приняли предложение, исходя из собственных соображений и прекрасно зная, почему избрали именно их.       Общение после стольких лет не задалось. Не сложилось оно и в городе. И даже после той опрометчивой битвы с монстрами. Однако все-таки в тот момент что-то все же изменилось.       Май плавно подходил к концу, уступая весеннюю нежность знойным летним дням. Необъятное дерево глицинии густо цвело красивыми сиреневыми цветками, притягивая множество бабочек. Эспрессо лежал на лавочке под деревом и задумчиво рассматривал медленно отцветающие цветоносы. Лепестки редко и не спеша падали, покрывая зеленый ковер, лавочку и черную рубашку. В голове роились какие-то мысли, но никак не могли соединиться в одну логическую цепочку. Это несколько утомляло.       — Ты живешь здесь?       До боли знакомый голос нарушил умиротворяющую тишину.       Эспрессо раздраженно вздохнул и съязвил в ответ:       — Не пещера, конечно, но тоже неплохо.       Мягкая молодая зелень заглушила шаги, и Эспрессо увидел только слегка наклонившееся к нему улыбающееся лицо, да светлые длинные волосы, по которым скатились несколько опавших лепестков, потревоженных цветков.       — Чего тебе надо?       — Ничего. Я просто сбежал от городской суеты прогуляться в одиночестве. — Его улыбка была настолько мягкой и нежной, что это раздражало.       — Милое занятие, почему бы тебе не вернуться к нему, оставив меня в покое? — Эспрессо наконец-то поднялся и сел, собираясь в следующую минуту уйти.       — Почему ты всегда убегаешь от меня?..       — Почему ты всегда ищешь моего общества? — огрызнулся мужчина, повернувшись к Мадлену в пол-оборота.       Они оба знали ответы на эти вопросы, но в тоне и взгляде Эспрессо читалось нежелание признавать это.       — Мой долг как учителя давно исполнен, а теперь я не желаю иметь ничего общего с тщеславным мальчишкой, — презрительно бросил Эспрессо и поднялся. Но Мадлен решительно схватил его за пальцы, чуть-чуть не успев ухватить за запястье.       — Тщеславный! А чем ты от меня отличаешься?       Эспрессо растерялся. Он не знал, отдернуть ему руку, разозлиться или бросить что-то в ответ, а сделать все сразу не получилось. Мадлен воспользовался его промедлением и продолжил спокойнее, присев на одно колено на лавку и притянув его руку ближе к себе.       — Мы оба сбежали из того города по одной и той же причине. Мы оба надеялись убежать от себя и своих чувств, надеясь больше никогда не встретиться. Но почему я не боюсь этого признать? Эспрессо, я уже давно не ребенок. Так какой смысл продолжать убегать от себя, если мы больше никогда туда не вернемся?       — Много-то ты знаешь, — фыркнул Эспрессо, но как-то неуверенно. В его глазах мелькнул какой-то непонятный страх, граничащий с болью.       — Не очень, — он улыбнулся и коснулся губами пальцев Эспрессо. Но ложь так явно читалась в его голубых глазах: он знал все, все и даже больше.       — Но я никуда не тороплюсь, ты всегда можешь рассказать.       Рассказать? Обо всех тревогах и переживаниях, что преследовали все эти годы; обо всех мыслях, что посещали каждый день перед сном; обо всех тревогах, упущенных возможностях, ошибках и сожалениях — успеется. Теперь для этого будет много времени, но не сейчас.       Эспрессо осторожно расслабился и чуть заметно усмехнулся своим мыслям:       — Дурак.        А потом вдруг сжал руку Мадлена, приподнялся и легко коснулся уголка его губ своими. Но не успел отстраниться, как Мадлен ответил ему нежным поцелуем и заключил в объятия.