Я держу твою душу на ладонях

      — Сколько? — прохладно спросил Эндрю. Он ничего не чувствовал к своей скорой смерти, кроме лёгкого напряжения, когда он смотрел на скованную фигуру Нила.       Нил, урождённый Натаниэлем, начал вести себя не так, как обычно, примерно полгода назад: его нежный, предназначенный для Эндрю взгляд тонул в тоске, объятия тёмной ночью, в их общей постели, были крепче и неприступнее для любого, кто не был Эндрю. И с каждым днём Нил всё меньше желал отпускать его из своих рук.       Эндрю понял почти сразу. Они говорили об этом много-много раз. Разговоры заканчивались обиженным молчанием Нила и потаканием Эндрю ему в обиде. Нилу не верили, что это навсегда, даже после смерти.       Эндрю, живший в жестокости, насилии и не знающий любви, годами упирался в свою ненужность Нилу. Кто захочет поверить, обнадёжить себя взаимной любовью к тысячелетнему вампиру. Вампиру, имеющему кучу возможностей без обычного человека, не желавшего прожить бессмертную вечность? Даже несмотря на все знаки внимания, понимание границ Эндрю, полного обожания взгляда и отсутствия даже намёка на разрыв отношений.       С самого утра Нил был каменной статуей. В их доме не было никого, кроме них, когда Эндрю проснулся. Скорее всего его вампир распустил всю прислугу. Стояла тишина. Нил не шёл навстречу разговорам, хотя не закрывался от Эндрю. Он видел всё, что происходило с телом, лицом Нила и его мыслями, которые всегда было так легко читать. Эндрю не хотел задавать тот самый вопрос. Не было какой-то определённой причины этому, просто ему не хотелось.       Поздним вечером, когда лицо Нила зарылось в шею Эндрю и приятно щекотало кожу, а руки и ноги плотно и любовно сжали кольцами его тело, он всё же решил спросить: сколько ему осталось жить?       Эндрю долго не слышал ответа, только чувствовал, как сильнее сжались объятия вампира. Внутри завязывался узел.       — Пару часов, — задушено пробормотал Нил ему в шею. Его тёплые сухие губы касались нежной кожи, когда они растягивались вокруг букв, вызывая табун мурашек по позвоночнику Эндрю.       Древние вампиры, не причастные к знатному роду, зарабатывали на жизнь предсказанием даты смерти людей, находя пользу в своём возрасте. Они видят за спиной человека белую яркую Жизнь, которая ухаживает за ним, либо Смерть, плотно обхватывающую безжалостной верёвкой шею. Жизнь тускнеет с каждым годом человека, и вампиры могут сказать, когда она полностью погаснет, оставив человека одного. Смерти нужно до года времени, чтобы задушить человека без присмотра.       Эндрю подумал, каково это: увидеть потерю света Жизни любимого человека, её отсутствие за его спиной и встретить серую, пыльную Смерть, которая берёт тело в свои тиски и становится всё мрачнее и темнее с каждым днём. Он бы не хотел этого видеть. Одна из причин его нежелания становиться вампиром.       — Как она выглядит? — Эндрю не стал уточнять, кто. Нил и так понял.       Они никогда не говорили об этом. Нил всё ещё отчаянно желал избежать смерти любимого, а Эндрю это не интересовало: зачем ему знать, как выглядит смерть? Его и сейчас это не очень-то интересует, кто знает, почему он спрашивает.       — Вначале это просто серый огонёк, будто пыль всюду следует за тобой. У неё нет ни рук, ни лица, а инструмента на самом деле и нет, мы просто знаем, что он там. Когда до смерти остаётся несколько недель, она как чёрная, чёрная дыра; мало кто смотрит на неё — она затягивает, как свой инструмент на шее, — Нил говорил своим лекционным тоном, как тему на уроках по технологии и истории Жизни и Смерти.       Эндрю смотрит в потолок и не чувствует той верёвки, что уже полгода висит на его шее. Он мягко гладит Нила по спине и ни о чём не думает. Время течёт как патока. Руки Нила крепче сжали его и, кажется, дрогнули, а в шею ему всхлипнули.       — Я дождусь тебя, слышишь? — прошептал Нил. Его голос дрожит, как у него бывает по пробуждению после кошмара. Он обещает.       Эндрю без смысла промычал. Он нежно потянул Нила за волосы, не смотря ему в глаза, он не хочет видеть в голубых льдинках боль, и медленно повернулся к нему. Он осязает бродящий по его лицу взгляд Нила.       — Да или нет?       — Да, Эндрю, — с придыханием ответил Нил.       Его губ коснулись мягким целомудренным горьким поцелуем.       — Ты помнишь, что я тебе говорил? — Эндрю выдохнул в рот напротив. У Нила получилось чуть улыбнуться.       — Я помню все твои слова.       — Хорошо, — повисла тишина. Наполненная отвратительным ожиданием, пускающая отвратительное чувство натяжения во внутренностях, вызывающая крупную дрожь, похожую на дрожь от холода. — Я скажу тебе, что люблю, когда заберёшь меня.       Нил поражённо замер, на несколько мгновений даже забыв обо всём напряжении сейчас. А потом тихо рассмеялся.       — Ты только что признался мне в любви, Эндрю.       — Заткнись, — Нил получил тычок в рёбра.       — Хорошо. Ты признаешься мне в любви, — сказал он, подлавливая Эндрю, чтобы потом он действительно сказал это.       Эндрю ещё недолго смотрел в глаза Нила, словно ища в их глубине что-то. Нил не скрывал там ничего, потому что это Эндрю, который принял его всего, вместе с кошмарами, шрамами и слабостями, несмотря на своё устрашающее происхождение.       — Расскажи мне, как это будет, — тихо сказал Эндрю, уткнувшись в шею Нила, будто вернувшись домой. В миг ненадолго поднявшееся настроение Нила исчезло, как солнце за облаками. Он лишь обнял прижавшегося к нему Эндрю, потирая его спину.       Нил рассказал. Рассказал, как в последние секунды жизни Эндрю заберёт его душу, раскроется перед ним, обнажит сердце в грудной клетке и предложит тёплое убежище, в котором будет защищать всем своим естеством. Душа возлюбленного будет жить внутри него до реинкарнации своего тела.       — Я приду за тобой сразу же, — с болью в горле прохрипел Нил, когда глаза Эндрю моргали всё медленнее, а грудная клетка опускалась незаметнее. — Я почувствую. Обязательно.       Руки Эндрю в последний раз дёрнулись, чтобы сжать талию Нила, и он в последний раз вдохнул родной запах. Он почти физически чувствовал это: поглощение Смертью. Но он не может сказать, что умирать так — в объятиях Нила — кажется грустным. И твёрдо верит: у него лучшая смерть, он бы предпочёл это, чем смерть во сне, когда не может в последний раз чувствовать Нила вокруг себя.       — Я люблю тебя, — зажмурился и прошептал Нил, ловя последние секунды жизни Эндрю.       Он почувствовал это потрясающе ярко, он почти задохнулся от чувств, когда душа любимого ворвалась в его тело. Огонёк души ворочался и ворочался под его рёбрами, словно ища удобное место для сна. В это время Нил застыл, ловя каждое движение огонька с широко открытыми глазами. Душа Эндрю подобралась пугающе близко к его небьющемуся сердцу — ему почти показалось, что оно снова сделало удар, — и остановилось вздохнув.       Нил не смог сдержать дрожащего вздоха. Он сжал тело Эндрю, приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но из горла вырвался только хрип. Он судорожно пытался впитать в себя запах Эндрю и укачал любимого.       Он не знал, сколько так пролежал, следя за каждым снижением температуры телесной оболочки Эндрю, но Нил словно замер на это время. Тело в его руках было холодным, сам он был холодным — Эндрю постоянно жаловался, что с ним не тепло обниматься, — дом остыл, после того, как потух огонь в камине. И только в его груди теплилась душа его любимого и заверяла, что не ушла, здесь, с ним, хоть и не так как раньше.

***

      Жизнь Нила после смерти Эндрю не радикально изменилась от того, как он жил до встречи с ним. Он также вставал с кровати рано утром, прогуливался — в современности ему полюбилось бегать по парку и уходил на работу, о которой не говорят обычным людям; потом возвращался домой и сидел за книгами, телевизором с недавнего для вампира времени или в тишине, пока по внутренним часам людей не пора была ложиться спать.       Но Нилу было пусто, холодно и жутко тихо. При том, что иногда программы по телевизору были очень шумными, в центре города проводились ярмарки и праздники, на работе Нил периодически встречал ярких личностей. А для тепла в доме Нила сначала была печь, которая была способна отапливать весь дом, потом в новых постройках придумали отопление, и телу было тепло, хотя это было не нужно — только Эндрю из них двоих нуждался в тепле.       Ещё Нил пристрастился говорить сам с собой. На самом деле он говорил с душой Эндрю у себя под сердцем, но ему никогда не отвечали. Не то чтобы он перестал это делать. Он упрямо отказывался лишать себя единственной отдушины, которая скрашивала его мрачные бесконечные дни.

***

      Нил поднялся с кровати вместе с рассветным солнцем. Он поправил перекрутившуюся футболку и в полумраке спустился вниз, в гостиную. В окно проглядывали алые лучи, раскрашивая скучный интерьер. Нил знал, что Эндрю вернётся и, ругаясь на его вкус во всём: от одежды до мебели, обставит всё по своему вкусу — по моде. Его грудь распухла от чувств, а душа под сердцем зашевелилась сильнее, чем в первый раз, когда устраивалась под сердцем вампира. Движения сопровождали Нила в его ежедневных делах около месяца, и в первый день это было необычное чувство: за века тишины движение показалось очень масштабным.       У Нила дёрнулись уголки губ, и он прижал руку к груди. Нажатием на пульт включились новости на телевизоре. Потом он поднялся обратно в свою комнату и принялся собираться на улицу. Методично выполняя повседневные движения, Нил чувствовал себя как нельзя лучше. Он заказал билет на ближайший рейс на самолёт и вызвал такси. Будто в его серый дом пришла наконец весна. Не чувствовать себя посвежевшим и отдохнувшим было невозможно. Нил был готов выйти в мир навстречу прекрасному.       Только Нил выехал в центр, как он, казалось, тут же очутился на оживлённой улице. И там уже вовсю сплетничали о необычном, хотя и не редком явлении: родился ребёнок без души. Нил старается не прислушиваться к разговорам, но всё равно знает, что люди всё также, даже после многовекового перемирия между расами, удивляются способностям вампиров.       Проезжал дорогу в аэропорт он как под аркой разговоров и деталей, о которых не говорят по телевидению. И с каждой минутой Нил убеждался в своём правильном предположении, которое он сделал ранним утром, — пора забрать его возлюбленного. Хотя Нил был немного удивлён деталью: родились близнецы, один из которых Эндрю. Родился ребёнок со светлыми волосами, который, несмотря на то, что жив и дышит, не открывает глаза. Это правда. Тело человека, который прошёл круг реинкарнации без души, будет жить, но на этом всё. Поэтому люди удивляются, нервничают и испытывают любые другие чувства, что вытекают из странной для них ситуации: их ребёнок жил раньше и его душу забрал себе кто-то другой; только душа вернётся в тело, и это будет не их новорождённый ребёнок, а взрослый сознанием человек.       Но всё-таки люди распространяют новости в СМИ как крайне важную информацию, чтобы душа ребёнка вернулась в тело. Чтобы, несмотря на то, что это уже не их ребёнок, это было не только тело, а нормальный человек. Долгое ожидание начала регистрации в аэропорту не казалось ему таковым; Нил ощущал приятную пустоту в голове. Рядом с ним лежала небольшая сумка с вещами.

***

      Он никогда не был в Колумбии, но ему будет вспоминаться лёгкость, с которой ступал по этим дорогам, когда будет здесь в следующий раз. Найти дом Тильды Миньярд — Нилу нравится, как звучит Эндрю Миньярд — не представлялось сложным: адрес её дома обсуждали на каждом шагу. Хотя Нилу не понравился его внешний вид. Он нахмурился, разглядывая тусклые стены миниатюрного дома и некошеный газон. По его личному мнению, даже у него жильё выглядело лучше. А подойдя чуть ближе, его нос уловил запах чего-то тухлого.       Нил всё-таки подошёл к двери и постучал в дверь. Он ждал, когда ему откроют, потому что внутри определённо кто-то был — от него не скроешь сердцебиение человека, но время шло, а дверь всё не отворялась. Постучав ещё раз, также не получил ответа. Нил отказывался позволять небольшим трудностям омрачать его настроение. Не то чтобы он хотел производить впечатление невежливого молодого человека новорождённого сына Тильды Миньярд, но после векового спокойного ожидания и известия о возвращения любимого, терпение Нила резко закончилось. Поэтому он дёрнул дверь достаточно сильно, чтобы замок сломался, но приложенная сила оказалась слишком большой, ведь дверь даже не была заперта. Нил немного удивился.       Сразу за дверью оказалась гора непонятной ткани, возможно, одежды. А запах был ещё хуже для его обоняния. Свет не проникал в дом через задёрнутые шторы. Что бы тут не произошло, Нилу это не нравится, и он не позволит Эндрю жить в таком месте.       — Привет? — Нилу никто не ответил, и он прошёл вглубь дома.       Нил хотел сначала найти хоть кого-нибудь, но в поисках его тревожные звоночки били всё сильнее. Тильду Миньярд он нашёл лежащей на грязном диване в дальней комнате в позе, в которую можно было только бессознательно упасть. От окончательной паники его спасал только тот факт, что женщина была точно жива. Но Нил всё ещё не видел в доме даже следа Эндрю и его близнеца. Он довольно сильно побил её по щекам, и Тильда Миньярд резко выдохнула через нос. Женщина начала бубнить:       — Я же сказала, что у меня выходной, найдите себе другую дырку…       Желваки на лице Нила играли, а кулаки сжимались. Ярость растекалась по его телу, как огонь, будь он живым человеком, ему бы точно стало жарко от гнева.       — Где твои дети? — прорычал он, тряся Тильду за плечи, неспособный даже попытаться быть нежным с этой женщиной. Тильда Миньярд пока безуспешно пыталась разлепить глаза и сфокусироваться на окружающем её мире.       — Чё? Ты кто? — её голос начал обретать некую чёткость и осмысленность.       Нил бросил её тело обратно на диван с жёсткостью, пытаясь причинить ей вред, и провёл рукой по волосам. Он честно пытался успокоиться и сосредоточиться. Ему нужно было узнать, где сейчас Эндрю.

***

      Только спустя пару часов времени и не щадящих попыток развеять туман в голове Тильды Миньярд Нил наконец смог выпытать, что близнецов она сдала в приют, потому что не потянула бы двоих детей.       Получив информацию, он выбежал из дома, надеясь забыть о существовании этой женщины. Ему срочно нужно было найти приют, в который Тильда сдала своих близнецов. Ему нужно было найти тело Эндрю, пока с ним ничего не успели сделать.

***

      Когда Нил взял на руки спокойное тело дышащего младенца, он смог прийти в себя. Его горло распирало от чувств, он крепко прижимал к себе новое тело возлюбленного и поглядывал на почти идентичное другого ребёнка. Другой младенец упёрся своими карими глазами в Нила и болтал своими маленькими ручками и ножками в воздухе.       Душа под его сердцем рвалась наружу, и Нил влажно рассмеялся. Он снова раскрылся, как тогда, в день смерти его любимого. Душа скользнула из его тела. Это было странное чувство. И после веков он привык к постоянному присутствию любимого внутри себя, но то, что это обещает, перекрывает чувства странности безграничным счастьем.       Сначала ничего не происходило. Нил даже присел на краешек пеленального столика, чтобы подождать. И это окупилось. Спустя пару минут со стороны младенца на руках Нила послышался неразборчивый звук, и у Нила наконец отлегло. Он наблюдал за тем, как Эндрю открывает глаза и наконец, спустя столько времени, смотрит на него. Его возлюбленный смотрит на него своими потрясающими глазами и приоткрывает рот, будто в восхищении, но если сам Эндрю об этом услышит, то с вероятностью в сто процентов кто-то получит по рёбрам. Нил давит в себе смешок и упивается взглядом на любимого.       — Я дождался тебя, — прошептал Нил Эндрю и прикрыл глаза. Он чувствовал на себе интенсивный взгляд возлюбленного, такой же как был у него веками назад. — Я думал об имени Аарон для твоего брата. Я удивился, когда узнал, что ты близнец, знаешь.

***

      Первые слова Эндрю были корявыми и труднораспознаваемыми, но Нил упорно учился понимать звуки малыша; он ведь растил близнецов буквально с пелёнок.       — Я чувствовал это. Твою любовь и преданность мне. Когда жил у тебя под сердцем.