Суженый

      Перед обедом Ганс снова встретился со своей теперь уже подругой в бальной зале, но вместо того, чтобы начать урок, он попросил слуг выйти и, уведя Анну в дальний от двери угол, начал тихо, почти шёпотом, говорить:  — Ваше Высочество, я пойму, если вы мне откажете, но есть возможность выбраться в город, — оглядываясь на двери, опасаясь, что их подслушают, предложил принц.       В глазах принцессы тут же загорелись озорные огоньки, её щёки порозовели только от одного упоминания воли. Ей наконец выпал шанс вблизи увидеть тех крошечных человечков, на которых она с таким любопытством смотрела перед сном, придумывая и рассказывая себе под нос сказки, в которые с каждым днём всё больше и больше верила. Во что только не уверуешь, когда ни в чём не можешь удостовериться. И в то, что женщина, живущая в середине улицы, протянувшейся под окном принцессы, на самом деле фея, улетающая куда-то с рассветом и возвращающаяся, когда начинает алеть закат и корзинкой волшебной пыльцы, которую прячет под невзрачным платком, покрывающим содержимое лукошка.       А ещё мужчина, которого Анна называет Августом, влюблён в свою соседку Августину. Ведь их родители — две милейших пожилых пары — всегда дружили семьями и с самого рождения своих детей обручили их. Эти двое каждое утро уходили вместе и скрывались в одном и проулочков, ведущий к центральной площади города. Правда, возвращались они всегда порознь. Но Анна никогда не подозревала Августа в измене, наоборот, он старается заработать на красивую свадьбу для своей любимой, вот и задерживается до последнего покупателя — он в представлении принцессы торговец деревянными изделиями — и только когда рынок полностью замолкает, а вместо ярмарочного гула в воздухе слышен лишь дуэт ветра и далёких волн, баюкающий побережье своей заунывной колыбельной, он уходит домой.       А беззаботная Августина в это время уже спит и в своих снах видит, как Август возвращается засветло, и они, как в старые добрые времена, идут на набережную провожать дневное светило. Её снам не скоро суждено стать явью, ещё не один год юноша будет тщетно стараться обеспечить своей семье достойную жизнь и яркий праздник, но точить из дерева умеют почти все.       Ничуть не колеблясь, девушка приняла решение. Воодушевлённо закивав головой, она выразила своё согласие. Огромная волна восторга и предвкушения накрыла её с головой так, что ей в голову не сразу пришёл самый главный вопрос: а как же выбраться из дворца, в котором охраны больше, чем обитателей?  — Приходите после обеда в оранжерею, я знаю у вас с сестрой нет уроков сегодня, — начал принц. — Только наденьте что-нибудь попроще, что вам не жалко, — он глубоко вдохнул. — Дорога очень неприятная, если передумаете или захотите вернуться на середине пути, я всё пойму. Ещё у нас будет легенда: мы с вами брат с сестрой, прибыли с Южных Островов, сопровождать своих господ на завтрашний бал. Так что обращаемся друг к другу просто на «ты».  — Зачем вам это всё? Вы же можете выйти один, тётушка позволит, — удивлялась Анна.  — Эльза попросила кое-что узнать для неё там, — он кивнул в сторону окна. — Без стражи меня официально никто не отпустит, а принцу со свитой правду не скажут. Да и стража может разнести по всему дворцу то, что предназначается только вашей сестре, — заключил он.  — Что такого ей потребовалось в городе? — девушка смутилась и даже слегка испугалась того, что её приглашают не на прогулку, а на задание.  — Честно говоря, пока не знаю сам, но хорошо бы запоминать всё, что там услышим. Это она ведь предложила мне взять вас вместо себя, зная, как вы рвётесь наружу.       За дверью в оранжерее Анна с нетерпением ждала Ганса. Войдя, он отметил для себя, что такое простое, почти крестьянское платье ей было к лицу. Без лишних рюш и кружева в этой картине всё было намного более уравновешено, центром композиции была сама милашка-принцесса во всей своей трогательной наивности и естественности. Настоящая принцесса прекрасна не нарядом, и поэтому ей идёт любое платье.  — Замечательно, — он и сам был одет так, что принца в нём никогда не узнаешь: потёртые локти пиджака, заплатка на кармане брюк и вишенкой на торте был сероватый ворот рубашки. Пусть небедный, но и далеко не венценосный человек. — Идём, — юноша сделал приглашающий следовать за собой жест рукой, и Анна прошла за ним. Вроде бы такое знакомое место, её оранжерея, тропинки, которые девушка прошла вдоль и поперёк множество раз, каждый камушек лежал здесь на своём месте, и каждый из них туда положила именно она. Каждую веточку, каждый бутон она помнит, нет в этом месте того, о чём она могла не знать, и тем не менее, она понятия не имела, куда её ведут.       Она была удивлена, когда спутник открыл перед ней дверь в кладовую, приглашая внутрь. Когда принц разжёг керосиновую лампу, он запер дверь на замок и принялся переставлять мешки с грунтом из одного угла в другой. Да, этим Анна действительно никогда не занималась и не знала, что за ними. Убирая со взмокшего лба прилипшую прядь, Ганс окинул взглядом результат своей работы — пустой угол.  — Вот, — он указал на доски, прибитые явно позже, чем были отделаны все остальные стены. Две доски, как оказалось, были прибиты гвоздями только сверху, потому что нижние юноша вытащил без особых усилий. — Полюбуйтесь, ход для прислуги, — он отодвинул одну из болтающихся досок, за которой показалась пыльная лестница со свежими отпечатками ботинок.  — Вы не боитесь, что нас поймают? — принцесса указала на следы.  — Это мои, — успокоил Ганс. — Я выдернул эти гвозди и вернул их на место, чтобы не было подозрительно. Недолгая, но ужасно грязная дорога. Она выведет нас к старым полям, оттуда пойдём в город, — На смятённый взгляд спутницы он ответил: — Согласен, крюк огромный, вернёмся затемно. Вы можете не идти, если не хотите.       В ответ на этот едва различимый упрёк в трусости, Анна приподняла юбки и бойко ступила на первую ступеньку. Старая, подгнивающая дощечка скрипнула и чуть прогнулась под весом девушки, тогда она осмелилась на следующий шаг. Спуск был недолгий, чуть больше человеческого роста. Сзади неё шёл принц с керосинкой. Когда кончилась лестница, под ногами оказались рельсы.  — Это шахта? — поинтересовалась принцесса.  — Один из следующих поворотов действительно ведёт к шахте. Эльза рассказывала, что так ваши родители покупали уголь напрямую у горняков. С тех пор, как ход заложили, вы платите ещё перевозчику, — пояснил он. — Если пожелаете, мы прогуляемся и в те места, но не сегодня.  — Надо же! — оглядываясь, удивлялась Анна. — Я знала, что наш замок старинный, но чтоб настолько! Сколько же веков этим проходам? — спрашивала она, убирая с пути очередную сеть паутины. Под ногами был глубокий слой песка и пыли, взлетавшей от каждого движения, она попадала в нос и глаза и неприятно раздражала. Кроме пыли пахло ещё плесенью и мхом, покрывшими старые, обветшавшие укрепления. — Долго нам ещё идти? — поинтересовалась принцесса, ощутив, что ей на лицо снова упал не то маленький камушек, не то паук.  — Следующий поворот последний, — уверил принц и ускорил темп, чтобы успеть выбраться до того, как закончится масло в керосинке.       Действительно, не прошло и получаса, как пара вышла к лестнице, на которую сквозь щели в старых досках люка падали солнечные лучи. Поле, на которое они вышли выглядело только чуть меньше, но тоже заброшенным, как и путь к нему. Анна ожидала увидеть крестьян, возделывающих землю, колоски пшеницы, аккуратно вытоптанные тропинки между грядок, но картинка оказалась совершенно другой. Густые заросли бурьяна и крапивы, молодые ракиты, кое-где виднелись желтеющие злаки, оставшиеся здесь, после того, как человек ушёл, а посреди огромного зелёного моря раскинула свои ветви старая яблоня. Мимо неё проходила узкая зарастающая тропка.  — В прошлый раз здесь играли дети, они рассказали, как добраться в город, — Ганс уверенно зашагал по дорожке.       То ли идти по светлой, красивой дороге настолько приятнее, то ли этот путь был намного короче того, что лежал под землёй, но принцесса не успела ни разу спросить, долго ли ещё идти, как они услышали городской гул. Свежесть пригорода сменилась резкой духотой, а яркие, красивые, зелёные пейзажи превратились в непроглядную серость брусчатки и каменных стен.       Первой их целью был рынок — место, где сосредоточивается вся городская жизнь, откуда берут начало большинство сплетен и слухов. Даже когда король и королева были живы, Анне не доводилось здесь бывать. Она все эти годы наблюдала, как сильные мира сего управляют людьми, но не видела ни этих самых людей, ни изменений в их жизнях. Сейчас, когда она находилась в окружении огромного количества горожан, незаметная, обыкновенная, она не могла понять, как красивые бумажки, которые почти каждый день подписывает дядя, влияют на них. Многие ведь просто не могут прочитать ценник, что там говорить про налоги, проценты, доход…       Ганс иногда останавливался у прилавков и, поглядывая на товары, что-то записывал карандашом в тетрадь. Со стороны это выглядело, будто он шеф-повар или дворецкий в знатном доме, которого послали пополнить запасы еды. На самом же деле он не обращал внимания ни на ассортимент, ни на цены, а старался писать все любопытные и не очень фразы, которые доносились до его ушей, чтобы Эльза потом прочитала и сама сделала выводы.       » — По чём хлеб? — Ячменный семь ортов, пшеничный — сорок один. — Дай пшеничный, пока дёшево» — Ганс сделал первую пометку, удивившись странной логике покупателя. «Скоро Её Высочество выйдет замуж, и на троне будут настоящие правители» — надо же, его, приезжего принца, хотят видеть у власти больше, чем герцога и герцогиню. «Если бы они не встречали принца вместе, я бы подумала, что принцесс уже нет» — монархов здесь, похоже, вообще не любят.  — Юноша, порадуйте невесту красивым колье, — предложил ювелир, заметив, как Анна разглядывает его товар.  — Нет-нет, — она отошла от витрины. — Не стоит, я только посмотрела, у меня всё есть.  — Простите мою сестру, — принц как будто с укором посмотрел на Анну. — Она в Эренделле впервые, ей просто интересно, — торговец изменился в лице, когда понял, что ничего им не продаст, и, надменно хмыкнув, вернулся к работе.  — Если здесь ты нагулялась, идём-ка в порт, — предложил Ганс, когда очередной зазывала предлагал им какую-то покупку. Если бы не пришлось потом оправдывать перед монархами, как во дворец попало то, чего там не должно быть, конечно, и колье, и много чего они бы купили. — Скоро будет заходить солнце, полюбуемся, — предложил он.       Его спутница охотно согласилась и беглецы направились навстречу шуму волн. Городские кварталы вблизи уже не казались такими милыми и романтичными, как с высоты замка. Слишком много скрывалось и размывалось на том расстоянии. С тротуаров же были слышны крики и споры, разгорающиеся за окнами, где Анна представляла себе тёплые семейные идиллии и красивые истории. А яркими зелёными полосами, которые девушка раньше принимала за вьюны, оказались мох и плесень, разрушающие дома. А в барах и тавернах происходят далеко не балы, а шумные опасные пьянки с драками и кучей битой посуды. Даже люди, идущие по одной стороне дороги, чаще всего не разговаривают. Под вопросом теперь её любимая история Августа и Августины.       Наконец из-за стен и крыш показалось чуть алеющее небо, а в лицо подул приятный, влажный бриз. У него даже, казалось, был вкус. Анна, конечно, его не чувствовала, откуда ей знать, каково море на вкус. Но бывалый моряк Ганс с первого дуновения почувствовал солёные капли, сладкую и пряную, как яблоко в карамели, свободу и резкий, как удар высокой волны о борт, азарт, проснувшийся в принце, как только он увидел десятки пришвартованных кораблей.       Суда плавно и мерно покачивались на волнах, море баюкало их, как совсем недавно его самого. Как ему хотелось забраться в какое-нибудь из них, просто постоять на корме и посмотреть, как маленькими гребешками расходится вода от бортов, как эти крошечные в сравнении с настоящими волны легко растворяются в огромной синей бездне одна за одной. Послушать, как скрипит на сильном ветру мачта. Но всё, что он мог себе позволить — это блинчики от камней. Принц сел на берег, принцесса последовала его примеру. Он взял в руку подходящий плоский камушек и запустил его прямо по блестящей оранжевой солнечной дорожке. Ганс подобрал ещё один камень и протянул его Анне.       Их небольшие снаряды пускали по воде круги, медленно расплывающиеся в стороны и поглощаемые гребнями побольше. Фьорд всё ярче окрашивался в розово-фиолетовый оттенок, а дневное светило всё глубже и глубже погружалось в воду.       Эльза провожала закат, глядя в то самое окно в галерее. Пусть она и не видела лиц, не видела чётких очертаний, но она точно знала, кто эти две фигуры на берегу. Ревновать человека, которого знаешь меньше недели к собственной сестре глупо, но наследница прекрасно понимала, что даже когда она вышлет Анну замуж куда-нибудь далеко, Ганс её не забудет. Как друг или нет, но Анна всегда будет ему ближе. Это замужество никак не разбавит одиночества Эльзы.       Принцесса взяла необычно большую щепотку табака, поднесла к носу и резко вдохнула.