Раз в неделю, после заката

Договор был составлен по всем правилам и заверен мойрами. В полумраке кабинета все три подписи то и дело вспыхивали. Холодный свет отражался в красных глазах Ареса. Танатос не мог поверить, что мама решилась на подобное. Или, наверное, все-таки мог — учитывая, что было поставлено на кон. — Итак, свою часть сделки я выполнил. Ваш принц на поверхности. — Вообще-то, — уточнил Танатос, — наш принц полчаса назад всплыл в купальне с разорванным горлом. Арес встретил его взгляд без тени смущения. — Виноват. Мне стоило объяснить ему, что медведи не любят обниматься. Но если он попробует сбежать еще раз, я с удовольствием поучаствую. Просто из личной симпатии. Люблю упрямых и бешеных. Упрямый и бешеный пробовал прямо сейчас. Ему уже полагалось быть где-то на подступах к Элизиуму — при условии, что Мегера работала без сестер, а лернейская Гидра не успела отрастить ту голову, что плевалась и огнем, и ядом одновременно. С ней у Загрея всегда были проблемы. И по-хорошему надо было за ним присмотреть, но Танатос зашел поздороваться с матерью, обнаружил расположившегося в кресле Ареса, и его пригвоздило к месту любопытство пополам с тревогой. С Олимпа никогда не прилетало ничего хорошего. — Было бы неправильно требовать от вас опекать его еще и на поверхности, лорд Арес, — сказала Никта. Танатос слышал в ее голосе искреннюю благодарность. — Полагаю, вы здесь, чтобы поговорить о награде? Арес откинулся на спинку кресла. — Я думал попросить что-нибудь символическое — скажем, драгоценный камень с вашего платья для моих парадных лат. — Это не драгоценности. — Танатос понимал, что ведет себя не слишком вежливо, что Арес лишь просит свое. Но тревога кусала за сердце все сильнее. — Ночью мое одеяние становится небом, — поспешила смягчить его грубость Никта. — Но, полагаю, смертные вряд ли заметят, что одна или даже несколько звезд погасли. Выбирайте. — Благодарю за щедрость, но к моменту нашей встречи я успел передумать. Видите ли, Афродита… Обычно она быстро устает от своих любовников, но этот охотник красив как бог, и по слухам хорош на любовном ложе. — Арес раздраженно сжал подлокотники. — Убил бы его, так ведь она догадается и будет скандал. Танатос тряхнул волосами. Ага, значит, он не зря беспокоился. — Я Милосердная Смерть, а не наемный убийца, — ледяным тоном напомнил он. Арес терпеливо вздохнул: — Похоже, я начал слишком издалека. Мне не нужна его смерть, мне нужно кого-то обнимать по ночам, пока Афродита не наиграется со своим Адонисом. Со смертными я связываться больше не хочу — они умирают, а это больно. Танатос, на руках которого несколько раз умирал Загрей, успел понимающе кивнуть, а потом осознание ударило в затылок. Озабоченный сатир, да он его за одни намеки… — И вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей, — с присущей ей прямотой сказала Никта. — Моя дорогая леди, — Арес почтительно прижал руку к сердцу, — ваша красота сияет на весь Подземный Мир, и все же я не посмел бы оскорбить вас даже намеком. Мне вполне подойдет один из вашей сыновей. Должно быть, лицо Танатоса в этот момент стало совсем страшным, поэтому Арес торопливо добавил: — Нет. Другой сын, тот, что встречает души. Как его зовут? Впрочем, неважно, мы успеем познакомиться. Танатосу показалось, что на него рухнул потолок. Он сжал край стола, не обращая внимания на то, что мрамор крошится под пальцами. Скулы онемели. Никта накрыла его пальцы своей ладонью — то ли утешая, то ли удерживая от кровопролития. — У Гипноса есть обязанности перед Домом. Вы не планируете держать его рядом с собой постоянно? — буднично, словно давая распоряжения горгоне-горничной, произнесла она. Танатос даже решил, что ослышался. Она это обсуждала. Даже Зевс не рисковал обижать детей Никты, потому что знал, что у этого поступка будут последствия, а она это обсуждала. — Ну разумеется, нет, — энергично кивнул Арес. — И я прошу его не навсегда, а, скажем, на год. И конечно, ему совсем не обязательно все время находиться рядом со мной. Одна, может две встречи в неделю — этого вполне достаточно. — Послушай, — Танатос все-таки не выдержал. — Если тебе нужен любовник или любовница, укажи на любую душу, хоть на Елену из Трои. — Спасибо за предложение, — вежливо улыбнулся Арес, — но я как-то не по мертвецам. Танатос растерянно замолчал — других вариантов он сходу выродить не мог. Какая-то его часть продолжала надеяться, что это дурная шутка, потому что Арес был... Ну, Аресом. Жестоким, жадным до драки, легко выходящим из себя, но с принципами. Все солдаты знали, что бог войны лишает своей благосклонности насильников, поэтому при захвате вражеского города ограничивались грабежами и поджогами. — Не переживайте, я не собираюсь его обижать, — Арес будто уловил его мысли. — Более того, уверен, что он мне быстро надоест. Тогда я расторгну договор раньше срока и не буду требовать компенсации. — Гипнос тебя не захочет, — громко сказал Танатос. — Возможно, — согласился Арес. — Но это не имеет значения. Я прав, леди Никта? Никта молчала так долго, что Танатос успел подумать: одно движение ее бровей, и это чудовище унесет свою голову в руках. Наконец она свернула Договор и протянула его Аресу. — Лорд Арес, есть ли шанс, что вы измените свое желание? Арес пригладил волосы — в этом коротком жесте Танатосу чувствовалась какая-то неловкость. — Боюсь, что нет. Никта хладнокровно кивнула. Ее лицо было таким же непроницаемо благожелательным, как в начале беседы. — В таком случае, мне нужно время, чтобы донести до Гипноса эту новость. Арес поцеловал ей руку. — У вас оно есть, моя леди. Все время на свете. *** — Мама, скажи, что у нас есть какой-то выход, — Танатос впервые позволил себе повысить голос в разговоре с Никтой, но его это мало волновало. — Это же безумие. — Выход у нас только один — каким-то образом убедить лорда Ареса изменить свое решение. — А если поговорить с сестрами? Мойры редко шли на уступки даже ради собственной матери, но когда потребовалось воскресить Загрея, она справилась. — Тебя не беспокоит, что Арес выполнил свою часть сделки? «Меня беспокоит, что он целый год будет трахать моего брата,» – Танатос вовремя ухватил себя за язык, но, видимо, опять не совладал с лицом, потому что в глазах Никты вспыхнула жалость. Жалость и чувство вины. — Дитя. Я понимаю и разделяю твои чувства. Если бы я знала, что у Лорда Ареса такие вкусы, то отказалась бы от его помощи. — Так откажи ему сейчас. Это же Гипнос, а не девка из публичного дома. — Эту просьбу тоже стоило бы оставить при себе, но тут Танатос не сдержался. — Пусть сам разбирается со своими семейными делами. — Я бы, наверное, могла. И даже допускаю, что лорд Арес бы не оскорбился и не стал придавать огласке тот факт, что мое слово ничего не значит. Беда в том, что с того момента, как желание оформилось в его голове, Договор принял его к сведению. Если его не исполнить, оно исполнит себя само. И неизвестно, какие еще будут последствия и для кого. Танатос вздрогнул. Он хорошо помнил, каково это — просыпаться в чужом доме отрезанным от Подземного Мира, без возможности вернуться к семье. В случае Гипноса — еще и с осознанием, что семья тебя сюда и отправила. — Что же нам делать? — этот вопрос он адресовал скорее себе. — Я поговорю с Гипносом. Есть вероятность, что ему понравится это предложение. Лорд Арес красивый мужчина, — на последней фразе голос Никты все-таки дрогнул, а плечи бессильно опустились. Танатос понимал, что она сейчас чувствует, бессильная защитить собственного ребенка от последствий своей ошибки. И, тем не менее, он не видел смысла ее обманывать. — Такой вероятности нет. — Хорошо. Что предлагаешь ты, дитя? Никта задала этот вопрос без тени раздражения, как будто и правда верила, что Танатос мог найти решение. И он должен был. Он родился на три минуты раньше, он старший. — На поверхности вот-вот начнется очередная война. После битвы у Ареса обычно хорошее настроение. Может, у меня получится его убедить пожелать чего-нибудь другого. — Милое дитя, ты же видишь — он отказал даже мне. Но я желаю тебе удачи. И… прости меня. Танатос поклонился. — Не говори пока с Гипносом, хорошо? Если ничего не выйдет, я сам ему скажу. *** Кресло пустовало, как и новая лежанка Цербера, а из Западного крыла доносился знакомый голос. — …увидел у меня клубок и как давай орать, что я специально его принес, чтобы подорвать его боевой дух, потому что я демон с гнилой душой. Я ему и говорю, царь, ты определись уже — я демон или у меня есть душа, а то как-то не бьется у нас. — Так это же клубок Ариадны. В следующий раз просто… Добро пожаловать в Дом Аида и спасибо, что выбрали наш загробный мир, — Гипнос помахал рукой стайке раздраженных теней. — В следующий раз убери его в карман. А как там дела с моим автографом? Кажется, Танатос что-то пропустил. — Не успел, — Загрей виновато развел руками. — Копье в груди застряло. — Копья — это плохо, — подтвердил Гипнос. — У меня идея — попробуй бегать по Арене зигзагами. О, привет, Тан! — О, привет, Тан, — повторил Загрей. — Гипнос тут проводит мастер-класс по выживанию в Подземном Мире, а я записываю все золотыми буквами на скрижалях моей памяти. Лицо у него было усталым, но глаза светились отчаянной злой решимостью. Если Арес и впрямь хотел помочь, а не рисовался перед Никтой, то у него будет много, очень много возможностей это сделать. Танатос поморщился. При одной мысли об Аресе на языке начинало горчить. — Чтобы выжить в схватке с адским колесом, нужно просто вовремя убраться с его дороги, — быстро закивал Гипнос. — Никак не пойму, почему ты не дошел до этого своим умом. — Потому что тебя не было рядом, чтобы дать мне мудрый совет. Загрей поиграл бровями. — Вы ведь в курсе, что вы два идиота, да? — Ты хотел сказать — выглядим, как два идиота? — Нет. — А зачем этот жуткий олимпиец приходил к матери Никте? У меня от него мурашки по коже. Гипнос поплотней закутался в одеяло. Наблюдать это было откровенно больно. Как и вытянувшееся от огорчения лицо Загрея. — Здесь был владыка Арес? Ну и дела, а я его даже не поблагодарил. Он мне так помог, ты даже не представляешь, Тан… — Я могу, — процедил Танатос, — и я передам ему твою благодарность. *** — Ты злишься, светлячок, — мягко заметила Юфелия. Танатос в последний раз провел по ее лезвию чистой тканью, посмотрел на свое отражение — отражение тяжело глянуло в ответ — и потянулся за точильным камнем. — У меня вроде как есть повод. Юфелия появилась в его жизни внезапно. Танатос думал, что такое грозное оружие, как коса бога смерти, проявит себя по-другому — с громами, молниями, зловещим шепотом древних духов. А на деле в голове однажды зазвучал приятный тихий голос, который сообщил, что он со своими желтыми глазами-плошками больше похож на светлячка, чем на смерть. Тогда Танатос здорово обиделся, сейчас — не мог представить, что когда-то ее вообще не было рядом. Юфелия была его продолжением, частью его души. Обычно уход за ней здорово успокаивал, помогал привести в порядок мысли, а сейчас они разлетались, как стая воробьев, заметивших в небе ястреба. Ареса всегда влекло царство Аида, и Подземный мир во всем его многообразии и великолепии наверняка мог предложить что-то взамен Гипноса. Оставалось это «что-то» нащупать. — Почему ты так уверен, что Гипносу не понравится эта идея? Твоя мать права — он привлекательный мужчина, — снова заговорила Юфелия. Танатос закатил глаза. Дожили, даже его коса… нет, не так, его спутница и друг симпатизирует Аресу. — Если не смотреть выше подбородка, то да. — Я слышала, что со своими земными женами он обращается, как с богинями. — Вот и взял бы себе земную жену, — отрезал Танатос, проводя камнем по кромке лезвия. — Гипносу не нравятся мужчины. — Но тебе ведь нравятся. А у близнецов часто бывают схожие вкусы. — Мне не нравится Арес. И это не твое дело. — Светлячок, разве так разговаривают со своим оружием? Танатос осторожно водрузил ее на подставку. — Дело даже не в Аресе. Гипнос думает, что мама любит его меньше, чем нас с Хароном. Если вообще любит. Она запретила ему с ней разговаривать. — Вообще-то, она запретила ему назвать ее матерью в главном зале, — аккуратно возразила Юфелия. — Это и в самом деле неуместно. Ты ведь так не делаешь. Танатос все понимал. Гипнос был самым легкомысленным и безответственным из них троих, это частенько раздражало самого Танатоса, и уж точно не могло не раздражать Никту. Но несмотря на холодность, упреки и выговоры, Гипнос просто обожал мать. Если она прикажет ему пойти к Аресу, он пойдет, и тогда они окончательно перестанут быть семьей. Танатос не мог этого допустить. *** Столкновение двух армий выдалось особенно кровавым. Танатос собирал души взмах за взмахом. Он ненавидел насилие, но сейчас предсмертные крики солдат ласкали слух, как самые прекрасные песни Орфея. Кровопролитие всегда делало Ареса благостным. Он покинул поле битвы, когда пал полемарх одной из сторон, и исход сражения стал понятен. Но все еще держался где-то неподалеку — на случай, если битва разразится с новой силой. Арес всегда так делал. За годы вынужденного сотрудничества Танатос изучил его привычки как свои собственные. Прервав жатву, он направился в небольшую долину, где ощущалось присутствие божественной сущности. Арес сидел в тени платанового дерева и чистил меч промасленной тканью. Шлем лежал на траве. Танатос хорошо относился к Аресу. За что-то даже уважал. Но сейчас он смотрел на спокойное смуглое лицо и чувствовал, как в груди с новой силой разгорается бессильная злоба. Любая нимфа, если только она не из свиты Артемиды, с радостью упала бы в объятья этого дикаря. Зачем он прицепился к Гипносу? Арес вскинул голову и приветливо улыбнулся. — А, Танатос. Славное сражение, не так ли? — Это смотря для кого, — сдержанно ответил Танатос. — Много героев сегодня отправилось в Элизиум. И, кажется, тебе полагается их сопровождать, — сощурился Арес. — Души научились находить дорогу к Стиксу самостоятельно, или же у тебя ко мне разговор? Танатос готов был поставить свой меч работы Дедала против старого ошейника Цербера, что Арес в курсе, какой разговор у них сейчас состоится, и просто издевается. «Что если мы просто убьем его, а тело сбросим в Эребус?» — шепнула Юфелия. Идея была хороша, Танатос, возможно, ее даже рассмотрел бы — но с магическими сделками следовало быть аккуратнее. — Арес, у меня и правда к тебе дело. Это касается Договора, который ты заключил с матерью Никтой. Арес вскинул брови. — Когда я в последний раз держал его в руках, с ним все было в порядке. «Богиня Айдос, пошли мне смирения», — подумал Танатос. —Я прошу передумать насчет Гипноса, — просто сказал он. Прозвучало несколько грубо, но обычно Арес ценил прямоту. Обычно. — Смешная шутка, — произнес он безо всяких эмоций и аккуратно отложил меч в сторону. — Он тебя разочарует. — Твоя забота о моей личной жизни очень трогательна, Танатос. Но не волнуйся, я научу его всему, что нужно. Лицо Танатоса вспыхнуло. — У него нет опыта. Он был достаточно близок с Гипносом, чтобы знать — с Мегерой они пока не продвинулись дальше флирта. Ну как флирта… Они успешно миновали стадию «Еще раз заговоришь со мной и полетишь в Стикс привязанным к своей кушетке» и перешли к «Я не так поняла, или ты предложил мне выпить вместе?» — Великолепно. Не имею никакого желания влезать в ношеные доспехи. Танатосу потребовалось вся сила воли, чтобы не принять предложение Юфелии. — Гипнос влюблен, — разыграл последнюю карту он. Арес посмотрел ему в глаза. Без досады или недовольства, скорее с усталой снисходительностью родителя, которого донимает любопытное чадо. — Ты кое-чего не понимаешь. Я не предлагаю ему брак или отношения. Мне просто нужно тело, на которое приятно лечь. Кого он там любит в свободное время — Цербера, дядю Аида, лернейскую Гидру, а хоть бы и всех сразу — мне глубоко безразлично. Я, знаешь ли, не ревнив. Арес потянулся за шлемом. — Не хочу показаться невежливым, но я зван на пир к Дионису, и если опоздаю, эти бездельники Гермес и Аполлон в два горла вылакают всю амброзию. У тебя все? — Нет. Ты говорил, что тебе не с кем тренироваться. Если тебя не устраивает Елена, я приведу тебе любого героя. Аякса, Тесея, Гектора. Они так же сильны, как при жизни. С героями Танатос это не обсуждал, но не сомневался, что каждый из них ухватиться за шанс еще раз увидеть солнце. — Выпустить Тесея? — с улыбкой покачал головой Арес. — За что ты так жесток к этому миру, Танатос? В другой ситуации Танатос бы тоже улыбнулся. Не в этой. — Выбери другого. — Сейчас мне вполне хватает Фобоса и Деймоса. Та жалоба… это ведь было много лет назад. Удивительно, что ты помнишь. — Арес подался вперед, и в его глазах впервые вспыхнул интерес. — Какие еще предложения? Я вижу, что ты готовился, поэтому выслушаю все. Из уважения. «Из уважения ты мог бы оставить в покое мою семью, — не впечатлился Танатос, — у нас и без тебя все не просто». —Ты упоминал о своих смертных женах. Я могу устроить так, что когда придет их время, они сойдут в Подземный Мир без страданий, а все несчастья обойдут их дома стороной. Это единственное благословение, которое было у Танатоса. — Иными словами, я не могу защитить своих родных? — Арес полоснул его нехорошим взглядом. — Я не злюсь только потому, что знаю: ты совсем не это хотел сказать. Танатос сглотнул пересохшим горлом. Оставалось всего два варианта, первый был не слишком притягателен, второй… о втором не хотелось даже думать. — Я могу гарантировать Элизиум для твоих фаворитов, — сказал он, уже ни на что не рассчитывая. — Если они не заслужили Элизиум в бою, то что им там делать? — с легким недоумением спросил Арес. Танатос сделал глубокий вздох. — Тогда… ты сказал, тебе нужно тело, на которое приятно лечь. У меня оно такое же, как у Гипноса. Бери его и делай, что хочешь. Он напряженно застыл, готовый к новой насмешке. Но Арес вдруг подобрался, его лицо потемнело — не от гнева, от какого-то непонятного чувства, которое Танатос не мог опознать. — Нет, — ответил он резко, как спартанский военачальник, принимающий гонца с предложением о перемирии. — Почему? — даже растерялся Танатос. Ладно, допустим он не сильно похож на Гипноса, но у него красивое тело, да и с лицом все в порядке. Недаром смертные, которым посчастливилось как-то пережить встречу с ним, называли его прекрасным юношей. — Потому что от секса я получаю удовольствие, — пояснил Арес. Напряжение пропало из его глаз, но никуда не делось — Танатос чувствовал его всей кожей. — А ты сложный. — Я могу быть таким, как тебе надо, — пообещал Танатос. — Верю, — согласился Арес. — Ты очень хорош в работе, и знаю, что ты также проявишь себя в моей постели. И все же нет. Сознание Танатоса разделилось на две части — она готова была петь от счастья и облегчения, другая ехидно спрашивала: «Ну и что мы будем делать теперь?» — Арес, я очень люблю своего брата, — он заставил свой голос звучать спокойно. — Может быть, есть альтернатива? — Альтернатива есть всегда. — Задумчивый взгляд Ареса обшарил его с ног до головы, задержавшись на косе. — Ты мог бы забирать тех правителей, на которых я укажу. Вместе мы развяжем много славных войн, подобных этой. — Повторю еще раз — я бог милосердной смерти, — напомнил Танатос. — Так пусть умирают в своей постели. Главное — результат. — Так нельзя. — Мышцы шеи словно одеревенели, но Танатос все же покачал головой. Арес с досадой поморщился — наверное, мысленно уже набрасывал список. — Говорю же — сложный. Ты совершенно не способен на компромиссы. Не трать мое время. И Танатос отпустил себя. Он Смерть, он заберет саму Гейю, когда придет время, и это наглое зевсово семя не смеет так с ним разговаривать. Юфелия резала любые доспехи, словно масло. Короткий взмах, и кончик ее острия вошел в грудь чуть правее сердца — там, где таилась душа. — Знаешь, — тихо сказал Танатос, наклонившись к лицу Ареса, — кое-кто считает, что мне следует убить тебя и выбросить тело в Эребус. Мне даже делать ничего не нужно, достаточно просто пожелать. — Он слегка нажал, проталкивая лезвие глубже в плоть. — А вместо этого я стою здесь и предлагаю тебе свое тело. Мне кажется, что на компромиссы я все же способен. Арес не шевелился, не обращая внимания на кровь, льющуюся из раны. И смотрел без страха, а с какой-то жадностью, словно впитывая в себя это мгновение. — Так что? — Танатос нажал еще немного. Он понимал, что придется идти до конца, и какая-то его часть отчаянно сопротивлялась. Вопреки всему, он не желал Аресу смерти — он не вкладывал этого Договора в руки его матери. — Дай мне насладится моментом, — Арес слегка потянулся к нему, кровь побежала быстрее. — Не каждый день такой как я смотрит в глаза Смерти. Это так прекрасно. Танатос убрал косу. — Значит, мы договорились? — Давай посмотрим, — Арес испарил доспехи, оставшись в простом хитоне. Сквозь прореху было видно, как затягивается нанесенная Юфелией рана. — Раздевайся. — Что? — моргнул Танатос. Гнев схлынул, на смену ему пришло опустошение. Арес терпеливо хмыкнул. — Раздеваться — это значит, всю одежду долой. — Я знаю, что это значит,— раздраженно бросил в ответ Танатос. — Прямо сейчас? Здесь? — А чем плохо сейчас и здесь? Танатос хотел напомнить про пир, но устало отбросил эту мысль. Если между выпивкой и сексом Арес предпочитает последнее — так тому и быть. «Если он тебя обидит, я закончу начатое», — посулила напоследок Юфелия. Взявшись за застежку оплечья, Танатос перестал чувствовать ее присутствие. Выскользнув из одежды, он аккуратно сложил каждую вещь на траву и выжидающе посмотрел на Ареса. Тот разглядывал его обнаженное тело с неторопливой задумчивостью, словно взыскательный клиент дорогую шлюху. Впрочем, от дорогой шлюхи Танатос отличался тем, что расплачиваться придется ему. Безопасность Гипноса стоила очень, очень дорого. — Повернись и встань на четвереньки, — наконец распорядился Арес. Танатос медленно выполнил приказ — комментировать не было ни сил, ни желания. Арес был прав — какая разница сейчас, следующей ночью или через неделю — у них весь год впереди. Трава была жесткой и щекотала колени. — Волосы — за плечо, — раздалось за спиной. — Они будут мешать. Танатос исполнил и это желание и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Его последний секс с мужчиной был очень давно, и они предпочитали другие позы, поэтому он слабо представлял, как это будет. Хотя Арес скорее всего был из тех, кто предпочитает все делать сам — обещал же научить. Танатос услышал, как он поднялся на ноги, уловил едва слышный шелест травы под сандалиями, от которого по позвоночнику прошла дрожь, и сцепил зубы покрепче в ожидании прикосновения. Спустя очень долгую минуту он рискнул обернуться. Под деревом никого не было. *** Через два дня Гермес вручил ему письмо, содержащее в себе одно слово: “Согласен”. *** Греческая резиденция Ареса располагалась так близко от моря, что плеск волн было слышно даже в гостиной, а на языке чувствовалась соль. Танатос еще раз прочитал Договор. — Бог смерти Танатос отдает себя в безраздельное пользование богу войны Аресу, — слова с трудом протискивались сквозь горло. — У меня вопрос. — Безраздельное пользование не значит, что я могу использовать твои божественные силы. Впрочем… — Арес погладил подбородок, а потом сказал, чуть повысив голос: — Атрея, зайди. Высокая темноволосая девушка, встретившая Танатоса у входа, появилась практически через мгновение — должно быть, все это время ждала под дверью. — Чего желает мой господин? — Убей ее, — весело бросил Арес, даже не взглянув в ее сторону. — Я приказываю. Танатос давно не чувствовал такой чудовищной неловкости. Атрея смотрела на него с выжиданием, на ее красивом лице не дрогнул ни один мускул. — Засунь свой приказ в задний ящик стола, — сдержанно ответил Танатос. Арес рассмеялся, жестом отпуская свою Атрею, а Танатос нахмурил брови. — Ни к чему было пугать эту несчастную. Я бы поверил на слово. Арес разлило вино по кубкам и предложил один ему. — Во-первых, никогда никому не верь на слово, иначе будешь искать свою голову в Стиксе. Во-вторых — она бы тебе ребра переломала, пока ты замахивался. В моем окружении нет случайных людей. «Но бывают случайные боги», — подумал Танатос и сделал глоток из кубка. Хорошо бы напиться до полной отключки, но это вряд ли оценят. Ничего, это всего лишь на год. — Еще вопросы? — без нетерпения спросил Арес. — Советую ничего не упускать. Когда подпишешь, дороги назад не будет. У Танатоса было много вопросов, он даже подготовил список, но сейчас, сидя на кушетке в такой близости от Ареса, он сумел выродить лишь: — Как мы… Как это будет? — Просто. Будем встречаться здесь раз в неделю после заката. Ты приходишь, мы занимаемся сексом, ты уходишь. Можешь заменить секс тренировочным боем. Тебя ведь учил Ахиллес? Ахиллес тренировал Загрея, который почему-то решил, что его сводному брату тоже надо научиться обращаться с мечом. —У меня давно не было практики, — честно ответил Танатос. — Значит, освежишь навыки. — Арес подтолкнул к нему перо и чернильницу. — Еще один момент — я оставляю за собой право изменить решение в течение двух месяцев. Тогда я вычту их из срока твоего брата. — Справедливо, — согласился Танатос. Некоторое время Арес пристально вглядывался в его лицо, словно надеялся прочитать другой ответ. — Есть ли у тебя кто-то на стороне — мне без разницы, но если я зову, ты приходишь. Если тебя держит работа, ты даешь мне знать. Хорошо? — Хорошо, — кивнул Танатос. —Тогда?.. — Арес пододвинул к нему договор и письменные принадлежности. — Еще кое-что. — Танатос положил перед ним книгу. Тонкая, в неприметной обложке, она удивительно вовремя нашлась среди барахла в лодке Харона. Танатос потратил пару вечеров на изучение. — Пятая страница, двенадцатая и сорок пятая. Мы можем этого не делать? Арес молча пролистал всю книгу, периодически переворачивая ее вверх ногами. На упомянутых страницах выражение его лица становилось особенно красноречивым. — Не уверен, что это физически возможно, — с легкой задумчивостью протянул он. — Могу я одолжить на время это занятное произведение? — Можешь даже оставить насовсем, — предложил Танатос, — я бы все равно сжег потом. Вот Тартар! Он вроде не планировал жаловаться или выражать недовольство, в конце концов это Арес оказывал ему услугу, а не наоборот, но сдержанности не хватило — опять. — Танатос, я не какой-то ублюдок и мои вкусы, — он отложил книгу в сторону, — не так специфичны. Я не планирую тебя мучать. Я не планирую заставлять тебя изображать чувства, которых нет — это значило бы унизить нас обоих. Но я планирую получить сполна все, что ты мне так щедро предложил. Так что подумай еще раз — ты точно этого хочешь? Если у Танатоса и были какие-то сомнения, то после такой вдохновляющей речи они испарились. Он взял перо и уверенно расписался внизу страницы. — А теперь давай поговорим о твоих желаниях. *** Назад пути не будет. Эта мысль порхала вокруг Танатоса, когда он шел по длинной галерее вслед за Аресом, и всей тяжестью обрушилась на виски, когда Арес остановился у очередной двери. Спальня была большой и по-своему уютной, но по большому счету Танатосу было все равно где — здесь, на этой широкой кровати, или там под деревом. Воздух приятно пах травами. Танатос различил можжевельник, лавр и ладан. Благовония для жертвоприношений. Тонкий намек — если это, конечно, он. Арес подошел к шторам и распустил удерживающие их шнурки — сначала один, потом другой. — В моем доме не принято заглядывать в чужие окна, — пояснил он. — Но у тебя, вроде как, непростые отношения с солнечным светом. Танатос хотел ответить что не стоит так беспокоиться, и демонстрация заботы, даже если она от сердца, мало что изменит, но промолчал. Настало время спрятать подальше свою... сложность. Он должен сделать все очень, очень хорошо, чтобы Гипнос был в безопасности. Сегодня и еще много ночей подряд. Не зная, куда себя деть, Танатос остановился рядом с кроватью. В голове крутились слова Юфелии: «Лорд Арес привлекательный мужчина». «Ну как же хорошо сложен», — не мог не признавать Танатос. Не считая той встречи в долине, он первый раз видел Ареса без доспехов, и сейчас его взгляд то и дело залипал на широких, покрытых шрамами плечах, на рельефных икрах, на тонкой талии. Можно попытаться представить, что никакого Договора и нет, что они просто увлеклись друг другом, как это произошло у Харона с Гермесом, и разбудить в себе хоть как-то чувство, кроме неприязни. — Не думай, Танатос, — Арес сжал его подбородок, вынуждая запрокинуть голову. — Здесь не нужно думать. Он и без того был высоким, а сейчас, а в небольшом пространстве спальни казался еще выше и больше. — Хорошо, — выдохнул Танатос. На этот раз Арес раздевал его сам, словно распаковывал ценный подарок. Медленно развязывал ремень, стягивал с запястий браслеты, снимал и откладывал в сторону каждую вещь, пока не осталось только золотое оплечье. Танатос потянулся к нему, решив, что дело в сложном замке, но остановился, услышав негромкое: «Нет, оставь». — Веришь слухам? Ну знаешь, говорят, что если его снять, я приму истинный облик? — Улыбка вышла какой-то кривоватой, Танатос успел обругать себя — и за нее, и за то, что вообще пытался успокоить себя таким дурацким образом. Арес погладил его по щеке почти нежно. — А еще говорят, я возлегал с фурией и породил дракона. Вряд ли я испугаюсь чудовища. Танатос снова кивнул — если кто и паниковал в этой комнате, то точно не Арес. Его охватила дрожь, когда большие руки сжали его талию. Волосы облепили вспотевшую спину, а раздражение на секунду вытеснило все остальные чувства. Тартар, они ведь не молодые супруги в первую брачную ночь, почему нельзя обойтись без этих прелюдий? —Ты ведь никогда не был с мужчиной, так? Подобную книгу мог притащить только девственник. — Был, — с легкой неохотой ответил Танатос. — Очень давно. — Дольше, чем не брал в руки оружие? — Пожалуй. — Это все равно что не был. Досадно, — поцокал языком Арес, породив у Танатоса волну паники. Он ведь не передумает после первого же раза? Или это очередное изощренное издевательство? — Я быстро все вспомню. — Досадно, потому что я хотел, чтобы ты лег лицом ко мне, но после долгого перерыва это может быть больно. Впрочем… ложись. Танатос опустился на кровать. Больно так больно, объективно он пережил гораздо худшее. Загрея, с подачи лорда Аида, очень скоро перевели на жесткие тренировки, не предполагающие тренировочного оружия, Танатос потребовал таких же условий для себя, а Ахиллес не делал скидок ни на возраст, ни на благородное происхождение. Потом были керы, ломающие ему кости, ну и цепи, да. Танатос подумал не устроиться ли в какой-нибудь соблазнительной позе, но отбросил эту идею как заведомо провальную и просто вытянулся во весь рост, отбросив руки за голову и слегка раздвинув ноги. — Так? —Да. — Арес, все еще полностью одетый, сидел на краешке и разглядывал его с любопытством сытого домашнего кота, схватившего канарейку и размышляющего, как бы половчее ее вскрыть. От неуместной ассоциации внизу живота похолодело, Танатос машинально потянулся, чтобы прикрыться. Секунда — и сомкнувшиеся на запястье железные пальцы отвели руку от паха. — Я же сказал, что не планирую тебя мучать, — голос звучат Ареса глухо, почти с угрозой. — Почему ты мне не доверяешь? Танатос с усилием выровнял дыхание. — Изв… — Не извиняйся, — прервал его Арес. — Просто не мешай мне больше. Особенно сейчас. — Мешать чему? — не выдержал Танатос. — Я хочу сказать… ты так и будешь просто смотреть? — Я буду делать все, что захочу. — Красные глаза насмешливо блеснули из-под белой челки.— Мой дорогой Танатос, ты не представляешь, насколько красивый. Слова были неприятными, и не потому что исходили от Ареса — они сами по себе тревожили целый ворох ненужных воспоминаний. О человеке, который, задыхаясь, шептал его имя, о массивных браслетах, звенящих, когда он двигал рукой, о собственном страхе и бессилии. — Пожалуйста, — рискнул он, — можно… без этого? — Это важно? — Да. — Я уже сказал — от секса я получаю удовольствие. Если что-то совсем не нравится — говори. Не считая того, что тебе в целом не нравлюсь я. С этим я ничего поделать не могу. «Да все ты мог», — попытался разозлиться Танатос, но Арес подхватил его под колени, переворачивая на живот, и думать отчего-то стало очень сложно. Танатос выпрямился на локтях и коленях, уже привычным жестом скручивая волосы в жгут и перекидывая за плечо. Он не любил, когда трогают голову. Впрочем, озвучить и это желание уже не решился. — Больше… — говорить тоже стало сложно, воздух стал густым и тяжелым. — Больше ни о чем не попрошу, обещаю. — Посмотрим. Широкая ладонь оттянула ягодицу. Пальцы, шершавые и мозолистые от меча, толкнулись внутрь, словно на пробу. Танатос не сразу понял, что этот придушенный звук, полувздох-полувсхлип, издает его собственное горло, и молча уткнулся лицом в подушку, почти ощущая на губах безвкусную ткань. Если Арес захочет его слышать, он об этом скажет. В животе заворочалось что-то беспокойно-горячее, посылающее колкие искры по всему телу. Танатос прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. С другим партнером ему никогда не приходилось притворяться, и он не был уверен, что у него получится с Аресом. Приготовился представлять себе кого-то приятного — не Загрея, не хотелось пачкать в таком их дружбу, а, например, Ахиллеса, или просто какого-то абстрактно красивого атлета — сколько он их видел на Арене, когда ходил туда с Гипносом. Только этого не требовалось. Возбуждение нарастало медленно, неуклонно, и когда Арес медленно провел ладонью от груди до паха, задев член, Танатос понял, что у него встает. И перед глазами был вовсе не Ахиллес или какой-то другой безымянный герой из Элизиума, а вполне конкретный образ. Возможно, что-то было в вине — Танатос все-таки не удержался и сделал пару глотков. Хотя нет, желание было слишком ярким и настоящим, чтобы его вызвал наркотик. Тело охотно раскрывалось, впуская сначала пальцы, а потом и нечто большое. Арес не спешил — то ли щадил его, то ли дразнил. Двигал бедрами, плавно проталкиваясь глубже, и все это в полной тишине — Танатос слышал только его разгоряченное дыхание. Он и сам не заметил, как начал подмахивать в такт толчкам, кусая губы, чтобы не начать требовать больше. Впрочем, Арес, кажется, считал это желание, его рука вернулась на член, а толчки стали еще быстрее, еще глубже, и это было уже по-настоящему больно, но даже эта боль казалась приятной. Отбросив последний стыд, он выгибался навстречу, мотал головой, продолжая издавать эти постыдные голодные звуки, опустошенный, без единой мысли в голове. Стыд, впрочем, набросился на него с новой силой, когда все закончилось, и Танатос обессилено рухнул на смятые простыни. Мышцы болели — впрочем, он помнил, что это только начало, и болеть по-настоящему начнет только через пару часов, по бедру текла сперма, а на губах ощущался солоноватый привкус крови — кажется, он прокусил губу. Арес лежал на свободной половине кровати. Он не пытался обнять Танатоса или даже просто прикоснуться к нему, и кажется, вообще забыл, что в постели есть кто-то еще. Белые волосы, всегда собранные в пучок, растрепались, облепив голову и плечи и превратив его в незнакомца. — Понравилось? — спросил Арес, не поворачивая головы. — Запомнилось, — уклончиво ответил Танатос. Он и правда нескоро забудет это… приключение. Если вообще забудет. — Я могу идти? — Передохни немного, тебя никто не съест. Или хотя бы в купальню сходи. — Отдых в твоей компании входит в условие Договора? — слова прозвучали резче, чем у него в голове, но Танатос не планировал задерживаться в этой комнате ни одной лишней секунды. — Да — когда я приказываю. Сейчас просто предлагаю. Танатос потянулся к своей одежде. — Тогда увидимся на следующей неделе. *** — О боги, босс, что с лицом? — Гермес дожидался его у ворот в царство Аида. Отвратительно бодрый и жизнерадостный, как всегда. — Выглядишь так, будто с телеги свалился, а она потом вернулась, чтобы тебя переехать. Танатос выразительно изогнул правую бровь. — И вовсе незачем так орать, я же беспокоюсь. Опять пас своего принца? Танатос приподнял и левую. Он приложил столько усилий, чтобы сохранить в тайне свое участие в судьбе Загрея. Похоже, у кого-то была лишняя пара глаз. Или чересчур болтливый компаньон. — Впрочем, это не мое дело. — Гермес вручил ему Юфелию. — Во Фракии землетрясение, в Фивах вспышка брюшного тифа, но туда уже прибыл Асклепий, так что, думаю, ловить нечего. В остальном ночка выдалась тихая — пара поножовщин, смерть от яда, и один бедолага попытался заняться любовью со статуей Афины. Рутина. Танатос скользнул взглядом по веренице теней, дожидающихся открытия ворот. Большинство выглядели так, как Танатос себя чувствовал — не до конца понимающими, что случилось, растерянными и слегка раздраженными. — Ладно, побегу. — Гермес пружинисто оттолкнулся от земли. Крошечные крылья на сандалиях затрепетали в ожидании. — А то ты меня совсем заболтал. До встречи. — Светлячок, — Юфелия подала голос, как только он исчез. Ее рукоять тревожно грела ладонь. — Он все-таки был груб с тобой? — Нет. Все было… приемлемо,— ответил Танатос и наконец понял, что его тревожит. Если бы Арес его просто поимел, было бы гораздо проще смириться со своим положением. Но он был осторожен, даже нежен, проявил чуткость к его желаниям, и это делало Танатоса совсем жалким. Он даже забыл спросить Ареса, остался ли тот доволен этой ночью. Все-таки два месяца испытательного срока не стоило сбрасывать со счетов. — Ладно, светлячок. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — вздохнула Юфелия, и жар под пальцами исчез. — А теперь пойдем пожнем парочку душ. *** Никта, конечно же, спросила его про Договор, и Танатос ответил, что решил проблему. И больше она ничего не спрашивала. На следующей неделе Арес сделал, что хотел — уложил его лицом к себе, а еще через неделю научил использовать рот. Еще через неделю Танатос все испортил. *** День выдался тяжелым. В Эгейском море затонул целый флот — кто-то из матросов шутки ради купил в порту причудливую статуэтку, изображающую двух совокупляющихся женщин, и принес на борт. Статуэтка оказалась проклятым артефактом и не только увела на дно несколько сотен душ, но и удерживала их там. Пришлось много, очень много раз нырять в холодную воду. Танатос вернулся в Дом на рассвете вымотанный и разбитый, мечтая о глотке вина и теплой постели. И уже стягивал с себя мокрую одежду, когда фиал с кровью Ареса призывно замерцал. Танатос тяжело вздохнул и вытащил из шкафа свежую тунику. Меньше чем через минуту он уже был в знакомой спальне. — Всегда думал, что холодное прикосновение смерти — это метафора, — заметил Арес. Он, как всегда, раздевал его самостоятельно, начиная с украшений, и, кажется, находил в этом своеобразное удовольствие. Танатос слегка нахмурился — он только начал согреваться под его прикосновениями — и вкратце обрисовал ситуацию. Теперь нахмурился и Арес. — Мог бы отклонить вызов. Я бы понял, что на то есть причина. Танатос неопределенно хмыкнул. Он принял бы такое одолжение от кого-то близкого. Загрея, Мегеры, Гипноса, Юфелии. Но от Ареса? Нет. — Как вы там в Подземном Мире без мозгов то живете, я не понимаю, — вздохнул тот, словно заглянув ему в голову. — Ладно, иди сюда. До кровати они не добрались. С улицы раздался грохот вперемешку с лошадиным ржанием, кто-то торопливо прошел по коридору, хлопнула дверь. Арес закатил глаза. — Даже здесь ни минуты покоя. Перед тем как уйти, он скользнул по Танатосу задумчивым взглядом и распорядился: — Иди пока в купальню и согрейся. Я приду туда. «Кто бы мог подумать, что ты такой нежный», — мог бы сказать Танатос, но он помнил данное самому себе обещание: не быть сложным. В купальне было хорошо. От камня шло мягкое тепло, и Танатоса разморило еще до того, как он опустился в теплую воду. Это, наверное, было не самой хорошей идеей — усталость с новой силой набросилась на согревшееся тело, голова стала тяжелой, плечи и мышцы живота болели. Неудивительно — после стольких часов работы косой. Чтобы отвлечься, он стал разглядывать фрески. Олимпийских богов здесь не было — Танатос тоже не захотел бы светить голой задницей перед родней. Танцующие на поляне нимфы, прекрасный юноша, восхищенно разглядывающий свое отражение в ручье, дискобол на Олимпийских играх — все эти образы кружились в голове Танатоса, не желая складываться в единую картинку. Кто-то потряс его за плечо, позвал по имени, а потом мир погрузился в темноту. *** Он проснулся в кровати Ареса. В одиночестве и до подбородка накрытый одеялом. Щеку щекотал солнечный луч, просочившийся сквозь неплотно закрытые шторы. Танатос сел и мрачно обшарил взглядом пустую комнату. Восхитительно. Он проспал секс. Его одежда была аккуратно сложена на кушетке. Танатос оделся и подошел к окну. Судя по положению солнца, день был в самом разгаре, а он уже на несколько часов опоздал на смену — но Гермес не проявлял никакого недовольства. Ах да, он же жаловался, что в последнее время почти не видит Харона. В коридоре Танатос почти налетел на ту девушку, которую Арес велел убить. Атрея, кажется. — А, вы проснулись. — Она тоже его узнала и безо всяких церемоний схватила за руку. — Пойдемте со мной, господин велел накормить вас обедом. — Где сейчас твой господин? — спросил Танатос. Может, зря он ушел из спальни? Арес ведь вполне мог хотеть продолжения. — У него какие-то дела со спартанцами. Подробностей он мне не докладывает. За мной, пожалуйста. На пороге кухни Танатос споткнулся. Его вдруг охватил беспричинный страх — будто огромная холодная волна накрыла с головой и потащила на глубину. Сердце забилось чаще, спина вспотела, руки в одну секунду сделались ледяными. Чувство было смутно знакомым. Он уже испытывал его, но где? Когда? — Это кто-то из близнецов, — Атрея поставила перед ним тарелку с супом. — Или оба. Они вчера прибыли с Олимпа... — Фобос и Деймос здесь? — уточнил Танатос. Для воплощенных Ужаса и Страха сыновья Ареса были на удивленными приятными юношами. Иногда он даже задерживался на поле боя, чтобы перекинуться с ними парой слов, но пересечься с ними под этой крышей, и в таком… статусе... Если бы Никта сохранила отношения с отцом и выставила перед семьей своего любовника, Танатос бы не испытал к нему добрых чувств. — Не умеют контролировать свои силы, — посетовала Атрея. — Сейчас еще ничего, а вот в детстве… От нас постоянно сбегала прислуга, хотя господин несколько раз повышал жалование. Но не беспокойтесь, вы привыкнете. Танатос изобразил вежливую улыбку. В его планы не входило привыкать к чему-то в этом доме. Хотя суп был хорош. *** У крыльца его окликнули по имени. Танатос посмотрел на юношу, приближающегося со стороны тренировочного полигона. — Ты который из братьев? — Фобос, — широко улыбнулся тот. — Не хотел показаться невежливым, просто я никогда не видел тебя без шлема. Фобос всегда скрывал лицо. В Подземном Мире ходили слухи, что его облик слишком ужасен не только для людей, но и для богов, но Танатос не мог представить, чтобы у Афродиты родился уродливый или даже просто некрасивый ребенок. — Так вот же, — Фобос с досадой потянул за волосы.— Посмотрят на меня и скажут: «О да, это точно Страх как он есть». Внешность родителей причудливо распределилась по детям — у Деймоса была темная кожа, красные глаза и мелкие розовые кудри, которые он зачесывал набок, подражая отцу. Фобос был вылитый брат — только с комплексами. Танатосу тоже не нравились кудри, доставшиеся от Никты, а бритая голова приносила другие неприятности — суровое греческое солнце пекло кожу даже сквозь капюшон. — Возьми пару плоских камней и нагрей на огне, — посоветовал он,— после десятого раза сами перестанут виться. — Я об этом не думал, — Фобос посветлел лицом и сказал с некоторой робостью: — Отец говорил, тебя тренировал Ахиллес. Великий был воин, очень жаль, что он так рано сошел в Аид. Танатос обреченно кивнул. Он уже знал, какая просьба последует за вопросом. — Только я не взял оружия. — Не страшно, — просиял Фобос. — У нас его полно. Фобос был силен. Его удары перепахали весь полигон, вырывая почву целыми пластами. А вот быстроты и ловкости Танатоса ему не хватало, поэтому полигон он покинул с глубокой раной на плече, которую даже не потрудился вылечить — просто зажал рукой и пошел в дом с видом победителя, уносящего заслуженный кубок. — Атрея ему голову оторвет, если накапает кровью на ковры. Я знаю, о чем говорю. Танатос не удивился когда рядом раздался знакомый голос — он еще в начале боя почувствовал, что Арес где-то рядом и наблюдает. — Он знает? — Конечно. Разве ты какая-то постыдная тайна, что тебя надо прятать? К тому же у меня нет секретов от семьи. Или ты про Договор? Тогда ответ нет. Танатос с облегчением вздохнул. Он знал, что Арес не мерзавец — по крайней мере, в каких-то вопросах, но услышать подтверждение было приятно. — Ты нормально себя чувствуешь? — Да. — Танатос прислушался к своему телу. Вчерашняя усталость исчезла без следа, правда, плечи после сражения с Фобосом снова болели, но это была скорей приятная боль. — Определенно да. — Хорошо. А то, знаешь, я вчера встретил Атрею, когда нес тебя обратно в спальню. И она сказала, что закапывать тело лучше на заднем дворе. Там земля мягче. Не хочу знать, откуда у нее эта информация. Танатос почувствовал, что краснеет — хотя Арес смеялся не над ним, а над ними обоими. — Мне очень жаль. Если хочешь, мы могли бы… Арес покачал головой. — Отблагодаришь меня в следующий раз. А сейчас пойдем, провожу до ворот. — Что у тебя за дела со спартанцами? — поинтересовался Танатос, пока они шли. Его мало заботил этот вопрос, просто тишина давила на уши. Арес досадливо отмахнулся. — Нет у меня с ними никаких дел, в этом и соль. Они недавно разрушили храм Артемиды, когда ворвались в осажденный город. И я лишил их своей благосклонности. На время. А им это не нравится. — Он с силой потер виски. — У них и мой храм есть — со статуей. Голова уже болит от воплей местного жреца. Танатос часто бывал в этом храме — спартанцы уважали человеческие жертвоприношения. И статую тоже видел. Редкостная безвкусица, но такая огромная, что ее было видно из любой части города. Культ Танатоса в Спарте тоже имелся, но в его случае они обошлись без статуи. Логика в этом была — изваяние божества делают, чтобы привлечь его внимание к городу, а пристальный интерес Танатоса никому не требовался. — Мне казалось, ты не ладишь с сестрами. — Но с храмом я не ссорился, — возразил Арес. — Он был красивый. Не люблю, когда бесцельно уничтожают что-то красивое. Так что в ближайшие пару лет пусть воюют свои войны сами, а я отдохну. Отправлюсь во Фракию. — Ты не продержишься и месяца без своих сражений, — ответил Танатос. Постепенно этот разговор стал его занимать. — Кто говорит про месяц? Неделю, может две. Я давно не был в родных местах. Там красивые закаты. Ты тоже должен однажды посмотреть. — Приказывай. Ты хозяин, — напомнил Танатос. — Только, по возможности, предупреди заранее. Мне надо договориться с Гермесом. Арес замедил шаг. — Приказы — это единственная доступная нам форма общения? Танатос во второй раз за день споткнулся, а потом пристально посмотрел в глаза Аресу и честно сказал: — Не понимаю. Арес, кажется, тоже не до конца себя понимал — в его глазах плескалась некая неловкость. — Знаешь, я обычно смотрю далеко вперед. Год — это быстро, но потом… мы вполне могли бы продолжить наше общение, не считая, кто кому и сколько должен. Что скажешь? У Танатоса онемели губы. Гнев, охвативший его в кабинете Никты, показался бледной тенью того чувства, которое охватило его сейчас. Арес правда считал, что между ними может быть что-то настоящее? — Скажу, что мне нравится с тобой трахаться, — произнес он, чеканя каждое слово, — но ты перечеркнул все, что могло у нас быть, когда запросил такую плату за свои услуги. И когда пройдет год, я выпью воды из Леты и забуду все, что здесь было. — Даже так? — негромко спросил Арес. Танатос смерил его злым взглядом. — Дорогу к воротам я найду сам. Спасибо. *** — Это даже для тебя мерзко, отец! — голос Загрея гремел на весь Дом. — Смешно было, да? Смешно? Ты обязан был сказать мне! — Наглый мальчишка! — рокотал в ответ глубокий голос Владыки Аида. — Все свои обязанности перед тобой я давно выполнил! Вырастил тебя, дал тебе лучших учителей, пытался пристроить к делу! Что заставляет тебя думать, что я должен тебе еще что-то? На мгновение у Танатоса похолодело сердце. Загрей никогда не кричал, да еще с таким отчаянием. Шутил, хамил, сыпал упреками — но все это, не повышая голоса. — Что случилось? — спросил он у подпирающей колонну Мегеры. Та крутила в руках кнут и наблюдала за скандалом с нескрываемым любопытством, но Танатос узнавал эту морщину на лбу и знал, в каких случаях она появляется. — Понятия не имею. Он начал кричать, как только вылез из Стикса. Ты пойдешь или я? — Давай вместе, — решил Танатос. *** — Что тебя гложет? — лениво поинтересовался Арес. Между этим разговором и беседой о природе их отношений было еще четыре встречи. Арес больше не вспоминал о своем предложении, и Танатос тоже старался забыть ту вспышку гнева. В основном они просто занимались сексом, а если и разговаривали, то на какие-то нейтральные темы: Танатос делился впечатлениями от встреч с интересными душами — на прошлой неделе он провожал в последний путь философа, который очень рассуждал о государственном строе, Арес хвастался успехами сыновей и иногда жаловался на отца. Поэтому такой откровенный вопрос выбил Танатоса из колеи. — Я волнуюсь о Загрее. Эти его смерти на поверхности… — …нехорошо получилось с медведем. — Арес почесал шею. — Я правда не знал. — Медведь только ускорил неизбежное. Его забирает Стикс. Каждый раз. Похоже на какое-то проклятье, и мы не имеем ни малейшего понятия, как его снять. Жаловаться или просить Ареса о помощи Танатос не планировал — а вот выговориться, пожалуй, хотелось. Каждую смерть Загрея он воспринимал как свою собственную. — Если ты думаешь, что это проклятье, то поговори с Гекатой. Но мне кажется, тут другое. Он сын своего отца, а значит, привязан к Стиксу кровью и дыханием. Дядя Аид когда-нибудь выходил на поверхность дольше, чем на час? — Только однажды, — ровным голосом ответил Танатос. — Вы друг другу по сердцу. — Я и лорд Аид? — губы Танатоса сами собой сложились в улыбку. — Ну да, на меня он, по крайней мере, не орет. — Ты и мой кузен, — Арес откинулся на подушки. — Ты не замечаешь, как он на тебя смотрит? Знаешь, недавно я заговорил с ним о тебе. — И что ты сказал? — напрягся Танатос. — Просто передал наилучшие пожелания. Так он сделал такое лицо, что я подумал, будто вы бывшие любовники. — Существуют и другие формы отношений, — с легким холодом ответил Танатос. Загрей соответствовал его вкусам. Сражаясь бок о бок с ним, Танатос порой чувствовал, как путаются мысли, но никогда не брался их распутывать. Они братья, пусть и рожденные разными женщинами от разных мужчин. Все на этом. — Тогда кто он? — на лице Ареса, расчерченном светом и тенями, читался детский интерес. — Твой первый партнер. Он из хтонических богов или олимпийских? — Он ювелирный мастер. Ну, был. — Танатос полюбовался, как упомянутое лицо вытягивается от удивления, и улыбнулся краешком рта. После стольких лет воспоминания уже не делали больно. Младшая сестра этого юноши неудачно упала с лестницы и вот уже десятый год лежала в постели с одной-единственной мечтой — поскорей умереть. Он взывал к Танатосу дважды: первый раз — чтобы просить о милосердии, второй раз — чтобы поблагодарить. Танатос уже тогда терпеть не мог подношений. Но в вещи, лежавшие на самодельном алтаре, явно была вложена душа. Камень, на котором был нарисован Фаросский маяк, три мраморные башни, бронзовые пластины, направляющие свет в море, изваяние Зевса Спасителя на самой вершине. И брошь в виде бабочки, собранная из кусков лимонного янтаря. — Я подбирал под цвет ваших глаз. — Юноша все еще носил траур по сестре, лицо было печальным, но улыбался он искренне и открыто. — Прошу вас, Владыка Танатос, примите хотя бы ее. Как я могу продать, зная, что она вам так идет? Танатос, еще очень молодой и жадный до чувств, с разбегу влетел в первую любовь. Они провели вместе одну весну и одно лето. Супруга богатого купца и уважаемого в полисе человека обратила внимание, что ее драгоценности, побывав в руках юноши, волшебным образом потеряли в весе, а камни стали блестеть как-то по другому, и поделилась подозрениями с мужем. Он послал троих рабов, чтобы решить проблему, и они ее решили. Танатос навестил всех троих, а потом заказчика с женой. Перед смертью та призналась, что отнесла настоящие драгоценности скупщику. Гипнос впервые поперхнулся, оглашая причины смерти, а Владыка Аид прожег невозмутимого Танатоса тяжелым взглядом. — На первый раз — без взыскания. Но в будущем — не сметь. Своего ювелирного мастера Танатос навестил лишь однажды — убедился, что он встретился с сестрой, и подарил амулет, оберегающий дом от пламени во время разлива… — …Стикса, — голос Ареса казался естественным продолжением его мыслей. — Флегетона, — машинально поправил Танатос и приподнялся на локте. — Подожди, что? — Я говорю, почему бы Загрею не взять с собой немного Стикса? — терпеливо повторил Арес. — Раз его притягивает река мертвых, пусть она все время будет рядом. — Дикость, — не удержался Танатос. Перед глазами стоял Загрей, прорубающий себе дорогу сквозь орды проклятых, в правой руке Стигий, в левой кровавый камень, а в зубах фляга с водой. И ведь он был достаточно безумен, чтобы попробовать. — Конечно, — Арес погладил его по бедру, — но иногда дикие идеи дают интересные результаты. *** — Так дело не пойдет, — возмущался очень пожилой и очень худой мужчина. — Я просил вас вызвать начальство, молодой человек. Повторю очень медленно и очень громко: НАЧАЛЬСТВО. А не еще одного сопляка. Танатос, прибывший на зов Гермеса, даже слегка стушевался под его требовательным взглядом. — У вас будет возможность поговорить с руководством. — Он скосил глаза на тело старика, лежавшее у него под ногами. Рот был открыт, правая рука намертво вцепилась в ворот туники. Сердечный приступ. — Лорд Аид разбирает прошения каждый вторник при условии, что вас не распределят в Тартар. — Так дела не делаются, — старик угрожающе выставил перед собой палец. — Все должно быть по регламенту. Думаете, если мне девяносто, то у меня мозги в труху превратились? За его спиной Гермес изобразил, как затягивает на шее петлю, и высунул язык. — Папаша, ты умер, понимаешь? Сдох, скопытился, кончился, отбросил сандалии, и статуэтки твои — это нерабочая тема. Напиши жалобу изготовителю и дай нам делать свою работу. Я из-за тебя уже порядком выбился из графика. — Какие статуэтки? — Танатос помассировал затылок. — Вот! Хоть кто-то задает правильные вопросы! — Старик с поразительной прытью метнулся к шкафу и вернулся, торжественно потрясая массивной статуэткой. Танатос на всякий случай сделал шаг назад. Проломить голову ему еще не пытались, но все когда-то бывает в первый раз. — Смотри сюда, сопляк, — распорядился старик. — Я отвалил кучу денег, чтобы мое изваяние вырезали в священном камне. Он из подножья трона самого Зевса! — Это гипс, — Танатос вгляделся в статуэтку. Отдаленное сходство имелось, но не более того, — с примесью толченого мрамора. — Папаша, — снова вклинился Гермес, — я тебе еще раз повторяю: связать человека и его изображение в теории возможно, но нужно как минимум три очень сильных колдуна и одна невинная девица, а ими в вашем полисе и не пахнет. Да и колдунов тоже нет. — Это священный камень, который отводит от меня беды! — голос старика ввинтился в уши как бур. — Сие изваяние принимает на себя все несчастья и болезни, а тут заявляется этот прохиндей и заявляет, что меня, видите ли, сразил… — Гермес, — устало сказал Танатос. — Дай сюда Юфелию. Через секунду на его указательный палец села крайне недовольная бабочка. — Уф, — Гермес вытер пот со лба. — От души, босс. Я думал, он мне весь мозг высосет. В народе жуткая мода на эти статуэтки, найти бы того, кто ее запустил, да повесить на перекрестке. *** Это опять происходило с ним. Оковы впивались в кожу, холод каменной стены покусывал обнаженную спину. Его туника почти истлела — наверное, дали бы новую, если попросить, но он никогда и ни о чем не просил своих тюремщиков. Темнота была живой — Танатос слышал дыхание склонившегося над ним человека, со свистом вырывающееся из массивной груди, капли пота с его лица падали на кожу, заставляя вздрагивать от отвращения. — Моя прекрасная смерть, — сказала темнота. — Я не твой! Уйди от меня! — Танатос рванулся со всей силой, на которую был способен, и бессильно прошептал вдогонку: — Ненавижу! — Танатос! — Над головой что-то щелкнуло, ощущение металла на коже пропало, а вместе с ним и каменная спина, и человек в темноте, которого Танатос так старался забыть. — Танатос, — настойчивей позвал склонившийся над ним Арес, — посмотри на меня, я ничего не делаю. Он сел, поддерживаемый сильным руками, и который раз напомнил себе: Коринф остался далеко позади. Да и в тот раз до самого страшного так и не дошло. Даже для Сизифа существовали какие-то границы. Танатос сделал еще один глубокий вдох, и мир окончательно вернулся. Арес сидел на краю разворошенной постели. К его лицу это определение тоже подходило. — Разную реакцию видел на подобные игры, — тихо сказал он. — Но чтобы вот так… Танатос сглотнул. В груди перекатывалось чувство вины. Когда Арес показал ему цепи и спросил, приемлемо ли такое, он ответил: «Делай что хочешь». Внутри все перевернулось и загорелось, но он решил, что справится — гордый же. А вместо этого устроил истерику. — У меня сложные отношения с цепями, — устало сказал он, отбрасывая одеяло. — Это не потому что с тобой, это… — У меня и в мыслях не было принимать это на свой счет, — ответил Арес. Взгляд у него был тяжелый. Недовольный. Но злился он не на Танатоса, а просто. Танатос уже научился различать все оттенки его гнева. — Я ведь не идиот. Когда бог с таким телом, как у тебя, ни с кем не трахается десятилетиями, на это есть причина. Кто-то был жесток с тобой? Твой ювелир? — Царь Коринфа. Сизиф. — Ненавистное имя так горчило на языке, что хотелось сплюнуть. — Я пришел за его душой, а он…В общем, я два года был в плену, пока за мной не пришел лорд Аид. А Сизиф… навещал меня иногда. Как он говорил, чтобы проверить, что стража со мной хорошо обращается. Но мне кажется, чтобы убедиться, что я не отгрыз себе руки. — Он трогал тебя? — почти прорычал Арес. Танатос посмотрел на свои руки. Следы от цепей давным-давно превратились в еле заметные шрамы, но даже они раздражали. А все в Доме думали, что он просто любит широкие браслеты. — Не меня. Он прикрыл глаза, вспоминая красную головку члена, то появляющуюся, то исчезающую среди пальцев, подступающую к горлу тошноту, злость от собственной беспомощности и страх, что однажды… Он никогда ни с кем не обсуждал это, даже с Юфелией, а тут слова хлынули сплошным потоком. Какая-то малая часть его рассудка вопила во все горло, требуя немедленно заткнуться, но Танатос не слышал, он говорил, говорил и говорил. Арес слушал внимательно, не перебивал, только злой огонь в алых глазах разгорался все сильнее и сильнее. Возможно, он начал осознавать, насколько сильно ошибся, выбрав сложного Танатоса вместо беспроблемного Гипноса. Впрочем, об этом Танатосу следовало подумать раньше. Он еще раз вздохнул. — Я, в принципе, готов продолжить. Как мне лечь? Чего ты хочешь? Он был согласен на все, даже на сорок пятую страницу этой чертовой книги. Все что угодно, лишь бы Арес не потребовал Гипноса. Но следующая же фраза подтвердила его самые худшие опасения. — На сегодня все, — Арес пнул цепи, запихивая их под кровать. — Можешь идти. Или оставайся здесь, если хочешь. — До следующей недели? — Танатос ненавидел свой голос за то, что он звучал так жалко. — Танатос, — Арес улыбнулся. Сухо и как-то безрадостно. — У тебя все хорошо. Мне просто надо подумать. Иди же. *** Прошла неделя. Потом еще одна Арес его не вызывал. *** В баре отчетливо пахло амброзией. Шеф-повар ошарашенно разглядывал гору свежей форели, под потолком блестел странный шар из осколков стекла. — Тан! — абсолютно счастливый и в лоскуты пьяный Загрей бешено замахал обеими руками. Мегера и Ахиллес синхронно отодвинулись на безопасное расстояние. — А вот и мой герой пришел. Налейте Тану! — По какому поводу праздник? — с легкой опаской спросил Танатос, принимая бокал. Зная Загрея, повод мог быть интересным — от отставки лорда Аида до пожара в административном отделе. — О, да тебе же не сказали. Она сработала. — Загрей почти боднул носом бокал. — Твоя идея со Стиксом сработала. Иди сюда, я тебя расцелую. — Мальчики, может, вам поискать покои? — закатила глаза Мегера. — Вообще-то, это была идея Ареса, — ответил Танатос. Загрей сосредоточился. Его лицо отражало напряженную работу мысли. Наконец он резко мотнул головой. — Не. Со своим Аресом сам целуйся. Танатос опустошил свой стакан. Первое время он ждал, что Гермес доставит ему расторгнутый договор, и с ума сходил от тревоги. А когда убедился, что этого не случится, тревога сменилась беспокойством иного рода. Тело ждало прикосновений. Танатос утолял его голод самостоятельно, представляя себе смуглые пальцы, темные красные глаза и расслабленную улыбку. Это помогало, но ненадолго. — Смотри, Тис, — сказала Алекто, когда Танатос устроил им с Тисифоной разнос за чересчур жестокое обращение с душами (по поручению лорда Аида, разумеется). — Вот так выглядит недотрах. С одной стороны он понимал, почему Арес его избегает. С другой стороны — не чувствовал по этому поводу ни радости, ни облегчения, а только смутную тревогу. Арес был очень прямолинейным богом, вряд ли у него возникли бы проблемы с тем, чтобы порвать с неугодным любовником и уведомить его об этом хотя бы письмом. — Обязательно, — ласково пообещал Танатос, обеспокоенно глядя на Загрея. — Мег, тебе помочь его отконвоировать? А то в прошлую пьянку он потерял кровавый камень. Внезапная догадка обожгла его висок. Фиал. Он так торопился уйти тогда, что забыл его на столике у кровати, а осознал это только сейчас. Ну что за несчастный идиот. *** На визит в резиденцию Ареса Танатос решился только через два дня после того, как обнаружил пропажу. Он чувствовал себя настырным попрошайкой, бегущим за носилками какого-нибудь богача, но должен был убедиться, что виной всему не забытый фиал. Хотя Арес нашел бы способ его вернуть. У дверей он столкнулся с Фобосом и Деймосом — судя по парадным мантиям, те собирались на пир. Волосы Фобоса, собранные в аккуратный хвост, были абсолютно гладкими. — Отец? — удивился он. — Так его уже недели две как нет. — Мы вообще думали, он с тобой, — подхватил Деймос. Танатос задумался, переваривая информацию. Две недели. Практически после той ночи. Куда он делся? Отправился убивать любовника Афродиты, как и хотел? Заперся во Фракии? — Мне…— Он собрался с духом — позориться, так до конца. — Я могу взять одну вещь из его покоев? Он сам мне ее отдал. Фобос и Деймос переглянулись, потом Фобос осторожно сказал: — Конечно. Ты можешь приходить и уходить, когда захочешь, в чем проблема вообще? — И вы… вам двоим не противно? — не поверил Танатос. — Он же нарушает клятвы. Он и представить не мог, что когда-нибудь созреет до подобного вопроса, а на деле это оказалось легко и просто. Фобос захохотал первым, Деймос присоединился через несколько секунд. — Ой, я не могу, — пробормотал он, вытирая слезы. — Деду бы кто рассказал про клятвы, вот бы он окосел. Танатос прикусил губу, на мгновение представив себе окосевшего Зевса. — Танатос, — Фобос положил руку ему на плечо. — Ты не подумай, что мы это над тобой. Наши родители души друг в друге не чают, но это не мешает кому-то из них периодически влюбляться. Если их все устраивает, то нас-то почему не должно? — И мы рады, что отец все-таки решился тебе признаться, — подхватил Деймос. Кажется, они завели новую привычку — разбивать одну фразу на двоих. — Ты нам нравишься. Ты даже Атрее нравишься, а это вообще на подвиг тянет. — Признаться, — повторил Танатос. Это слово выпадало из общего монолога и не вязалось с событиями последних двух месяцев. — Ты давно ему нравишься, ты не знал, что ли? — серьезно глянул на него Фобос. — Мы уже думали Эроса подключать, а вы сами справились. Молодцы. *** Это не могло закончиться по-другому. Тело владелицы лавки лежало у стеллажа со стауями. Вместо виска была сплошная кровавая рана, рядом валялась разбитая статуя. Очередной покупатель обнаружил, что священные камни мало помогают, когда ложишься с проститутками без защитного средства, и очень расстроился. Танатос предвкушал скорую встречу у виселицы. — Я буду ужасно смотреться в гробу, — вздохнула весьма привлекательная молодая женщина. — Впрочем, надеюсь, родня найдет гримера с руками из нужного места. Я оставила им кучу денег, знаешь ли. Подобное хладнокровие не могло не восхищать. Собственно говоря, она и бровью не повела, увидев, что за посетитель к ней явился. Только пожаловалась, что мечтала увидеть Гермеса. Совсем не удивительно, учитывая профиль ее деятельности. Женщина была профессиональной мошенницей, это с ее легкой руки люди скупали не имеющие ценности статуэтки по всей Греции и препирались потом с психопомпами. — У тебя найдется два обола для себя? — спросил Танатос. — Целая куча, милый, целая куча, — энергично кивнула женщина. — Хотя подозреваю, что билетами в Элизиум ты не торгуешь. — Людей нельзя обманывать безнаказанно, — произнес банальность Танатос. — Неужели? — поиграла бровями женщина. — Милый, да посмотри вокруг, куча народу только этим и занимается. К тому же статуэтки настоящие. Танатос выразительно посмотрел на нее в ответ. — Ну хорошо, были бы настоящими, если бы ритуал проводил нормальный маг, сопровождая заклинаниями каждое свое действие. Ну и окроплял ее кровью каждое новолуние. Но я как-то не по этим делам. Танатос встрепенулся. Его взгляд перемещался от полок с ровными рядами статуэток к тени той, что их создала, и обратно. Нужная мысль крутилась в голове, только ее никак не удавалось ухватить за хвост. — То есть при желании человека и в самом деле можно привязать к статуе? — очень медленно сказал Танатос. — Или даже заключить внутрь? — В теории, милый, в теории, — рассмеялась женщина. — Только это должна быть очень, очень большая статуя. Теперь все встало на место. То чудовищное изваяние в Спарте, песнопения жрецов, человеческие жертвоприношения, которые почему-то происходили по ночам. Арес был не во Фракии. *** Божественные раны затягивались быстрее человеческих, и все же Арес выглядел так себе. О том, на что он был похож, когда близнецы вытащили его из обломков статуи, Танатос вспоминать не хотел. На какую-то чудовищную секунду он был уверен, что им с Юфелией придется исторгнуть его душу. И если уж говорить об Юфелии — она пилила его всю дорогу до Спарты. «Вот не ловишь ты мышей. В этом твоем Договоре ясно сказано, что ты отдаешь себя на год, а если он весь этот год просидит в статуе, это будут его проблемы. Надо просто оставить его там. Любой бы так сделал». — Не любой, — цедил в ответ Танатос. — Я так не делаю. «Просто признайся, что влюблен». Танатос только вздыхал — если бы Арес просто поговорил с ним, до всей этой истории, тогда, возможно, они могли бы... А так, конечно, ни о какой любви не могло идти и речи. Но Арес хорошо к нему относился, и Танатос должен быть помочь. А потом он выплатит свой долг, выпьет из Леты, как изначально и собирался, и вернется к прежней жизни. Когда они освободили Ареса и увидели, в каком он состоянии, Юфелия прекратила свои упреки. Когда Гермес доставил Договор, в котором незнакомым почерком было написано «Более не имеет силы», она коротко сказала: «Уважаю», а Танатос пришел в замешательство — опять. Он ничуть не возражал против такого развития событий, даже наоборот, но мама… Она же говорила, что расторгнуть Договор невозможно, — Конечно, невозможно, — подтвердил ее слова Арес. — Этот Договор — очень самостоятельная штука. Если тот, кто должен, окажет равную услугу тому, кому должен, он сам себя аннулирует. А ты вроде как устроил мне побег из этой чертовой глыбы. Так что иди, пей из Леты, только не переборщи, а то я слышал историю про одного полубога, который забыл как дышать и задохнулся. А может, это шутка такая. Но проверять бы не стал. — Так хочется в морду тебе дать. — мрачно сказал Танатос. — Если ты хотел отношений со мной, мог бы просто попросить, а не впутывать моих мать и брата. — Ну а какой был выход? — хмыкнул Арес. — Не быть скотиной — очень даже хороший выход. — Мне была обещана награда, а я люблю трофеи. Танатос сжал кулаки. Если так пойдет и дальше, он все-таки ударит. Пора уходить. — Мог бы отказаться, — с горечью произнес он напоследок. — Да не сатира я не мог! — рявкнул Арес и швырнул в него подушкой. Танатос машинально схватился за косу, в воздух взметнулись перья. «Милые бранятся, — прокомментировала Юфелия. — Светлячок, мне жаль, но у этого предмета нет души». — В каком смысле? — Танатос снял с лезвия прилипшую нитку. — В прямом, — раздраженно пояснил Арес. — Я же сказал — эта проклятая штука самостоятельная. Она ловит момент, когда ты чего-то очень сильно хочешь, и фиксирует это как желание. Когда я пришел к вам с Договором, у меня было скверное настроение - из-за Афродиты, а твой брат просто попался мне на глаза. — При чем тут Гипнос, если ты вроде как хотел меня? — Танатос, кажется, знал ответ. — Боги, только не говори, что ты… — Что я, что я? — Арес отвел глаза. Танатос почтительно молчал, понимая, что наблюдает уникальное зрелище — смущенного бога войны. — У вас там темно, а вы похожи, как Фобос с Деймосом… Клянусь Геей, если ты хотя бы улыбнешься, тебе конец. У Танатоса оставался еще вопрос, последний. — Тогда каким образом Договор принял замену? — А это ты при случае спросишь у мойр. Они сказали, это приемлемо, ведь вы одна кровь. — Позволь уточнить. Ты спрашивал у моих сестер, можно ли меня трахать? — Вообще, я использовал более расплывчатые формулировки… Танатос, я предупреждал! Танатос улыбнулся. Потом рассмеялся. А потом он обнял Ареса.