Лекарство

— Секс, — невозмутимость врача, произнёсшего это, Гаару покоробила. — Он более эффективен против стресса, чем препараты. К тому же, является естественным средством борьбы с подобного рода заболеваниями. Казэкаге не знал, что на это ответить. Да и нужно ли. Медик, безусловно, был прав, но это только расстраивало Пятого ещё больше. «Он думает, что у меня огромный выбор потенциальных партнёров, раз я глава деревни?» — мысленно покачал головой мужчина. — «Если бы…» — Но попробуйте вот это, Казэкаге-сама, — продолжил врач, передав пациенту листочек с витиевато-непонятным названием лекарства. — Первые две недели три раза в день после еды. И потом месяц раз в сутки. — Он помолчал, следя за тем, как Гаара, аккуратно сложив рецепт, убрал его в карман камзола. — Как закончите курс, приходите. Подкорректируем лечение. — Спасибо, — Песчаный поднялся и, коротко кивнув, быстро покинул кабинет. С возрастом организм неизменно сдавал: головная боль, и без того постоянная бессонница. То поясницу защемит, то ногу сведёт, то в глазах потемнеет, то давление скакнёт. Физические нагрузки Гаара старался нормализировать и режима питания придерживаться, но куда без внезапных срывов и перебежек с его-то деятельностью. Стресс постоянный спутник рабочих людей. Шиноби — тем более, а уж тех, кто занимает руководящие посты — подавно. Да, у самого Пятого был на удивление (если вспомнить его детство) уравновешенный характер и спокойный нрав, которые помогали ему справляться и с тяготами ответственности, и с ворчливостью старейшин, и с претензиями лорда страны Ветра, но к сорока годам источник молодецкой удали основательно иссяк, с каждым днём всё больше сказываясь на физическом и психическом состоянии в целом. Заметив за собой несвойственную ранее раздражённость и повышенную утомляемость, каге быстро прикинул, откуда ноги растут, и навестил врача. Вот и получил в своё распоряжение ожидаемый диагноз: стресс и переутомление. «Витамины, антидепрессанты, отдых, избегать нагрузок и стрессов… пост Шинки передать», — последнее было отличной идеей, право слово. И, собственно, Песчаный даже делал подвиги в эту сторону (не без недовольных медлительностью процесса возмущений сына). — «Но ни к чему торопиться. Спокойно все полномочия и дела реорганизовать можно. Возможность есть. Только на это нужно полгода минимум, а стресс и переутомление у меня уже сейчас», — размышлял Гаара по дороге домой. — «Шинки это не понравится. Он считает себя готовым к подобной ответственности и способным стать казэкаге хоть сегодня». — И как отец, и как действующий глава, Песчаный понимал это. Более того — был согласен с позицией преемника. Но не мог просто взять и уйти, пусть Суну и есть на кого оставить. — «Возможно, я слишком долго пробыл каге». — Повернув ключ в дверном замке, мужчина тихо вздохнул. — «Но надо уже уйти на покой». Ожидавшие дома сын и брат терпеливо пересказывали за ужином каждый свой день, не задавая главный вопрос, пока Песчаный не взял слово. Не то, чтобы у Гаары был какой-то неоспоримый авторитет в семье, просто чего гнать верблюдов, если каге и сам всё расскажет. Диагноз, впрочем, никого не удивил. Канкуро даже пошутил про жизнь интимную, при этом подмигивая племяннику, на что тот лишь хмуро отмахнулся, напомнив отцу, что он более чем в состоянии взять уже на себя роль Шестого. — Хорошо. Внесём этот вопрос в обсуждение совета послезавтра, — неожиданное согласие заставило родственников нервно переглянуться. — Братишка, ты хорошо себя чувствуешь? — щурясь, осмотрел младшего телохранитель. — Приемлемо, — Гаара и раньше был не мастак спорить, но близких насторожило то, что он совсем не сопротивлялся. — Сами твердите, что давно пора. Ещё раз переглянувшись, собеседники молчаливо согласились не продолжать разговор: их обоих не могло не радовать понимание, что Песчаный не пренебрегает своим здоровьем. Пусть сейчас подобный ход событий им казался весьма непривычен. — Хорошо, — кивнул Канкуро. — Как скажете, Отец, — смиренно согласился самый младший. Но было во всём этом и ещё кое-что. Старейшины приняли идею передачи власти без дополнительного рокота. Конечно, повозмущались для приличия, потрещали на тему процесса, но кандидатура Шинки была утверждена давно и не подлежала изменению. Так что всё сводилось к формальностям и редким моментам объяснений, потому что сын и без того принимал личное участие в жизни Суны везде, где только можно при его положении. Тем не менее, несмотря на столь долгожданный момент грядущего восхождения на пост каге, Шинки ходил понурым. Пусть незначительные, но изменения Гаара заметил ещё раньше, примерно тогда же, когда и собственную раздражительность. Тогда Песчаный, признаться, списал всё на волнение об отце (то есть о нём самом, он же прекрасно знал, как трепетно относится к нему мальчик), но в свете новых событий это объяснение уже не представлялось ему логичным. С одной стороны ему хотелось поговорить с парнем — обсудить не только это, но ещё множество других вопросов, касающихся только их двоих. С другой же, несмотря на начатый курс, Пятый с каждым днём всё больше чувствовал опустошение, противной кляксой разрастающееся внутри. «Не лучшее самочувствие для серьёзных бесед», — грустно заключил мужчина. Был вечер. Работа уже окончена, они поужинали и Гаара направлялся из рабочего кабинета в свою спальню, чтобы забрать один документ, когда обратил внимание на притихших родственников у входной двери. «Канкуро предупреждал за едой, что сегодня не ночует дома. Но его не так часто провожает Шинки», — глава интуитивно напряг слух, не меняя курс движения. — «Хотя стоит ли мне подслушивать…» — …понимаешь сам, что сейчас отличный шанс, племянник. — Подло использовать такое его состояние. — Мужчины говорили тихо, но недостаточно, чтобы казэкаге не разобрал слова. — Не думаю, что я смогу. — А я не думаю, что другой шанс с твоим настроем у тебя будет. — За шумным выдохом старшего брата последовало громкое прощание, едва не оглушившее напрягшего слух младшего: — До встречи завтра, Гаара! Уже взяв документ, Песчаный выглянул в коридор. — Доброй ночи Канкуро. Кукловод, уже открывший дверь, обернулся. — И вам обоим. Приятной, — неопределённо хмыкнув, телохранитель махнул рукой и скрылся в сумерках холодной пустынной ночи. Повелитель железного песка тем временем не торопился. Заминка сына в прихожей каге не понравилась. Это у него был стресс и ему полагается пребывать в прострации, а никак не молодому шиноби. — Волнуешься из-за передачи поста? — Гаара сам не понял, когда именно он решил подойти и задать этот вопрос. Он просто оказался рядом, потому удивлённый взгляд преемника был более чем понятен. — Нет, Отец. Я давно этого ждал. — Заперев дверь, парень выключил свет и жестом предложил пройти на кухню. — Меня беспокоит ваше состояние. Оно слишком нестабильно, Отец. — Тоже считаешь, что от лекарств мне только хуже? — Тоже? — Шинки даже уменьшил шаг, вопросительно посмотрев на родителя. Песчаный остановился. — По крайней мере я не чувствую, чтобы мне становилось лучше. Сын встал в полуметре рядом, хмурясь. — Прошло всего четыре дня, Отец. Мне кажется, ещё рано говорить о положительном эффекте. Гаара вздохнул. Как ему самому показалось — раздражённо. Это был плохой звонок и, судя по лицу собеседника, сын снова был с ним согласен. — Если Вам не нравится, почему бы не попробовать что-то иное? — Секс? — если бы мужчина не отвёл взгляд, с всё нарастающим недовольством рассматривая приоткрытую дверь своего рабочего кабинета, он бы заметил, как при этом слове юноша мелко вздрогнул. — Что естественно, то не постыдно? И эффективно. По словам врача. — А Вы не думали об этом варианте? — голос Шинки прозвучал непривычно тихо, но Пятый и это пропустил мимо себя. — Только о том, что партнёра у меня нет. И не было никогда. Не идти же в квартал развлечений. — Но если бы это помогло вашему организму… — Разве? — посмотрев на сына, мужчина растерял всю свою необоснованно поднявшуюся злость. — Не по мне это, Шинки. Сам же понимаешь, я не так сложен. Почему ты-то расстроен? «Ревнует?» — заключение не было таким уж и странным. Он как-то давно спрашивал парня о матери — хотелось бы иметь ему полную семью — но тот отказался. — «Привык, что рядом со мной только он и Канкуро? Не хочет делить ещё с кем-то?» — Тогда… что на счёт меня? Ответить сразу у каге не получилось по нескольким причинам. Сначала он решил, что не понял смысл. Затем удивился тому, как совпали его собственные размышления с моментом. А потом… — Тебя? Глубокий вздох со стороны сына означал весьма редкий случай — он собирался с мыслями, с силой духа. — Отец не думал о сексе с мужчиной? — Нет. С чего бы… — Со мной? Когда кукловод приблизился, старший отступил к стене интуитивно. Причин опасаться странностей в поведении Шинки Пятый всё ещё не находил. Но не мог не заметить, что сердце начало биться гораздо быстрее. — Я мог бы помочь… тебе. С проблемой стресса. Парень наклонялся медленно, давая тысячу и один шанс если не отступить, так увернуться. Но, несмотря на это, Гаара ими так и не воспользовался, позволив прикоснуться к своим губам. Ошеломил Песчаного, в итоге, не сам факт поцелуя. Сколько то, насколько он оказался приятным. — Нет…– преемник отстранился и, судя по потухшему взгляду, очень жалел о том, что сделал. — На что я только рассчитывал. И он бы наверняка пошёл прочь, продолжая раскаиваться и не зная, что делать дальше, если бы мужчина не остановил его, схватившись за одежду. — Шинки! Продолжения не следовало как минимум минуту, которую они просто смотрели друг на друга. Озадаченные, смущённые несуразностью ситуации, в которой оказались. — Шинки, ты… — Гаара с трудом расцепил пальцы, ухватившие рукав сына. Замешательство от собственных действий бурей плясало в крови. Он считал чистым безумием произносить то, что вертелось на языке, но и остановиться уже не мог: — А ты знаешь, что делать? Замерший вполоборота, парень снова развернулся к мужчине всем торсом. Удивлённо осмотрел отца, пытаясь понять, шутка это или галлюцинация. — Только теорию. — Он отвёл взгляд и, подняв руку, медленно потёр шею ладонью. — Было бы странно практиковаться… без твоего на то разрешения. — Хорошо. Тогда, — Песчаный не стал вдумываться в ответ, посчитав это неуместным. За последний десяток минут он и без того сделал много того, на что раньше не решился бы. Усилием подавил желание скрестить руки на груди в отчаянно-защитном жесте, он продолжил: — Хочешь попробовать? Преемник ответил не сразу, всё ещё слабо веря в услышанное. — Ты уверен? Это может плохо кончиться. Для нас обоих. Наверняка сын был прав. Даже падая в бездну непознанных, сбивающих с толку, абсолютно безумных ощущений Гаара понимал это. Но отказываться не испробовать представившуюся возможность до головокружения не хотелось. Каге чувствовал, как слабеет и единственным желанием в его сознании всё ярче разгоралось то, чтобы Шинки просто взял всё в свои руки. — Да. Уверен. Ту ночь казэкаге едва ли запомнил. Не то, чтобы ему не хотелось её помнить — учитывая приобретённый эффект, всё, определённо, было наоборот. «Дело в том, что это слишком странно», — размышлял Пятый, сидя в своём кабинете в резиденции и ожидая, пока подостынет свежезаваренный чай. — «Потому что я чувствую себя гораздо… действительно лучше. Но, самое странное в том, что мне было по-настоящему приятно. Потому что… это был Шинки?» И в этом-то и заключалась самая, что ни на есть, главная нелогичность. Ладно бы секс с мужчиной — у всех разные вкусы в партнёрах, Песчаный прекрасно знал об этом (хотя сам-то попробовал впервые). Но он ведь должен был отказаться делать подобное с сыном? Не может быть оправданием то, что они два взрослых человека, в здравом уме и при ясном рассудке… «Справедливости ради, я-то как раз не уверен, что мог в тот момент мыслить рационально и четко. Ровно, как и Шинки». — Только даже это не умоляло того, что парень явно хотел сделать с приёмным отцом именно то, что сделал. И не могло стереть тот факт, что самому Гааре понравилось. — «Так что надо повторить. Чтобы убедиться…» Но в чём? В том, что юноша был заинтересован в главе, как в партнёре, было и так понятно. Как и положительная динамика гашения стресса близостью не подлежала сомнению. Ровно как и то, что адекватным, привычным для здорового общества отцу и пусть приёмному, но, по-прежнему, сыну, подобная связь… «Несмотря ни на что нам подходит?» — во второй раз, в отличие от первого, Шинки не стал уходить из спальни Пятого и теперь, когда мужчина продолжал размышлять над свершившимся, тихо спал рядом. — «Такой умиротворённый», — осторожно поправив волосы молодого человека, Гаара снова посмотрел на тени на потолке. Его пугало то, с какой лёгкостью они оба пришли к сексу. Никаких ухаживаний, признаний, неловкости перед другими и оправданий. Удивительно, что они оба (каге спрашивал) не ощутили каких-то резких изменений, пусть, возможно, для подобного было ещё слишком рано. Даже разговора, как такового, на тему дальнейшего пути близости между ними ещё не состоялось. «Учитывая поведение Шинки, полагаю, его и не интересуют другие. Даже в перспективе», — это было бы закономерно. Его мальчик слишком похож на однолюба, пусть объект чувств, мягко говоря, необычен. — «А я? Разве не согласился просто потому, что мне так удобно?» — между рёбер от этой мысли неприятно кольнуло. Казэкаге давно считал себя адекватным, рациональным человеком, насколько возможно — честным, в большинстве случаев — справедливым. Но после случившегося (с его, между прочим, согласия), Песчаного не покидало чувство неправильности. Хотя и заключалось оно не в том, в чём, по идее, должно бы. Чтобы проверить самого себя, Гаара избрал весьма странный способ: он решил проверить, насколько для него возможно подпустить к себе кого-то. Близко. Хотя и не так сразу, как то произошло с Шинки. «По крайней мере, взглянуть, могу ли я дать хоть кому-то шанс». Спустя неделю от второго раза представилась отличная возможность, заключавшаяся в посещении званого вечера лорда страны Ветра. Сын отправился на задание и не мог присутствовать, а Канкуро, несмотря на возмущения, каге решил оставить в резиденции, закончить некоторые дела, связанные с передачей поста в руки будущего Шестого. Балы Песчаный не любил — помимо необходимости в огромном количестве официальных рамок и ужимок, там мужчину неизменно окружал ворох дам, желающих обратить на себя его внимание. Они буквально липли к нему, вели танцевать и строили глазки, обдувая чрезмерно надушенными веерами. Но казэкаге никогда не воспринимал их всерьёз. Ничего не вспыхивало в сознании, кроме разве что мысли о приятном общении, если спутнице хватало ума не вешаться на главу Суны, а вести с ним интеллектуальный разговор. Однако в этот раз всё было иначе. Пятый был готов чувствовать и прислушиваться к себе, всматриваясь в женщин, что так жаждали его благосклонного отношения. Зайдя в зал, исполнив приевшийся ритуал приветствия хозяев, Гаара не без удивления ощутил трепет, схожий с тем, что охватил его перед первым поцелуем сына. Хотелось подпустить к себе — но совсем не любую. Оказаться близко с симпатичным во всех смыслах человеком, с которым и ранее доводилось пересекаться. И испытать себя. По счастью, именно этот вечер посетила давняя знакомая Песчаного, с которой раз-два в год ему доводилось видеться по работе. Она была милой, даже очаровательной дамой примерно одного возраста с каге. Свободной, заинтересованной в нём и, самое главное, той, с которой Пятый не отказался дружески прогуляться по балкону, ведя непринуждённый разговор. Ему было комфортно, и глава Суны успел на минуту отвлечься от собственных целей, захваченный темой беседы. Как дама, казалось бы невзначай, взяла его под руку. Нараставшее до сих пор волнение схлынуло, стоило ей прижаться. Вместо ритмичного гула в ушах наступила звенящая тишина. Которая с каждой секундой всё настойчивее разгонялась мыслями о том, как бы поскорее отсюда убраться. В итоге, благополучно уступив право танца со спутницей кому-то из феодалов, Гаара грациозно отбыл сначала поближе к выходу, а потом и вовсе раскланялся с хозяевами и окончательно улизнул с вечера. «Мне, что же, нравятся мужчины?», — в окно экипажа рассматривая проносящиеся мимо деревья, сделал предположение Пятый. — «Хотя, быть может, дело в человеке? Может, мне важна близость наших отношений, дружественность?» — он скривился, представив Канкуро. — «Нет, дальше братских объятий ничего зайти не может. Шикамару?» — отрицательный моток головой. — «Наруто?» — мужчина задумался, прислонив голову к стеклу. — «Это было бы странно… Хотя и не более, чем то, что мы сделали это с Шинки». — В горле, как и с час назад, начало сушить. Гаара глубоко вздохнул, выпрямившись. — «Зачем я вообще решил искать кого-то ещё? Хм. Чтобы убедиться, что оба раза с Шинки не были лишь «заблуждением открытия» новых ощущений. Чтобы не давать ему ложную надежду». Пятого душило мерзкое ощущение того, что он пользуется чувствами сына, переворачивает их связь совсем не так, как должно. Находится в положении «господина», хотя назвать его преемника «рабом» язык не повернётся. Гааре ли было не знать, как младший кукловод дорожит им, уважает, равняется, сколь много он значит для парнишки, которого взял под свой песчаный плащ? Но, в то же время, разве учил каге сына желанию обладать человеком, столь спорно уживающимся с необходимостью личных свобод и предпочтений? Нет. Никогда. И он, и Канкуро всегда поощряли выбор самого юноши — обдуманный, логичный, рациональный, старались не навязывать свой опыт и знания, а давать пищу для размышлений. Взращивали в нём личность, а не зависимого человека. Давали понять, что каждый важен и ценен. «Никогда при нём я не интересовался интимной жизнью. Так и свой выбор Шинки должен был сделать сам. Иначе не было бы той страсти и изумрудного взора, прожигающего желанием насквозь», — воспоминания о ночи вынудили мужчину нервно сглотнуть. Он думал, что первый раз на согласие его толкнули стресс и непонимание всей серьёзности ситуации. Второй — любопытство и желание повторить очень приятный опыт. А сейчас, побывав на балу, поэкспериментировав, всё обдумав, Гаара пришёл к выводу, что именно Шинки тот, кто ему сейчас очень нужен. И не как сын. Не только как сын. Безусловно, поставь Песчаный перед собой цель, он бы нашёл кого-то другого. Кому и с кем было бы комфортно вместе. «Но зачем? Если я сам «за», попытка уйти предаст чувства Шинки». Сейчас было слишком сложно и рано рассуждать над тем, к чему приведёт такая смена в их отношениях. Но они обязательно обсудят это позже. Вместе. Спустя месяц, намеренно скрыв факт брошенного через четыре дня приёма лекарства, Песчаный вернулся на приём к лечащему врачу. — Должен сказать, вы прекрасно выглядите, Казэкаге-сама, — удивлённо протянул ирьёнин после первичного осмотра и опроса. — Спасибо, — Гаара слегка улыбнулся, поправляя камзол и садясь на стуле ровно. — Вы подсказали мне отличное лекарство. Только имел в виду он не антидепрессант точно.