Марта похоронила Эвелин в тот же вечер на кладбище Хайгейт, где обрели последнее пристанище уже семь поколений их семьи. На импровизированной церемонии присутствовали лишь двое: сама Марта и старик Джеффри.
— Я хотела первой упокоиться на Хайгейт, но вот мы здесь… Я опоздала. Опять, — горько прошептала Марта и взмахнула палочкой, погружая гроб в землю. — Эвелин, я не смогла тебя защитить, но, обещаю, я отомщу за тебя. Гвендолин, прошу, пригляди за нашей девочкой. Я скоро к вам присоединюсь, осталось только завершить все дела.
Они помолчали минуту, отдавая дань уважения Эвелин, а затем Джеффри сказал:
— Ты же знаешь, что можешь на меня положиться, Марта. Всегда могла, — сказал он с упрёком. — Я тебе стольким обязан и всегда буду рядом.
— Спасибо, Джеффри, — вздохнула Марта, тяжело опираясь на протянутую старым другом руку.
Марта невольно вспомнила, как спасла его. Джеффри был третьим сыном в семье, но что хуже — нелюбимым, которого отец нагулял на стороне, а затем посмел привести в дом. Он велел жене заботиться о бастарде, как о родном, что для гордой чистокровной волшебницы было подобно плевку в лицо. Однако она не стала перечить мужу, послушно растягивая губы в пустой улыбке.
В магическом мире по старым законам ребёнок считался неприкосновенным до одиннадцати лет. К этому возрасту магия волшебника становилась устойчивой, после чего он считался достаточно взрослым, чтобы отвечать за свои слова и действия. До этого ребёнка защищали родители или в крайних случаях — сама магия. Но прошли века, и многие забыли, чем чревато нападение на маленького волшебника. Мачеха Джеффри об этом помнила, но это не мешало ей превратить жизнь мальчика в кошмар. С Джеффри постоянно что-то случалось; казалось, что неприятности притягиваются к нему как бладжер, но он выходил из всех передряг с лёгкими синяками или мелкими травмами. Незадолго до своего одиннадцатилетия Джеффри подслушал разговор между мачехой и старшим братом. Мачеха кричала, что хочет от него избавиться, предлагала варианты, а брат просил успокоиться и подождать, ведь недолго осталось. Джеффри осознал, что нужно бежать — иначе ему не выжить. За два дня до дня рождения ему резко стало плохо, и Джеффри понял, что время пришло. Он выпил противоядие, которое стащил из домашней аптечки, и проглотил безоар, и пустился в путь.
Марта нашла его, полумёртвым, в подворотне Лютного переулка, пожалела и принесла к себе в лавку. Она подлечила его, с трудом сняла заковыристое проклятие и хотела выкинуть обратно на улицу, но Джеффри приклеился к Марте как банный лист. Сначала помогал в лавке, исполнял роль мальчика на побегушках. Через семь лет, поднакопил деньжат, выкупил неказистый домик неподалёку и открыл в нём букинистический магазин. Через несколько лет весь Лютный Переулок знал, что у Джеффри Грина можно найти всё и даже больше. Особо доверенным клиентам Джеффри помогал достать даже книги по тёмной и чёрной магии, конечно, за дополнительную плату и Непреложный обет.
Первое время Марта честно пыталась его прогнать, а потом… привыкла. Она видела, что мальчишка готов на руках её носить: стоило только намекнуть, и он выполнял любую её прихоть. Марта же постоянно отталкивала, старалась не подпустить ближе. Порой, всего на краткий миг она жалела, что не позволила себе влюбиться в Джеффри, а ему — встать за своей спиной. Но затем этот миг проходил, и Марта снова закрывалась в своей скорлупе. Она искренне верила, что из их союза не вышло бы ничего хорошего, потому что Марта никогда не смогла бы подарить Джеффри сына или дочь. Хоть тот и принял сначала Гвендолин, а затем и Эвелин как родных, но в них не было ни капли его крови. Кто бы что ни говорил, кровь в магическом мире была важна.
Несмотря на всё это, Джеффри уже многие годы был рядом: поддерживал, помогал и никогда не винил. Именно благодаря ему Марта смогла пережить смерть дочери и разлуку с любимой внучкой. Порой Марта эгоистично радовалась тому, что маг всё ещё любил её, ведь именно эта любовь придавала ей сил в трудные моменты, когда казалось, что жить больше незачем.
Марта грустно усмехнулась, выплывая из воспоминаний, и потёрла сухие глаза. Стоило ей только смежить веки, и образ мёртвой Эвелин всплывал как наяву. Сердце разрывалось от боли, но она не могла позволить себе потерять остатки самообладания. Ведь ей нужно было совершить последнее дело в своей жизни — отомстить.
Всю ночь Марта приводила свои дела в порядок: сходила в Гринготтс и написала завещание (гоблины, пронырливые ребята, не упускали ни минутки), закончила несколько срочных заказов и затеяла уборку в лавке. Она понимала, что нужно отдохнуть, но не могла себя заставить. Стоило ненадолго остановиться, как её начинала бить дрожь, а в тенях мерещилась Эвелин, тянущая к ней руки.
Если честно, за своим горем Марта напрочь забыла о Билле Хайде — отце Эвелин. Тот сам напомнил о себе. На следующий день после похорон, когда Марта сортировала свои колдовские книги, её отвлёк какой-то звук. Ведьма не сразу поняла, что это дребезжит парная шкатулка, которую использовали для связи, а копия конкретно этой хранилась у Билла. Марта открыла шкатулку и достала записку. Билл просил Марту прибыть как можно скорей.
Марта нахмурилась и тяжело вздохнула, понимая, что ей предстоит непростой разговор. Они никогда не были близки (Билл винил Марту в смерти жены), но она понимала, что Билл должен знать, что именно произошло с его дочерью.
Уничтожив записку, Марта закрыла лавку и аппарировала в деревеньку Лаленхем в Саффолке. С тяжёлым сердцем она постучала в знакомую дверь. Послышались шаги, и дверь резко распахнулась.
— Марта, вы пришли! Эвелин пропала! — выпалил Билл. Выглядел он неважно: глаза покраснели и опухли, волосы были растрёпаны, а на белой рубашке красовалось пятно от кофе. Обычно аккуратный, Билл был сам на себя не похож.
— Не совсем… — сказала Марта, проходя в гостинную. Она усадила Билла на диван, а сама упала в кресло напротив. Взмахнув волшебной палочкой, она призвала фарфоровый чайник и чашки, разлила чай и только после этого неестественно спокойно продолжила: — Эвелин не пропала. Она умерла.
Билл побелел лицом и выронил чашку. Марта махнула палочкой, и пролитый чай испарился, а чашка, снова целая, очутилась у Билла в руках. Последний вздрогнул от неожиданности и уставился на ведьму.
— О чём вы говорите? Нет, нет, она… Она пропала, мне написали! — Билл принялся что-то судорожно искать в карманах брюк. Вскоре он вытащил помятый лист пергамента и протянул его Марте. Та разгладила заломы и принялась за чтение. Письмо было коротким и сухим, и больше походило на вежливую отписку:
«Мистер Хайд,
Настоящим уведомляем вас, что Эвелин Гвен Хайд, учащаяся третьего курса факультета Хаффлпафф, объявлена пропавшей во время нападения на деревню Хогсмид. Аврорат прилагает все усилия, чтобы найти пропавших. Пожалуйста, дождитесь новостей.
Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл,
Заместитель директора»
— Мы должны что-то сделать! — закричал Билл. — Если такое происходит у нас, то нужно обратиться в полицию, написать заявление о пропаже. Первые дни самые важные, когда ищут детей, — Билл вскочил на ноги и нарезал круги по гостинной. — Мы можем подать в суд на школу. Школа должна нести ответственность за безопасность своих учеников! Подобные дела почти всегда выигрываются! Я...
— Она не пропала, Билл, — прервала его Марта. — Я похоронила её вчера возле Гвендолин.
Казалось, эти слова что-то сломали в Билле. Он рухнул на диван и, сжимая волосы руками, затряс головой.
— Нет! Нет!
Из глаз его покатились слёзы, рот искривился, а на лице отразилась мука. Он затрясся, словно в припадке, не желая верить жестоким словам. Марта и сама чуть не завыла при виде страданий зятя. Она уже хотела утешить Билла, но тот вдруг замер и уставился на неё диким взглядом.
— Это всё ты! Сначала погубила Гвендалин, а теперь и Эвелин! — прорычал он с яростью, а затем проворно вскочил и набросился на Марту. Ладони сомкнулись на шее ведьмы: та захрипела, задёргалась и попыталась сбросить чужие руки. На минуту она даже забыла о волшебной палочке. Они закружились по комнате: громыхнуло упавшее кресло, звякнул, разбившись, фарфоровый чайник. Марта вскрикнула, врезавшись спиной в стену, на пол полетели рамки с фотографиями. Ведьма невольно взглянула на пол и руки ослабли — с упавших фотографий на неё укоряюще смотрела Эвелина. Марта вспомнила, что она ведьма, собрала магию и послала волной, отталкивая от себя Билла. Тот споткнулся и рухнул на пол.
Марта потёрла саднящее горло, поморщилась и призвала палочку. Первым делом она устранила разгром: опрокинутые вещи вернулись на свои места, разбитые рамки и осколки собрались в кучку, а затем стали единым целым и повисли на стене. Затем она с помощью заклинания переместила Билла на диван и вновь подогрела чай.
— Нужно было сначала напоить его зельем, — прохрипела ведьма, недовольно поморщившись от боли. Она достала из мантии мешочек с зельями, выпила обезболивающее, а затем, спохватившись, проверила Билла заклинанием. К счастью, ничего серьёзного — ушиб головы, несколько синяков, нервное истощение, да царапины от её ногтей на руках. Она с силой потёрла лицо и тяжело вздохнула. Нашла порцию сильного успокоительного зелья, влила его в бессознательного Билла, заклинанием залечила синяки и царапины, а потом использовала Энервейт.
Билл дёрнулся и открыл глаза, медленно сел на диване и уставился на Марту слезящимися глазами.
— Мне это не приснилось? — надломлено спросил он.
— Нет. К сожалению, нет, — покачала головой ведьма, опуская плечи. — Как бы я хотела, чтобы это был просто сон, но это не так, Билл. Мы не можем просто отрицать это.
Они немного помолчали. Марта цедила горький чай, а Билл смотрел на неё пустым взглядом, пребывая глубоко в своих мыслях. Через минуту он тихо прошептал:
— Что мне делать?
— Жить.
— Ты не понимаешь! — взорвался мужчина. — Ничего не понимаешь! Ты!..
— О да, — скривила губы Марта, — куда уж мне, убогой, понять твоё горе. Я — тварь с камнем вместо сердца! Я прекрасно помню, Билли.
— Именно! — выплюнул Билл. — Как ты можешь быть такой спокойной, когда Эвелин больше нет?! Сука! Тебе было мало забрать у меня Гвендолин?
— Заткнись, Билл! — прошипела Марта, подаваясь вперёд.
— А то что?
— А не то я заставлю тебя замолчать. Ты ничего, повторюсь, ничего обо мне не знаешь, — выдохнула ведьма сквозь зубы. Она вынудила себя ослабить хватку на рукоятке палочки и откинулась на спинку дивана. Устало сжав виски, Марта успокоилась и тихо продолжила:
— Если я не плачу перед тобой и не вою словно волк, это не значит, что я не страдаю. Не нужно напоминать мне о моих грехах, Билл, я помню их все. И за каждый я расплатилась.
Билл попытался что-то сказать, но ведьма остановила его взмахом руки.
— Я не договорила. Как бы тебе ни хотелось верить в обратное, но в смерти Эвелин нет моей вины. Я обещала её защитить после убийства Гвендолин и я это сделала. Никто не знал, что она — моя кровь. Но я не всесильна, Билл, я не вижу будущее и не отвечаю за действия других волшебников, — Марта сглотнула, помолчала, прикрыв глаза. — Однако я клянусь, слышишь? Я клянусь, что отомщу!
