***
Холмы предгорий возвышались, кажется, совсем рядом — так, что только руку протяни, и обхватишь их. Настоящие Утёсы, как их называли местные, начинались ещё дальше — прозрачные вдали, словно призраки, видные только с вершин и самых высоких перевалов, скрытые тёмными вулканическими облаками даже в самый погожий денёк. Эти же холмики ещё были покрыты зеленью смешанного леса до самых вершин, посыпаясь снегом только зимой. — Трудновато вам будет следовать дальше по тропе без коня... Касавир обернулся, отвлекаясь от захватившего его вида. Маленькая группа собралась возле него, возглавляемая старым рыбаком. Чумазые дети в восхищении смотрели на его блистающие на солнце доспехи, их матери же неприязненно оглядывали чужого гостя, полагая, видимо, что его присутствие не сулит ничего хорошего. Мужчины все отправились в горы, к своим стадам — кроме тех, кто был покалечен в коротком сражении. — Ничего страшного. Тир всегда с нами, а значит, как-нибудь прорвусь. — Мы бы дали вам одного из своих, господин рыцарь, но они все не привычны к бою и довольно хилы... Им не выдержать такого сильного мужчину, как вы, да ещё закованного в металл. Вам хотя бы оставить броню здесь, в долине, если собираетесь продолжить путь. Подниматься в горы пешком, и с ней на плечах — это ведь безумие! Касавир снова обернулся, окидывая взглядом предстоящий путь, замеряя примерное расстояние. — Нет. Поверьте, я уже не первый год привычен к горным тропам. Большая часть тритонов ушла в леса, и до сих пор следит за нами, я уверен. Когда я отправлюсь дальше, я предпочту встретить их уставшим, чем пасть от первой же стрелы. Старик покачал головой, махнув на него рукой. — А что же с вашим шлемом? У нас нет кузнеца, чтобы починить его. Придётся возвращаться к подножиям и искать там, в одной из крупных деревень. Повертев в руках кусок стали, искорёженный ударом огромного молота, Касавир без колебаний перебросил его рыбаку. — Ему уже конец, так или иначе. После таких повреждений крепость уже не восстановится. Когда я вернусь в город, придётся заказать себе новый. С этим же можете поступать, как сочтёте нужным — хоть на пугало надевайте. Подхватив в руки заплечный мешок, мужчина провёл некоторое время, привыкая к дополнительному весу и заново утрясая содержимое. — Не волнуйтесь о тритонах. Получив отпор, они на некоторое время затихнут, и если и возвратятся — то в первую очередь нацелятся на одинокую цель. Я постараюсь отвести от вас беду, насколько смогу. Да пребудет с нами Справедливый Бог! Насвистывая что-то весёлое себе под нос, он отправился по тропе, провожаемый их недоверчивыми взглядами. Перевязанные рёбра всё ещё ныли при каждом шаге, в том месте, где их задел удар предводителя ящеров, но двигаться не мешали, и Касавир быстро привык к сопровождающей его боли. Дорога довольно долго шла по долине, прежде чем неожиданно и решительно забрать вверх, почти что встав на дыбы. Под ногами часто стали попадаться выступающие на поверхность корни и мелкие камешки, неустойчиво сидящие в своих гнёздах. Облака, заслонившие небо, наполняли воздух тяжёлой горячей влагой, которая мгновенно облепляла всё тело и тянула к земле. Он старался останавливаться перевести дыхание только в тех, слишком редких местах, где тропа возвращалась под своды сосен, укрывая его от удушливой пелены. А тропа всё петляла и петляла впереди, обтекая обрушившиеся с гор валуны, следуя за спускающимися навстречу ей ручьями, перебираясь с одного их берега на другой или даже проходя прямо по каменистому руслу. Поднимаясь по естественной лестнице на крутой склон, покрытый порослью пологого рододендрона, Касавир с наслаждением вдохнул ставший родным для него тонкий запах диких цветов и свежего ветра. Нагнувшись, он сорвал только что распустившиеся маленькие голубые цветочки, поднося их к глазам. Капельки соцветий качались на ветру, заглядывая ему прямо в лицо крошечными жёлтыми зрачками. «То, что нужно». Где-то вдалеке, у берега одного из озёр, втиснувшихся между предгорьями, ржали лошади пастухов и ходили скучившиеся в пушистые белые пятна отары. Тропа всё забирала вверх, взбираясь на один склон за другим, даже когда, кажется, выше уже невозможно. А он всё продолжал шагать, остро ощущая каждый подъём, экономно ступая, чтобы не спускаться лишний раз вниз, не тратить набранную высоту. Окружающие виды, обрушивающиеся вниз обрывы и раскинувшаяся там, далеко, долина уже не прельщали, лишь напоминая о пройденном пути. Глаза смотрели только на полотно высохшего под солнцем луга впереди, по которому тропа пролегала практически горизонтально. Расположившись у серого ствола разлапистой сосны, мужчина, наконец, стянул с себя мешок и немного постоял под выступившим солнцем, раскинув руки в стороны. Сберегая дыхание, он спустился сквозь цепляющиеся за ноги, вездесущие заросли к каменистому берегу озерца у подножия ледника, в котором в отдалении плавали отколовшиеся льдины. Внимательно прислушавшись и понюхав воздух, он в который раз не заметил никаких признаков преследователей. Разоблачившись от так и не понадобившейся брони, он разложил её элементы по жёстким веткам кустарника на просушку, а сам тем временем поспешил сбросить оставшуюся одежду и окунуться в ледяное озеро. Фыркая и встряхивая мокрыми волосами, он вплавь пересёк полосу скользких, маслянистых камней у берега и остановился там, где вода уже была ему по грудь. Растираясь и двигая каждой мышцей в своём теле, Касавир почувствовал, как быстро возвращается к нему ощущение наслаждения и чистоты. Ещё раз погрузившись с головой, он аккуратно побрёл к берегу, держась подальше от крупных глыб и только хватаясь за них руками, помогая себе в движении. На то, чтобы выбраться на коварный берег, у него ушло куда больше времени, и кожа ног уже успела окончательно онеметь, побелев и покрывшись мурашками. Усевшись на нависающей над озерцом скале, подхватив принесённые с собой мыло и чистую тряпицу, он принялся смывать с себя грязь, накопившуюся за время пути. Натирая кожу до покраснения, он сладко щурился на солнце, подставляя ему попеременно то один бок, то другой. Наконец-то он смог обратить внимание и на жужжание насекомых, ползающих, прыгающих и летающих вокруг, и на крупных птиц, неспешно кружащих в небе над ним. Потоки ветра гнали из-за горных перевалов нависшие грозовые тучи, собирающиеся с силами, чтобы перевалить на эту сторону и обрушиться дождём на долины. Нескончаемый шум колеблющихся трав и вечнозелёных деревьев заполнял тишину, ничем более не нарушаемую. Вскоре одетый в чистую одежду и снаряжённый лишь своим верным молотом, мужчина направился чуть ниже по хребту, где виднелись руины древнего каменного строения. В уединённых, возвышающихся над луговыми травами стенах ещё можно было угадать нижний ярус часовни, в которой когда-то служил богомолец-отшельник. С тех давних пор, как он покинул это место, оно постепенно пришло в запустение, лишь изредка используемое местными в качестве пасеки. Сейчас здесь уже много лет никто не бывал. Касавир ступил за дверь, оставив у порога своё оружие, и с молитвой на устах стал выгребать нанесённый ветром и дождём мусор, приводя место более-менее в порядок. — Привет. Он поднял лицо, и впервые за долгое время на нём проявилась искренняя счастливая улыбка. — Приветствую, Каэлин. Кхм, — он откашлялся, кляня влажный воздух, забивший ему горло. — Я для тебя цветы собрал. Опёршись на старую скамью перед алтарём Тира, перед ним стоял ангел во плоти — женщина с чисто-белыми волосами и кожей нежно-голубого цвета, как голубиное яйцо. Её глаза были широки, как прозрачные горные озёра, а лицо оставалось невинным и нетронутым временем, сколько бы ни изведало зла. Голос её, мягкий и ласковый, увлекал за собой, заставляя затихнуть и просто наслаждаться его звучанием. За её плечами развевались два белоснежных крыла, похожих на голубиные, лучащиеся собственным светом в лучах солнца, пробивающегося сквозь провалы в крыше. — В этом не было необходимости, — произнесла она безмятежным тоном, вбирая взглядом окружающую её обстановку, пыль и разрушение. — Мы ведь не обычные крестьянские дети, одержимые своими страстями. Мы оба — служители богов, лишь выполняющие свой долг перед ними. — Всё равно как-то некрасиво без подарка, — обронил Касавир, протягивая ей венок из свежесобранных горных цветков. Каэлин взяла его, поднося к лицу и, зажмурившись, вдохнула запах росы и пряного нектара. — Мои глаза не могут различить их цвета, но я ясно чувствую вложенную в них заботу, — наконец ответила она, глядя на мужчину с доброй улыбкой. — Благодарю тебя за это. Та же улыбка отразилась и на лице, и в глазах рыцаря. — Должны ли мы уже приступить? — Помолимся и вознесём дары Ильматеру и Тиру, а затем — к делу. Как всегда, наши миссии ждать не будут...***
Тем же вечером они вместе сидели в доме в долине под горой, попивая местную медовуху на сладко-фруктовом горном меду. Мягко вздыхая, Каэлин откинулась к стене, позволяя себе заслуженный отдых. — Будем. — Будем, — подхватила она, стукаясь с его пузатой кружкой. — Должна сказать, ты определённо старался изо всех сил сегодня. Это было довольно... мило. — Спасибо, — кивнул Касавир, скорее проглатывая напиток, чтобы не поперхнуться. Закусывая копчёной рыбкой, он заметил: — Я, конечно, надеялся на несколько другое определение... — Это не та область, успехами в которой стоит гордиться воину Тира, — ровным взглядом осадила его женщина. Рыцарь посмотрел на неё с невинным интересом, всё ещё носившую на голове его венок. — Что, даже совсем чуть-чуть? — Разве что немножко, — согласилась Каэлин, пряча улыбку за собственной кружкой. — Но запомни, это только между мною, тобой... и Целестией. Скрипнула на петлях тяжёлая дверь. Девушка, вошедшая в этот момент из сеней, чуть не уронила ведра, разглядев как следует свою гостью. — Господи... ой, что творится-то? Кто же это такая? — Хозяйка, пожалуйста; волноваться не о чем, — поспешил подскочить к ней Касавир, ведя женщину к столу и усаживая на своё место. — Это просто ангел Каэлин, с небесной горы Целестия. Она посланница Ильматера, откликнувшаяся на мою молитву. — Здравствуйте ещё раз, — кивнула ей Каэлин. — Спасибо за ваше гостеприимство. Не беспокойтесь, надолго я не задержусь — мой путь вскоре продолжится дальше. — Но, что же вы здесь делаете... госпожа? — Я много путешествую по разным мирам, борясь со страданиями и несправедливостью. Чаще всего моё путешествие приводит меня близко к земле, именно в такие отдалённые глухие места. Здесь же я... по обмену. Видя, что хозяйка всё так же не отрывает от ангела шокированного взгляда, Касавир скрепя сердце решился рассказать ей всё до конца. — Видите ли, некоторое время назад, в силу определённых обстоятельств... я дал перед своим богом обет безбрачия, чтобы лучше служить ему. Теперь я не могу коснуться смертной женщины, не предав этой клятвы. Однако Тир не бросает своих служителей одних. Женщина, не произнося ни звука, подняла на него огромные глаза. «Что же, привлечь её внимание мне удалось». — И вот, как-то так. Однажды в год мы встречаемся, чтобы освободиться от уз плоти и очистить себя от грешных мыслей. — Я не понимаю, зачем меня сюда приплетать. Не бывает у меня никаких грешных мыслей, — своим чарующим голосом вставила Каэлин, отпивая ещё глоток медовухи. Хозяйка вздрогнула, полуобернувшись к ней, но затем снова вернулась взглядом к мужчине. Наконец справившись с собой, она смогла вымолвить: — А... как я могу записаться на такое?