Ghosttober 2021

      Яркие огни кружат, мелькают перед глазами, заставляют оборачиваться вслед за ними.       Копии кажется, что кто-то снова и снова в толпе касается его руки или плеча, и дыхание опаляет ухо, но, стоит взглянуть, — за спиной пусто.       Над полной людей поляной разносится смех.       Присутствующие на шабаше ковены на прибытие представителей Антицеркви с самим Папой во главе отреагировали бурной радостью: откупорили припасенное к полуночи вино, пригласили к расположившимся прямо под открытым небом столам, полным пищи.       Вой и скрип причудливо игривых скрипок смешивается в прохладном ночном воздухе с ревом гитар и гортаным пением гулей, решивших, что устроить своеобразный концерт на траве — хорошая идея.       Серебряная луна, выглянувшая из-за облаков, насмешливо освещает радостные лица и маски танцующих, смешиваясь с оранжевыми отблесками костров.       Копиа делает неосторожный шаг от своего стула — и оказывается втянут в длинную цепь хоровода. Чьи-то руки тянут его в одну сторону, чьи-то — держат с другой, цепляясь крепко; в нос ударяет запах костра.       Любое магическое сообщество — вещь в себе, закрытая и неприступная для постороннего глаза. Но особенно скрытны всегда были ковены ведьм — настоящие, истинно женские, где близость к природе вещей и духу Силы чтится сильнее всего.       Попасть на шабаш — редкое удовольствие; его удостаивались далеко не все Папы, однако ветка Эмеритусов была частым гостем на подобных слетах.       Только вот Копиа в сути своей не Эмеритус.       Все эти люди и нелюди, с легкостью наматывающие ниточки Силы на свои сжатые кулаки и нанизывающие концы этих ниточек словно кольца на пальцы, всегда вызывали в мужчине… интерес.       Симпатию.       Тягу, которая в последствии разрасталась во всепоглощающую страсть к образу, идее, потенциальной вероятности.       Сказке во плоти.       Когда мужчина узнал, что Сестра — его милая, пускай и хладноглазая на первый взгляд Сестра, его добрая и ласковая topolino, — увлекается магическими практиками и готова нести наказания, лишь бы урвать хоть немножечко знаний, он понял, что пропал.       То малое, что умеет сам Копиа, — а любое его умение самому мужчине всегда будет казаться ничтожно малым на фоне возможностей реальных магиков, — он никогда серьезной Силой не считал.       Другие, конечно, с ним были не согласны, хотя сами того не знали. Не скажет же Папа, что не считает себя достаточно умелым или сильным, верно?       Хоровод кружит вокруг костра, неожиданно начинает петлять; кто-то проходит, низко склонив голову, по очереди под обеими руками Копии и со смехом надавливает на его плечи, вынуждая пригнуться самому и пройти под такой же аркой из чужих рук,       чтобы, разогнувшись, нос к носу встретиться с Сестрой.       Ей так идет светлое, что задней мыслью Папа просит Их Господина дать ей полную свободу среди других, таких же ярких и пьянящих, как она, — лишь бы Сестре больше не пришлось прятаться за темной робой.       Черный хорош всегда, он подчеркивает и оттеняет.       В белом же она буквально светится.       «Не боишься, что я просто околдовала тебя?» — спросила девушка как-то, устроив расслабленно голову у него на плече.       «Если и так, то твое колдовство достаточно искусно, чтобы никогда не пасть,» — отшутился Копиа.       Улыбнулся и, как сейчас, провел осторожно ладонью по щеке.       Девушка тянет его за руку в тень, подальше от костра, и снова шепчет что-то на ухо. На сей раз не прячась и никуда не убегая от его взгляда.       В виски ударяет ведьмино вино — вместе с мыслью, что Сестре достаточно просто дышать, чтобы Папе никогда не захотелось снимать с себя ее заклятье.       Каким бы оно ни было.