С ним живой

      Толпа людей, собравшихся возле офиса социальной сети «Vmeste», задрала головы вверх, чтобы разглядеть миниатюрное лицо парня на крыше. Он забрался наверх ещё полчаса назад, но полиция приехала только сейчас. Когда личность человека идентифицировали, поднялась шумиха. Примчалось ещё больше полицейских машин, а за углом караулили уже две машины скорой помощи. Нетрудно было догадаться, что лихое задумал состоятельный человек, а не простой строитель. Игорь Гром приехал на место происшествия не сразу, но имя человека, затаившегося на крыше, напугало его до холодного пота.       — Молодой человек, не делайте глупостей, — Игорь прокрался на крышу, пока его коллеги разбирались с начальником службы безопасности.       Игорь работал в полиции не первый год, но форма ему по-прежнему не нравилась. Чувствовал себя мальчиком на побегушках, когда её надевал. Но в этой ситуации Игорь даже обрадовался, что оставил кожаную куртку и кепку в офисе. Ему необходимо было лично убедиться, что полицейские не соврали. Он до последнего не верил, что спрыгнуть с крыши намеревался именно этот человек.       Грому казалось, что кровля под ногами прогибается, но он смело двигался вперёд. Человек в черном капюшоне нуждался в его помощи, и Игорь остановился на безопасном расстоянии. Парень стоял слишком близко к краю, и Игорь жалел, что пошёл на крышу без психолога. Кто мог помочь несчастному, если не он?       У Игоря в запасе хранились лишь кривобокие слова о ценности жизни и неловкие паузы.       — Не подходите близко, иначе я спрыгну, — у пацана дрогнули колени, и Гром почувствовал, как кровь прилила к щекам. На такие испытания он не подписывался, потому что раньше он больше расследовал смерти, нежели предотвращал их.       — Успокойтесь, я просто хочу поговорить, — Игорь выставил вперёд раскрытую ладонь и застыл на месте каменной статуей. В голову так напекло, что фуражка почти расплавилась под солнцем. Гром бы лучше её запустил с крыши, как бумажный самолётик, а этого чумного парня схватил бы за шкирку и повалил бы на землю.       Но действовать нужно было осмотрительно. Сутулый парень в черном не вселял доверия и мало напоминал того человека, о котором шептались на каждом углу. Прирождённый гений, филантроп, миллиардер. Игорь узнавал в нём только напуганного мальчишку, обделенного вниманием близких и брошенного на произвол судьбы. Дети часто задумываются о смерти, когда родители перестают участвовать в их жизни. Но Гром хотел докопать до конца, чтобы паренёк всё-таки остался в живых.       Парень бросил на него насмешливый взгляд и застегнул черную толстовку до самого горла. У Игоря в глазах потемнело.       — Поговорить? — рыжеволосый парень расставил руки, как крылья, и подставил лицо солнцу. Какая-та женщина внизу потеряла сознание. Гром протёр глаза и часто заморгал. Он всё ещё не мог поверить. — Они прислали мента прочищать мне мозги?       Игорь снова поймал взгляд тёмных глаз и уверенно шагнул вперёд. Он почему-то потянулся к пистолету, который прятал в кармане, и нахмурился. За считанные секунды у него перед глазами пролетели студенческие годы, друзья, общага, практика. Учиться в полицейской академии всегда считалось престижно, а майор Гром всё не мог забыть того мальчишку, который отошёл от службы на полпути.       — Серёжа? — тихо спросил он.       Да, это был именно он, Сергей Разумовский. Известный во всей стране миллиардер, программист и филантроп. О нём говорили на федеральном канале, но Игорь не верил в то, что его старый друг дошёл до попытки самоубийства. Не таким он его знал много лет назад.       Серёжа ни капли не удивился, когда полицейский позвал его по имени. Каждая собака в городе знала, где находится офис Сергея Разумовского и кем является основатель социальной сети «Vmeste». Враги поговаривали, что Сергей не заработает все деньги мира, даже если в лепёшку расшибётся. Они давились завистью, как ядом, а Разумовский с головой уходил в работу, чтобы не чувствовать себя смертельно одиноким.       Спрятаться всё равно не вышло.       — Конечно, вы знаете, кто я такой, — Серёжа с досадой дёрнул головой, и черный капюшон слетел, освобождая огненно-рыжие волны волос. Толпа зевак внизу оживилась, и Разумовский до боли прикусил губу. — Что они вам наплели? Миллиардер, который сошёл с ума от излишка денег? — прошипел он с обидой, показывая клыки, но Игорь даже не шелохнулся. Он всегда знал, что у Серёжи закалённый характер. — Только не нужно меня лечить. Вам лучше уйти и позволить мне закончить начатое.       Гром протянул к нему руку, и Серёжа обернулся всего на мгновение, будто почувствовал что-то.       — Ты не помнишь меня, Серёж? — Игорь смотрел на него сверху вниз, но из-за слепящего солнца распознавал только очертания его силуэта. Тощий, смурной, одинокий. Со времён их последней встречи Серёжа сильно изменился, но Гром не терял надежды. — Посмотри на меня, — прошептал он, едва шевеля губами, и Разумовский медленно повернулся к нему. — Ты поступил в полицейскую академию, когда я был на четвёртом курсе. Мы с тобой целый год в одной комнате прожили. Картошку жарили на чужой сковородке, песни орали до утра так, что потом собаки не давали спать всей общаге, пили дешевый портвейн и закусывали сушёной рыбой моего деда. А потом отец забрал меня к себе в отделение.       Серёжа смотрел на него остекленевшим взглядом, и в его осунувшемся лице с трудом читались черты молодого мужчины, который заработал целое состояние. После того, как Разумовский бросил полицейскую академию, Игорь узнал, что у того серьёзно заболела мама. Игорь нашёл нужную сумму и перевёл на счёт клиники, но Серёже ни словом не обмолвился. Они перестали общаться после того, как Гром пошёл работать. Но он искренне порадовался за друга, когда узнал о его социальной сети «Vmeste». Серёжа так быстро поднялся, что Игорь посчитал себя не достойным внимания такого важного человека.       Каким же дураком он был…       — Игорь, ты? — Серёжа прищурился, и его губ коснулась тень улыбки.       Разумеется, он не забыл Игоря. Гром стал его наставником, когда Разумовский, ещё зелёный пацан, приехал из провинции поступать. Первые месяцы совместного проживания в общежитии Игорь только то и делал, что откармливал его. А готовить он умел, даже мама хвалила его стряпню. Больше всего Сергею нравилась его фирменная картошечка с грибами.       — Да, это я, — Игорь протянул ему руку, но Серёжа молчаливо сморгнул горькую слезу. — Слезай оттуда, и пойдём в ближайшую кафешку.       Весёлость в его голосе заражала, но рана в груди Серёжи только росла. Как воронка, которая затягивает с головой в глухую темноту и стирает с лица земли. После смерти родителей прошло уже два года, но он помнил всё, как вчера. Вишнёвые лакированные гробы, ледяной ливень и его ветровка, промокшая насквозь. Разумовский обнял себя за плечи, вырываясь из болезненных воспоминаний, но Игорь смотрел всё так же тепло и дружелюбно, как и восемь лет назад.       У Серёжи не было никакого права рушить привычную жизнь Грома, взваливая ему на спину груз проблем.       — Ты меня восемь лет в глаза не видел, и я тебе не нужен со своими проблемами, — выдавил он, размазывая горячие дорожки слёз по щекам. — Я потерял всё, и эти деньги мне уже поперёк горла стоят. У меня никого больше не осталось, понимаешь? Сначала родители погибли в автокатастрофе, а потом и Олега, моего друга, не стало. Зачем мне жить?       Разумовский тяжело вздохнул и закрыл лицо ладонью, а Игорь лишь воспользовался моментом. Он с силой дёрнул Серёжу на себя, и они оба повалились на кровлю, разогретую под дневным солнцем.       — Ты что делаешь? — Разумовский испуганно распахнул глаза и почувствовал сильные руки Игоря на своих плечах.       Он держал Серёжу так крепко, будто тот всё ещё мог вырваться и кинуться с крыши. Но Серёжа не сопротивлялся. Под его длинными ресницами на щеках отпечатывались причудливые узоры, и Гром провёл пальцем по его мокрой коже. Его слёзы ещё не высохли, и Игорь никогда не видел в глазах человека столько боли.       Но боль сменялась чем-то новым. Светлым и хрупким. Таким Гром представлял облегчение, которое ощущает человек, когда в его жизнь возвращается кто-то близкий.       — Ты для себя живи, Серёж, — Игорь поглаживал его щеку, и Серёжа дрожал в его руках, как одинокий лист на ветру. Но он слушал, и Грому больше ничего не нужно было. Игорь проломил бетонную стену, и человек, которого он видел перед собой, снова напоминал ему Серёжу из прошлого. Неугомонного, улыбчивого, полного энергии и сил. — Мёртвым ты уже ничем не поможешь, а у тебя жизнь только начинается. Ты нужен этому миру. Может, оно и к лучшему, что с полицейской академией у тебя не срослось, вон какую огромную компанию отгрохал. Всё наладится обязательно, но ты не сдавайся. Что бы не случилось, верь в себя. И я в тебя верить буду.       Серёжа упал Игорю на грудь и беззвучно заплакал.       Гром не хотел думать о том, что скажут полицейские, когда увидят в его объятиях этого мальчишку. Господи, а ведь Разумовскому было уже почти двадцать шесть. Восемь лет пролетели, как один день, но для Грома Серёжа по-прежнему оставался солнечным мальчиком, чью улыбку невозможно забыть.       Им суждено было встретиться ещё раз.       Игорь впервые оказался в квартире, которая стоила дороже, чем пара жилых домов в его районе. Дорогие картины, мраморные скульптуры, бытовая техника по последней моде. Гром расхаживал бы здесь часами, как в музее, и всё равно бы что-то пропустил. Но Серёжа пригласил его к себе не за этим. Тема материального состояния друг друга им мало интересна, а поговорить о том ужасном случае на крыше они просто обязаны. Тогда они разошлись перед дверьми офиса Разумовского, как случайные прохожие, и даже не посмотрели друг другу в след. А Игорь, как школьник, корил себя за то, что не решился попросить Серёжин номер телефона. К счастью, через несколько дней Разумовский сам его нашёл.       Серёжа тоненькой струйкой налил в чашку молоко и отмерил Грома вопросительным взглядом. Прошло восемь лет, а Игорь ни капли не изменился. Его всё так же поражали привычки Серёжи, как будто они перенеслись во времена студенческой жизни. В общежитии они выучили друг друга настолько, что делили не только одну комнату на двоих и быт. Их всегда связывало что-то большее.       — Чай с молоком? — Игорь с отвращением скривился, как будто увидел на дне чашки живого таракана. Он никогда не дружил с насекомыми, хоть жизнь в общаге и научила одолевать страхи. Сейчас, в свои полных тридцать четыре года, он не боялся ничего. Работа в полиции закалила его характер, но тогда, когда он увидел на крыше Серёжу, страх прошлого явился черной тенью.       И восемь лет назад, и сейчас Гром одинаково сильно боялся потерять единственного друга. Человека, о котором никогда не забывал. Игорь до крика боялся потерять Разумовского.       — За восемь лет мои вкусы не изменились, — Серёжа отпил глоток горячего чая и вернулся в кресло, поджав ноги под себя. В бархатном халате он выглядел по-домашнему тёплым и уютным, а у Игоря не находилось нужных слов, чтобы повернуть разговор в нужное русло.       Он почти ничего не знал о жизни Серёжи. Кроме того, что тот возвёл огромную компанию, которая приносила ему миллиарды. Но сколько бы денег не водилось у Разумовского в кармане, он всё равно выглядел несчастным. Лицо, помятое от усталости и недосыпа. Погасшие глаза. Кривая улыбка, которая не выражала ничего, кроме одиночества. От улыбчивого пацана, с которым Игорь жил в одной комнате много лет назад, осталось только имя.       Но Грому хотелось войти в жизнь Серёжи не просто случайным гостем, а хотя бы старым другом, с которым его связывало много приятных воспоминаний. В самом деле, трудно вспомнить что-то плохое между ними. Если только не брать во внимание тот пьяный поцелуй после выпускного Игоря…       — Я никогда не понимал, как ты пьёшь эту муть, — Гром откинулся на спинку дивана, вдыхая горько-сладкий аромат кофе. Серёжа до сих пор не забыл, что Игорь любил кофе без сахара.       — Ты вообще запивал шаверму энергетиком, — неожиданно рассмеялся Разумовский. Его щедрая улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. Как будто Серёжа испугался своей чрезмерной весёлости. А Игорю наивно хотелось верить, что Разумовский менялся рядом с ним.       В прошлом Серёжа любил пошутить и от души посмеяться, особенно в хорошей компании. И Гром цеплялся за его улыбку, как самую важную ниточку. Эта ниточка вела его к другой жизни, в которой было место и для работы, и для любви. Но когда любовь у него отобрали, он почувствовал себя неполноценным. Как будто часть его осталась в том громоздком здании, в офисе социальной сети «Vmeste», которую создал Серёжа.       Они оборвали все контакты, выбросили друг друга из жизней, как балласт. Но Игорь до конца не верил, что Разумовский мог так легко от него отказаться.       — Я думал, ты всё забыл, — Гром потянулся к столу, чтобы поставить чашку, и едва ощутимо коснулся Серёжиной коленки. У него мороз пробежал по спине, а Разумовский даже не посмотрел на него. — Когда я увидел тебя на крыше, у меня внутри всё перевернулось. Я вдруг вспомнил, как мы, пьяные в доску, забрались на крышу общаги, и я порвал свои новые черные брюки, — его губ вдруг коснулась слабая улыбка, и взгляд Разумовского ударил прицельно между ребер. Туда, где пламя немыслимое поднималось, пуская ток по венам. — Если бы не ты, я бы тогда не отделался одной порванной штаниной.       Тогда они и поцеловались, охмелевшие после бутылки паленой водки, которую протащил в общагу однокурсник Игоря. Они полезли на крышу за полночь, когда вахтёр перестала бродить по коридорам. Серёжа так и не понял, где Гром достал ключи, но на крыше они остались только вдвоём.       Игорь полез целоваться первым и потом ещё долго извинялся, пока Разумовский не начал его раздевать. Наверное, они бы не остановились на поцелуях, если бы на крыше не было так холодно.       — Мы были близки, — заключил Серёжа с многозначительным вздохом.       И что он хотел этим сказать? Игорь ничего не понимал, но твёрдо решил ещё на крыше. Он ни за что не оставит Серёжу снова.       — Серёж, ты же больше не… — Гром подвинулся к Серёже, почувствовав дрожь в его ладонях, — натворишь глупостей?       — Я принесу тебе что-нибудь покрепче, — Разумовский резко поднялся на ноги, едва не опрокинув чашку с недопитым чаем. Он заметно покраснел, и Игорь впервые за долгое время почувствовал, что у него есть право вести. Игорь должен быть сильнее, чтобы защищать Разумовского, как и восемь лет назад.       Гром крепко схватил Серёжу за талию и притянул к себе. Синие глаза Серёжи вспыхнули, как молнии в ночном небе, и Игорь едва заметно ослабил хватку. Но Разумовский не сопротивлялся как будто или просто ещё не отошёл от шока.       Они оба успели забыть, какими важными могут быть прикосновения родного человека.       — Я не шучу, — Гром зло сверкнул глазами, и пальцы Серёжи сжались в его ладони. — Пообещай, что будешь со мной.       — Что ты делаешь? — Разумовский смотрел на него остекленевшими глазами, и он был бессильным перед человеком, которого любил всю жизнь. Он только Игоря и любил на самом деле.       Гром прижал его к груди, лихорадочно нашептывая куда-то в затылок.       — Ты будешь со мной.       И Серёжа поверил ему, как и восемь лет назад. Былые чувства возвращались быстро, а в груди становилось невыносимо жарко. Только ради Игоря ему стоило жить всё это время. Встреча на крыше не была случайной. Разумовский снова чувствовал себя живым. В руках того, кто изменил его жизнь. И только рядом с ним Серёжа был живой.