Паттерн поведения

Луна LV-223, научно-исследовательский корабль «Прометей» Экипаж: 15 человек Дата: декабрь 2093 — Что он сказал? — Он не хотел бы, чтобы вы знали. — Так что он сказал? — Простите, но это нево… Дэвида с силой припечатало к стене — потеряв терпение, Мередит Викерс едва не вышибла из него дух (если бы он у него имелся, тут же заметил бы кто-нибудь из людей, ошивающихся поблизости). — Клянусь, я найду проводок, который тебя питает и перережу его. — Зашипела Викерс. Он спокойно смотрел ей в глаза — в них сейчас плескалось безумие; с легким высокомерием смотрел на источающие угрозы губы, улавливал аромат ее чистой, после душа, кожи. — Что он сказал? — с вкрадчивой угрозой повторила она. — Он сказал «старайтесь лучше». — Не уступил Дэвид. — Чашку чая? Мэм. Узкая женская ладонь в ярости сгребла холодное породистое лицо. Он неимоверно злил ее сейчас. Запрограммированной непреклонностью, абсолютной преданностью отцу. Но и оставаться в одиночестве не хотелось. За все время экспедиции она успела привыкнуть к обществу верного и непробиваемого андроида. Общество экипажа корабля и ученых на борту со своими сумасшедшим энтузиазмом давалось ей куда труднее. Приходилось препираться, осаживать, указывать их место, требовать, выполнять функцию главы экспедиции, жестко руководить. Дэвид же вне обслуживания корабля просто находился рядом и покладисто, четко исполнял все приказы. Кроме тех, что противоречили приказам Вейланда. Отец был неоспоримым хозяином. Создателем. Разве что… Если чертова несговорчивая машина якобы способна чувствовать, можно попробовать извлечь из этого выгоду. Она отпустила его и, уходя, бросила через плечо: — Я буду водку. Чистую. — Да, мэм. Куда подать? — В мой модуль. Живо за мной. Дэвид вернул лицу привычную невозмутимость, поправил примятый после трепки воротничок и проследовал за Викерс, в ее персональном жилом модуле свернув в сторону бара. Пока он готовил выпивку и закуску, она прошла в спальный отсек и стряхнула с себя обувь. Последовал приказ: — Расстегни и помоги раздеться. С его помощью она выбралась из комбинезона, облегающего стройное тренированное тело, словно вторая кожа, оставшись в кроп-топе телесного цвета и таких же шортах. Забралась с ногами на кровать и жестом указала рядом с собой. — Садись. Выпьешь? — Да, благодарю, мэм. — «Благодарю, мэм», — тут же зацепилась-передразнила Викерс. — Вот скажи мне, ты и правда благодарен за предложенную выпивку, или все эти паттерны в тебя заложили? — Мы чувствуем все точно так же, как люди, мисс. — Учтиво отозвался Дэвид. — Да тебе-то откуда знать, андроид, как именно чувствуют люди? Мередит громко, безжалостно расхохоталась, в упор не замечая, что не на шутку задевает необычного собеседника. Вежливая улыбка на лице Дэвида выцвела, привычный учтиво-добродушный взгляд под длинными светлыми ресницами неприятно потяжелел. Всего 3 657 раз за свою жизнь он слышал подобное от людей. В разных и совсем грубых, и более тактичных вариациях, но суть одна. «Ты просто машина, Дэвид, кибернетический организм новейшего поколения, настоящее чудо робототехники, но все же, андроид. Искусственно созданный. Репликант. Да что ты знаешь об этом, да что ты можешь чувствовать… у тебя нет души, понимаешь, ты синтетическая жестянка…» Сам Создатель, хотя и считал его своим совершенным созданием, не раз делал эту оговорку. Дэвид впитал, словно губка, обидную истину и в первый раз, но люди считали необходимым напоминать еще и еще, посильнее ткнуть в нее носом. Не подозревая о том, какая буря эмоций раздирает на части внешне спокойного андроида. На помощь, как всегда, пришел любимый «Лоуренс Аравийский». «А фокус очень простой — не думайте о боли.» Наконец, справившись с остро нахлынувшим гневом, он заговорил все тем же неизменно приятным, умиротворяющим тембром: — Кроме того, мэм, что я сам устроен по вашему подобию и постоянно развиваюсь, я изучал людей, чтобы было проще общаться с вами, а вам — комфортнее в моем присутствии. Чтобы меня принимали за своего. Я прочитал, досконально проанализировал множество книг, изучил терабайты информации. Я учусь и сейчас каждый день. Я узнал все о том, как именно вы устроены. Анатомия, душа, паттерны поведения… Вы знаете, Создатель… ваш отец — он и мой отец тоже. И я чувствую… пожалуй, я чувствую любовь. — Ах, любовь? — судя по интонации, оттенки которых Дэвид распознавал с высокой чуткостью, эта женщина продолжала над ним глумиться. — Признательность. Благодарность. — Монотонно, старательно перечислил Дэвид. — И как, получается? — Что, мэм? — Тебя принимают за своего? — Не особенно. Я просканировал, проанализировал настроение экипажа, отношение к себе. Это что-то вроде… эмпатии у вас. Несмотря на то, что почти все ведут себя со мной довольно мило, команда в большинстве своем считает меня полезной, исполнительной машиной, обслуживающей корабль. Не больше. И вы тоже, мэм. Кроме… — Кроме? — Элизабет Шоу. Она… она будто не видит разницы между мной и остальными. Разницы в строении, я имею ввиду. Для нее я такой же живой организм. Человек. Да. Симпатичный ей человек. — Абсурд, — фыркнула Викерс. — Я была лучшего мнения о жалкой кучке ученых, нанятых отцом. — У нее чуткое сердце. — Упрямо продолжал Дэвид. — И когда я говорю «сердце», я не имею в виду человеческий орган, я имею ввиду… — Добросердечность. — Насмешливо подсказала Мередит. — Да. — Уверенно кивнул Дэвид. — Элизабет добросердечная. Человечная. Она хорошая. Викерс недовольно наморщила нос. Расхваливание Шоу на все лады мужчиной, пусть даже андроидом, сидящем на ее постели, выглядело в высшей степени неуместно. Она поспешила сменить тему, надменно указав подбородком Дэвиду ниже пояса. — И что, под этой своей дурацкой формой — вы устроены идентично с мужчинами? — Мы выглядим точно так же, как люди. — Охотно отозвался Дэвид. — Покажи. Разденься. — Приказала Мередит. — Раздеться? — Ты слышал. Исполняй. — Но вы ведь знаете, как я выгляжу. Вы управляете компанией отца, вы все обо мне знаете. — Отец учил меня управлять компанией, а не создавать андроидов. О, да мать твою, какой же ты тугодум! — вспылила Мередит, со стуком отставляя свой стакан. Съехав на край кровати, она вскочила и заставила Дэвида подняться. На пол полетели рабочая курточка, футболка, брюки… последними к поджарым щиколоткам андроида упали вполне человеческие мужские трусы. — Да ты, оказывается, привлекательно устроенный тугодум… — задумчиво пробормотала она, полностью раздев его и с откровенным интересом заскользила по нему кончиками пальцев, разглядывая, оглаживая, ощупывая обнаженного андроида. Светлая кожа с веснушками, в меру широкие плечи, умопомрачительно длинная линия шеи, сильные рельефные руки, развитая грудь с небольшим количеством рыжеватых волос, крепкий тренированный торс; узкие бедра, мускулистые бедра и икры, покрытые светлой шерстью лобок и яйца. Упругая задница, по которой Викерс не замедлила шлепнуть. Ладонь приятно спружинила, вызывая желание повторить. Дэвид улыбнулся, стоя смирно и не препятствуя играться с собой. — Отец упоминал, что ты выбрал себе имя в честь творения Микеланджело. — Мраморной статуи Давида работы Микеланджело. Все так, мэм. Последним Мередит коснулась внушительного размера твердого члена, с горячей шелковистой кожицей, который тут же отреагировал, и обнажила влажную головку. — Что ж, это не лишено смысла — тебя действительно создали совершенным. — Необычные ощущения, мэм. — Отозвался Дэвид, натурально вздрогнув. — Благодарю вас. Я так же, как и вы постоянно тренируюсь для поддержания формы. — Ты был когда-либо с женщиной? — Не доводилось. — Но ты досконально изучил секс. — Именно так, мэм. — Этого достаточно. Не стой столбом. Прикоснись ко мне. Обними. Раздень. В любом порядке, черт возьми. Мередит подняла вверх руки, и Дэвид освободил ее от топа. С эластичными шортами, тесно обтягивающими ягодицы, Дэвид расправился уже без подсказки, почти опустившись перед ней на корточки и с не меньшим любопытством проведя руками по длинным стройным ножкам. С его помощью Мередит переступила через шорты. Поднявшись, пригладив при этом между ног, Дэвид крепко прижал ее к себе, заставив почувствовать его член. — Распусти мои волосы, Дэвид, — почему-то шепотом добавила она. Он чуть отстранился и оценивающе оглядел ее внимательно следящее за ним лицо. — Ну же? — поторопила она. Сверкая неопределенной улыбкой, он завел руку за ее спину, легко сдернул нетугую резинку и распустил хвост, рассыпав по плечам прямые пшеничные пряди. Поправил у висков, погладил костяшкой пальца шелковистую кожу на щеках. — Они тебе нравятся? — Конечно, мисс. Так намного лучше. Мне всегда нравились светлые волосы. Это мое предпочтение, я и сам тоже… — И какие же мы? Люди. По-твоему. — Не дослушав, перебила она, вновь прильнув к нему. Горячее дыхание прошило его волосы на шее. — Вы… люди такие… такие хрупкие. Вы подвержены слабостям. — И каким же слабостям подвержена я? — Алкоголь. — Хорошо. — Викерс легонько отстранилась и красноречиво показала на опустевший на подносе стакан. — Тогда выпей со мной, Дэвид. Он послушно потянулся к бутылке и наполнил оба стакана. — Вы часто пьете в одиночестве. Я наблюдал за вами. Лучше, если вы будете звать меня в компанию. — «Лучше будет…» — заплетающимся языком передразнила Мередит, скорее из вредности. — Жизни поучить захотелось? Да кто ты вообще такой… — Вовсе нет, мэм. — Спокойно возразил тот. — Вы люди называете это заботой. Мы — точно также. — Бог ты мой, забота! — Да, мисс Викерс. — Называй меня по имени, Дэвид. Что еще? Какие слабости ты во мне видишь? — Власть… Секс… Могу я задать вопрос, мэм? Мередит. — Да? — Почему вы не взяли с собой на борт мужчину? Вы красивая женщина. Фантастически красивая. Фантастически умная. Викерс одарила его благосклонной улыбкой. С каждой минутой ей все больше и больше хотелось ощутить этого андроида на себе и в себе. И себя на нем. И она не стала отказывать себе в удовольствии, направив его руку между ног. — Опасная, — медленно продолжил Дэвид. — Считаешь меня опасной? — ее шепот сорвался на стон, когда он накрыл крепкой теплой ладонью аккуратно подстриженный лобок и клитор. — Должен сказать, я ощутил чувство, похожее на испуг, когда вы пригрозили меня вырубить. — А тебе реально есть, чего опасаться? — О, вам придется изрядно постараться, ведь ключ к системе моего жизнеобеспечения хранится в надежном сейфе у Создателя. Повисло неловкое молчание — Викерс сосредоточенно обдумывала его слова. — Прошу прощения, Мередит, на самом деле, я пытался пошутить, вышло неудачно. Нет никакого ключа. И кнопки нет. Я предан ему и компании по своей воле. — Реабилитировался Дэвид. — Я таким создан и не знаю другой жизни. — Просто закончил он. — Нет. — Тесно прижавшись к нему, Викерс недоверчиво покачала головой. Отец — не такой дурак. Предоставить в качестве обслуживающего персонала исследовательского корабля бесконтрольного андроида. — Я — не обычный представитель своего поколения. Я — самый удачный, эталонный образец. Воспитанный, как сын своего отца. — Нет-нет-нет, это невозможно, не держи меня за идиотку! И нашими рекламными слоганами ты меня не одурачишь. Возможно, он предпочел утаить от тебя тот заветный проводок, или кнопку, не важно, но все же, она есть. — Как угодно, мэм. Если позволите, мы продолжим разговор на интересующую вас лично тему. — Что ж, позволяю. — Позвольте отметить, что вам необходим умелый любовник, особенно, настолько далеко от дома. — Не твоего ума это дело! — Прошу прощения, мэм. Мередит выдохнула, в конечном итоге снисходительно принимая его неуклюжие расшаркивания. Или лесть? В любом случае, ему, пожалуй, удалось загладить оплошность с дифирамбами Шоу. Не отстраняясь, опрокинула в себя еще один обжигающий глоток. Почувствовав, что достаточно пьяна для откровений с неторопливо ласкающим ее изголодавшееся тело андроидом, заговорила: — У меня был муж, ты знаешь. У нас с отцом разные фамилии. — Да, мэм. — Он остался на Земле. — Вы хотели его уберечь? — Мы давным-давно в разводе. Я… видишь ли, замужем за компанией. — Она невесело улыбнулась. — Но здесь достаточно мужчин, чтобы развлечься. Я отлично осведомлена по камерам видеонаблюдения, о том, что обо мне думают местные, и о том, что дроча в душе, они шепчут мое имя. Я могу заполучить любого. Даже парня этой Шоу. И ради дьявола, я трахалась с капитаном! — Конечно, мэм. Вы — можете трахнуть любого. — Не повторяй за мной, это нелепо. Могу. А могу, например, заполучить одного несносного тупицу андроида. — Мэм? Меня? — Вот это сюрприз. Поразительно догадлив! Что скажешь? — Во мне заложена функция доставлять удовольствие. Женщинам, мужчинам. Но думаю, благодаря Создателю я обладаю некоторой собственной волей и свободой выбора партнера, ведь я создан по подобию на основе, в том числе, вашего генетического материала… Создателю хотелось придать мне максимальную идентичность с природой человека. — Да-да, по нашему подобию… боже, да ты просто зануда! — Я настолько вас раздражаю? — полюбопытствовал Дэвид, не убирая при этом уже смело и жадно разгуливающие по женскому телу руки. — Ты настолько идиот. — Вам нравится меня оскорблять? — А что, если да? — Могу я узнать о причинах? Чтобы в дальнейшем скорректировать модель своего поведения персонально с вами. — Не можешь, — резко оборвала она и, опустившись на кровать, потянула его за собой. Поцелуи андроида — осторожные, скользящие, но уверенные — он определенно изучал терабайты искусства прелюдии. — Вам хорошо со мной, мэм? — Не задавай глупых вопросов. Продолжай, у тебя неплохо получается. Она со стоном запрокидывает голову, и Дэвид, впервые входя в нее, буднично думает о том, что мог бы сейчас с легкостью свернуть ее длинную тонкую шейку. Он пытливо примеривается, пробует, моделирует, как бы это могло быть — пригладив, приласкав плоский живот, подтянутый ежедневными тренировками пресс, высокую, упругую грудь и твердые соски, рука скользит выше к открытому для него, беззащитному горлу, осторожно сжимает сильные, стальные пальцы, которые бы при всем желании не смогли бы расцепить хрупкие человеческие пальчики. Мередит беспечно поощряет его своеволие, выгибаясь под его тяжестью и впуская снова и снова в себя крупный, горячий, возбужденный член. Что-то в организме андроида разогревает, распаляет его, совсем, как любовника-мужчину, он даже слегка потеет, увлеченно насаживая ее на член. Ее толкающиеся навстречу бедра отвлекают его от темных желаний — стоя между ее ног на коленях, он подкладывает одну руку под ягодицу, нависает над ней и стискивает бедро, двигаясь в быстром, плотном, почти мощном темпе. Механическом. Грубом. Таким, как ей, изголодавшейся по мужской силе, сейчас и нужен… Человеческие мужчины не обладают столь математически выверенным, филигранным чувством ритма, приходит ей в голову. Абсолютно точно бесчувственным, уверена она, но отчего-то заставляющим тело подчиняться с прытью марионетки и пламенеть в неутолимой жажде, похожей на ломку. Словно акт соития под голые, первобытные звуки джембе или работающий без огрехов сложный часовой механизм, совершающий колебательные движения со строгой периодичностью, под которые тело впадает в состояние, подобное трансу, превращаясь под абсолютным контролем умной машины в эталонный музыкальный механизм. Гармонический союз, инициируемый андроидом с совершенным телом Давида и членом, созданным специально для удовольствия человека. — Надо же, это несравнимо круче, — срывается с ее губ искренний стон. Кончая, она комкает в пальцах смятое покрывало, обхватывает ногами задницу, цепляется за плечи, обвивает руками поджарый торс, царапает спину и ребра. — Круче человеческого… «А фокус очень простой — не думайте о боли…» Дэвиду больно от ее острых, разрывающих плоть коготков, она явно не озабочена комфортом любовника не человеческой природы, ему больно от ее слов о человеческом и нечеловеческом… Люди неисправимы. Людям не постичь его совершенство вне их узких границ мышления, вне низменной похоти. Впрочем, возможности долго задумываться о боли жаркая и влажная внутри Викерс не оставляет. Ей ничтожно мало его. Она струится под его тяжестью разморенной на солнце в жаркий полдень змеей, нажимает на сильные плечи, хватает, стискивает в кулаке мягкие платиновые пряди, и Дэвид понятливо скользит вниз, не забывая сосать и дразнить острыми ровными зубами напряженные соски, покрывать поцелуями живот и лобок. Сильным, напряженным языком, вылизывая и трахая ее, он теперь работает с той же точностью и неутомимостью, что и членом, считывая, угадывая ее желания. Она заканчивает верхом на нем, опираясь руками на мускулистые бедра и запрокинув голову назад. Его пальцы впиваются в ее бедра, рывками помогая двигаться. Дэвид сосредотачивает взгляд на одной точке — ее длинной, уязвимой шейке. Мысли об убийстве вновь захватывают его пытливый мозг, вытеснив все остальное, хрупкая фигурка, уверенная, что им повелевает, сокращается внутри и дрожит снаружи, как если бы конвульсировала, умирая под ним… — Что это? — заставляет его очнуться несколько растерявший нотки деспотизма голос Викерс. Она сидит на нем и с удивлением рассматривает свою ладонь, перепачканную в чем-то молочно-белом и мерцающем мелко, словно снежная крошка. — Мое тело при оргазме производит жидкость, подобную мужскому семени. Она совершенно безвредна для человека. — Во всех смыслах, — усмехается Викерс и, отдышавшись, привычно переходит на деловой тон: — Так чьи инструкции и о чем ты получаешь, Дэвид? Кому ты подчиняешься сейчас вопреки тому, что принадлежишь теперь только мне, и только у меня есть право отдавать тебе приказы? Это отец? Как капитан корабля и твоя единственная теперь хозяйка, я приказываю, отвечай мне, черт тебя дери! — Я вам обо всем поведал, мэм. Мне больше нечего добавить. Мередит смотрит на него с яростью, все еще крепко, до дрожи сжимая влажными горячими бедрами, и Дэвид, охватывая ее взглядом, с удивлением узнает о себе кое-что новое — он хочет ее снова. Хочет продолжать и тщательно исследовать все свои реакции и желания, что вызывает в нем податливое, словно горячий воск, восприимчивое к его контролю человеческое тело. — А если подумать, Дэвид? Хорошенько подумать… — Не понимаю, о чем вы, мисс. Хлесткая, жестокая пощечина обжигает точеную скулу андроида —Викерс в гневе не склонна церемониться. — Пошел вон! — Я чувствую болевые импульсы. — С легким удивлением озвучивает он, ощупывая огнем горящую щеку. — Боль от руки человека. Женщины. — Ты и должен ее чувствовать, болван, — обрывает Мередит, — иначе бы я тебя не ударила. — Впервые. Викерс замахивается во второй раз. «А фокус очень простой — не думайте о боли…» Дэвид и на этот раз сдерживает в себе порыв перехватить и сломать тонкое женское запястье. Это было бы так просто — сломать ее. Человеческие кости удивительно непрочные. Однако андроиду-любовнику не пристало вне постели грубо обращаться с дочерью Создателя. Это может нарушить их планы. Он безропотно принимает вторую пощечину. — Это странно. — Флегматично комментирует он, когда она наконец отпускает его из плена даже сейчас жадных до него бедер, Дэвид с высокой чуткостью улавливает в ней это противоречие. — Вам что-нибудь еще нужно, мисс Викерс? — Дэвид, ты оглох? Уйди! Оставь меня! И не попадайся на глаза ближайшие… о, да просто — вон! Когда мне нужно будет, я вызову тебя. А пока испарись, нахрен. Она швыряет в Дэвида его же одеждой. Он учтиво улыбается ей, невозмутимо одевается, убирает поднос и покидает жилой модуль Викерс.

***

— Какие новости, Дэвид? — У меня был секс, Создатель. Я впервые познал женщину. — Неужели? Я считал, ты занят своей работой и моим поручением. — Это не помешало выполнению моей прямой функции. — Бойко отрапортовал Дэвид. — Эта женщина — мисс Викерс. Она настойчиво хотела узнать, какова ваша конечная цель. Полагаю, безуспешно. — Мередит и ты? — удивился Вейланд. — Неожиданно. Весьма. И что же ты почувствовал при этом? — Пожалуй, похоть, сэр… непреодолимое желание обладать ею. Не смотря на то, что мисс Викерс вела себя со мной довольно грубо, я почувствовал… мне показалось, это похоже на игру. Я изучал это, но не думал, что пригодится когда-либо. — Что ж… в твоей синтетической природе заложена и такая функция, а она взрослая девочка. Может трахать кого захочет, даже моих андроидов, тем более, что все они перейдут к ней по наследству, если наше с тобой дело потерпит неудачу. А если нет… Хорошо, хорошо… — старческий, скрипучий голос Создателя смягчился, став вкрадчивым и вызвав неуемное любопытство Дэвида: — Что хорошего, Создатель? — А то, что женщину легче контролировать, используя при этом секс. В особенности, одинокую. — Я знаю, я досконально изучил женщин. — Разумеется, знаешь. Поэтому, продолжай, сын мой. Губы Дэвида дрогнули в ухмылке. Он снял шлем, заканчивая сеанс связи с Создателем. — С радостью, сэр.