Я спасу тебя

      — Позавчера девушку загрызли недалеко от главных ворот. Это всё, что я знаю.       — Ааа, вот как! — радостно тянет Такемичи, рассеянно почесывая затылок. Это ужасно неловко, он не должен улыбаться, но он не знает, куда деть руки, и как смотреть холодные колючие глаза этого человека, поэтому он улыбается и рассматривает всё вокруг. Заплатку на плече кимоно, камешки на дороге, ограду дома чуть поодаль.       У этого человека демон убил жену, и смеяться точно нельзя. И жалеть нельзя. Ничего нельзя, демона только убить надо.       — Простите, — уже тише добавляет Такемичи, опуская руки по швам и чувствуя себя деревянным. — Спасибо, что рассказали про демона!       — Шли бы вы, куда шли, — мрачно говорит старик. Он сухой, жилистый, и злой — от горя, Такемичи его горе хорошо чувствует. Но всё равно побаивается. — И не спрашивали глупости.       Такемичи улыбается — глупый рот, да сколько можно растягиваться так неуместно! — и что-то бормочет, думая, куда бы сейчас поскорее улизнуть до ночи. Кроме неловкости есть еще одна проблема — Майки, который беспокойно ерзает в коробке за спиной. Ерзает он так явно, что Такемичи спиной чувствует каждое его движение и легкое постукивание коготков по сухому дереву, и это не внушает ничего, кроме тревоги. Это из-за людей и деревни.       Наконец ему удается распрощаться со стариком, и он быстрым шагом, едва не срываясь на бег, идет по дороге из деревни, стараясь как можно скорее выйти из черты города. Майки в коробке бьется сильнее, почти стучит по дереву — он зол и расстроен, почти обижен, но сейчас Такемичи ничего не может с этим сделать.       Только за чертой города, зайдя в лес и убредя подальше в кусты, Такемичи осторожно снимает короб со спины и ставит на землю.       — Эй, — почти шепотом зовет он. — Майки! Что такое?       Из коробки раздается злобное шипение.       — Ну же, Майки, — Такемичи проводит рукой по дереву. — Тише, тише. Успокойся.       Когти ощутимо царапают коробку изнутри, наверняка оставляя глубокие борозды. Майки голоден, и в обжитом людьми месте ему сложнее сдерживаться, Такемичи понимает, но сделать ничего не может. Они должны выследить здесь демона, это их задание.       — Майки, — зовет он, стараясь звучать весело. — Сегодня ночью мы охотимся! Если получится, я смогу тебя выпустить. Хорошо?       Шуршание внутри немного прекращается.       — Потом сможешь пройти, размяться. Как тебе такое?       Такемичи хочется выпустить его прямо сейчас, но слишком солнечно. Да и будь небо затянуто тучами, он бы всё равно не рискнул. Слишком близко они от деревни.       — Придумал! — радостно сообщает он. — Давай, пока мы ждем ночи, я тебе какую-нибудь сказку расскажу? И тебе будет не так скучно.       Расскажет, как Хина когда-то весело рассказывала ему о прочитанных историях еще там, в деревне, где и умерла. Это больно вспоминать, и это нельзя забывать, ни за что.       Из коробки доносится недовольное ворчание, а скрежет когтей прекращается. Такемичи расценивает это как добрый знак.              Демон оказывается раза в три больше и сильнее, чем Такемичи ожидал. Он нападал только на девушек, обгладывал скелет и исчезал, стоило кому-то приблизиться с огнем — вот Такемичи и предположил, что он не так уж и силен.       Демон одним ударом легко проламывает каменную стену, которой обнесен двор одного из деревенских домов, и когтями уже разодрал Такемичи руку. Это больно, но не это самое худшее: куда страшнее то, что у него почти нет пространства для маневров, потому что за спиной дрожит и всхлипывает на земле деревенский парнишка, которого демон собирался сожрать сегодня. И собирается до сих пор.       Не сдаваться. Только не сдаваться.       В голове уже звенит от полученных ударов. Когти у демона острые, да и рука тяжелая — в суматохе битвы Такемичи только и успевает, что уворачиваться. Дыхание совсем сбилось. Нужно нанести удар — один, уверенный и сильный, иначе шею не перешибешь, особенно такую мощную, — но легкие горят, а руки не слушаются.       Только не сдаваться. Ради Майки, ни за что.       Дрожащими руками Такемичи таки поднимает клинок. Смотрит прямо в глаза демону — в желтые, горящие глаза, смеющиеся и жестокие. Внутри ярость волной поднимается — эта тварь ведь смеется и над ним, и над Майки, и над каждым из тех, кого оно убило. Ржет, скалит зубы. Мразь.       На чистой злости Такемичи делает глубокий вдох, крепче упираясь ногами в землю — и пропускает удар в живот.       Он отлетает в каменную стену с такой силой, что пугается за сохранность коробки — и уже потом чувствует, как ребра трещат, а от боли в легких нет сил ни вдохнуть, ни выдохнуть.       — А ты забавный, — демон рокочет смехом над головой. — Пожалуй, посвящу твою смерть Господу.       Что происходит дальше, Такемичи не очень понимает, даже думает сперва, что ему кажется из-за залившей глаза крови. Рядом мелькает какая-то тень, а в следующий момент голова демона врезается в землю, с тошнотворным хрустом отрывается от шеи и катится в сторону по земле.       Такемичи моргает. Перед глазами знакомые белые сапоги в брызгах крови. Майки. Такемичи шевелит губами, пытаясь его позвать, но получается издать только жалкий хрип. Он всё еще едва может дышать.       Светлые волосы колышутся на ветру. Широкие плечи медленно вздымаются в такт дыханию, и Такемичи кожей чувствует чудовищную силу, которая исходит от Майки. Демон истлевает у его ног доказательством его невероятной силы.       Всё закончилось, можно выдохнуть — но Такемичи почему-то холодным ужасом прошибает от вида когтей, которые медленно, с тихим шуршанием прорезаются из пальцев Майки. Ощущение катастрофы зарождается где-то внутри вместе с болезненным, судорожным вдохом. И не зря — Майки делает шаг вперед. И еще один. Прямо к дрожащему пареньку, распластавшемуся по земле.       — Мй... ки… — хрипит Такемичи, пытаясь встать. Не выходит — вместо этого он валится на землю безвольным мешком. Голос не слушается.       Майки идет медленно, будто борется сам с собой, но вместе с тем ровно, неумолимо. Паренек начинает что-то лопотать, в панике пытается отползти назад, а Такемичи хочется кричать, но вместо этого едва получается вдохнуть. Он тоже ползет, только за Майки, и раздробленная рука простреливает всё тело болью при каждом движении.       Если это случится, всё пропало. Если-       Даже думать об этом страшно. Никакая боль не сравнится со страхом в одночасье потерять всё. Такемичи наконец делает глубокий вдох — и кричит, чувствуя, как в груди всё разрывается:       — Майки!       Майки не останавливается.       Страшно, сердце колотится как бешеное, ощущение непоправимости происходящего захлестывает с головой. Если Майки убьет, всё пропало. Если Майки убьет, он никогда снова не станет человеком, они никогда не вернутся домой, всё уже никогда не будет хорошо.       — Майки! Эмма бы тебе этого не простила! — Такемичи кричит в отчаянии, беспомощно наблюдая, как Майки замахивается ладонью со смертоносными когтями.       И вдруг замирает.       Такемичи не думает — превозмогая боль, он бросается вперед, сбивает Майки с ног, лишь бы оттолкнуть его немного в сторону от перепуганного парнишки, и прижимает его к земле. Майки смотрит мутными, непроницаемыми глазами, скалит жуткие клыки в гримасе ярости и боли, но Такемичи видит искру осознанности где-то на дне этого чудовищного взгляда. И говорит, хотя голос дрожит из-за слез:       — Майки, держись! Ради Эммы, ради Шиничиро, держись! Они бы не хотели, чтобы этого сделал. Они бы хотели, чтобы мы с тобой постарались, очень сильно постарались, но всё исправили! Спасли тебя, спасли этих людей, спасли вообще всех-всех людей от демонов! Майки, пожалуйста! Пожалуйста…       Слезы градом капают на лицо Майки, а у того с глаз постепенно сходит пелена, сменяясь осмысленностью. Горечью. Скорбью на грани со слезами.       — Эмма, — хриплым, не своим голосом бормочет Майки.       — Да, да, Эмма, — Такемичи трясет головой. — Ради Эммы, Майки. Мы найдем того, кто это сделал, но чтобы его победить, тебе нельзя есть людей. Ты же не будешь, правда? Ты же мне обещал.       Майки шумно дышит, и со свистом выдыхает:       — Прос… ти…       Демоническая сила постепенно уходит из его тела, и оно снова становится обычным — хрупким, так что Такемичи оба запястья мог бы обхватить кольцом из пальцев одной руки. Он отпускает руки Майки и аккуратно берет его лицо в ладони.       — Мы справимся, Майки. Обещаю, я спасу тебя.       Майки закрывает глаза — он выглядит измученным и уставшим, настолько, что у Такемичи сердце разрывается. И из-под бледных век текут слезы.       Демоны тоже умеют плакать, но Такемичи предпочел бы никогда этого не узнавать.