Последний герой

— Брайан, прекрати меня щипать сию же минуту! Щипки не прекратились, и мне пришлось выныривать из своего забытья в срочном порядке. А вынырнув, снова вспомнить и пережить тот ужас, который мне так хотелось представить приснившимся кошмаром. Но нет. Все было наяву — страшно, жестоко и безнадежно. Я дернул ногой, поворачиваясь со спины на правый бок. Крупная, явно хищная птица с торчащим на голове кустом перьев и недобро косившая на меня оранжевым глазом, жадно щелкнула клювом и отскочила. — Это ты меня рановато клевать начала, — я приподнялся на локте, всматриваясь в словно светящийся морской горизонт. На самом деле, у меня слезились глаза от наворачивающихся слез бессилия, но не мог же я позволить себе откровенно разрыдаться. — Я еще жив! Рыдать и заламывать руки в отчаянии — это бы весьма соответствовало текущему моменту. Одно из любимых изречений Брайана Кинни как нельзя кстати, напомнило мне, что его сейчас рядом нет. Нет… Нет, это невозможно, этого не может быть, это, все-таки, страшный кошмарный сон, я сейчас закрою глаза, открою и… Ничего не поменялось. Я был один, на отмели белого песка, узкой косой простиравшейся вдоль неизвестного мне острова. Вдалеке наверху виднелись какие-то деревья, а прямо передо мной была океанская гладь — величественная и безжизненная, словно пустыня. Я был один. Последнее, что я помнил — крик пилота, выглянувшего в салон с перекошенным от страха лицом: «Мы падаем! Падаем!» Но я прекрасно помнил череду событий, приведшую нас обоих, меня и Брайана, на этот злополучный борт, развалившийся на куски при ударе об океанскую гладь. — Перестань кукситься, Джастин! — Брайан раздраженно бросил журнал на стол. Отельный номер в Мельбурне был по-брайановски пафосно-дорогим. — На этот раз тебя что не устроило? — Меня не устроило… — я куксился? Ну, знаете! — Ты меня тоже не устроил! А еще, выставка, картины, которые не я подбирал на эту выставку, условия, по которым не я выбирал картины на эту выставку, посетители, которые не увидели моих основных работ, а увидели только то, что им позволили увидеть менеджеры-организаторы… И ты! — Я здесь при каких делах? — ореховый глаз насмешливо сощурился, бровь выгнулась вопросительной дугой. — Лично я заключил контракт, — Кинни с размаху бухнулся на широченную двуспальную кровать в спальне номера. — Не скажу, что контракт всей моей жизни, но весьма лакомый! — Вот в том и дело! — досада взяла меня за горло. Ну почему Кинни всегда такой? — Ну почему ты всегда такой — эгоистичный, неуязвимый, самодовольный, надутый… Брайан моментально подобрался, сев на кровати с поджатыми по-турецки ногами. Глаза недобро сверкнули, сменив теплый ореховый оттенок на коварный зеленый. — А мне что, нужно тебе сопли сейчас утирать? Ах, бедняжка Джастин, — прокудахтал он, вытягивая губы трубочкой. — Непризнанный гений, гадкие австралийцы, обидели нашего малышечку! Хотелось рассмеяться, но неожиданно для себя, я обиделся. — Ты же знаешь, — проглотив ком в горле, сказал я. — Я хороший художник. Пусть не гений, но и не бездарь. Кинни пожал плечами. — Я, допустим, знаю. Но это я знаю, а не местные любители живописи. У них был шанс познакомиться с тобой, ты этот шанс просрал. Что теперь — причитать, что все было против тебя? Обида переросла в ярость. — Значит, так. — Я старался не сорваться на крик. — Предлагаю пожить отдельно некоторое время. — О, это мы тоже проходили. — Не важно, — сколько же можно надо мной издеваться? — Ты, помнится, рассказывал мне о своей любви, предлагал жить вместе, свадьбу, семейное гнездышко… А на самом деле, что от этого осталось? Даже поддержки от тебя никакой! — Джастин, — Брайан так и сидел на краю кровати, глядя на меня сквозь раскрытые двери в спальню, а я застыл в гостиной немым укором. — Ты же всегда стремился в отношения, так ты это называл? Над ними необходимо работать, опять же это твои слова, не забыл? — Я устал, — внезапно я понял, что, действительно, смертельно устал. Словно я участник забега, словно это я еду на велосипеде со сломанной ключицей, и мне дико больно от непонимания и обиды. — Устал. Понимай это как хочешь, мне все равно. Вылет обратно домой у нас был утренний, поэтому ночь мы провели хоть и в одной кровати, но откатившись на метровую дистанцию и повернувшись друг к другу обиженными спинами. В аэропорту Мельбурна я слегка расслабился. Частный джет, ожидавший нас на взлетной полосе, выглядел солидно и надежно. Не то что наши, так называемые, отношения. Пара менеджеров-организаторов, помощник директора компании, с которой Брайан заключил договор, милая бортпроводница, и пилоты, — вот и все пассажиры самолета. Самолета, который так неудачно попал сначала в зону грозового фронта, потом у него отказал один из двигателей, и, как я понял, потому что воспоминания стерлись из моей памяти, потерял высоту, столкнувшись со стаей каких-то птиц, и в результате, в попытке сесть на воду, ударился о нее, развалившись на куски. Смерч, вызванный к жизни сильнейшей грозой, стремительно захватил жалкие останки самолета, скрутил их в один гигантский водяной столб и выбросил вблизи неизвестного маленького островка. Вот так я и очнулся на белом горячем песке неизвестности. Мысли толпились в голове, пока я рассматривал горизонт. Он был абсолютно чист и спокоен. Небо безоблачно, солнце палящее. Классика потерпевшего крушение на необитаемом острове. Но, как бы странно это не звучало, но я знал, что я на этом острове не один. При всей своей вредности и при всем своем мудачестве, Брайан Кинни не мог позволить себе вот так запросто погибнуть в банальной авиакатастрофе. Во-первых, он не был романтиком, а такая погибель тянула на эпизод мыльной оперы, а не на реальный образ жизни Кинни. Во-вторых, этого просто не могло быть. На ноги я поднялся с трудом. Странная слабость ушатывала меня до дрожи в коленках, но найти спрятавшегося Кинни было для меня делом первой необходимости. Пошатываясь, я двинулся вдоль полосы прибоя. Почти сразу же я заметил, что волны прибили к берегу какие-то вещи из погибшего самолета. — Надо бы их выловить, — вот я и привыкаю разговаривать с самим собой. — Мало ли что, а чемоданы всегда могут пригодиться. Чемоданы я выловил, по очереди, подтягивая их к себе подобранной на берегу какой-то палкой. За еще одним пришлось плыть — его отнесло волнами чуть дальше. — Что ж, — я выволок на берег этого красного пластикового монстра. — Порадуемся за то, что American Tourister производит свои чемодашки из водонепроницаемого материала, он вот и в воде не тонет, и в огне… Этой фразе так и пришлось остаться недосказанной. Потому что в следующее мгновение я заметил тело второго пилота, всплывшего кверху спиной в нелепо-ярком оранжевом спасательном жилете. На этом я остро осознал, что все это не шутки, не кадр из приключенческого фильма, не картина известного художника-мариниста. Это смерть, жестокая и беспощадная смерть человека, с которым ты всего несколько часов назад летел в одном самолете, и который точно так же, как и ты был живым и настоящим, а сейчас — бездыханным телом, колыхавшимся на океанских волнах. Смахивая слезы с, и без того соленых от морской соли, щек, я двинулся по песку дальше. Увязая по щиколотки, я брел и брел, и, казалось, конца не будет этому моему пути. Чемоданы, которые я выловил в воде, остались далеко позади, вытащенные на берег подальше, чтобы их снова не утащил прибой. И вдруг… — Брайан! Кинни лежал на спине, раскинув руки, бледный, со слипшимися ресницами, в полуразорванной рубашке, но… вот дышал ли он? Я склонился над его лицом, потом приложил ухо к его груди, но взволнованный стук моего собственного сердца перекрывал все на свете. — Да что же такое! — в отчаянии я потряс его за плечи и снова наклонился, загораживая брайановское лицо от лучей злого солнца. — Брайан, ну давай же! Мысль об искусственном дыхании стукнула меня немного запоздало, но я тут же ее ухватил. Одновременно начал еще и массировать грудную клетку, смутно вспоминая виденные в Ютубе уроки по оказанию первой помощи. Наконец, не помню на каком по счету, рывке, Брайан закашлялся, я тут же перевернул его на бок, и он вывернул из себя целый фонтан морской воды. Закашлялся еще сильнее, я попытался приподнять ему голову повыше, пришлось снова его переворачивать на спину. Опять склонился над его лицом, пытаясь уловить частоту дыхания и в это мгновение Брайан Кинни резко распахнул глаза. — Черт, Тейлор, — прохрипел он, откашливая остатки воды. — Я живой, а ты тут что, собрался мной пообедать? Охренеть ты каннибал!