Рогоносец

Майлз резко проснулся, словно его кто-то пинком под зад выкинул из страны Морфея и плотно закрыл за ним ворота. В спальне ещё царил сумрак. Или уже? Майлз не мог этого осознать. Он вообще не помнил, как вчера вырубился. Кажется, они с Бассом вчера перепили. Или только он? Поводом для столь грандиозной попойки стало подписание капитуляции со стороны Федерации Джорджия. Так что теперь она должна была выплачивать контрибуцию. Вот победители генералы-основатели и позволили себе напиться в скромном семейном кругу. Ну и, возможно, перестарались. Слегка. «Надо бы посмотреть, как там Басс», — промелькнула единственная, кажется, здравая мысль. Но голова оказалась настолько тяжёлой, что никак не хотела отрываться от подушки. Майлз прислушался, пытаясь расслышать ещё одно дыхание, помимо своего. Он как-то уже привык засыпать и просыпаться под мирное сопение Басса, а сейчас не слышал ни звука. Майлз всё же с трудом приподнял голову и попытался её повернуть, но неожиданно зацепился чем-то за ткань наволочки. Он дёрнул головой, и внезапно перья закружились по комнате. Что-то определённо было не так. Сердце его забилось сильнее, и Майлз попытался вскочить, но запутался в собственных конечностях и с грохотом свалился на пол. Попытка встать закончилась плачевно: во-первых, тело не захотело принимать вертикальное положение, а во-вторых, его ноги, все четыре, расползались в стороны на хорошо натёртом полу. Но упрямство Мэтисонов давно уже вошло в поговорку, а потому, пересилив себя, Майлз всё же встал на все возможные конечности и сделал пару шагов к прикроватной тумбочке. Лучше бы он этого не делал, ибо тут же на глаза ему попалось зеркало, в котором отражалась… козлиная морда. Майлз мотнул головой, козлиная морда в зеркале в ответ затрясла бородой. Более того, даже в полумраке было видно, что украшали её вполне приличного размера рога. — Чёрт! Опять?! — воскликнул Майлз, но вместо этого послушалось протяжное «Мээээээээ!!» Ещё недавно ему приходилось дневать в собачьей шкуре, но проклятие вроде как удалось снять. И вот теперь новая напасть. Но если бы всё вернулось на круги своя, то ему по времени положено быть в человеческом облике, а вот рядом должен сопеть Басс в виде симпатичного ёжика. Но Басса в спальне не наблюдалось. Всё было более чем странно. Вроде они с Бассом больше никого не обижали. Если конечно не предположить, что президент Фостер тоже неожиданно оказалась ведьмой и смогла их проклясть от всей души. Но всё равно, почему именно козёл? Разве мало других животных? Более симпатичных и как-то больше приспособленных для жизни. В голове Майлза всплыла яркая картинка, как Джереми Бейкер надевает на него голубую ленточку с колокольчиком, набрасывает верёвку на шею и тащит во двор на прогулку. А солдаты в карауле хихикают: «У генерала Монро теперь есть новый сторожевой козёл». Майлза передёрнуло, и он практически уже услышал лёгкий перезвон колокольчика. И тут его осенило. В памяти зазвучали слова, сказанные знакомым голосом с язвительными интонациями Бейкера: — Ну и скотина ты, Майлз. Странно, что не козёл. «Значит, вот кто во всём виноват!» — завёлся Майлз. Больше всего ему захотелось пойти и наподдать этому… этому… У него даже не находилось нужного слова, чтобы обозначить своё отношение к бывшему приятелю и всё ещё соратнику. Майлз с цоканьем направился к двери. Передвижение вперёд давалось непросто: мешали ноги, да и Марта не пожалела мастики для паркетного пола. А впереди маячила более серьёзная проблема — дверь, а конкретнее — запертая дверь. Ничего лучшего, как вынести её с разгона, Майлзу в голову не пришло. Он разбежался и… От силы удара дверь выпала наружу, слетев с петель. Раздался дикий крик боли, краем глаза Майлз отметил человеческую руку, торчащую из-под упавшей двери. Он почувствовал, что пробежался по телу дежурившего у двери охранника, но не мог остановиться. Боялся, что копыта снова разъедутся в стороны, и он останется лежать на полу, так и не добравшись до своей жертвы. Поэтому Майлз нёсся вперед, как поезд-беглец, потерявший тормоза. Его пытались остановить, но рога показали себя отличным оружием, ничуть не хуже, чем клыки и когти. Да и крики боли, и ругань его жертв грели самолюбие, а ощущение вспарываемого рогами человеческого живота — чувство мести за ещё невысказанные оскорбления. Сколько он их натерпелся, пока Бейкер занимался его выгулом. Своим выпасом он точно не позволит никому заниматься. Больше никто и никогда не будет смеяться над ним. Майлз сам не заметил, как вошёл в раж, и от него стали бросаться в стороны куда резвее, чем когда он бегал по двору простым псом. Перед ним стояла ясная цель, и она сейчас находилась за той дверью. На то, чтобы выбить её, потребовалось всего несколько секунд, а с учётом разгона это вышло куда лучше, чем с предыдущей. Дверь отлетела к противоположной стенке. Такого Майлз от себя не ожидал, а потому слегка затормозил. Но картина, представшая его глазам, заставила его и вовсе застыть столбом. На огромной двуспальной кровати лежали двое. Но если бы они просто лежали. Нет, они занимались древнейшим делом, для которого даже мозг не нужен, сплошные инстинкты. А хуже того, Майлз слишком хорошо знал обоих. Одним из них ожидаемо был хозяин апартаментов. Вторым же… Теперь Майлз точно знал, куда из их спальни делся его неверный любовник. Он с ужасом наблюдал, как Басс, ещё недавно с удовольствием прогибавшийся и стонавший под ним, теперь со всей дури вколачивался в тело своего ближайшего помощника и доверенного лица. Капитан Джереми Бейкер, заноза в заднице Майлза, тролль восьмидесятого уровня, который достал его за последний месяц больше, чем федераты, повстанцы и Ополчение вместе взятые за прошедшие годы. Именно он теперь стонал, жарко подмахивая каждому движению своего начальника. Майлз смотрел, как длинные пальцы Басса впились в белую кожу бёдер Бейкера, оставляя на ней синяки, как его губы почти неслышно шепчут слова одобрения. Как он растворяется в этой страсти, с каким удовольствием доминирует над своим любовником. А ещё Майлз видел хитрый прищур наглых глаз Бейкера, который смотрел прямо на него. Это было невозможно вынести. — Меееееее! — закричал, точнее — заблеял Майлз. Но Басс даже не обратил на него внимания, продолжая с упоением трахать Бейкера. Тот лишь довольно ухмыльнулся и сказал тихо, но так, что каждое слово впечаталось Майлзу на подкорку: — Старое правило: сберёг собственную задницу — потерял любовника! Так что обломись, козёл, с сегодняшнего дня я — первая леди. От этих слов у Майлза потемнело в глазах, их застлала красная пелена, и он с боевым рёвом бросился на обидчиков. Его острые рога легко, как нож в масло, вошли в плоть Басса, отбрасывая его от любовника. Майлз вскочил на кровать и принялся неистово бить копытами Бейкера, пробивая его череп, кроша кости, выворачивая внутренности. А тот лишь издевательски хохотал, словно не чувствуя боли, будто это проявление гнева доставляло ему удовольствие. Майлз готов был сделать всё, что угодно, чтобы заставить его заткнуться. Оказалось, что и в этой форме у него имеются вполне острые зубы, способные отхватить приличный кусок человеческой плоти. Наконец, Бейкер замолчал, и только тогда Майлз смог остановиться, и посмотреть на творение рук своих, точнее тех частей тела, что их заменяли. Затем он перевёл взгляд на лежащего в крови Басса и внезапно понял, что тот не только не шевелится, но и не дышит. Майлз повидал на своём веку покойников, и теперь ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что Басс полностью и безвозвратно мёртв. Пара минут потребовались, чтобы эта мысль дошла от глаз до мозга и запустила очередную реакцию: сердце сжалось от боли, на него обрушилось невероятное по тяжести чувство вины. И тут Майлз закричал. — Эй, Майлз, проснись! Что случилось? Проснись же, ну! Майлз открыл глаза, увидел склонившееся над ним обеспокоенное лицо Басса и… не поверил собственным глазам. — Ты жив? — еле смог выговорить он. Горло нещадно саднило. — Конечно, жив. А что, не должен? — слегка удивился Басс. — Тебе что, приснилось, что я умер? — Почти что, — ответил Майлз и задумался, глядя на всё ещё встревоженного любовника. Хорошо, что это только сон. Но завтра же нужно отправить Бейкера в Джорджию, пусть там вместе с Томом занимается делом, а не ходит по Индепенденс-Холлу с самодовольным видом. А насчет Басса… Майлз не умел говорить о чувствах или отношениях, он даже думать об этом не мог, но… пусть это будет экспериментом. Приняв такое решение, Майлз потянул Басса на себя. До рассвета оставалась ещё пара часов.