Цветок желаний

Кабинет тонул в табачном дыму, пепельница на столе превратилась в затейливую футуристическую икебану. Леон Оркотт, детектив и гроза всех правонарушителей Лос-Анжелеса, курил и ожесточенно предавался размышлениям. Тема размышлений была глобальной, сложной и грозящей крахом привычной картины мира. А все потому, что он забыл главное правило копа – не бери подарков у потенциального подозреваемого, не ешь в его доме, не пей с ним чай. Вкусный, кстати, чай, на зарплату простого полицейского такой не купишь. - Ну ты и надымил, - из клубов сизого дыма возникла Джил, нежно обнимающая объемные папки с бумагами. – Шеф спрашивал, когда отчет будет готов. - Какой?.. А-а, отчет, - помянутый документ покоился под пепельницей, прожженный в нескольких местах. – Скажи, вечером занесу. - Ты не заболел? – Леон вздрогнул, внезапно обнаружив напарницу рядом со своим столом. Ее перемещение от дверей прошло мимо сознания. – Эй, ты будто не здесь. Что-то случилось? Шумно выдохнув, Леон откинулся на спинку кресла. - Да просто сплю хреново. Снится… всякое. Джил фыркнула, намекая на сверхинформативность заявления. - С людьми нашей профессии такое часто случается. Может, тебе к психологу на прием записаться? Или успокоительных попить? - Толченных костей воробушка, - пробормотал детектив Оркотт под нос и едва удержался, чтобы не зажать рот ладонью. Чертов китаец, порождение дьявола с разноцветными глазами! Ни днем, ни ночью от него покоя нет. Н-да, ночью. - Скажи-ка, Джил, а могут наши эксперты проанализировать одни цветочки на наличие отравляющих и наркотических веществ? В частном порядке, так сказать? - Опять под графа копаешь? – в тоне девушки прорезалась укоризна. – Год уже. Не надоело? - Я выведу его на чистую воду, - гаркнул внезапно Леон, грохнув кулаком по захламленному столу и заставив бумаги вспорхнуть стайкой испуганных птиц. – С этими его улыбочками, контрактами и благовониями, от которых… - Да уж, - Джил смотрела на коллегу, как на неизлечимо больного идиота. – Давай свои цветочки, Оркотт. И напиши отчет. Больше прикрывать тебя я не буду. Брезгливо подцепив свернутый узлом носовой платок с уликой, девушка удалилась. Леон выщелкнул из пачки следующую сигарету и сунул в рот, забыв прикурить. Все началось в прошлые выходные с глупого разговора под неизменный чай в таинственном магазинчике графа Ди. Пребывающий в печали по причине в очередной раз не сложившейся личной жизни и слегка нетрезвый детектив сам не знал, на кой он поперся в Чайна-таун. В сумеречном нутре зоомагазина, пронизанного таинственными шорохами и попискиваниями, почему-то снисходило ощущение покоя. Граф разливал золотистый напиток, пахнущий жасмином, по тонкостенным чашкам с традиционными узорами и улыбался своей мягкой всезнающей и неизменно бесящей улыбкой. Хоть убей, Леон не помнил, как лекция о сортах чая и способах их заварки перешла на обсуждение его любовных неудач и жалобы на одиночество. Все же, что-то особенное в благовониях графа наверняка было. Очнулся Оркотт уже дома, прижимая к груди небольшой цветочный горшок с невзрачными темно-зелеными стеблями. «Это растение не требует особого ухода, дорогой детектив. Поставьте его в светлое место и поливайте по мере высыхания земли, но избегайте попадания воды на луковицы. При правильном уходе цветы появятся уже через несколько дней. За заботу оно вознаградит вас сторицей, ведь амариллис называют «цветком желаний»… - Хорошо хоть, не поить кровью и никому не показывать, - хмыкнул протрезвевший Леон, рассматривая невзрачную растюху, водруженную на единственный подоконник в квартире. Показалось, что жесткие стебли слегка затрепетали. Ощущение заставило поежиться. Не взирая на кромешный материализм, Оркотт не был дураком. Слишком много странных, необъяснимых с точки зрения науки событий пришлось наблюдать за последнее время. И все они, так или иначе, сосредотачивались вокруг таинственного владельца зоомагазинчика с улыбкой сфинкса. Взять только не так давно стоявший на этом же подоконнике цветок с претензионным именем Джаттолотто. Сказки сказками, однако три сквозных пулевых ранения, одно из которых в миллиметре от сердца – почти стопроцентный билет на тот свет. А он выжил и выздоровел за какие-то пару недель, хотя должен был проваляться в больнице не меньше месяца. Так что вряд ли граф заинтересован в скоропостижной кончине детектива Оркотта. Но и мотивы его никогда не бывают однозначными. Всегда находится двойное дно. Колупнув землю в горшке и решив, что поливать пока рано, Леон с чистой совестью сбросил одежду на ближайший стул и растянулся на постели, мечтая проспать завтра минимум до полудня.       Снилось, что он снова стал ребенком и сбежал из дома к реке. Летнее солнце припекало спину сквозь редкие заросли кустов, в траве стрекотали сверчки, от воды тянуло прохладой. Внезапно день сменился поздним вечером, на потемневшее небо выплыла желтая, как кружок лимона, луна, над травой замелькали редкие искры светлячков. В кроне старого дуба, выросшего у самой кромки воды, зашелестело, и на поляну спорхнула огромная птица. Леон замер, дыша через раз, лишь бы не спугнуть сказочное создание. Он никогда не видел таких больших птиц с таким необычным окрасом. Крылатая гостья немного напоминала журавля, но вместо невзрачной серости перья отливали густой синевой с белыми крапинками на маховых перьях, шейку охватывало белое кольцо, а хохолок на голове казался антрацитово-черным. Птица издала тихий переливчатый звук и расправила крылья. Леон испугался, что она услышала его и сейчас улетит. Но птица склонила голову набок и неторопливо закружила по поляне, взмахивая и опуская крылья. Она танцевала, как прима-балерина в свете софитов, осознавая свою красоту, позволяя любоваться недоступной человеку грацией и легкостью движений. Лунный свет бликами ложился на муаровую спинку, растекался по сильным крыльям, серебрился в траве, придавая окружающему пейзажу зыбкий оттенок нереальности. Напрягая зрение, Леон смотрел, и вот крылья взметнулись вверх в очередной раз, становясь тонкими руками, оперение превратилось в шелковый, расшитый узорами халат, рассыпались по узким плечам темные волосы. Изящные ступни почти не приминали травы, танец не утратил ни красоты, ни запредельной грации, однако приобрел более чувственный оттенок. Тоска по потерянному. Призыв. Надежда. Танцор обернулся, в уголках тонких губ притаилась лукавая улыбка, золотой и лиловый глаза мерцали в темноте как две луны…       Проснулся Леон на рассвете и долго смотрел в расчерченный полосами света и тени потолок, чертыхаясь сквозь зубы и поминая недобрым словом некого китайского графа. Слишком много вопросов к нему накопилось. А еще больше к самому себе.       Потратив остаток выходного на попытки превратить квартиру в отдаленное подобие человеческого жилища, Леон устал и мечтал только о баночке холодного пива. Исполнив свою мечту и устроившись на продавленном диване, он обвел рассеянным взглядом залепленные выцветшими постерами стены и скривился, словно в пиво хинин подсыпали. Давно пора убрать эту макулатуру. Ему не пятнадцать, к нему брат приходит в гости. Нечего ребенку смотреть на всякую похабень. А для себя можно оставить парочку интересных журналов. Может, еще и графа пригласить для ликвидации безвкусицы? Хотя, нет, не стоит. Опять сломает ноготь и устроит драму вселенского масштаба. Наполненный пивом и вялотекущими рассуждениями Леон принял душ, завел будильник и лег спать, проклиная летнюю жару. Именно ее детектив и винил в дальнейшем.       Сегодня сон перенес его в место, напоминающее не то старый сад, не то немного запущенный городской парк. Цвели деревья, осыпая дорожки белыми лепестками, в кронах щебетали птицы, в отдалении слышался детский смех. Леон лежал на траве, подставляя лицо солнцу и вдыхая ароматы весенней земли, свежей зелени и первых цветов. - Посыпайтесь, дорогой детектив, чай остывает, - вкрадчивый голос над ухом согнал полудрему. Ди сидел, подогнув ноги, возле расстеленной здесь же большой клетчатой скатерти, расставляя пиалы, тарелочки с какими-то вкусностями, колдуя над большим заварником с черными и оранжевыми птицами на боках. - Братик, граф Ди. Я нашел жука. Смотрите, какой красивый. Разглядывая огромного жука с золотисто-зелеными крыльями и хваля находку, Леон не сразу понял, что ему показалось необычным. Крис разговаривал. Улыбался щербатой улыбкой, слушая пояснения графа, ластился как котенок, когда когтистая пятерня ерошила гнездо на голове, убирая лепестки и сухие веточки. Даже слова, что его брат – не очередной питомец, застряли в горле. Жук был благополучно отпущен на свободу, крохотные сэндвичи и слоенные пирожки съедены, Крис умчался на поиски новых диковинок, сопровождаемый свитой из графских четвероногих любимцев. Леон улегся на бок, подперев голову рукой и созерцая смакующего ягодное пирожное графа. Тонкие пальчики удерживали ажурную корзиночку, глаза экстатически прикрыты, кончик языка мелькнул между почти черных от помады губ. «Как она у него никогда не размазывается? – лениво проплыло в голове у Леона. – Девчонки столько времени на макияж вечно тратят, а он всегда идеальный». Пирожное между тем закончилось, граф Ди скорбно вздохнул, облизнув напоследок губы, будто в поисках оставшейся сладости. И Леон поймал себя на жутком, противоестественном желании прикоснуться к этим тонким губам, попробовать их на вкус, слизнуть крошечное пятнышко клубничного сока над верхней, исследовать языком глубину рта, частенько изрекающего изысканно-вежливые гадости. Граф Ди мягко улыбнулся, словно желания детектива для него секретом не являлись… В понедельник Леон приехал на работу первым и засел в кабинете, убивая взглядом каждого любопытного, сующегося с расспросами. За ночь цветок на подоконнике выбросил еще одну стрелку, увенчанную несколькими продолговатыми бутонами. Так оно и происходит? Сначала эйфория, потом бредовые сны, странные желания, а потом кровь-кишки по стенам и «магазин не несет ответственности»? Глубоко затянувшись, Леон раздавил сигарету в пепельнице. Он не подписывал никаких контрактов, а граф Ди, как уже успел убедиться, обладал понятием о чести. Оркотт никогда бы не доверил брата человеку, в котором сомневался. Их пикировки с графом и угрозы ареста уже давно превратились в своеобразную игру-ритуал, стоило признаться хотя бы самому себе. Самое обидное, во сне ему было так хорошо. Словно все тревоги и переживания остались где-то за границами того старого парка. Если бы не вот это вот все потом… Навалившаяся работа, оперативка с живительными пенделями от шефа и погоня за бандой воришек, орудующих в супермаркетах и ухитрившихся подстрелить охранника, отвлекли от самокопаний. Вспомнил о необычном подарке Леон уже переступив порог родной берлоги. За день бутоны увеличились в размерах, на зелени появились полоски алого. Проверив землю и полив цветок, Леон передвинул горшок в дальний угол подоконника. …Зазвеневший будильник улетел в сторону и окончил свою жизнь вследствие столкновения со стеной. Леон подхватился на постели и некоторое время сидел, загнанно дыша и незряче пялясь в стену. Перевел взгляд на живот и грудь, почти ожидая увидеть там следы темной помады, и заскулил, запуская пальцы в шевелюру. Господи, лучше бы кошмары с расчлененнкой снились! А не такое… такое… Кинув полный негодования взгляд на цветок, притворяющийся безобидной флорой, Леон поплелся в душ. Стянул испачканное белье и ткнулся лбом в холодный кафель. Обрывки сонной мути еще плавали в голове, подсовывая картины, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе. Белеющее в вырезе приспущенного халата плечо, острая линия ключиц, прохладная, гладкая, как дорогой фарфор, кожа, к которой так приятно прикоснуться посреди ада городской летней ночи. Острые ноготки, без нажима скользящие по обнаженной груди, предупредительно обходящие свежие шрамы. И дьявольская улыбка на идеально очерченных губах, обещающая все страсти мира, за мгновение до того, как эти губы запечатлели поцелуй прямо напротив сердца. Легкая щекотка от рассыпавшихся черных волос, невесомые порхания ловких пальцев, распаляющих знакомый каждому мужчине жар… Гребаный боже, он кончил, как подросток, от нескольких прикосновений и размытых фантазий! От фантазий, в которых его ласкал и целовал мужчина. Леон выкрутил холодную воду и сунул голову под ледяной поток. Не взирая на экзотическую внешность графа, он всегда воспринимал его как мужчину. Даже с макияжем и в нарядах, похожих на платья, Ди никак не походил на раскрашенных, манерных юнцов, обретающихся в барах для геев. Он напоминал Леону своих питомцев – необычный, красивый и опасный. На работу Оркотт шел в состоянии мрачной решимости. Вечером он зайдет в гости к источнику своих проблем, извинится и вернет подарок, объяснив, что почти не бывает дома и не хочет, чтобы растение завяло без присмотра. Да, это будет разумным выходом из дурацкой ситуации. Прекрасный план накрылся, стоило вспомнить, что граф умотал за город в поисках каких-то редких бабочек и прихватил с собой Криса. Мелкий еще так счастливо улыбался, когда Ди церемонно просил Леона отпустить брата с ним на познавательную экскурсию, полезную для ума и здоровья. Кажется, на Криса обычная нелюбовь и настороженность графа по отношению к людям не распространялись. Мелькнула мысль просто выбросить чертов цветок в ближайший мусорный бак и была отметена как бредовая. Во-первых, за подобное обращение с его зеленым питомцем Ди скормит Леона своему зоопарку, во-вторых, получится, будто он, полицейский, побывавший не в одной перестрелке и смотревший смерти в лицо, испугался каких-то бредовых снов и невзрачных цветков. Перед сном Леон, игнорируя жару, плотно завернулся в простыню и положил под подушку пистолет. В мистику он по-прежнему не верил, а все остальное можно застрелить. Сон пришел коварной неслышной поступью, окутывая темной вуалью. Леон сам не понимал спит он или бодрствует. Вокруг плескалась кромешная чернота, пронизанная знакомым запахом восточных благовоний. Попытки осмотреться не принесли результата. Кровать стала островом посреди моря темноты, растворившей все иные краски. Запах благовоний усилился, вызывая легкое головокружение, ночная завеса колыхнулась, расступаясь перед высокой изящной фигурой. Леон открыл рот, готовясь разразиться тирадой о том, какого черта граф делает в его квартире ночью и как смог открыть дверь, но не успел. Тонкий холодный палец прижался к губам, призывая к молчанию, и все слова умерли. Тело, будто скованное сонным параличом, не двигалось, оставляя своего хозяина безмолвным и неподвижным наблюдателем. Граф Ди тем временем выпрямился, окидывая распростертого перед ним человека внимательным взглядом, и мягко улыбнулся. От этой улыбки Леона прошибло неконтролируемой крупной дрожью. Словно ему улыбнулась сама ночь, древняя, первобытная, бывшая еще на заре человечества. Таящая в себе незримые опасности и неразгаданные тайны. Граф тем временем расщелкнул затейливую брошь на шее и плавно повел плечами, позволяя черной, в алых цветах накидке стечь на пол. Под ней обнаружился странный наряд, состоящий из черной безрукавки с высоким горлом, облегающей торс как вторая кожа, и узких брюк. Застыв, Леон не мог себя заставить ни закрыть глаза, ни отвести взгляд. На его памяти граф ни разу не показывался на людях без своих многослойных затейливых нарядов, оставляющих открытыми лишь лицо, шею и кисти рук. Созерцание такого количества открытой кожи что-то сдвинуло в мозгах детектива. А еще у Ди оказалась вполне мужская фигура, с довольно широкими плечами, узкой талией и длинными, как у танцора, ногами. Сев на кровати вполоборота к своей жертве, коварный владелец зоомагазинчика неторопливо протянул руку, касаясь прохладными подушечками пальцев щеки, очертил линию скулы, провел по подбородку. «Будто гладит очередную экзотическую зверушку», - подумалось Леону. Мысль успокоила, внушая надежды на благополучное завершение странного сна. Увы, в некоторых вопросах удача детектива Оркотта имела извращенное чувство юмора. Убедившись, видимо, что сбежать от него Леон не хочет или не может, граф провел ладонью по скрытой застежке на безрукавке и остался полуобнаженным. Жалобный писк попытался прорваться из горла, стало по-настоящему не по себе. Глядя на графа сейчас, Леон задавался вопросом, как его могли считать китайцем, да и человеком вообще. Слишком неестественное совершенство обманчиво хрупкого тела, очень светлая гладкая кожа, мерцающие в темноте разноцветные глаза, каких не бывает даже у людей с гетерохромией, выходящие за рамки понимания способности и знания… А он привлек внимание этого непостижимого существа. Вот только, к добру или на беду себе? Граф успокаивающе погладил Леона по груди и покачал головой. Будто успокаивал. Леон не повелся, ибо интуиции своей верил, а она вопила, что происходит нечто слишком подозрительное. Интуиция не подвела. Две узкие ладони легли на грудь, провели прохладные линии к ключицам и синхронно вернулись, сходясь на солнечном сплетении. Когда они издевательски медленно начали смещаться на живот, Леон жаждал испепелить ночного визитера взглядом, а пепел развеять над океаном. Когда острый ноготок указательного пальца очертил загогулину вокруг пупка и подцепил резинку белья, он готов был униженно просить оставить его в покое. Самое страшное, что вместо положенного в такой ситуации отвращения, по венам растекалась приятная, ленивая истома, диссонируя с рассудком. Граф играл с его телом, как музыкант-виртуоз играет на незнакомом инструменте, который давно жаждал заполучить в личное пользование. Медленно, обстоятельно и полностью отдаваясь процессу. Леон раньше и не подозревал, что у него столько чувствительных мест. Девчонки, с которыми дело доходило до постели, предпочитали, чтобы ублажали их, и не стремились ощупать с ног до головы и попробовать на вкус в самых неожиданных местах. Тело реагировало на ласку, телу было наплевать насколько противоестественно происходящее… Острые ногти опасным росчерком прошлись по бедрам, тонкие, неожиданно горячие губы мягко сомкнулись вокруг напряженного члена, и Леон безмолвно выгнулся на постели, уверенный, что в следующее мгновение у него остановится сердце. Потому что вынести такое и остаться живым и в здравом рассудке нереально. Невозможность свободно двигаться и принять хоть какое-то участие в творящемся безумии, подчинение другому порождало инстинктивное желание сопротивляться. Но очередное ласковое поглаживание или легкий щипок гасили этот порыв, толкая за грань, откуда уже нет возврата. Хотелось проснуться и забыть все происходящее как худший кошмар. Хотелось поднять примерзшую к постели руку и запустить пальцы в густые темные волосы, понуждая двигаться резче, сильнее… …На столешницу шлепнулось несколько сколотых листов, Джил воздвиглась напротив с видом Немезиды. - Заключение экспертов. Цветы принадлежат комнатному растению Amaryllis belladonna. Не содержат опасных для жизни алкалоидов, не обладают наркотическими либо галлюциногенными свойствами. Леон слушал, подспудно ожидая таких результатов и чувствуя зарождающуюся в груди багровую злость. - Так что все твои подозрения – не более, чем паранойя, - Джил не желала успокаиваться в стремлении донести до коллеги степень его идиотизма. – Правда, есть еще кое-что… Радостно встрепенувшийся Леон поднял взгляд на коллегу и по плясавшим в ее глазах чертям понял, что услышанное ему не понравится. - Амариллис на языке цветов означает мужественность, гордость и неприступность. Такой подарок мужчине – намек на любовную заинтересованность. Незажженная сигарета хрустнула в пальцах, ломаясь. В коридор Леон выскочил, едва не своротив стол и заставив Джил недоуменно шарахнуться в сторону. Багровая злость переплавилась в чистую ярость. Залпом выпив стакан выбитого у автомата паршивого кофе и перестав метать во все стороны искры, Оркотт занес шефу отчет по последнему делу и попросил отпустить его на два часа раньше по семейным обстоятельствам. Пожелание в спину проветрить голову и найти себе подругу, чтобы телесные жидкости перестали давить на мозги, он предпочел проигнорировать. Сговорились они все, что ли? А все этот проклятый граф, чтоб ему провалиться в преисподнюю, откуда, наверняка, и вылез. До его появления Леону и в голову не приходило заглядываться на парней. Равно как и разговаривать со странными животными, переживать похищение террористами, драться с вампирами и участвовать в сомнительных мероприятиях. Граф Ди, чтоб ему пусто было, перевернул весь мир порядочного детектива парой движений тонких ухоженных ручек. Пора прекращать это все. Таскаться в чертов магазинчик чуть ли не каждый день, распивать чаи, залипая на хозяина сомнительного заведения, с видом оракула вещающего мистическую чушь и аристократически изящно расправляющегося с очередным тортиком. Какой пример он подает младшему брату? Хотя, стоит признать справедливости ради, в последнее время Крис заметно повеселел, стал живее реагировать на окружающий мир и реже замыкался в себе. И все равно… …За день бутоны цветка почти раскрылись, алые с изнанки и бледно-розовые внутри. Как румянец на фарфоровых щеках… Зарычав, Леон энергично затряс головой, пытаясь изгнать засевшую там неправильную мысль. Он положит конец всему. Раз и навсегда. Вот прямо в ближайшие выходные. Давно стоило закончить эти странные танцы, не сулящие ничего хорошего ни для репутации, ни для рассудка. Над ним уже все коллеги в открытую потешаются. …В зоомагазине остро и тревожно пахло кровью. Волновались птицы в клетках, в задних комнатах кто-то тихо, с подвыванием, скулил. Столик, на который так удобно было положить ноги, перевернут, дорогой ковер залит чаем из треснувшего чайника, расписные чашки превратились в разноцветные осколки. Хозяин обнаружился в дальнем углу гостиной, на полу возле дивана. Леон не сразу понял, что багровые разводы на белой ткани халата, не узор, а пятна крови. - Ди. Эй, Ди, - дотронуться до лежащего в неестественной, изломанной позе парня было страшно. Осматривая раненного, Леон чувствовал, как глаза заволакивает темной пеленой. Правая рука бессильно откинута в сторону, словно сломанное крыло, на шее темные отметины, на щеке ссадины. Похоже, его избили, а после выстрелили в грудь почти в упор. - Не вздумай помирать, Ди. Скажи, какой ублюдок это сделал?! Веки графа приподнялись и взгляд разноцветных глаз, слишком ясный для раненного, пронзил насквозь. - Разве вы забыли, мой дорогой детектив? Это были вы. Голова Ди бессильно свесилась на грудь, словно признание отняло последние силы, из уголка губ потекла кровь, почти черная на бледной коже. Леону показалось, что на него рухнуло небо. Стоя на коленях, он уставился на зажатый в руке пистолет. Он?.. Это сделал он сам?.. Похоже, граф даже не защищался. Не ждал опасности со стороны человека, которого не раз принимал как гостя? - Зачем, братик?! Расширенные от ужаса и боли, полные слез глаза Криса, кровь на стенах, на руках с саженными костяшками… …Не успев до конца проснуться, Леон скатился с кровати и бросился в туалет. Его не тошнило от вида крови уже много лет, а сейчас внутренности норовили вывернуться наизнанку. Поднявшись на трясущихся ногах и напившись воды прямо из-под крана, Леон нашел на тумбочке сигареты. Подкурить удалось с третьего раза, руки дрожали как у запойного алкоголика. Господи, лучше бы уж снилась «голубая» порнография! Только бы не такое. Зная за собой склонность быстро впадать в раздражение и агрессивно реагировать на некоторые события, Леон все же не считал себя человеком жестоким. От одной мысли чтобы сотворить увиденное во сне зверство, к горлу снова подкатывала тошнота. Неужели он действительно хотел бы покончить со всем таким ужасным способом? Нет, иногда желание хорошенько встряхнуть Ди, согнать с его лица эту всезнающую улыбочку, становилось почти непреодолимым. Однако Леон никогда не хотел причинить ему реальный вред. А, может, с графом и Крисом что-то случилось в поездке, и он подсознательно это почувствовал? Подскочив, Леон заметался по комнате в поисках телефона, натыкаясь на мебель и чертыхаясь. Телефон нашелся в кармане брошенных на стул джинсов, но помочь ничем не мог. Граф Ди, чтоб ему… да чтоб с ним все было хорошо, не удосужился обзавестись мобильным. Сев на развороченную кровать, Леон придвинул к себе горшок с цветком, обнял широкой ладонью и ткнулся носом в раскрывшиеся соцветья. Нежный, почти неощутимый запах медленно наполнил легкие, сердце перестало пробивать грудную клетку. До утра осталась пара часов, половины пачки сигарет как раз хватило, чтобы их переждать. С трудом отбившись от всерьез обеспокоенной его состоянием Джил и грозящегося выгнать на больничный шефа, Леон вернулся домой, предварительно закупив в супермаркете продукты и большую банку растворимого кофе и едва удержавшись, чтобы на автомате не зайти в кондитерскую. Спать он не собирался. Осталось два дня. Две ночи как-нибудь продержится. Признаваться, что боится уснуть, Оркотт не хотел даже себе. Цветок желаний, как же! Разве только что его потаенное желание – окончить свои дни в палате с мягкими стенами и вежливыми санитарами. Кофе оказался отвратительного качества, оседая химической горечью на языке и ничуть не добавляя бодрости. От выкуренных без счета сигарет начало подташнивать, в затылке поселилась противная сверлящая череп боль. Вся убогая обстановка квартиры давила на глаза, хотелось оказаться подальше отсюда… - Не вставайте, мой дорогой детектив. У вас серьезно нарушены потоки энергии в теле и повышено кровяное давление. От мелодичных звуков знакомого голоса, вычитывающего его, как нерадивого ученика, захотелось не то засмеяться, не то расплакаться от облегчения. Запах курящихся на столике благовоний казался лучшим ароматом в мире, рассеянный свет ласкал уставшие глаза. Не смущало даже понимание, что он растянулся на диване, положив голову на колени хозяина зоомагазинчика. Прохладные чуткие пальцы осторожно массировали виски, зарывались в волосы, нажимая как-то по-особенному, отчего противная головня боль заметно слабела. Леон лежал, чувствуя шеей и затылком мягкость ткани очередного дорогого халата и жесткие бедра под ним. Совсем не похоже на девушку, но думать о сложном не было ни малейшего желания. Он безумно соскучился. По умиротворяющей атмосфере этого места, по графу, даже по зубастой рогатой твари, явно сбежавшей из какой-то секретной лаборатории и попросившей у Ди политического убежища. Помянутая тварь, кстати, возлежала в кресле напротив и не предпринимала поползновений отожрать у Леона кусок джинсов вместе с ногой. - Зачем, Ди?.. Я наблюдал за тобой. Ты же не маньяк. Тебе не нравится наблюдать за мучениями, - не открывая глаз задавать вопросы было легче, словно дыхание и интонации вернее раскроют правду. – Ты мстишь мне? За угрозы арестовать? Или за ту чашку? Так чашку я случайно… Узкая ладонь легла на лоб, послышался тихий смешок. - Помилуйте, мой дорогой детектив. Разве я властен над вашими желаниями? Леон хотел по привычке возмутиться, но тело, расслабленное и избавленное от боли, вырабатывать адреналин отказывалось, и возмущение умерло, не родившись. Длинные пальцы пригладили волосы на виске, немного щекотно обвели контур уха. - Если ваши желания причиняют вам боль, стоит задуматься над их истоками. Засыпать прямо сейчас не хотелось. Ди, конечно, костлявый, у него нет мягкой пышной груди, наличие которой детектив Оркотт ценил у девушек в первую очередь. Зато массаж он делает божественно. И не только массаж. И лежать в таком компрометирующем виде очень удобно. Если б еще хватило сил подняться и утянуть графа за собой на диван. Уснуть, зарывшись носом в блестящие черные волосы, вдыхая сладкий аромат… Проснувшись до звонка будильника, Леон уставился в потолок, откуда раньше задорно подмигивала обнаженная красотка. Теперь в переплетении рассветных теней мерещилась загадочная улыбка на тонких темных губах. Если желания причиняют боль… Оставшееся до подъема время Леон потратил на крайне нелюбимое, но нужное занятие – самоанализ. Полученные результаты не то чтоб не радовали. Скорее вызывали еще больше вопросов. Цветок на подоконнике раскрыл все бутоны, рассыпая при малейшем прикосновении невесомую золотистую пыльцу. Следующей ночи Леон ждал как окончания тяжелой запутанной операции. Проветрил квартиру, застелил постель чистым бельем, полил буквально взорвавшуюся цветами растюху. Сходил в душ и, с бесшабашной лихостью обреченного улегся спать полностью раздетым. Раз желания его, значит и играть он будет по своим правилам. Сон, словно издеваясь над самонадеянным человеком, не шел, зато зверски захотелось курить. Сдерживая порывы, Леон закрыл глаза. Чужое присутствие он ощутил кожей прежде, чем услышал. Теплая тяжесть на бедрах, не позволяющая резко вскочить, знакомый запах восточных благовоний, довольный смешок на грани слышимости. Затаившись, Леон выжидал. Пускай уверится, что глупый детектив попался в ловушку и не может сдвинуться с места. Тепло чужого тела сквозь тонкую простынь вызывало невольный трепет. Было в этом что-то очень интимное, куда более чувственное, чем обычные обжимания в постели. Граф казался совсем легким, будто сверху улегся большой кот. Или, скорее, змея. Красивая, с гладкими узорчатыми чешуйками и смертельно ядовитая. Коготки прошлись по открытому горлу, порождая инстинктивную дрожь, и, словно обиженные на столь невыразительную реакцию, царапнули сосок. Стараясь дышать размеренно, Леон прикинул диспозицию и перевернулся, одним броском опрокидывая и подминая под себя легкое тело. - Попался, - азарт распирал изнутри, толкая на безумства. Взглянув сверху вниз на свою добычу, Леон удовлетворенно усмехнулся. Идеальная фарфоровая маска треснула, разноцветные глаза расширились, глядя удивленно и растерянно. Этой ночью загадочный граф выглядел совсем юным. На мгновение даже кольнуло раскаянием. Леон тряхнул головой, убирая упавшие на лицо волосы. Он не собирался делать ничего плохого. Но охотнику иногда не помешает ощутить себя на месте своей жертвы. Частое дыхание, поднимающее узкую грудную клетку, бледный румянец, расцветающий на щеках и острых скулах, пробуждали первобытные инстинкты. Тонкие запястья получилось обхватить одной ладонью. Помня, на что способны эти расписные коготки, Леон осторожно удерживал руки Ди над головой. Красиво очерченные губы приоткрылись, будто в изумлении, стоило склониться к лицу замершего графа. Они действительно оказались сладкими на вкус, горячими и жесткими. Леон жадно пил эту сладость, ощущая, как вздрагивает под ним его воплощенное желание, как гибко выгибается, словно не может определиться, хочет освободиться или прижаться еще теснее. - Не ожидал? – самодовольный вопрос подпортила прорвавшаяся в тоне нежность. Граф Ди робко подергал руками, прося отпустить. Леон подозрительно выгнул бровь, без слов вопрошая, не будет ли он чудить, на что получил огорченный и умоляющий взгляд. Освобожденные руки легли на плечи, легким росчерком скользнули по обнаженной спине, распаляя до точки невозврата. Коварную улыбку он заметил слишком поздно… Проснувшись с каменной эрекцией и явным привкусом облома на языке, Леон витиевато выругался. Будучи человеком действия, предпочитающего сначала делать, а думать и разгребать последствия после, он посетил душ и без особого удовольствия разобрался с возникшей проблемой. Надел новые джинсы и самую чистую из найденных футболку, причесался, прихватил бумажник и выдвинулся на карательную операцию. Грамотное распределение времени позволило успеть в любимую пекарню Ди к самому открытию, опередив других покупателей. Вооруженный коробкой с тортом и решимостью прояснить все непонятные жизненные моменты прямо сейчас, Леон открыл дверь в зоомагазин и громко оповестил о своем присутствии. - И вам доброе утро. Вовсе не обязательно так кричать, мой дорогой детектив. Граф Ди, видимо, сдавшись жаре американского лета, радовал глаз легким нарядом сочно-зеленого цвета с золотыми узорами, открывающим руки до плеча. На несколько минут Леон на полном серьезе завис, разглядывая дивное зрелище. От конфуза спасли почти одновременно ткнувшийся лбом в бок Крис и вцепившиеся в штанину острые зубы. Обнимая брата и почти нежно стряхивая с ноги рогатую тварь, Леон не мог согнать с лица дурацкую улыбку. Как же хорошо дома. - Ну, ты и загорел, - Леон крепко обнял брата, ероша и так растрепанные светлые вихры. – Хорошо отдохнул? И попутно отметил, что к Ди загар совсем не липнет. Небось, опять прятался от солнца под своим дамским зонтиком. «Хорошо. Граф столько интересного рассказывал. И мы видели мги.. ми-гри-рующих бабочек» Вопрос, как он понимает Криса без слов, Леон давно задавал себе и не находил разумного ответа. Однако брату такое общение не доставляло видимого дискомфорта, и он не давил на пацана. Захочет - заговорит. «Граф Ди. Мы с Пон-тян пойдем к мадам Ли. Она обещала показать новые сувениры» - Мы оставим вам кусочек торта. Бегите. Наблюдая за исчезающим в дверях в обнимку с упитанным енотом Крисом, Леон только головой покачал. Что поделаешь, возраст. Необычные побрякушки и друзья интереснее родного брата. - А мы с вами, мой дорогой детектив, пока попьем чаю. Порежьте торт, будьте добры. Ди царственным жестом указал на стол и ушел в задние комнаты. Рогатый баран бросил на Леона предупреждающий взгляд и с достоинством удалился вслед за хозяином. Развалившись на диване, Леон выдохнул, будто не дышал минимум час. Свежезаваренный чай отдавал приятной кислинкой, отлично утоляя жажду. Ди доел свою порцию кремово-сливочного десерта и с сожалением смотрел на оставшуюся четвертинку, обещанную Крису. - Как поездка? Опять притащил что-то хищное и опасное? – задав вопрос, Леон мысленно хлопнул себя по лбу. Светские разговоры давались ему еще хуже, чем комплименты. - Благодарю, поездка получилась очень удачной, - миролюбиво откликнулся граф, покачивая в ладони чашку. – А вы неважно выглядите, мой дорогой детектив. Трудности на работе? В заботливом тоне послышалась едва уловимая насмешка. Леон тихо зарычал, отставляя свою чашку подальше во избежание. - Неважно?! Да из-за твоего гребанного цветка я неделю толком не сплю! Цветок желаний, как же. - И причем здесь я? – всем видом граф изображал оскорбленную невинность. – Я, к счастью, не властен над вашими желаниями, равно как и над желаниями других живых существ. Все, что вы видели, лишь ваше. Леон вскочил, из последних сил сдерживая горячую волну, всколыхнувшуюся при виде всезнающей улыбки на кукольно-красивом личике. Одно желание он осуществит прямо сейчас. Пойманный за руку и выдернутый из мягких объятий дивана, Ди не сопротивлялся, но улыбаться перестал. - Поговори мне, - разрываясь между противоречивыми желаниями хорошенько встряхнуть или обнять гибкое тело, Леон выбрал последнее. Он устал от их недодружбы-недовражды. Даже руки Ди отпустил. Пускай хоть бьет по морде, хоть кишки когтями выпустит, все лучше, чем неопределенность, в которой он завис. - Вам стоит поменьше нервничать и лучше питаться, - в спокойном мягком тоне звучали забота и легкая укоризна. Две узкие ладони легли на лопатки, неспешно, словно проводя ревизию, спустились до пояса. Леон зашипел сквозь зубы, чувствуя, как от прикосновений расслабляются все мышцы, а в голове растекается туман. За прошедшие ночи невольно сформировалась подсознательная реакция «прикосновение Ди - удовольствие». - Предлагаешь лично проследить за моим отдыхом и питанием? – беззлобно фыркнул Леон в темную макушку. - Боюсь, придется, - коварные руки как-то незаметно оказались под футболкой, поглаживая круговыми движениями, голос понизился до соблазнительного, вкрадчивого шепота. – Наш девиз «Исполняем мечты и желания посетителей». Вы же расскажете мне о своих желаниях, мой дорогой Леон?