Мой мир у твоих ног

Выход из здания прошел мимо сознания, Майкла скручивало в тугой комок оголенных нервов, а от запаха альфы все мыслительные процессы стопорились, будто кто-то отключал ему функции мозга, оставляя только одно-единственное желание, поглотившее его целиком. Майкл не мог больше терпеть, даже волки снаружи здания его не особенно беспокоили. Доминик с кем-то перекинулся несколькими фразами и отнес его в машину, все в спешке, быстро, словно спасал умирающего. Машина сорвалась с места мгновенно. Они ехали так быстро, что Майкла начало тошнить. Он тихо поскуливал, временами проваливаясь в беспамятство. Потом Доминик снова его куда-то нес, с кем-то разговаривал, на кого-то кричал и рычал. А потом был свет в глаза, чьи-то холодные руки, лицо Фреда и спальня. — Я не буду этого делать, — раздался за дверью пугающе низкий голос Доминика. — В скором времени твой гон вступит в полную силу, идиот! Ты не сможешь быть от него на расстоянии, не позволишь никому приблизиться к Майклу. Ты и сам это понимаешь, — смягчился Фред под конец. — А если с Майклом происходит то, что мы думаем, он не выживет в первую течку без альфы. Это не вопрос «хочу, не хочу», это вопрос жизни и смерти, Ник. Если у него не будет альфы, он умрет в муках. Ты этого добиваешься? Доминик ударил кулаком в стену так, что вибрация прошла по всему дому. Зверя загнали в ловушку, и он готов был биться с врагом, только врагов вокруг уже не было. — Должен быть способ, — едва не простонал Доминик. — Если я его повяжу, он забеременеет. — А если нет — умрет, — категорично произнес Фред. Майкл прикусил губу. Это все пугало до чертиков — и собственное состояние слабости, жара и возбуждения, и гон Доминика, и возможная беременность. Только во всем вихре ужаса и безумия в голове крутилось то счастливое и светлое видение, которое передал ему Доминик. Майкл помнил каждую деталь, детский смех и милых жизнерадостных волчат, бегающих по поляне. Их детей. — Он возненавидит меня. Тихий, обреченный голос Доминика резал не хуже ножа. Майкл не хотел, чтобы его оборотню было плохо. Он хотел видеть Доминика таким, как в том видении — радостным, сильным, удовлетворенным, семейным волком, для которого нет ничего важнее его маленькой стаи. Волчата были такими хорошенькими, такими маленькими и улыбчивыми, открытыми этому миру. Майкл хотел туда, к ним. Хотел, чтобы все вокруг исчезло, чтобы закончились боль и жар. Хотел быть с ними, обнять их, смотреть, как они растут, как развиваются, становятся сильнее. Эти мысли просто выкручивали его сознание, переворачивали все вверх дном, делали все неправильное правильным, они переворачивали всю его жизнь, уничтожали в нем того, кем он был раньше. И Майкл не знал — стоит ли держаться за старое, за жизнь, в которой не было радости, в которой он был так безумно одинок, в которой была лишь серая безысходность и ни капли надежды. — Зато будет жить, — сказал Фред. — Иди к нему, Ник. Ему нужен ты. Майкл ждал появления Доминика. Фред был прав. Дверь в комнату через пару долгих, напряженных минут тихо скрипнула. Увидев Доминика, Майкл готов был разрыдаться, но, когда тот закрыл за собой дверь и широким, быстрым шагом добрался до него, будто не мог уже находиться на расстоянии, он сжался, испугавшись, что сейчас Доминик набросится. Но этого не произошло, Доминик лишь сел на край кровати. Майкл почувствовал себя немного лучше от запаха альфы, которым жадно задышал. — Помоги мне, — попросил Майкл, не в силах больше терпеть пытку. Он так боялся, что Доминик уйдет, и так боялся, что Доминик сорвется. — Я попробую контролировать себя, но в какой-то момент все равно потеряю власть над собой, — предупредил Стоун. — Ты только не бойся моей полуформы, хорошо? Мой волк не причинит тебе вреда. Майкл дрожал. Слова Доминика не доходили до его сознания, ему хотелось просто, чтобы боль уже прекратилась и это ненормальное возбуждение ушло. Майкл неуверенно протянул руку к альфе и прикоснулся к его ладони. Доминик не стал его мучить, сжал дрожащие пальцы и наклонился, оставляя на губах воздушный поцелуй. Легкое прикосновение горячих губ пронеслось волной облегчения по телу. Майкл закрыл глаза и позволил углубить поцелуй, бесконечно нежный, успокаивающий, нужный, как глоток прохладной воды в пустыне. Доминик обхватил его ладонью за шею и притянул чуть к себе, обнял, продолжая с упоением целовать. Между ними словно пробегали разряды, от сквозившего напряжения все тело вытягивалось в струну, но Майкл не отрывался от желанных губ. Поцелуи были такими нежными, как раньше, словно в первый раз, — осторожные, робкие, нисколько не опасные, не поглощающие. Майкл не ожидал, что это будет так, он готовился к давлению, которое сломает. Оторвавшись от его губ, Доминик заглянул в лицо. — Я… из меня течет, — сообщил Майкл, чувствуя, как стало влажно. От этого было так стыдно почему-то, что хотелось провалиться сквозь пол, но возбуждение немного сглаживало ощущения. — Все хорошо, — Доминик держал его за плечи и смотрел замутненным взглядом. Ярко-синие глаза привлекали внимание и просили довериться. — Ты будешь в порядке. Не бойся. Доминик аккуратно развязал ему халат и стянул его с плеч. Майкл не чувствовал смущения от наготы, и даже стоявший колом собственный член не вызвал у него никакой реакции, он был полностью поглощен тем, как раздевается Доминик. Тот снял с себя футболку, зашвырнул ее куда-то в сторону, не отрывая взгляда от Майкла, затем избавился от брюк и нижнего белья, открывая вид на огромный член. Майкл, даже в состоянии дикого возбуждения, шокированно смотрел на размер Доминика, на орган, выглядевший скорее как орудие пытки. Доминика его взгляд, кажется, задевал и расстраивал, но Майкл ничего не мог с собой поделать. Он помнил член альфы, и тот был намного меньше! Доминик был таким крупным, мощным, таким устрашающе сильным, что сердце обмирало. Майкл вздрогнул, когда Доминик вернулся к нему. Он не давил, не пытался сразу уложить Майкла под себя. — Успокойся, — нависнув над ним, Доминик уткнулся носом ему в шею, поцеловал в скулу. — Я еще контролирую себя. Расслабься, Майкл. Тебе сейчас станет полегче. Очередная дорожка поцелуев по плечу и груди лишала всяких мыслей, Майкл боялся Доминика и в то же время хотел его, хотел его всего, хотел прикасаться к нему, целовать, быть еще ближе. Майкл бездумно выгнулся, простонал, когда их тела соприкоснулись, жадно облизнулся и сам затянул Доминика в жаркий поцелуй. Доминик обхватил ладонью его член, и от этого движения звезды перед глазами поплыли. Майкл толкнулся ему в кулак, снова и снова, соскальзывая в ошеломляющее чувство наслаждения. Он уже совсем перестал соображать, полностью отдаваясь возбуждению, которое сносило разум напрочь. Доминик аккуратно развел ему ноги в стороны, продолжая ласкать тело, покрывая поцелуями-укусами. Майкл млел от его рук и губ, от игривых, будораживших движений языка. Невыносимая похоть сжигала изнутри, между ног становилось горячо и влажно, а в голове такой бессмысленный вязкий туман, что Майкл больше не пытался удержать эмоции и беззастенчиво отдавался властному напору. Доминик погладил его бедра и скользнул в расщелину ягодиц. Прикосновение к пульсирующему влажному колечку мышц вызвало целый шторм незнакомых эмоций. Все было острее, ярче, настолько на грани, что Майкл невольно вздрогнул, хныкнул беспомощно, разрываясь от желания прекратить все это и почувствовать нечто большее. — Доминик, — сжавшись, простонал он. Его пугали собственные ощущения. — Тише, Майкл. Тише. — Проникая глубже двумя пальцами, Доминик поцеловал его в шею. Отпечаток горячих губ успокаивал. Майкл доверчиво подставил шею, прильнул к чужой руке и, с силой закусив губу, сам качнулся вперед. — Вот так, мальчик мой. Хорошо. Не бойся, не сдерживайся. Майкл с жарким стоном выдохнул. Мысли превращались в кисель, и Майкл бы с трудом сейчас вспомнил свое имя. Пальцы Доминика внутри дарили незнакомое наслаждение, они унимали боль, снимали лихорадку. Майкл нервно и часто дышал, позволяя Доминику исследовать свое тело, растягивать пальцами, но чего-то остро не хватало, безумно. Он хотел почувствовать его член в себе. Нужно. Необходимо. Дыхание Доминика становилось тяжелее, а движения резче, он словно пытался прогнать морок, но проигрывал в битве с собой и с гоном. Майкл сорвался, набросился на Доминика, дернул его на себя и перекатился, уселся сверху, сразу начиная лихорадочно целовать, требовать. Он терся о мощное тело оборотня, слушая его стоны, растворяясь в них, пропадая без остатка. Доминик удерживал его, отвечал так пылко, страстно, сжимая до синяков, а Майкл терял последние остатки здравого смысла. Он хотел, чтобы этот альфа был его. Только его. Навсегда. Он не мог позволить ему уйти, его шея манила так, что Майкл не мог сдерживаться. Он лизнул бешено бьющую жилку, царапнул зубами. — Не надо, Майкл. Доминик слабо пытался его остановить, но его слова уже не доходили до сознания. Майкл вонзился зубами, прикусил так, как подсказывали инстинкты. Пометить. Сделать своим. Чтобы никто и никогда больше не прикоснулся к его оборотню. Доминик зарычал на него, но Майкл закончил дело, лизнул ранки, потерся, извиняясь за несдержанность. Ему хотелось ластиться к альфе, оставить свой запах, поддаться, быть послушным и податливым, чтобы альфа был доволен, чтобы взял его. Доминик схватил его за бока, приподнял, как пушинку, и уложил на лопатки. — Примешь меня? — горящим взглядом смотря ему в глаза, Доминик развел ему колени и приставил головку члена к анусу. Майкл вздрогнул, но закивал. Он готов был на все, его сжигало от желания почувствовать альфу, отдаться ему, отдать всего себя. Альфа сможет удовлетворить эту жажду. Сможет унять лихорадку и возбуждение. — Тебе нравится? Майкл снова закивал, словно разучился говорить. Он хотел! Все его мысли были о члене альфы. О большом члене альфы. У него сердце заходилось в бешеном ритме, а от ожидания едва не лопались нервы. — Будет больно, маленький мой. Потерпишь ради меня? — Да. Майкл зачарованно смотрел на оборотня. — Какой ты у меня красивый, зайчонок, — Доминик потерся носом о его висок, чмокнул в губы и надавил, проникая в подготовленную, влажную глубину. Боль на миг отрезвила, выдернула из пелены дурмана. Майкл закричал, дернулся невольно, силясь уйти от проникновения, но Доминик схватил его руки, прижал к кровати, задышал так нервно, часто, задыхаясь, прижимая его, придавливая. Майкл попытался вырваться, из глаз брызнули слезы, когда Доминик толкнулся еще немного, но его не выпустили, прижали, поцеловали так нежно-сладко, что это разбавило муку нотками удовольствия. Боль была кошмарной, ощущение, что его разрывают пополам, усиливалось с каждым миллиметром проникновения, но вместе с тем было пугающе странное удовлетворение от ласкового шепота на ухо, обещающего, что станет лучше. Майкл чувствовал всем своим существом и воспаленным сознанием, насколько тяжело сейчас Доминику, насколько ему непросто проникать в него так неспешно, так мучительно медленно. Майкл старался больше не кричать, он лишь жадно хватал ртом воздух и пытался расслабиться, но всхлипы все равно прорывались наружу. Доминик погладил большим пальцем его запястье, останавливаясь, давая ему время почувствовать, принять, расслабиться, он лизнул скатившуюся слезу по щеке. Майкл, воспользовавшись короткой передышкой, интуитивно попытался подстроиться, принять лучшее положение, при котором боль не была бы настолько ошеломляюще сильной, но она пронзала насквозь, стоило лишь пошевелиться, и лишь спустя время вдруг начала терять остроту. Запах Доминика усиливался, заполнял все пространство вокруг, он словно пытался его защитить, облегчить проникновение, успокоить. Майкл нервно втянул в себя сильный запах, отдаваясь ему полностью, прикоснулся губами к своей метке на шее Доминика, отчего где-то внутри бухало гордое: «Моё». Это «моё» вдруг перебило боль, заслонило собой все. Осознание того, что Доминик принадлежит ему, что он принадлежит Доминику, заполнило собой все вокруг. — Мой, — выдохнул Майкл вслух, выплескивая это слово и все напряжение, копившееся в нем. Он готов был принять от своего альфы все до последней капли. Доминик рыкнул на ухо и начал двигаться. Это было ужасно и прекрасно одновременно. Боль и наслаждение смешивались в такой тугой комок, что уже невозможно было разобрать, где есть что. Майкл чувствовал, как течет сильнее. Сердце забилось так часто, что сводило уже с ума. Запах кружил голову, несмотря на боль в заднем проходе. Доминик брал его медленно, осторожно, сдерживаясь из последних сил, но и этого хватало с лихвой. Хотелось кончить, хоть как, лишь бы возбуждение перестало разъедать мозги. Доминик спустя некоторое время стал двигаться легче, ускоряясь, буквально насаживая его на себя. Этого всего было так много, что Майкл, сам того не ожидая, кончил со вскриком. Пока он пребывал в туманной, блаженной неге, Доминик перевернул его на живот и снова вошел, сразу начиная двигаться быстро и резко. И возбуждение от его движений поднималось вновь, нисколько не унимаемое болью от проникновения. В первый раз Доминик кончил ему на спину, перепачкав в большом количестве спермы. Но передышка была небольшой. Майкл чувствовал, как пелена возбуждения и похоти снова заволакивает его разум, и Доминик откликался на это, словно тоже подстраивался, загорался. Майкл почувствовал на себе, когда гон оборотня взял верх над его человеческой ипостасью. Доминик поставил его на четвереньки и стал брать жестче, проникая так глубоко, что дрожали руки. И снова жар растекался по всему телу, и снова боль, смешанная с удовольствием. Майкл одурело подставлялся, прогибался, отдаваясь сильным рукам, позволяя Доминику покусывать себя и трахать до потери сознания. После очередного ошеломляющего оргазма Майкл на миг выпал из реальности прямо на члене оборотня. Запах секса стоял настолько плотный и сильный, что пропитывал их насквозь. Это длилось бесконечность. Майкл потерялся в ощущении времени. Доминик брал его снова и снова, снова и снова, пока они оба уже не обессилели настолько, что не смогли подняться. Они лежали на перепачканной влажной кровати, прижимаясь друг к другу. Майкл свернулся под боком у оборотня, под его заботливой рукой, удовлетворенный, насытившийся, смертельно уставший и выпотрошенный. Услышав скрип двери, он прижался к Доминику сильнее, а тот совершенно недвусмысленно подмял его под себя и зарычал на того, кто посмел нарушить их уединение. — Не злись. Это всего лишь я, человек. Фред, — заговорил мужчина. Майкл расслабился в объятиях оборотня, отбросив все остальные тревоги. Он знал, что Доминик позаботится о нем, не даст больше в обиду. — Майклу нужно попить. Если есть кровь, то нужно обработать рану. Ты меня понимаешь? Фред говорил так медленно и спокойно, стоя на расстоянии, словно боялся, что Доминик бросится на него. — Я подойду и поставлю поднос на столик, хорошо? Доминик настороженно следил за передвижениями человека, но Майкл даже не оборачивался. Ему было плевать на все, слишком хорошо было лежать в объятиях существа, которое за тебя готово головы откручивать голыми руками. Фред осторожно подошел ближе к кровати и поставил поднос на столик. — Хорошо. Все хорошо. Я не трогаю его. Уже ухожу, не злись. Когда за ним закрылась дверь, Доминик расслабился, поцеловал Майкла в макушку, лизнул щеку так смешно и невинно. Взяв бутылочку воды, он немного приподнял его и приставил горлышко к губам. Майкла удивляло то, что после такого агрессивного и пошлого совокупления Доминик ведет себя с ним так бережно-заботливо, будто он хрустальный. Напившись, Майкл вновь уткнулся в грудь оборотня, засыпая. Несмотря на боль во всем теле, ему было так хорошо и спокойно. Он вздрогнул, когда его задницы вновь коснулись прохладные пальцы, и недовольно поерзал. — Надо обработать, — шепнул Доминик, прижимая его к себе. — Я мог навредить тебе. — Плевать, — выдохнул Майкл равнодушно. Ему было так комфортно рядом с оборотнем после стольких иссушающих оргазмов, что плевать он хотел даже на то, если его там разорвали всего к черту. — Тс-с, — шикнул Доминик, закидывая на него ногу, чтобы не дергался. — Потом больно будет, я обработаю. — Валяй, — сдался Майкл. Вторжение пальцев было неприятным и болезненным, но прохладный гель принес сразу столько облегчения, что Майкл невольно застонал. Закончив смазывать, Доминик снова поцеловал его в макушку. — Ты молодец, — похвалил он. И от его похвалы в груди разливалось тепло. Майкл не хотел даже думать о том, что происходит между ними, что происходит с ним самим. — Тебе стало лучше? — Да, — признался Майкл. Его не сводило с ума возбуждение, не мучила лихорадка. Он был в таком спокойном и удовлетворенном состоянии, которое не испытывал никогда. Никаких лишних, жужжащих мыслей. — Это закончилось? — Нет, к сожалению. Это лишь временное прояснение, — предупредил Доминик. — Мой гон длится дня три, твое состояние, скорее всего, тоже. — Моя задница это выдержит? — хмыкнул Майкл, нежась в заботливых объятиях. Доминик так успокаивающе поглаживал его по спине, что перспектива снова сношаться как кролики не пугала так, как должна была. — Я не знаю, прости, — виновато произнес Доминик. — Вскоре я снова потеряю связь с человеческой ипостасью. — Ты будешь менять форму? — осторожно спросил Майкл. Он не представлял, как это все будет. Доминик будет брать его в обличье волка? — Я постараюсь не допустить этого, но не могу ничего гарантировать. Не переживай, отдохни. Тебе потребуются силы. Майкл несколько мгновений еще погонял совершенно дикую мысль о том, что его будет трахать волк, но вскоре, изможденный, уснул. Проснулся он уже в странном состоянии. Из него снова текло, возбуждение окутывало дурманом. Доминик отреагировал закономерно, начиная удовлетворять похотливых демонов внутри. В этот раз принять здоровый член оборотня было легче, но все равно болезненно. Майкл дурел от близости альфы, несмотря на то, что тот мог крутить его, как куклу, насаживал на себя, рычал и кусал, хватал до синяков, но унимал ненормальную жажду, находил выход возбуждению и жару, страсти, от которой мутнело в голове. Доминик вколачивал Майкла в кровать резко, горячо, так по-хозяйски властно, сильно, что темнело перед глазами. Они больше не сдерживались оба, стонали в голос, кричали, царапались и отдавались инстинктам без остатка. Майкл так увлекся процессом, что уже не замечал боль от проникновения, лишь руки Доминика, его член, входящий так сладко-мучительно, так пошло и грязно и так чертовски хорошо. Майкл чувствовал себя измотанным, уставшим, силы у него закончились быстрее, чем у Доминика, страсть которого лилась неудержимым потоком. Он покрыл его всего своим семенем, но все равно чего-то не хватало, жутко, словно существовало что-то такое, что поставило бы точку. Они снова отдыхали и снова продолжали бесконечный секс-марофон, пока однажды Майкл не ощутил то, чего так жаждало его тело. Доминик лежал на спине, совершенно расслабленный и удовлетворенный, как хищный зверь, наевшийся до отвала, но его твердый член все еще был в нем. Майкл сидел на Доминике, когда почувствовал странное, покалывающее сцепление их тел. Доминик, словно очнувшись, попытался его сбросить, но Майкл не позволил, сам рыкнул на альфу, требуя подчиниться. — Нет, Майкл, пусти. Это вязка, — путано и испуганно пояснил Доминик, вновь стараясь сбросить его с себя, но Майкл не хотел. Ему нравилось это новое ощущение, он знал, что жаждал именно этого. Повязаться с альфой. — Я хочу, — невменяемо потребовал Майкл, занимая лучшую позицию. Как же хорошо! — Черт. Нет-нет. Майкл, нет. Ты забеременеешь, — запаниковал Доминик, но скинуть его так и не смог. Майкл приложил силу и заставил оборотня лежать неподвижно. Ему казалось это таким правильным и нужным. Потомство. Да. Он должен понести. В памяти всколыхнулись воспоминания видения. Зеленая лужайка. Волчата. Счастливые улыбки. — Я хочу, — тихо прошептал Майкл, чувствуя, как его накрывает эмоциями. Что-то связало их, пощипывание перешло в наслаждение. Он хотел туда, в то видение, настолько сильно, что не мог сдерживать своих чувств. — Хочу их, — жалобно проскулил он, жмурясь и падая на тело оборотня. Он хотел быть частью той семьи. Доминик нервно выдохнул, откинулся на подушки, задышал чаще, удерживая его за бока, чтобы не упал. Майкл знал, что делать, он сжал член альфы внутри, доводя его до оргазма. Чувствовать его семя внутри себя было так странно, но так круто, что собственный оргазм не заставил себя ждать. Это было неожиданно, но Майкла накрыло снова буквально через несколько минут. Боли больше не было, лишь чистое, не замутненное ничем, кристальное наслаждение. Доминик разделял это с ним, раз за разом, выглядя так восхитительно прекрасно, что невозможно не влюбиться. Майкл запоминал каждую черточку его лица из-под полуопущенных ресниц, пока не провалился снова в сон.

***

Когда он проснулся в следующий раз, сознание удивительным образом прояснилось. Реальность стала восприниматься не через призму возбуждения, а более ясно, цельно, но вместе с тем Майкл почувствовал все последствия безудержного секса с оборотнем в гон. Он не мог даже пошевелиться, у него болело все тело, особенно задница и ноги. Майкл протяжно застонал, переворачиваясь на спину. Откуда-то потянуло прохладой, и он через силу открыл глаза. — Пришел в себя? Ну наконец-то! Я уж начал переживать, — приветливо улыбнулся ему Фред, оказавшийся рядом. Майкл приподнялся в кровати, обнаружив себя в другой комнате, и мгновенно занервничал, начиная паниковать оттого, что Доминика тут не было. — Эй, Майкл, посмотри на меня, — Фред прикоснулся к его руке, но Майкл отдернул руку. Он силился встать, но все тело свело такой болью, что он зашипел и вернулся на место. — Где Ник? — потребовал Майкл ответа. — Он сейчас подойдет. Ему нужно немного освежиться и прийти в себя после гона, — пояснил Фред. — Тебе бы тоже не помешало помыться. Как себя чувствуешь? — Будто меня через мясорубку пропустили, — признался Майкл, все еще нервничая оттого, что рядом нет Стоуна. Он ушел? Оставил его? Они… они в самом деле использовали его? Где его халат? Где ключ? — Мне нужно идти… Майкла повело от резкого подъема, спину прострелило болью, и тошнота подступила к горлу. Где Доминик? Пожалуйста. — Тише, Майкл. Успокойся. Тебе нужно восстановить силы, — попытался Фред его снова задержать. Нет. Майкл стал слабо вырываться. Он не хотел быть здесь один. Нет. Доминик! — Отойди от него, — низкий, властный голос Стоуна прозвучал откуда-то из недр комнаты. Фред тут же отступил. — Вы меня с ума сведете! — возмутился Фред испуганно. Майкл, тяжело дыша, смотрел на Доминика, боясь его реакции, боясь того, что альфа просто посмеется над ним и уйдет, бросит один на один с последствиями. От слабости и волнения закружилась голова. Доминик подошел ближе к кровати и, сев рядом, взял Майкла за руки. — Что такое? Тебе плохо? — взволнованно спросил он. — Ты бледный. Что с ним? — повернулся он в сторону Фреда. — Я бы тебе ответил, если бы ты позволил мне хоть раз осмотреть его, — огрызнулся Фред. — Он только проснулся и запаниковал сразу. — Иди ко мне. — Доминик смотрел так участливо, нежно, что от сердца немного отлегло. Он помог Майклу приподняться. Майкл с облегчением, несмотря на простреливающую боль, прижался к Доминику, прячась в его теплых объятиях. — Все хорошо. Все закончилось, Майкл, — утешающее поглаживал он его по спине. — Ладно. Оставлю вас пока одних, — бросил Фред и поспешно покинул спальню. Майкл нервно дышал в плечо альфы, дрожа от пережитой паники. — Все закончилось, — повторил Доминик. — Тебе нужно отдохнуть. Ложись, — он уложил его вновь на подушку, но Майкл вцепился в руку, не в силах отпустить. — Я буду тут. Успокойся. Я рядом. Малыш испугался? — улыбнулся Доминик. Его улыбка была настолько очаровательной, что Майкл готов был ему простить отсутствие при пробуждении. — Замолчи, — бросил он в ответ, желая пнуть оборотня. Шевелиться было больно, но Майкла сейчас интересовал другой вопрос. Нашел ли Доминик ключ? Его напряжение Доминик считывал легко и наверняка сразу понял, в чем дело. О каком равноправии могла идти речь, если он отдал оборотням все — формулу, себя, ключ. — Ты из-за этого же переживаешь, да? — Доминик поднялся, взял со стула измазанный и испачканный белый халат, достал из кармана подвеску. Майкл напряженно следил за золотой пятеркой в его руке. — Это ключ к формуле, верно? Мы не знали, что он нужен к ней, — сообщил Доминик. Майкл нервно сглотнул. Наверное, они оба сейчас понимали, что от этой вещицы зависит, в чьих руках будет власть. Доминик покрутил подвеску в руках, а у Майкла уже трещали нервы по швам. — Держи, — Стоун вложил ему в ладонь подвеску. Майкл прикрыл глаза и крепко сжал кулак с подвеской, чувствуя оглушительное облегчение. — Я не собирался отдавать его отцу. Сам решишь, что с ним делать. — Спасибо, — сглотнул Майкл. — Я думаю, ты сейчас изменишь свое мнение, — грустно произнес Доминик. Он снова сел на край постели. — Дело в том, что между нами произошла вязка, вероятность оплодотворения при этом практически сто процентов. Майкл, не шевелясь, смотрел на Доминика и след от зубов на шее. Метка, которую он поставил. В ушах зашумело, все слова расплывались, исчезали в шуме, а от накрывших воспоминаний бесстыдного и горячего секса между ними стало дурно. — Прошу тебя, ты только не волнуйся и не делай глупостей. Беременность с Ронни длится всего два месяца. С генами Охотника вероятность успешных родов весьма высока, тебе ничего не угрожает, — запальчиво произнес Доминик. Майкл заметил, что он тоже выглядит уставшим и изнуренным. Бледный, с черными кругами под глазами. — Где Софи? — оборвал он оборотня. — Она ждет снаружи. Но прежде, чем вы встретитесь, тебе нужно привести себя в порядок и провериться у Фреда. — Она в порядке? — Да. С Софи все хорошо. Помочь тебе встать? — Доминик не стал давить на него и говорить про возможную беременность, явно поняв, что Майкл не готов сейчас это обсуждать. — Да. Я не чувствую ног, — сообщил Майкл. — Это пройдет. Фред осмотрит тебя, а потом тебе дадут обезболивающее. Станет полегче, — Доминик помог ему приподняться. — Я не смогу идти, — неловко произнес Майкл, чувствуя чудовищную слабость. — Я донесу тебя. Доминик подхватил его на руки и понес в смежную комнату, коей оказалась большая ванная комната с душевой кабиной и глубокой ванной. — Где мы? — Осматривая комнату, которая казалась обжитой и жилой, Майкл чуял тут повсюду запах другого альфы, и это несколько нервировало. — В доме Фреда и Мэта, — пояснил Доминик, поставив его возле наполненной ванны. — Мы провели твою течку в другой комнате, но после вязки все закончилось и у тебя, и у меня. — Ты уже с кем-то повязывал себя? — сухо спросил Майкл. От возможного положительного ответа его скручивало от злости, но Доминик мотнул головой. — Нет. Это в первый раз, поэтому оказалось для меня неожиданным, — несколько смущенно ответил Доминик. Майклу нравилось смотреть на Стоуна, нравилось слышать его голос, само его присутствие успокаивало. — Мне остаться или уйти? — Я не могу поднять даже руку. Помоги помыться, — попросил неловко Майкл. — Хорошо. Доминик помог ему опуститься в теплую воду. Майкл застонал от нового движения, едва не теряя сознание от боли. Доминик засуетился рядом, побледнел сильно, словно его самого корежило, но помог помыться, а после так приятно обтирал большим полотенцем, что Майкл на мгновение разомлел. Доминик укутал его в свежий банный халат, который был Майклу великоват, и снова поднял на руки. — Я отнесу тебя к Фреду в кабинет, — предупредил он. — Когда уже меня оставят в покое от этих медицинских кабинетов? — пожаловался Майкл, чувствуя себя на удивление расслабленно и спокойно. — Потерпи еще немного, — попросил Доминик. — Фред не причинит боли. В коридоре дома никого не было. — Где остальные? — спросил Майкл. — В другом доме. Тут никого нет. Я не смог бы себя контролировать рядом с другими альфами, — признался Доминик. — Что с твоим отцом и Элиотом? — задал Майкл вопрос без особого интереса. Он не хотел сейчас думать о них, потому что чувствовал здесь и сейчас безопасность. — Потом расскажу, — уклончиво ответил Доминик и толкнул дверь в какую-то комнату. Небольшое помещение было похоже на смотровую в Центре. Тот же стол с подножными, страшные приборы. — О, ты все-таки позволишь мне осмотреть его? — Фред обрадовался их появлению. — Это разумно. — Будь осторожен со мной, док, — попытался Майкл пошутить и зашипел, когда Доминик усадил его на кушетку. — Не беспокойся, я буду очень осторожен, — серьезно произнес Фред. — Больно сидеть? — Глупый вопрос, — поморщился Майкл. — Отойди, — Фред оттолкнул Доминика и подошел к кушетке. — Давай, Майкл, чуть-чуть ко мне попу придвинь и ложись. — В моей заднице никогда столько не копались, сколько здесь, — нервно бросил Майкл, взглядом ища Доминика. Тот не уходил, встал сбоку. — У тебя золотая задница, — Фред не стал акцентировать внимание на оборотне. — И мне, как и другим, нужно ее осмотреть. Позволишь? — Валяйте. Но я не могу поднять ноги, я их не чувствую, — признался Майкл. — Я помогу, — вызвался Доминик. — Тебе бы вообще-то выйти, — попытался вмешаться Фред. — Нет, — резко и категорично ответил Доминик. Майкл смотрел на то, как Доминик осторожно поднял одну его ногу, отвел ее в сторону и положил на подножны. То же самое проделал со второй ногой. Закончив, Доминик посмотрел хмуро на результат своих трудов. Майкл не хотел даже думать, что там творится с его задницей. — Все не так плохо, — вновь отодвинул его Фред, тоже заметив это выражение лица. — Могло быть намного хуже. Успокойся, Доминик, и не мешай мне работать. Радуйтесь, что обошлось без хирургического вмешательства и разорванного ануса, хотя мне все еще нужно осмотреть кишечник на наличие микротравм. Майкл прикрыл глаза, чтобы не смотреть на то, что с ним собирались делать. Болело все, а уж про зад не стоило и говорить. Доминик снова встал с ним рядом, убрал влажную челку с лица, так заботливо и осторожно. Фред отошел куда-то в сторону, погремел приборами и вернулся, сев на стул между ног. — Я введу тебе наконечник анального душа, — предупредил Фред, осторожно протолкнув внутрь что-то холодное и продолговатое. Майкл его практически не почувствовал, а вот потекшую в него теплую воду ощутил довольно остро. — Стеночки сейчас очень чувствительны, придется потерпеть немного. Вот так. Сейчас я вытащу наконечник, из тебя все это вытечет в специальный контейнер. Смущаться не надо и удерживать воду в себе тоже не нужно. Расслабься, Майкл. Не смущаться? Майкл от стыда сгорал, когда из него полилось. Но перетерпел, стиснув зубы. Он вспомнил, как ему делали клизму в первый день подачи заявки в проект, и надеялся, что это в последний раз, когда его так касаются чужие руки. — Хорошо. Теперь еще разочек. Фред в медицинских перчатках снова ввел ему наконечник и наполнил водой. Когда все закончилось, Майклу казалось, что он чище некуда. — А теперь с антисептиком и обезболивающим. Введу глубже. Майкл не стал возмущаться. Обезболивающие ему сейчас не помешает. Лекарство подействовало мгновенно, снимая раздражение и ноющую боль. Ощущения были приятными настолько, что Майкл позабыл о том, в какой позе находится и перед кем. Фред довольно ловко воспользовался его состоянием, ощупал пальцем изнутри, снял данные с помощью небольшого прибора, который засунул внутрь, взял кровь. Майкл даже начал проваливаться в сон, убаюкиваемый приятным запахом альфы, но его вскоре осторожно растормошили. — Спишь уже? — улыбнулся ему Фред. — Это хорошо. Тебе сейчас надо больше отдыхать. Майкл обнаружил, что его уже переложили на кушетку у стены и укутали обратно в халат. Он вскинул взгляд, сразу начиная искать Доминика. Тот обнаружился быстро — стоял рядом, поглаживая его по волосам, но отдернул руку, как только Майкл посмотрел на него. Фред сел на стул у кушетки. Его взгляд был напряженный и серьезный, отчего Майкл невольно заволновался, хотя уже знал, о чем хочет сообщить ему врач. — Данные, которые я собрал, дали нам информацию о том, что за препарат тебе вкололи и что с тобой сейчас будет происходить, — начал Фред, поправив очки. Он был таким взлохмаченным, бледным. — В Ордене тебе ввели искусственный стимулятор Ронни, провоцирующий состояние, которое оборотни называют течкой. Жар, зуд, лихорадка, сильное возбуждение, которое может удовлетворить только альфа и вязка. Ронни активен в этот период на сто процентов, он выходит из спящего состояния и нацелен на оплодотворение. Эм… В общем, оплодотворение произошло, и в тебе теперь развивается новая жизнь. Майкл слушал нервную речь доктора так, словно тот говорил о ком-то другом. — Прервать беременность невозможно, тебе придется выносить ребенка. Кстати, срок беременности как у оборотней — два месяца. На собственном опыте скажу, что это не так страшно, как тебе думается. Все будет протекать естественно и без осложнений, если соблюдать определенные условия, — протараторил Фред. Выход есть всегда. Майкл знал, что у него есть выход. Есть способ не превращаться в какое-то странное существо. — Я хочу увидеть Софи, — оборвал он доктора и посмотрел на Доминика, который выглядел таким настороженным и напряженным, словно что-то чувствовал. — Ладно, — тяжело вздохнул Фред. — Я понимаю, что сейчас для тебя это все слишком сложно. Поговорим позже. Ник, помоги ему перебраться обратно в спальню. Доминик молча поднял Майкла на руки и отнес в другую комнату. Майкл молчал тоже. Что он должен был сказать? Что он вообще теперь мог? Когда Доминик устроил его на постели, Майкл залез в карман и, обнаружив там подвеску, успокоился. — Что происходит снаружи? — спросил он. — Отец уничтожил Орден и захватил Варт, — так просто, словно это были сущие пустяки, ответил Доминик. — Быстро. Скорость ведения дел оборотнями поражала. Они так легко захватили власть? Хотя чему удивляться? Они столько лет готовили нападение! — Нас всегда сдерживала лишь формула, — признался Стоун. — Мы сильнее людей, Майкл. Сильнее его солдат. Первородных Охотников осталось мало, справиться с ними было сложнее, но у нас есть сильные альфы. — А ты пропустил всю заварушку, — нервно хмыкнул Майкл. — Я сделал для стаи больше, чем они думают, — резко ответил Стоун. — Верно. Обрюхатил меня, — кисло бросил Майкл, смотря на белое покрывало. — Я не собирался использовать тебя, — начал Доминик. — Послушай, возможно, все выглядит именно так, но… — Не надо, — остановил его Майкл, не желая слушать оправдания. — Я не готов говорить сейчас об этом. С тех пор, как я попал в проект, мне приходилось бороться за собственное выживание, меня втянули в войну и сделали едва ли не главной фигурой во всем этом дерьме. Я был словно фигурой на шахматной доске, которой каждый пытался завладеть и выгодно разыграть. Я устал от этого. Безумно устал, Ник, — выдохнул Майкл. — Я жил с осознанием, что оборотни победили в войне и узурпировали людей, а вдруг оказывается, что все наоборот, что мои родители были Охотниками, что мой отец создавал вещи, от которых мороз по коже, что мой дядя — маньяк, жаждущий власти, что Орден — совсем не тот оплот человечества, о котором я думал. Но оборотни не упрощали задачу. У вас едва ли не каждый второй — шпион и двойной агент. Черт, да даже твой отец вел свою игру! — Все закончилось, — попытался успокоить его Доминик. — Закончилось? Для кого? Вопрос повис без ответа. Острый, неудобный, такой неуместный для идеального будущего. Доминик молча смотрел Майклу в лицо, понимая бессмысленность оправданий. Формула в руках у оборотней, они захватили Варт и уничтожили Орден, они добились того, что потомок Охотника забеременел от альфы. — Я не буду больше пешкой, Ник, — прямо заявил Майкл. — Тебе не стоит переживать из-за этого, — грустно улыбнулся Доминик. — Я позову Софи. Оставшись один, Майкл невольно запереживал и отругал сам себя. Это, наверное, уже что-то нервное. У него затряслись руки, но он упорно пытался сохранить самоконтроль, хотя обстоятельства не способствовали. Хотелось просто закрыть глаза, уснуть и проснуться, когда все закончится. Только желательно, чтобы запах Доминика был где-то поблизости. И что это значит — не стоит переживать? Майкл, конечно, понимал, что мозгами не блещет, а в сравнении с Софи и вовсе кажется дурачком, но даже он видел, как удачно складывается для оборотней ситуация. — Майки! — влетела в комнату сестра через несколько минут. Майкл был так рад ее видеть живой и здоровой, что не удержался и потянулся к ней сам. Прижал к себе хрупкую девочку, вдыхая родной запах. Как же он подвел ее, втянув в самое пекло! И как он рад, что с ней все в порядке! — Придурок! — высвободившись из объятий, она ударила его кулачком в плечо. — Я так испугалась за тебя! Как ты вообще посмел говорить такое и исчезать из эфира?! — Прости, — виновато улыбнулся Майкл, осматривая ее с ног до головы на наличие ранений. — Не смотри так, — переступив с ноги на ногу, Софи отчего-то занервничала. — Я в порядке. — Точно? — не унимался Майкл. — Тебя тут никто не обижал? — Меня? — хмыкнула Софи, будто он сморозил глупость. — Не неси ерунды. Ты сам-то как? Майкл смотрел ей в лицо, и до него начало доходить — она ведь уже знает, что он провел гон с оборотнем, знает, что он уже не совсем мужчина, не совсем человек, но все равно разговаривает с ним, беспокоится за него. — Я не знаю, — честно признался Майкл. — Когда ты поняла, что соображаешь слишком хорошо для ребенка своего возраста? — Недавно. Как только мы попали в среду оборотней, способности начали проявляться сами собой. Сначала вспышками, потом я поняла, как это работает, и уже без усилий входила в состояние активации генов, — пояснила Софи, рассуждая совсем не по-детски. Так непривычно было видеть ее такой уверенной. — Когда тебя похитили, я начала поиск информации. Собирала все по крупицам, а потом ты прислал мне те файлы, и все сложилось. Я не знала, кому можно доверять, поэтому не говорила прямо. Я не была уверена в том, на чьей стороне сражается Джордж Стоун, оттого тебе и пришлось гадать с этими «пятерками». Но я рада, что ты сообразил. — Знаешь, я чувствую себя таким дураком доверчивым, — покачал Майкл головой. — Ты был в условиях, которые сломали бы любого человека, будь он Охотником или суперохотником. Не вини себя, пожалуйста. Ты и так сделал слишком много. — Не надо меня утешать тут, — Майкл щелкнул ее по носу. — Не доросла еще. Софи немного успокоилась и улыбнулась. — Ник сказал, оборотни захватили Варт и уничтожили Орден. Это так? — спросил Майкл, возвращаясь к насущным делам. — Да. Оборотни проводят зачистку. Вожак справился с Элиотом, его волки захватили Орден, лаборатории и Варт, — отчиталась Софи. — Мистер Стоун умело управляет своими волками. Без лишнего кровопролития они сумели захватить все важные объекты Варта, всю инфраструктуру, все уровни города, — добавила Софи. — Орден полностью уничтожен. Границу с окраиной начинают открывать, но пока людям не рассказывают о том, что происходит на самом деле. — Элиот? — Его взяли в плен. — А что не убили? — Майкл бы и сам пристрелил сволочь. — У мистера Стоуна к нему личные счеты. Ему столько времени приходилось отдавать своего сына на растерзание психопату, что я не думаю, что наш дядя умрет быстро, — без тени сожаления произнесла Софи. — Я бы добавила ему от себя за то, что он сделал с тобой, но меня к нему не подпускают. — И правильно делают. Что с формулой? Она так и осталась у оборотней? — Да, но без ключа она бесполезна. Ключ у тебя? Майкл достал из кармана подвеску с золотой цифрой. Софи взяла ее в руки, рассмотрела со всех сторон и вернула. — Ты сможешь разобраться с формулой и создать лекарство от архи? — спросил Майкл. — Да. — Хорошо. Ты создашь лекарство, и мы заберем формулу у оборотней. Я пока не знаю как, но мы должны обезопасить людей. У нас должно быть оружие. Только вот они легко могут отобрать у нас и формулу, и ключ, если им понадобится. — С твоим-то сторожевым псом? — улыбнулась Софи. — Майки, Доминик не подпустит к тебе никого. Он принадлежит тебе, он признал тебя своей парой. Для оборотней это очень важно, вы фактически связаны теперь. Он будет защищать тебя и выполнять твои желания, в чем бы они ни заключались. Если ты захочешь уничтожить оборотней, он будет убивать своих без оглядки, и все это понимают. Для них пара — это святое. Никто тебя и пальцем теперь не тронет. — А если я захочу уйти? — Он тебя отпустит. Твое счастье для него превыше всего. — Выше стаи? — Да. Так что не беспокойся на этот счет. Слова Доминика стали понятнее, хотя верилось слабо. — У нас есть сила, чтобы противостоять оборотням, если они задумают что-то недоброе, — продолжила Софи. — К тому же я стащила все разработки Элиота, а у него там целый список того, как можно противостоять оборотню. Но, я думаю, нам ничего из этого не понадобится. Мистер Стоун верен своим словам, я видела его планы. Он собирается объединить наши народы, создать гармоничное общество, поэтому не переживай. Тебе нужно отдохнуть, особенно в твоем положении. — Ты знаешь? — напрягся Майкл. — То, что я стану тетей в таком возрасте? — улыбнулась Софи. — Этого стоило ожидать. Между вами всегда искрило. — Знаешь, обычно, если между мужчинами искрит, у них не рождаются дети, — поморщился Майкл. Усталость снова наваливалась на него тяжелым грузом, поэтому он привалился к спинке кровати. Он старался не думать об этом, но мысли продолжали оттеснять все остальное и окружать его плотным кольцом ужаса. — Доверься Доминику, — попросила Софи. — Я представить не могу, как тебе, должно быть, тяжело, но ты справишься. Сестра заметила, как он снова начал потирать правое запястье, и накрыла его руки своими маленькими ладошками. — Не думай об этом, — заглянув ему в лицо, тихо произнесла она. В ее голосе было столько мольбы и волнения за него, что Майклу стало стыдно за свои мысли. Она знала о его тайном желании? — Майки, я… рада, что ты так и не решился, хотя у тебя был миллион поводов. Я помню, как ты сидел за домом с лезвием в руке. — Ты видела? — сглотнув, спросил Майкл. Он не знал, что сестра стала свидетелем его самого унизительного поступка, видела его таким слабым и сломленным. — Мне тогда хотелось подбежать к тебе, — ее голос дрогнул, а в глазах появились слезы, которые она быстро стерла рукой, — остановить. Но я просто смотрела на тебя из окна. Я понимала, что не имею права, ведь видела, как ты уставал, как ломал себя, пытаясь заработать денег, как тебе было плохо и больно, а я ничем не могла помочь. Тогда я подумала, что если ты решишься, значит, так для тебя будет лучше, ты отправишься к маме с папой и не будешь больше страдать. Но мне было так страшно остаться одной. Майкл чувствовал себя сейчас дерьмом. Он думал, что о его минутной слабости никто и никогда не узнает, тем более сестра. Ему тогда было семнадцать, и, доведенный до отчаяния, он просто не знал, что делать. Но не смог оставить Софи одну, только что-то все равно сломалось в нем после той ночи на холодной земле с лезвием в руке. Он так сильно хотел прекратить свое существование, ему было невыносимо даже дышать, хотелось, чтобы перестало болеть в груди, перестало быть так страшно и больно. Он ненавидел себя, презирал так сильно, что просто само существование становилось отвратительным. — Я не просила тебя тогда, но прошу сейчас. Не надо, Майки. Ты сможешь пережить и то, что сейчас происходит с тобой. Ты больше не один, — с искренней убежденностью в своих словах, произнесла Софи. — Не один. Доверься Доминику. Дай ему шанс, дай шанс нам всем показать, что жизнь может быть другой. — Этот ген сделал тебя слишком мудрой, — шутливо произнес Майкл, чувствуя внутреннее напряжение. Довериться? С этим у него было как-то не очень. С момента пробуждения он все эмоции подавил и боялся, что, когда они накроют его, ему не выстоять. Поэтому он не мог ничего обещать. — Все только начинается, — не поддержала его напускное веселье Софи. — Ты будешь счастлив, если позволишь это себе. В комнату без стука вошел Доминик с подносом. Запах ароматного бульона распространился на всю комнату. Думать о чем-то еще больше не хотелось, хотелось просто поесть, а потом уже принимать какие-то решения. — Я принес обед, — сообщил Доминик. — Думаю, это то, что Майклу сейчас нужно, — улыбнулась Софи. — Проследи, чтобы он все съел, — повернулась она к нему. — Обязательно, — Доминик подошел к кровати. — Пойду тоже пообедаю, — сообщила Софи. — Отдыхай, Майки, — она подошла ближе и поцеловала его в лоб. — Я верю в тебя, — шепнула она и быстро ускользнула. Выскочила из комнаты, оставляя их одних. Доминик проводил Софи взглядом и поставил поднос на прикроватный столик. Майкл все еще был в ступоре от того, что сестра, оказывается, видела и понимала слишком много с раннего детства. Каково приходилось ей, несмотря на то, что он старался обеспечить ее всем необходимым? — Что-то не так? — заметил Доминик его задумчивое состояние. Майкл оторвался от рассматривания двери, за которой исчезла сестра, и посмотрел на Доминика. Он не мог поверить, что все закончилось. В груди так сжало от хлынувших эмоций, что вдохнуть было больно. — Я не знаю, — Майкл покачал головой, чувствуя, как по щекам скользнули слезы. — Я не знаю, — сжав одеяло в кулаках, повторил он дрожащими губами. Доминик аккуратно вытер слезы, смотря пронзительно сочувствующим взглядом, словно все понимал без слов, словно позволял ему быть таким опустошенным и слабым, а затем обратился и запрыгнул волком на постель. Майкл нервно улыбнулся сквозь слезы, но запустил пальцы в густую шерстку и прижался к волку, чувствуя себя немного лучше. Он не знал, что ждало его впереди, но сейчас, в эту самую секунду, пришло неожиданно ясное осознание — он больше не один.