Родной

Как у тебя дела? От твоего тембра по телу дрожь Марк знает, что это неправильно. Неправильно возвращаться к прошлому, которое он так сильно стремился похоронить в обломках воспоминаний. Но когда на экране появляется его номер, давно выученный наизусть, не ответить не получается. Он тихо извиняется у Ивана и, натянув на плечи тонкий плед, выходит на балкон. Несколько мгновений рассматривает фотографию, на которой они, такие беззаботно счастливые, обнимаются и смотрят прямо в камеру; от этого снова становится больно. Словно и не было этих несколько лет, попыток забыть, вычеркнуть из памяти, безжалостно стереть все, что напоминало о нем. Он помнит все: сожженные фотографии, горький вкус таблеток на языке, чужие сообщения, которые он удалял, даже не читая, холодное одиночество и теплые руки Ивана, так успокаивающе скользящие по плечам. Иван оказывается рядом, когда он нуждается в этом больше всего, и Марк безумно благодарен ему за это. Он никогда не спрашивает его ни о чем; просто садится рядом, стирает ладонями слезы с его щеке, ласково целует в висок и что-то тихо шепчет на ухо. Стоило ли отказываться от этого человека ради него? Марк уверен, что нет, но все равно отвечает на звонок. — Привет. Честно, я не ждала, что ты когда-то меня наберешь Четыре года — ровно столько прошло с тех пор, когда для них все закончилось. И все это время он потратил, пытаясь найти себя. Того прежнего себя, каким он был до их встречи. Благодаря Ивану у него это получается. Он снова улыбается, когда Иван приносит утром латте и любимое шоколадное печенье. Он снова чувствует себя счастливым, когда едет по городу на велосипеде, когда покупает клубничное мороженое, когда выходит на поле, когда играет с собакой во дворе или встречает уставшего Ракитича вечером после работы. Они устраиваются в гостиной и долго разговаривают, потом смотрят пару серий их любимого сериала, вместе идут в душ и заваливаются спать. Прошлое отступает; остаются лишь шрамы на сердце, которые не лечит даже время. Но он привык. Когда рядом Ваня, теплый, ласковый, по-домашнему уютный, ему не страшно. Фотографии с телефона удаляются, воспоминания в голове сменяются другими. Его вещи они вместе вывозят на свалку; туда же летят зажигалка, сигареты и алкоголь. Он больше не ходит к психологу, он чувствует свободу, ласковым ветром скользящую в волосах, эту бесконечную любовь к жизни, которую ему прививает все тот же Иван, и уже не плачет. Все проходит, оседая неприятным осадком. Он не ненавидит его, нет ни сил, ни желания; давно отпускает, искренне желая всего самого лучшего, и это еще один пройденный шаг, который отражается гордостью не только в сердце, но и в светлых глазах напротив. Иван гордится им, и это очередной повод идти дальше. Расправить крылья и лететь. В этом новом мире нет места для него. Но Марк не сбрасывает, потому что он хочет знать, что между ними больше ничего нет. Нет любви, растекающейся ядом по венам; нет боли, рвущей на части душу; нет лжи, клеймом врезающейся в сознание. Мужчина мягко трет пальцами запястье, бледную кожу которого до сих пор рассекают тонкие шрамы. Это еще одно напоминание о совершенных ошибках, которые можно было бы предотвратить, если бы… Марк вздыхает и, наконец, отвечает. — Здравствуй. Ты снова будто мой, Все также шутишь и смеешься Чужой голос звучит ровно также, как в последнюю встречу. Немного устало, но спокойно. Марк на мгновение прикрывает глаза и словно возвращается обратно: холодный снежный март, мюнхенский аэропорт, несколько минут до посадки, чтобы попрощаться. И кажется, они оба впервые понимают, что это все. Марк смотрит куда угодно, но только не на него: провожает взгляд счастливую семью, останавливается на ярком табло, на котором горит его рейс, и опускает на тяжелый чемодан, в котором лежат все его вещи. Уходить сложно, даже зная, что вы давно друг другу чужие. Но это решение, возможно, самое правильное в его жизни. По крайней мере Марку очень хочется в это верить. Женский голос сообщает о посадке, и он разворачивается, чтобы уйти, на этот раз, кажется, навсегда, но Ману не дает ему этого сделать. Быстро преодолевает разделявшее их расстояние и обнимает, так крепко, как не обнимал никогда раньше. Мягко целует в макушку, шепчет тихое «удачи», которое звучит в голове до тех пор, пока самолет не приземляется в Барселоне, и уходит. Грустная усмешка появляется на его губах. Тогда казалось, что ничего уже не исправить, но было ли так на самом деле? Воспоминание сменяется другим. Просторная комната, залитая ярким солнечным светом. Приторно-сладкий запах свежей выпечки. Шоколадные крошки на щеках, и теплый язык, медленно скользящий по коже. Пальцы на затылке, вторая ладонь под старой футболкой. Ласковая щекотка сменяется веселым, заливистым смехом; Ману улыбается, медленно облизывает губы, испачканные в сладкой карамели, и целует его. Настойчиво тянет на себя, заставляя пересесть ему на колени, стягивает футболку и, запачкав руки в муке, быстро размазывает по спине. Марк смеется еще громче, пытаясь увернуться от чужих прикосновений, но чужие руки держат слишком крепко. Мука сменяется взбитыми сливками и клубничным сиропом, который он щедро выливает на шею, а затем, собрав пальцами несколько капель, тянет их в рот. Черт возьми, он не должен думать об этом. Но воспоминания вихрем кружатся в голове, напоминая о том, что он так сильно хотел забыть. Когда он возвращается поздно вечером домой, немного пьяный после вечеринки, которую устроила команда, он ожидает чего угодно, но только не увидеть его, спящим на диване в гостиной. В том самом дурацком голубом свитере, который он сам же подарил ему на день рождения. Марк не может спрятать умиленной улыбки, как, в прочем, и не может отвести от него взгляд. Он торопливо снимает одежду, достает плед и осторожно ложится с краю, обнимая сзади. Ману что-то сонно бормочет, но не просыпается. Тер Штеген укрывает их пледом и коротко целует в затылок, прикрывая глаза. Усталость и алкоголь дают знать о себе, и он почти сразу же проваливается в глубокий сон. А на утро его встречает вкусный завтрак и улыбающиеся голубые глаза. Только теперь чужой, Больно, давай не будем о прошлом Со временем все меняется, и их отношения не становятся исключением из правил. Они оба взрослеют, меняются интересы и взгляды на жизнь, что приводит к неизбежным конфликтам и ссорам. Постоянные встречи и звонки становятся реже; они оба устают от этого, поэтому приходят к одному и тому же решению, которое сводится к игнорированию проблемы. Ману проводит все время в Германии, посвящая себя футболу, другим друзьям и недавно открывшемуся бизнесу, который приносит хороший доход; Марк уходит в себя, пытается проанализировать сложившуюся ситуацию и еще больше психует, когда ничего не получается. Срывается, звонит первым, и они снова ругаются, пока Нойер не бросает трубку. Проходит несколько недель, все успокаивается; злость исчезает, оставляя место усталости. Ману пишет первым, предлагает встретиться и поговорить, Марк соглашается. Покупает билеты на ближайший рейс до Мюнхена и, отложив все дела, летит к нему. Они снова ссорятся и утром просыпаются в одной постели. Но вместо общего завтрака — сухое прощание, никаких поцелуев и обещаний. Нойер не едет его провожать и, захлопнув за ним дверь, с облегчением вздыхает. Отношения, которые еще недавно делали их счастливыми, становятся обузой для обоих. Марк поступает на заочное и с головой уходит в учебу, пытаясь уйти от этой реальности. Там же и знакомится с Иваном. Легкая симпатия, промелькнувшая между ними, довольно быстро перерастает в крепкую дружбу. Они вместе делают задания, ходят в кино и театр, гуляют по городу и вместе отправляются в небольшой отпуск. Пункт назначения — мелкий городок в Италии на берегу Средиземного моря. Большую часть времени они проводят у моря: купаются в теплых волнах или загорают на пляже; в остальное — исследуют город, его окрестности и изучают чужую культуру и историю. В Барселону Марк возвращается отдохнувшим и счастливым, но его настроение вскоре портится, когда приходит время для игр сборной. Сначала все идет неплохо, и они почти не пересекаются. По просьбе Нойера их разводят в разные номера, обедают они отдельно и тренируются на разных половинах поля. Марк несколько раз замечает странные взгляды в свою сторону (особенно со стороны игроков Баварии, которые, очевидно, были в курсе их отношений), но никак не реагирует, решив полностью сконцентрироваться на работе. Но избежать новых выяснений отношений все равно не выходит. В конце концов Ману надоедает от него бегать, и он дожидается его в номере. Прижимает к стене и высказывает в лицо все, что он думает. А потом они снова трахаются. Нойер вжимает его в кровать, входит резким толчком и больно кусает в шею; на следующее утро на этом месте расцветет лиловый синяк, на следующее утро каждый из них сделает вид, что ничего не произошло. Потом они разъедутся, так и не решив ничего, и все встанет на свои места. Марк долго об этом думает, прежде чем рассказать обо всем Ване. Разговор выходит сложным и долгим, но в конце концов он чувствует облегчение, когда делится своими переживаниями с кем-то еще. Иван внимательно слушает его, не перебивая, подливает в стакан крепкий виски и советует отпустить. И в итоге оказывается абсолютно прав. Но Марк убеждается в этом гораздо позже, когда их отношения окончательно заходят в тупик. Но до того момента у них остается еще полтора года. Мой родной, знакомый, Ну как же я скучала Первые недели осени пролетают незаметно. Мужчина находит в себе силы жить дальше, хотя иногда все равно вспоминает о нем. И искренне скучает по тому времени, когда они были вместе. Он перебирает чужие вещи, оставшиеся с тех пор, когда он в последний раз был здесь, но так ничего и не выбрасывает. Голубой лонгслив с его фамилией. Несколько футболок, сложенных в ровную стопку. Солнцезащитные очки в тонкой оправе. Любимая книга, пара каких-то тетрадок с записями. Он быстро их пролистывает, но, не обнаружив ничего интересного, откладывает в сторону. Взгляд находит телефон, лежащий на столе, и Марк шумно вздыхает, разрываясь между желанием позвонить и не делать ничего. В итоге побеждает первое. Он быстро набирает знакомую комбинацию цифр, вздыхает и уверенно нажимает кнопку вызова. Никто не отвечает. Он пробует еще, но и на этот раз слышит в ответ лишь тихие гудки. Ему обидно и больно, хоть он и знает, что Ману ничем ему не обязан. Он возвращает телефон на место и уходит на кухню, чтобы заварить чай. Успокаивающий зеленый с какими-то лечебными травами. Съедает парочку шоколадных конфет с вишневой начинкой, перемывает оставшуюся посуду и направляется обратно в спальню, когда тишину нарушает негромкий стук в дверь. Это странно, ведь Иван гостит у родителей, а больше никто и не имеет привычки приходить без предупреждения. И он почти не удивляется (или просто не подает вида), когда видит его. Промокшего насквозь и бесконечно уставшего. И он, не раздумывая, затаскивает мужчину внутрь. Марк достает чистую одежду и отправляет его в ванную, а сам заваривает горячий кофе. Спустя десять минут они уже сидят на кухне; Ману молча пьет приготовленный напиток, а Марк-Андре пытается собраться с мыслями. Задумчиво смотрит в окно, за которым с утра идет ливень, и тихо стучит пальцами по столу, резко вздрагивая, когда чужая ладонь ложится сверху. — Прости меня, — Нойер смотрит виновато и тоскливо, — Если бы не я… — Нет, — Марк тут же перебивает и непривычно серьезно смотрит ему в глаза, — Виноваты мы оба. И нам вместе же отвечать за свои поступки. — Если это означает делать вид, что тебя не существует в моей жизни, то я больше так не хочу, — мужчина осторожно пододвигается ближе и опускает руку на плечо, — Если бы ты знал, как я скучал по тебе… Черт возьми, я думал о тебе постоянно. Марк опускает взгляд и некоторое время молчит, перебирая тяжелые мысли в голове. Он знает, что у него есть выбор. Сделать шаг навстречу, при этом допуская риск ошибиться, вновь обжечь болью так и не затянувшиеся раны, или оттолкнуть, смирившись с тем, что уже ничего не вернуть. И это еще больнее. Время не лечит; это просто глупые красивые слова, которые скрывают за собой жестокую правду. Ему было больно тогда, когда они стояли друг напротив друга и не могли сказать ни слова, потому что появившаяся между ними пропасть была слишком большой, чтобы можно было через нее переступить, ему же было больно и сейчас. Он прокручивает в голове все, что произошло за эти месяцы, и в итоге приходит к одному единственному выводу. Он не может не хочет отпускать его. Не хочет делать вид, что не было ничего. Ни этих нескольких месяцев, проведенных в разъедающей душу обиде, тяжелым камнем упавшей на сердце злости и едком раздражении, ни тех счастливых нескольких лет, проведенных рядом с ним. Помимо десятков неприятных воспоминаний, у них было сотни и, возможно, даже тысячи других, что ласковой нежностью греют разбитое сердце. Затянувшаяся гроза не могла заставить его забыть о тех солнечных днях, которые ей предшествовали. Теперь решение казалось ему очевидным. Марк вновь смотрит на рядом сидящего мужчину, который терпеливо ждет его ответа, и на губах появляется слабая улыбка. — Я тоже, Ману. Я тоже. Сколько зим холодных Ты не звонил ночами Тер Штеген усилием воли заставляет себя вернуться в реальность. В ту, где Нойер давно остался частью его прошлого, а его место занял Иван. И сейчас, если бы у него осталась хоть какая-то совесть, он должен был бросить трубку и вернуться в гостиную. И навсегда забыть этот разговор, словно его никогда и не было. Это было неправильно и нечестно, в первую очередь, по отношению к Ване, который сделал все, чтобы вытащить его из того дерьма, в которой он сам же себя и загнал, пока Ману было плевать на него. Он уверен в том, что тот даже не вспоминал о нем. По крайней мере об этом говорили слухи, которые появляются всего спустя пару месяцев после их расставания. Нойер и Киммих. Он чувствует себя мазохистом, пересматривая их совместные фотографии с тренировок, которые Йозуа выкладывает в инстаграме. На этих снимках он замечает то, на что раньше никогда не обращал внимания. И это влюбленный взгляд Йозуа, полный надежд. Марк пересматривает каждую, отмечая то, как мальчишка прижимается к голкиперу, как тот весело смеется и треплет его по светлой макушке, как нагло его руки располагаются на чужих ягодицах… Злая ярость, смешанная с ревностью, вспыхивает внутри; он кидает телефон в стену, резко поднимается на ноги и быстро идет на кухню. На верхней полке находит крепкий коньяк, как иронично, подаренный им, и залпом опустошает почти половину. Он откашливается, чувствуя, как алкоголь неприятно обжигает горло, и делает еще несколько глотков. Конечно, зачем Ману думать о нем, когда рядом есть человек, готовый выполнить любую его прихоть? У Йозуа перед ним было много преимуществ. Он был молод, вполне красив, а еще, что самое главное, постоянно находился под боком. Они играли не только в одной сборной, но еще и в одном клубе, соответственно, проводили вместе больше времени, и им не нужно было летать из одной страны в другую, чтобы увидится. Поверить в то, что они действительно встречались, было так легко и просто, что он даже не задумывался о том, что могло быть иначе. Что Йозуа был влюблен, но так и не получил взаимности. Что Нойер также, как и он сам, долго пытался начать все с нуля и ему было не до отношений. Ему было проще поверить в то, что он видел своими глазами, вместо того, чтобы пытаться разобраться в чужих мотивах. Марк думает, что он был последним дураком. Влюбленным, но дураком. Хотя, скорее всего, эти слова имели очень схожий смысл. Поскольку и те, и те имели склонность совершать глупые поступки. Поэтому, вероятно, Марк был дураком в квадрате. Сейчас это кажется не более чем забавным. Думала, забудешь, У вас все так красиво Марк находит в себе силы и спрашивает про сборную. В конце концов никто не виноват в том, что он ушел. Это было его собственное решение, принятое на эмоциях, но он до сих пор уверен в том, что оно было правильным. Покинув сборную, он перерезал последнюю тонкую нить, соединявшую его с этим человеком. И Марк точно знал, что останься бы он тогда, вряд ли бы он пришел к тому, что имеет сейчас. Уйти было единственно верным и правильным решением. Хотя и сказать, что принять его было легко, нельзя. Он безумно скучал по Марко, который был той еще ходячей катастрофой, но все же хорошим другом. И по Лено, который всегда мог поднять настроение и развеселить его. Конечно, они все еще общались, но их общение сводилось к перепискам и редким звонкам. Ройс, правда, пару раз пытался уговорить его вернуться, но его попытки так и остались попытками. Но одна лишь мысль о том, что ему пришлось бы лично наблюдать за отношениями Йозуа и Ману, убивала любые сомнения. Поэтому он отшучивался и переводил тему. К счастью, Марко никогда не давил на него. У самого Ройса было слишком много проблем, начиная от постоянных травм и заканчивая непростыми отношениями с Левандовски. Иногда они слишком напоминали Марку его же отношения с Ману, закончившиеся так плачевно, что их вряд ли можно было назвать хорошим примером, но он абсолютно искренне желал им счастья. Не потому что ему очень уж нравился Роберт, к поляку симпатии он уж точно не питал, а потому что желал Марко только добра. И очень уж надеялся, что он не повторит его собственных ошибок. Он все еще смотрит матчи сборных. Не может не смотреть. Пытается убедить себя в том, что смотрит из-за того, что это сборная его страны, но его самовнушение рушится в ту же секунду, когда после матча камера выхватывает Нойера, целующего Киммиха в щеку. Это больно. Он тут же выключает телевизор и выходит на балкон. Несколько сигарет хватает, чтобы успокоиться. Еще две, чтобы собраться с мыслями, позвонить Пике и отправиться в клуб. Жерар умеет веселиться, и сейчас это то, в чем немец нуждается больше всего. Алкоголь помогает расслабиться, забыться, раствориться. Громкая музыка, сверкающий яркими красками неон, круглая маленькая таблетка от Жери, которую он тут же залпом запивает очередным по счету коктейлем, тепло настойчиво прижимающегося женского тела, быстрые сумбурные поцелуи и следы от ярко-красной помады на шее. Он хватает хихикающую девчонку, что весь вечер строит ему глазки, и под одобрительный смешок Пике, который заказывает очередную порцию крепкого виски, тащит в пустой коридор. Это так низко и грязно, на утро он обязательно пожалеет об этом; Марк прижимает ее к ближайшей стене и, жадно целуя, быстро расстегивает замок на ее платье. Одежда летит на пол. Ласки становятся все более откровенными. Чужой теплый язык на члене. Пальцы на мягких округлых бедрах и ягодицах. Укусы, что остаются на коже лиловыми синяками. Резкий сильный толчок, он сразу же входит до конца. Тихий болезненный стон. И сладкое удовольствие, волнами растекающееся по телу. Он теряется во времени, проваливается в холодную темноту, которая медленно обступает со всех сторон. На утро он проснется в квартире Ивана. На утро он ощутит жгучее чувство стыда, липкой паутиной укрывшее душу. И от него не спасет ни холодная вода, оставленная заботливым хорватом на тумбочке, ни таблетки от головной боли. Иван снова промолчит, сделает вид, что ничего не случилось. Словно это не он забирал его, пьяного и совсем неадекватного, из клуба несколько часов назад. И когда Марк тихо заплачет, он вновь останется рядом с ним. Заварит теплый зеленый чай с травами, успокоит и уложит спать. Накроет одеялом, устроится рядом и, робко поцеловав в висок, что-то тихо прошепчет на хорватском. Еще одна причина полюбить Ивана. Еще одна причина возненавидеть Мануэля. А ты правда любишь Ее так же сильно, как меня? Ману что-то рассказывает ему, но он почти не слушает. Лишь только цепляет краем уха знакомое «Киммих», которое раньше острым лезвием прошлось бы по сердце, сейчас же лишь вспыхивает легкой искрой в почти догоревших углях прежних чувств. Он чувствует воодушевление, когда действительно понимает, что ему все равно. Все равно, с кем Ману спит, с кем проводит свободное время, кому дарит свое внимание. Этот человек перестал быть для него чем-то важным, перестал занимать все его мысли, перестал причинять ему боль. Он стал для него никем. И менять это уже не хотелось. Хотелось оставить все, что с ним было связано, в прошлом и, гордо расправив плечи, идти в будущее. У них с Иваном было много надежд, много желаний, много планов. Одно из них — завести ребенка. Тер Штеген искренне надеялся, что через несколько месяцев в их общем доме появится еще один человек, которому он сможет подарить всю свою любовь, за исключением лишь той, которая была предназначена хорвату. Он долго думал об этом сам, но решение они, разумеется, принимали уже вместе. Иван был не против. Как признался позже хорват, он и сам уже этого хотел. Они оба прекрасно понимали, что ребенок — это ответственность, и поэтому спешить не стали. Сначала запланировали ремонт одной из свободных комнат и, заодно, террасы, на которой должны были установить качели и небольшой городок, один из тех, что внимательный Иван заметил на детском площадке. По его же инициативе они записались на курсы молодых родителей и купили пару десятков книг, посвященных этой теме. И теперь долгими вечерами читали их и обсуждали некоторые детали. Затем, спустя некоторое время, им предстояло встретиться с психологом и съездить в приют, чтобы там познакомиться с детьми. Пока это было только в планах, но немец верил, что для них все сложится удачно. И прошлому в этих планах места нет. — Может быть встретимся? — Не думаю, что это хорошая идея. Знаешь, а я теперь Стала как сталь — это так спасает Марк знает, что это не то, что ему нужно. Очередная попытка, которая закончится ничем. Раньше бы он рискнул, даже заранее зная исходить, теперь же нет ни сил, ни желания. У него есть все, чтобы быть счастливым. Свой дом, наполненный уютом, золотое кольцо на среднем пальце, которое он постоянно поправляет, словно поверить не может, тот самый человек, с которым хочется провести целую жизнь. Влюбиться в Ваню получается просто. Доверить ему свое сердце, разбитое на осколки, размытое терпкой горечью, сложнее. Он путается в своих сомнениях и страхах, которые так и не отпускают его спустя два года, и ему требуется еще немного времени, чтобы окончательно осознать простую истину. Иван не Ману. Он абсолютно другой человек, и сравнивать его с ним не имеет смысла. Марк сам делает первые шаги навстречу, робкие и осторожные. Они проводят больше времени вместе, чем когда-либо еще. Иван посещает все его матчи, натянув футболку голкипера и обмотавшись сине-гранатовой атрибутикой, а Марк после каждой тренировки неизменно оказывается в небольшой кофейне, где работает Ракитич. Они могут часами, если нет других посетителей, болтать о всякой ерунде, вместе решать кроссворды, которых у хорвата хранится целая куча, или в уютном молчании провожать взглядами случайных прохожих, мелькающих за окном. Иван угощает его искусным кофе с обязательно красивым рисунком на пене, сначала это незамысловатые узоры, которые вскоре превращаются в аккуратное сердечко. Тер Штеген смущенно улыбается, принимая горячую чашку из его рук, тянется к хорвату, чтобы благодарно поцеловать в щеку, но он так невовремя поворачивается к нему, что их губы на мгновение соприкасаются. Они оба резко вздрагивают, Иван опускает взгляд, а Марк завороженно следит за тем, как дрожат длинные ресницы. Это все напоминает ему сюжет дешевого романтического фильма, и он опять чувствует себя дураком. В голове мелькает одинокая мысль о том, что он ничего не потеряет, если хотя бы попробует, и он решается. Осторожно обхватывает ладонями лицо Вани и целует. Мягко, неуверенно, трепетно. Страх и волнение смешиваются под ребрами и отдаются импульсом в сердце, что сбивается с привычного ритма, пропуская несколько жизненно необходимых ударов. Он боится быть отвергнутым. Боится увидеть в его глазах презрение и злость. Боится, что после этого Иван никогда не захочет с ним общаться. Это разбило бы ему сердце, и Марк вряд ли бы оправился от этого удара. Но это никогда уже не произойдет, потому что Ваня отвечает ему. Зеленые глаза смотрят так доверчиво, так открыто, что ему становится стыдно. За то что не доверился, за то что вновь усомнился в этом человеке. Робкий, изучающий поцелуй плавно перетекает в неловкие объятия. Иван перехватывает инициативу, подсаживается ближе и обнимает мужчину за плечи. И Марк, все еще немного потерянный, роняет голову на подставленное плечо, тихо вздыхая. — Я думал, что ты никогда не решишься, — Ракитич тихо посмеивается и протягивает ему шоколадную конфету. Его любимую, с клубничной начинкой внутри. После этого все становится проще. Марк окончательно расстается с призраками прошлого, отпускает его и прощает. У него больше нет причин ненавидеть. У него больше нет причин любить. Снова в кругу друзей Но этот город давно не цепляет Жизнь преподает ему множество уроков, которые он бережно записывает в тетрадь своей памяти. Время летит с немыслимой скоростью, воспоминания остаются на плотной бумаге яркими чернильными пятнами. Он учится быть другим человеком, и на самом деле это сложнее, чем можно представить. Ему приходится бороться с самим собой, переступать через гордость и свои собственные принципы, прислушиваться к своим желаниями и уважать чужое мнение. Марк сильно расстраивается, когда сначала ничего не получается. Он допускает ошибки, злится, когда не может их исправить, и только лишь чужая протянутая рука не позволяет ему сдаться. Еще одна попытка, еще один шаг. Иван рядом, он помогает вновь подняться и заставляет идти вперед, подбадривая, когда тер Штеген вновь спотыкается, и радуясь, когда у него все получается. Можно ли было назвать это любовью? Марк думает, что нет. Это что-то более глубокое и личное, о чем обычно не рассказывают вслух. Родственная душа? Да, наверное, так было правильнее. Этот человек сделал для него все, и сейчас он искренне хотел отблагодарить его. Не словами, которые давно обесценились в его сознании, стали лишь бессмысленной мелочью, которой можно раскидываться направо и налево, но чем-то большим. Делами и поступками. Он не мог отмотать время и вернуться в прошлое, чтобы все исправить, но у него была отличная возможность построить будущее, в котором все будет по-другому. Еще одна правильная мысль, обведенная ярко-красным маркером. Все также жизнь кипит Встречи, вино, рестораны и клубы Они строили его вместе. Мужчины вместе выбирали новый дом, вместе ездили смотреть и вместе делали ремонт. Это было настоящей проверкой на прочность; всего за пару месяцев от них требовалось найти и согласовать общие решения, которые бы устроили обоих. В прочем, к удивлению тер Штегена, у них это получилось относительно легко. Они разделили свои обязанности. Иван занялся интерьером комнат в доме, тогда как Марк организовал небольшую террасу и окруживший ее сад, в котором можно было комфортно проводить жаркие летние дни. И компромисс, к которому они в итоге прошли, был впечатляющим. Все, что им оставалось — это подредактировать некоторые детали, после чего можно было перевозить вещи. Не отметить данное события было просто невозможно, по мнению Ракитича, поэтому он устроил им ужин в уютном ресторане. Марк наслаждался каждым моментом этого вечера: вкусной и полезной едой, светским разговором, темы в котором находились удивительно легко и непринужденно, и прекрасной живой музыкой, начиная от легких нот скрипки и заканчивая громкими ударами барабанов. Прохладное шампанское в бокале расслабило его, и он почти задремал, уронив голову на чужое плечо, когда раздался тихий стук. Он неохотно разлепил глаза и, быстро моргнув пару раз, уставился на маленькую коробочку, обшитую красным бархатом. Поверить в это сразу казалось почти невозможным, поэтому мужчина потянулся к ней и осторожно приоткрыл. На мягкой подушке лежало аккуратное золотое кольцо, украшенное мелким ярко-голубым камнем. — Что? — он перевел вопросительный взгляд на Ивана, который все это время внимательно за ним наблюдал, и тот, тепло улыбнувшись, взял его за руку. — Ты все правильно понял. Марк, я хочу, чтобы ты стал моим мужем. Еще одно решение, которое нужно принять. Но это, пожалуй, одно из самых легких в его жизни. — Я думаю, у меня нет выбора, — сказал и тихо рассмеялся, заметив, как напрягся хорват, — Конечно, я согласен. Я бы никогда не смог сказать тебе нет. Ракитич облегченно выдохнул и протянул ему бокал. — Тогда предлагаю выпить за нас. Марк не думал, что можно быть еще счастливее, но Иван вновь доказал ему обратное. Он взял одно из колец, то, что побольше, и осторожно надел его на чужой палец. Тер штеген был готов поклясться, что в этот момент больше всего на свете ему хотелось разреветься. Разумеется, от счастья. Но вместо этого он наклонился и поцеловал его. Требовательно и настойчиво, напрочь забыв о том, где они находились. А Иван не посчитал необходимым напоминать об этом. Надеюсь, бог простит Что мы с тобой потеряли друг друга Тишина вновь возникает между ними. Между двумя людьми, которые когда-то были друг другу родные. Которые теперь друг другу никто. Между ними миллионы километров, и их им не преодолеть и за целую жизнь. Они тратят годы друг на друга, но в конечном итоге все равно оказываются на разных берегах. И сейчас, оказавшись там, где он есть, Марк может только поблагодарить судьбу за то, что все сложилось именно так. - Спасибо. - За что? - в чужом голосе звучит удивление. - За все. И тер Штеген решительно сбрасывает чужой звонок. Это конец, у которого нет продолжения. Это прощание, после которого не будет приветствия. Это точка, которая не превратится в запятую. Мой родной, знакомый