Третий не лишний

«Дастер» оливкового цвета остановился на ухабистой лесной просеке. Водительская дверь открылась, и, досадливо чертыхнувшись, на мокрую скользкую грязь вылез высокий худощавый парень в белой футболке. Он брезгливо перешагнул на более сухое место и уже оттуда, чуть присев, оглядел масштабы трагедии. И чертыхнулся ещё раз – машина села на пузо, а, значит, даже полный привод её не спасёт. Дверь с пассажирского места тоже открылась, за порог опустилась тонкая девичья нога, обтянутая голубой джинсой и в светлом кроссовке, задумчиво покачалась над лужей, выискивая место помельче и посуше, и, наконец, сделала резкий выпад на выступающий бугорок. Придерживаясь за верхушку двери, девушка перебралась на сухую кромку дороги, обошла машину сзади и встала рядом с водителем, положив ладони на поясницу. – Что, надо толкнуть? – спросила она наивно и в то же время как будто с неголословной уверенностью, что такое ей под силу. Парень посмотрел на неё со снисходительной усмешкой. – А что? – вскинула светлые брови девушка. – Я папину машину толкала! – И как? – поинтересовался парень, засмеявшись. – Как видишь! – фыркнула его подруга и тоже рассмеялась. – И зачем мы только сюда свернули? – Хотелось доехать по-быстрее, – вздохнул её кавалер, скрестив руки на груди. – «Дастер» развращает, – пожала плечами девушка. – Да-а, на легковушке я бы сюда не сунулся… – согласился парень. И оба они снова рассмеялись. Отсмеявшись, парень уже серьёзно и внимательно оглядел застрявший автомобиль по низу, обошёл с другой стороны и придирчиво поворошил ногой какой-то хворост. Девушка осталась на месте и через пару минут позвала: – Слав, ну, так что делать-то теперь? Тот помахал на неё рукой, мол, не мешай думать, а через некоторое время сам окликнул: – Анжел, а ты совсем не умеешь водить? – Умею. У меня только прав нет. – Ну, тогда, – сказал Слава, вытаскивая несколько кривых сосновых веток, – давай, садись за руль. – А что ты собираешься делать? – Анжела с любопытством наблюдала, как её парень подпихивает ветки под переднее колесо. – Попробуем выехать. Будешь газовать, а я толкну, – сказал он, выпрямляясь и отряхивая руки, – эх, подкопать бы ещё, но лопаты нет… – Папа говорит, что в машине обязательно должна быть лопата, – назидательно проговорила девушка, обойдя машину и забираясь за руль через пассажирское место, чтобы не слишком испачкать обувь. – «Дастер» развращает, – развёл руками Слава, и Анжела понимающе хихикнула в ответ. – Давай, только плавненько, потихоньку, – крикнул парень, заходя машине в тыл и упираясь руками в багажник. Автомобиль взрыкнул и дёрнулся, было, вперёд, но тут же вернулся на прежнее место. – Тээкс, – протянул Слава и пошёл в лес за новыми ветками. Глядя из окна, как он подсовывает новый хворост под остальные колёса, Анжела не выдержала и спросила: – Слушай, может, позвонить туда, на твою базу? Есть там машина у кого-нибудь? Приедут – вытащат… Но Станислав снова махнул рукой, мол, погоди пока. Ему не хотелось позориться перед коллегами, тем более в первый день, когда он привёз свою девушку в гости. Ангелина пожала плечами и откинулась на спинку кресла, в ожидании новой команды. Ей было вполне спокойно, она даже почти не досадовала на эту маленькую неприятность: лес, конечно, лес, но не глушь – есть связь и всегда можно вызвать эвакуатор. В сумке на заднем сиденье печенье и куча бутербродов, а в термосе горячий чай. Можно устроить пикник прямо здесь. Да, конечно, до славиной «базы» они тогда скорее всего так и не доберутся, но… Честно говоря, не очень-то и хотелось. Она согласилась поехать из вежливости, да и за город хотелось в тёплый летний денёк, но она по-прежнему сильно сомневалась, что Слава сможет показать ей что-то такое, что изменило бы её взгляд на крылатый мир. Самолёты Великой Отечественной! Боже мой! Хорошо ещё, что не бипланы! Вот если бы он показал ей Су-27 вблизи или на худой конец… – Ну, давай ещё раз! – вырвал её окрик бойфренда из своих размышлений. Анжела встрепенулась и включила передачу. Автомобиль снова взвыл, подталкиваемый сзади, и потихоньку-потихоньку начал выцарапываться из ямы, а потом резко выскочил и встал на ровной поверхности. Ангелина посмотрела в зеркало: позади ямы стоял довольный Станислав и отряхивал ладони. Он показал ей большой палец и потопал в траву хотя бы кое-как обтереть заляпанные глиной ботинки. Через пару минут они поменялись местами и поехали дальше. Слава был жутко доволен собой – показал себя перед девушкой сообразительным и сильным. Анжела, кажется, оценила это. Ангелина и Станислав познакомились месяц назад. Вышло прямо, как в песне: «…мы взяли билеты на соседние кресла на большой высоте. И моё сердце остановилось…» Впрочем, насчёт сердца, пожалуй, был перебор. Поначалу Ангелина и вовсе не обратила внимания на своего соседа. Она возвращалась из Болгарии, куда летала на неделю в счёт работы на майских праздниках – полюбоваться цветением роз и подышать морским воздухом. Купаться она не любила, и не любила, когда много народу вокруг. Так что весна была самым подходящим временем для поездки, и, глядя в окно на серую рулёжную дорожку и глубокое южное небо над ней, Анжела вспоминала сказочные дни, проведённые у моря. Славе сидящая рядом девушка-блондинка сразу приглянулась, но он не стал с ней заговаривать, пока самолёт не взлетел, ожидая подходящего момента. Когда же «Аэробус» набрал высоту, и соседка безотрывно уставилась в иллюминатор, он, наконец, решился. – Вы не боитесь летать? – спросил он. Девушка удивлённо обернулась. Увидев, что парень действительно обращается к ней, улыбнулась и ответила: – Нет, нисколько. Я люблю самолёты. – И высоты не боитесь? – Закрытой – нет. – Как это? – Ну, вот если бы это был самолёт с открытым верхом или полностью стеклянный самолёт… – засмеялась девушка. – А так, под защитой стен, создаётся иллюзия надёжности. Парень понимающе кивнул и улыбнулся. – Я Станислав, – и протянул ей руку. – Ангелина, – девушка коснулась пальцами его ладони, не пожимая, и тут же убрала руку. – Очень приятно познакомиться. – Мне тоже. Некоторое время они вели непринуждённый разговор, и оказалось, что Слава тоже летал в Болгарию на небольшой отпуск, и даже жили они на одном курорте, только в разных гостиницах и предпочитали по-разному отдыхать. Станислав был загорелый, как с рекламной обложки, а Анжела так и осталась светлокожей, проводя всё время на камнях в белой закрытой одежде и под широкополой шляпой. Сосед не стал слишком сильно доставать спутницу беседой, заметив в её ответах нотку усталости и досады, и оставил её в покое, чтобы она могла снова с интересом уставиться на крыло и плывущие под ним пейзажи и облака. Но когда они приземлились в «Пулково», помог ей с вещами и предложил посидеть где-нибудь в кафе. Но девушка отказалась, сославшись на усталость после дороги. – Тогда, может, в какой-то другой день? – не хотел сдаваться Слава так легко. Ангелина улыбнулась. – Я не очень люблю кафе, Станислав. Кафе – это моя работа. – Вы кондитер? – брови молодого человека так искренне вскинулись вверх, что девушка засмеялась. – Что, для кондитера я недостаточно пухленькая? Слава смутился, взъерошил волосы на затылке и пробормотал что-то в духе «Нет, что Вы, я не это имел в виду», хотя подумал как раз именно это. – Я продавец-кассир в кондитерской «Север», – сказала девушка. – Как видите, ничего особенного. – Ну, тогда, может, сходим в бар выпьем пива? – выпалил Слава, не подумав. Но девушка неожиданно оживилась. – Что ж, это можно. Никогда не была в баре, но давно хотелось. Только я не люблю пиво. А «мартини» там дают? Парень просиял. – Конечно, можно и «мартини»… – Что, если вечером в среду? – Да, конечно. И они обменялись номерами телефонов. Так Слава и Анжела стали встречаться. За бокалом ароматного вермута они разговорились. Оказалось, что по образованию Ангелина библиотекарь и даже около года проработала по специальности в маленьком учреждении своего района. Но быстро стало ясно, что такая профессия – большая роскошь, и чтобы оставаться в ней, надо либо иметь зажиточного мужа, либо исключительно низкие потребности. Родители хотели, чтобы их дочь получила высшее образование. Что ж, она его получила, и была совершенно довольна им как самоцелью. «Оно образовало меня как личность» – смеясь, сказала она. – «И, по-моему, это самое главное и самое важное, что образование может и должно давать». Слава не мог не согласиться – на обычную «буфетчицу» его девушка не походила, была в ней какая-то утончённость, благородство... конечно, не такое, как сто лет назад, на современный лад, и всё же образование действительно чувствовалось. Сам окончивший гимназию и университет, Станислав хотел, чтобы его избранница была умной, и чтобы могла поддержать беседу о чём угодно. Анжела могла. Да, конечно, далеко не во всём она разбиралась, но, по крайней мере, она могла ответить хоть что-нибудь, а могла и ловко выкрутиться, если правда не знала, о чём речь. Особенно милым Славе показалось её отношение к самолётам – такое дилетантское и по-женски трогательное. Их знакомство началось с самолёта, и было невозможно не вернуться к этой теме, тем более, что славина работа была непосредственно с ними связана. Парень наивно полагал, что обретёт завидный вес в глазах девушки, когда она узнает, что он не просто менеджер, а менеджер в парке ретро-самолётов в пригороде Петербурга. Но Ангелина, услышав эту новость, как будто даже разочаровалась. – Мне нравятся современные, – протянула она в ответ на его завуалированный вопрос «Как же так?» – Они такие стремительные, остроносые, округлые... На что Слава как можно более деликатно заметил: – Ты просто ничего в этом не понимаешь, ¬– и загадочно улыбнулся, как проповедник, который знает, что у него есть козырь, способный обратить в свою веру кого угодно. Ангелина не обиделась – подобное ей говорили не впервые и раньше куда менее бережно. К тому же, это была чистая правда – она в самом деле ничего не смыслила в самолётах, просто любила их. И часто ей самой это казалось неправильным. Но стоило ей засесть за книги и статьи, приняться за изучение деталей, чертежей, ракурсов, технических характеристик, как она чувствовала, будто что-то ускользает, что-то очень важное, сама суть... И в итоге оставляла, как есть. Пусть лучше будет любовь, а цифры знают те, кому это действительно нужно – конструкторы, механики, пилоты, и Слава вот... Месяц спустя, он позвонил Ангелине и спросил, когда у неё намечаются свободные выходные. Девушка работала по графику «два через два», у Славы и вовсе был «свободный» режим по принципу «двадцать четыре на семь», если есть работа, так что приходилось состыковываться. – Да, в принципе, если вечером, могу в субботу… – прикинула Анжела. – Не-ет, – протянул Слава заговорщицки, – ты мне нужна на весь день. Девушка усмехнулась. – Что, всё-таки хочешь отвезти меня в святая святых? В свой «храм настоящей авиации»? – Ага, – весело подтвердил парень. – Ну, я не знаю… – нужно же было «поломаться» для порядку. – Тебе понравится, уверяю! – Полагаешь?.. – Даже не сомневаюсь! – Хмм… – Нууу! – Ладно, – смеясь, сдалась девушка, – так и быть. Но если мне не понравится… – внезапно осенило её. – Так-так? – Ты свозишь меня на МАКС. – Замётано! – ни секунды не раздумывая, согласился Слава, видимо, абсолютно уверенный, что делать этого не придётся. – Ну, тогда можно во вторник. – Подходит! Я заеду за тобой… в десять? – Хорошо, буду тебя ждать. Так Ангелина и оказалась на пассажирском сиденье славиного «Дастера» на пути к загородному аэродрому. Из ямы они благополучно выехали, дорога оказалась действительно короткой, и вскоре впереди сквозь деревья забрезжил просвет. Они выехали на засыпанную крупным жёлтым щебнем площадку со стороны, противоположной такой же аккуратной грунтовой дороге, проложенной качественно – для сотрудников и гостей, пусть и не по кратчайшему пути. Анжела увидела длинный сетчатый забор, по верху его тянулись высокие загнутые наружу штанги, а по ним вдоль всей длины вилась колючая проволока. – Ого! – ахнула девушка. – Прямо как в тюрьме. – Да ну, что ты! – грустно усмехнулся парень. – Раньше был просто забор, так мы с волонтёрами замучились с самолётов граффити отмывать и деталей недосчитываться. На проволоку и нормальную охрану раскошелились, так честное слово, дешевле стало! Машина как раз подъехала к проходной и остановилась рядом с воротами. Гравий хрустко заворочался под ногами вышедших людей, а навстречу им уже шагал седовласый благообразный охранник в чёрной форме. – Здравствуйте, Станислав Васильевич! – сказал он, и мужчины поздоровались за руку. – Что же, снова съёмки или фотосессия? – поинтересовался он, бросив взгляд в сторону девушки, робко стоящей поодаль. – Нет-нет, – улыбнулся Слава, – у меня сегодня выходной. Вот, привёз свою девушку… Показать ей, так сказать, похвастаться, – он простёр руку в сторону Ангелины. – А, – разулыбался охранник, – это дело хорошее! Проходите, барышня, не стесняйтесь, – он открыл калитку, и Слава поманил девушку за собой. – Ой, – спохватилась Анжела уже за оградой, – а рюкзак? – Да ладно, потом, – сказал Слава, аккуратно подталкивая её вперёд и выдавая своё нетерпение поскорее познакомить со своей «вотчиной». – Кто-нибудь из наших тут сегодня? – спросил он шёпотом у охранника, когда Ангелина чуть отошла. – Фёдор Михалыч там, в моторе ковыряется, – переняв заговорщицкий тон, ответил тот, – и Васильев где-то тут бегал… – Отлично, – беззвучно сомкнул ладони Слава, щёлкнул кнопкой на ключе от машины, и когда сигнализация подала голос, быстро нагнал Ангелину. Та обернулась и сказала: – Как у вас тут аккуратно всё… Перед ними простиралось широкое поле с коротко подстриженной травой. Никаких дорожек не было, только ровная зелёная поверхность. Вдалеке виднелись низкие вытянутые домики и вышка с антенной, а вплоть до них, как перед смотром, выстроились в ряд советские самолёты всех оттенков коричневого и зелёного. Ангелина окинула их строй печальным взглядом и собралась уже обречённо следовать за своим воодушевлённым провожатым, как краем глаза вдруг заметила что-то серое, выбивающееся из общей массы оттенков. Она повернула голову влево и сделала невольный шаг в сторону. – А это же… – сказала она, указывая на стоящий в стороне самолёт серой камуфляжной расцветки, – мессершмитт, да?.. Заметив, что Анжела замешкалась, Слава вернулся к ней. – Аа, вражина, – протянул он с оттенком недовольства в голосе, ему совсем не хотелось отвлекаться на немецкий самолёт. – Ну да, Bf-109, собственной персоной. Ангелина оглянулась на него. – А подойти можно? Она спросила это таким тоном, что Славу разобрало на смех – будто к крокодилу подойти собиралась. – Да думаю, не укусит, – и парень нехотя сделал приглашающий жест рукой. Не с того ему хотелось начать экскурсию, но раз уж этот «мессер» стоит тут в стороне, как бельмо на глазу со своей серой шкурой, жёлтыми выцветшими «подпалинами» на крыльях и чёрно-белым носом, то ладно уж. Они вместе подошли к самолёту. – А «вражина» это потому, что он немецкий? – спросила девушка, и Славе почудилась нотка обиды в её голосе. – Да нет, – пожал плечами парень, – это его Михалыч так кличет… Капризная машина просто, вечно с ним что-то происходит, и со съёмок люди жалуются – то двигатель не запускается, то в полёте барахлит… Никого пока, правда, не угробил, но всё равно… Вот когда снимали «Чужие крылья»… Анжела его как будто не слушала, она задумчиво смотрела на задранный кверху хищный нос и вдруг сказала: – Может, ему не нравятся чужие руки? – Что? – опешил Слава. – Ну, – пояснила девушка, – им же русские пилоты управляют? На съёмках? – Ну, конечно, – недопонял парень. – Ну, вот… До Станислава вдруг дошло. – А, – усмехнулся он, – да какая ему разница! Самолётом должен управлять профессионал, а уж откуда он… – Слава махнул рукой. – Ладно, пойдём, я тебе интересное покажу! – и он осторожно потянул Анжелу за руку в сторону краснозвёздной братии. Ангелина пару раз оглянулась на одинокого немца, и покорно пошла за своим другом. Слава был хороший парень – симпатичный, умный, надёжный, добрый, с чувством юмора. Про таких обычно говорят «Каждая девушка бы позавидовала». Собственно, именно так и Ангелина подумала, когда познакомилась с ним: зачем же от хорошего человека нос воротить? А вдруг это судьба, и всё сложится? Не поступать же, как тот мужик из анекдота, которому Господь три раза лодку посылал, а тот всё ждал какой-то мистической помощи свыше. Всё-таки ей уже не шестнадцать лет, чтобы мечтать о каком-то волшебном озарении. Хотя, Ангелине очень не хотелось признаваться в этом даже самой себе, их отношения её немного тяготили. В них было всё, кроме пресловутой крошечной «искры», и, сколько ни убеждай себя разумными доводами, её всё-таки не хватало. Но девушка не сдавалась и терпеливо ждала, когда же она просверкнёт. Ведь не всё в жизни случается сразу. Они остановились перед длинным невысоким самолётом, раскрашенным расплывчатыми темно- и светло-коричневыми пятнами. Он стоял в ряду первым, и на хвосте его красовалась крупная красная звезда. – Вот! – заявил Слава с гордостью. – Это знаменитый советский штурмовик Ил-2! «Фрицы» даже прозвали их «Чёрная смерть»… Ты знаешь, что значит штурмовик? – вдруг спохватился он, оборачиваясь к девушке. – Это самолёт, который поражает наземные цели, – несколько отстранённо ответила Ангелина, разглядывая первого представителя советских крылатых. – А почему «Чёрная смерть»? – Ну-у, он очень успешно справлялся с вражескими танками, мог нести до 192 бомб, и, завидев его, экипажи танков порой сразу разбегались из своих машин… – Слава углубился в технические подробности, рассказал о скорости и вооружении. Оказалось, что это модель конца 1942 года, рассчитанная на двух человек – пилота и прикрывающего хвост пулемётчика. Ангелина смотрела на него и не видела в самолёте ничего зловещего, но, должно быть, когда он тёмным коршуном со свистом налетал сверху, это действительно было страшно. – А он… на ходу? – спросила она. – Увы, пока нет, – грустно вздохнул парень, – но это у нас в планах. Мы все наши самолёты хотим постепенно поставить на крыло! – прозвучало это так воодушевлённо, что даже зацепило какие-то струнки в душе Ангелины. Во всяком случае, где-то в солнечном сплетении что-то тёплое ворохнулось, медленно, сонно и лениво – самолёты должны летать, ну, конечно же, какими бы они ни были! – А откуда это всё вообще взялось? – девушка посмотрела на Славу. – Я имею в виду, это место и самолёты? Парень задумчиво потёр переносицу. – Ну, на самом деле, это, скажем так, маленькое хобби одного очень богатого человека… Ты когда-нибудь слышала о Купцове? – Нет, кажется… – пожала плечами Анжела. – Он политик? – Бизнесмен. – «Владелец заводов, газет, пароходов»? – усмехнулась девушка. – Примерно так, да, – Слава тоже улыбнулся. – Виктор Сергеевич действительно не очень известен, не любит особой публичности. Я и сам-то видел его всего один раз и то издалека, хотя пять лет уже тут работаю … Ну, так вот, – вернулся к теме рассказчик, – была у него мечта собрать коллекцию ретро-самолётов, и где-то в конце девяностых он сошёлся с людьми, которые пытались восстановить старый Як, до того стоявший в каком-то посёлке как памятник и чудом почти не растащенный на детали. Он помог им финансово, договорился с нужными предприятиями, а потом предложил поставить это дело на серьёзную организационную платформу. Нашлись ещё энтузиасты и профессионалы, самолёты стали искать целенаправленно, Виктор Сергеевич приобрёл землю для нашей… коллекции. На первых порах работа кипела. Собственно, большинство этих самолётов, – он сделал широкий взмах рукой вдоль ряда, – из того времени. Сейчас наш кадровый состав здорово поредел, да новых «динозавров» давно не поступало. А было бы здорово найти и восстановить какой-нибудь бомбардировщик… – замечтался Слава, но тут же погрустнел, – правда, денег на это уйдёт… – А что, Купцов вам больше не помогает? – удивилась Анжела. Они тем временем подошли ко второму самолёту, и она спросила: – Это кто? – Ла-5, – коротко ответил парень, и девушка, заложив руки за спину, принялась разглядывать серовато-зелёный ширококрылый истребитель. – Видишь ли, – продолжил он отвечать на первый вопрос, – энтузиазм всегда со временем тускнеет, особенно если хобби дорогое. Это же не марки собирать и даже не картины. Так что теперь у нас директор за дело куда больше ратует, чем первоначальный зачинщик, – Слава едко усмехнулся. – Мы надеялись, что за счёт аренды и участия в съёмках сможем перейти на самоокупаемость, но на деле, со всеми экскурсиями, фотосессиями и участием в мероприятиях едва выходит сводить концы с концами. А надо ведь и людям зарплату платить… Тут, правда, Купцов пока раскошеливается, да и волонтёры здорово помогают, но как знать, сколько это продлится… – парень развёл руками. – Получается, если Купцову вдруг надоест, то всё это окажется на улице? – нахмурилась Ангелина, ей стало жаль трудов стольких людей и жаль самолёты, какими бы допотопными они ни были. – Ну, у нас ведь здесь почти музей и неплохой… Мы думали о том, чтобы заручиться государственной поддержкой на такой случай… Это, конечно… – Слава снова скептически хохотнул, и девушка его поддержала таким же скептическим качанием головы, – но всё-таки убережёт нас от полной гибели. Сделать пока мы ничего не можем, но тихонько «наводим мосты», – он приложил палец к губам, мол, это большой секрет. – Всё-таки поддерживать уже вполне готовое проще и дешевле, чем начинать всё с нуля… Они оба замолчали и постояли так с минуту, глядя в землю, будто думали или вспоминали о чем-то грустном. А потом Анжела осторожно покосилась на друга и напомнила: – Ла-5… – Ах да! – Слава, повеселев, взъерошил чёлку и продолжил. – Отличный истребитель, кстати! Надёжный, манёвренный и неприхотливый. Наши гоняли на нём сто девятых и сто девяностых только так! Ангелина, не слишком прислушиваясь и даже не уточняя, кто это такие – те, кого гоняли – приблизилась к самолёту, что-то сосредоточенно разглядывая, потянула руку и потрогала крыло. Брови её взметнулись вверх, она обернулась и со смесью ужаса и удивления вопросила: – Он что, деревянный?! Слава сбился с речи и тоже пару секунд удивлённо смотрел на девушку. – Ну-у, конечно… Да почти все наши истребители в войну были деревянными, кроме, пожалуй, Як-3 и Ла-7…– сказал он как нечто совершенно очевидное. – Офигеть! – только и смогла вымолвить девушка, ошалело поглаживая шероховатую поверхность крыла. И было непонятно по её лицу, восхищена она или крайне разочарована. – Это гораздо дешевле, и самолёт было легче построить, – пояснил Слава, – хоть на мебельном заводе. – Да, но… как же… Они же должны были сражаться, в них попадали, они же загореться могли! – всё ещё недоумевала Ангелина. – Само собой. Их же не в расчёте на музей строили, и даже не на длительный срок службы. Они должны были выполнить военную задачу, и они с ней прекрасно справлялись! Девушка сочувственно нахмурилась. – Как же он до вас дожил? – спросила она. – С трудом, – улыбнулся Слава. – И то только потому, что стоял в относительно сухом климате и его прикрывали на зиму. Но многие части всё равно пришлось заменить. Зато у нас теперь тут большая редкость! Наша «Лавочка», кстати, недавно снималась в кино. Вместе вот с этим вот, – не оборачиваясь, он указал за плечо большим пальцем, туда, где стоял мессершмитт. – Фильм «Коридор бессмертия», слышала? Про блокаду. – Нет… – Ну, он не слишком разрекламирован… Его снимали на благотворительные средства, что называется, «с миру по нитке». Ну и мы поучаствовали, благотворительно пожертвовав для эпизода строительства моста через Неву два наших самолёта… Правда, сбитый «мессер» дорисовывали на компьютере, – Станислав недовольно передёрнул плечами, видно, не одобряя бесплатную аренду. – Ну, зато реклама нам, – это он тоже сказал недовольно. Фильм-то непопулярный. А Ангелина мысленно поставила себе «зарубку» посмотреть этот фильм, хотя бы ради эпизода. Она подумала, что этим самолётам важно было полетать, и совершенно всё равно, за какую сумму. Следующим в ряду стоял вытянутый самолёт зелено-жёлтого военного окраса. – Между прочим, Су-2! – представил его парень с особенной торжественностью и взглянул на свою спутницу, ожидая особенной реакции. Девушка понимающе хмыкнула, скрестила руки на груди и придирчиво оглядела представленный самолёт, словно выискивая в нём хоть толику знакомых и любимых черт. Не найдя их, она сказала: – Думаешь, в современных Су меня привлекает исключительно сочетание букв? – Ну-у, я подумал, тебе будет интересно посмотреть, с чего всё начиналось… – А может быть, мне лучше было не расстраиваться? – пожала плечами Ангелина, вроде бы в шутку, и подошла к следующему самолёту. – Ну, в принципе да, это была не самая удачная разработка… Почти все они закончились в самом начале войны. Слава подтянулся за своей девушкой, с интересом смотревшей на самолёт необычной раскраски – камуфляжно сине-сиреневой со светлым голубоватым брюхом и подкрыльями. Своей «поджаростью» и стремительностью форм он уже чем-то напоминал реактивный истребитель, хотя у него всё ещё был установлен винт. – А вот этот красивый, – с невольным придыханием вырвалось у Ангелины. – Ну, ещё бы! – одобрил Слава. – Это Як-3. У нас их, на самом деле, целых три, и все на ходу. Вот этот – самый юный, конца сорок пятого года. Вон там, – он указал влево и вдаль, где действительно что-то белело, – ещё один вариант, зимний, на лыжах. А тот, с которого всё начиналось, сейчас в ремонте. Михалыч, наш механик, с ним возится. Потом посмотрим, если захочешь… Слава не стал вдаваться в подробности и рассказывать, какой замечательный был этот истребитель. Достаточно, пожалуй, и того, что девушка назвала его красивым. Как знать, мысленно пожал плечами он, может быть, для женщин прежде всего «красивым» должен быть даже военный самолёт? Как роза в вазе. Последний в ряду представитель вряд ли мог считаться таковым, но Слава всё-таки подвёл Ангелину к двухместному зелёному биплану со словами: – Ну, а это ты наверняка догадаешься? Это же просто легенда… Девушка устало улыбнулась. Задул холодный ветер, набежали облака, и пришлось до подбородка застегнуть серебристую ветровку. – Я… не помню, как они назывались, – сказала она. – Но это ведь на них летали «ночные ведьмы»? – Да, это У-2. То есть, По-2 – после войны их переименовали в честь конструктора Поликарпова… – Слава вдруг шутливо прищурился и продекламировал намеренно высоким голосом: «Я-то думала, Вы ас, а Вы У-дваС!», – но, заметив, что девушка не понимает отсылки, пояснил: – «Небесный тихоход», неужели не смотрела? Ангелина смущённо покачала головой. – Эх, отличный фильм, – сказал парень, потрепав биплан по фанерному крылу. – И просто отличный самолёт. Создавался как учебный, но каких только модификаций не было, чего только не делали эти неприхотливые «швейные машинки»… Анжела прыснула. – А почему «швейные машинки»? – Да потому что стрекочут. Это их немцы так прозвали. Были и более обидные прозвища. «Русфанер», например, – Слава усмехнулся, – только за сбитый «русфанер» немцам награда полагалась. Чуешь уважение? Не так-то просто было эту машинку сбить. Станислав увлёкся и стал показывать на руках. – От атак истребителей он уходил плавным скольжением на бреющем полёте, а враг часто, обогнав его на большей скорости, подставлял свой борт или хвост под огонь пулемётов… Анжела невольно тоже увлеклась. – Надо же! Почти, как Су-35! – Э?.. – удивился парень. – Ну, у них есть такой манёвр, – она тоже пустила в ход руки, – когда истребитель вдруг резко поднимается «на дыбы», а противник, не ожидая, пролетает под ним и подставляет хвост под атаку! – Хм-м, – улыбнулся Слава. Он был рад, что в девушке, наконец, проснулся живой интерес. – А ты знаешь, – сказал он в завершении, похлопав У-2 по деревянному боку, – что вот это-то как раз и есть самый настоящий самолёт, а вовсе не твои Миги, Су-27, да даже «Лавочки» и Яки… – Почему? – искренне удивилась девушка. – Да потому, что он больше всего похож на крылья! – с каким-то поэтическим воодушевлением воскликнул Слава и продолжил уже спокойнее. – Ведь с чего всё начиналось? С Икара. С того, что люди хотели стать, как птицы, почувствовать воздух и небо лицом и телом! А что почувствуешь в стальной колбе, которая несётся с бешеным шумом на бешеной скорости? Что, кроме перегрузок? А вот тут… тут другое дело! Тут крылья словно продолжение рук. Ангелина улыбалась, теперь легко и без принуждения. Пламенная речь Станислава всколыхнула и нарисовала в её голове новые образы, но, кажется, совсем не те, что хотелось её приятелю. – Я думаю, они чувствуют, – блаженно протянула она. – Пилоты? – обернулся парень, готовясь спорить. – Нет, – тихо отозвалась девушка, – самолёты чувствуют воздух лицом и телом. Должно быть, здорово… Слава повёл плечами – да, тут и не поспоришь. У домиков кто-то загремел, и в просвете между стенами мелькнула мужская фигура в тёмной рабочей куртке. Парень посмотрел туда, хмыкнул и, положив руку Анжеле на плечо, сказал: – Подожди-ка немного. Я сейчас! – и тоже направился за дом. Ангелина осталась одна носом к носу с военным бипланом. Она постояла с пару минут, переминаясь с ноги на ногу и виновато поглядывая на самолёт, словно извиняясь, что не может оценить его по достоинству. А потом, поняв, что спутник её быстро не явится, пошла в обратную сторону, сначала вдоль ряда крылатых машин, но всё больше уклоняясь наискосок, туда, где скучал немецкий истребитель. Наконец, она подошла к нему, посмотрела на гордо задранный кверху нос с тремя лопастями пропеллера и тихо сказала: – Ну, здравствуй… Должно быть, я должна была сказать «Guten Tag», но это не совсем то, в немецком нет точного аналога. Поэтому всё-таки – здравствуй! Ангелина замолчала и потянулась в задний карман джинсов за плоской широкой «планшеткой» смартфона. На осветившемся экране она открыла жёлто-белое окошко электронного переводчика и лёгкими касаниями пальцев набрала фразу, которую хотела произнести. ¬– Du musst hier sehr einsam sein, (Тебе, должно быть, очень одиноко здесь), – произнесла она, подняв голову от экрана, стараясь вспомнить правила произношения, которые, может, где-то ещё сохранились в закромах памяти со школьных уроков немецкого. – Niemand spricht mit dir in der Muttersprache, und du wirst nie in die Hauptrolle genommen (Никто не говорит с тобой на родном языке, и тебя никогда не берут на главные роли). Und wahrscheinlich vermisst du den Himmel und die Luftschlachten (И, наверное, ты скучаешь без неба и воздушных сражений), – говорила она с перерывами, обращаясь к смартфону, чтобы перевести новую фразу. – Ich mag den Krieg nicht, aber für dich muss es... wie ein Fisch an Land werfen oder einem Schmetterling Flügel abreißen (Я не люблю войну, но для тебя это должно быть… как рыбу на берег выбросить или оторвать бабочке крылья). Девушка потянулась было погладить лопасть, но заслышала за спиной чьи-то приближающиеся шаги и отдёрнула руку. Она подумала, что это вернулся Слава, и не хотела, чтобы он видел её нежности по отношению к самолёту. Но, обернувшись, она увидела идущего к ней незнакомого мужчину. – Я смотрю, Вам приглянулся наш немец, сударыня? – сказал он, улыбнувшись сквозь пушистые, с проблеском седины, усы, и его смуглое немолодое лицо сразу же будто осветилось и перестало казаться таким суровым. – Фёдор Михайлович, здешний механик, – представился он, не дожидаясь, когда девушка ответит. – Аа… – протянула гостья, невольно не слишком вежливо, вспомнив про «вражину», – Ангелина, – попыталась исправить неловкость она, – я девушка Станислава. – Я так и понял, – усмехнулся механик, окинул мессершмитт профессиональным взглядом и похлопал ладонью по крылу, будто проверяя, не отвалится ли. – Если хотите, – сказал он, обернувшись, – забирайтесь, а я Вас сфотографирую. Ангелина энергично замотала головой. – Да нет, я не за этим… Михалыч пожал плечами. – Напрасно боитесь. На нём тут каждый праздник, каждую экскурсию «фанаты» гроздьями висят, как виноград на лозе. Это ж вам не наши «звёздочки», что памятником на каждой площади – экзотика! – механик усмехнулся, но в его интонации явственно почувствовалась нотка осуждения. – А жалеть его нечего, – вдруг ворчливо добавил он. – Из болота достали, отмыли, починили, заправили, к делу пристроили… Да чтоб я так жил! Ангелина вся внутренне сжалась от неловкости и обиды: даже если Фёдор Михайлович и не разобрал, что именно она сказала немецкому самолёту, то, очевидно, понял, почему она к нему подошла. Слава нагнал коренастого широкоплечего мужчину у технического сарая. – Анатолий Степанович! – окликнул он, подходя сбоку. Васильев молча обернулся и кивнул одновременно в знак приветствия и с вопросом, мол, что надо? – Я там… девушку свою привёз, – начал воодушевлённо объяснять Станислав. – Покатайте её на «ушке», а? Пожилой пилот смерил парня долгим взглядом и сердито отрезал: – Нет! – Ну, Анатолий Степанович, – просительно затянул менеджер, – ну пожалуйста! Мужчина выпрямился, воинственно отряхнул руки и развернулся к Славе всем корпусом. – Ты видишь, какая погода, какой ветер?! – начал наступать он, потрясая ладонью в небо. Парень невольно проследил за его жестом – небо как небо, ветер как ветер… Ну, может, тучки сизые немного набежали, похмурело, и что с того? Васильев же возмущался так, будто его отправляют прямиком в грозовой фронт. – Машина не прогретая, простояла чёрт знает, сколько, непроверенная… – продолжал ворчать старый лётчик, хотя Слава точно знал, что на прошлой неделе Михалыч перебрал и смазал мотор, и они же с Анатолием гоняли «птичку» в небеса – её хотели взять в рекламный ролик, но потом не сложилось. Станислав мысленно вздохнул, уже поняв, что ничего у него не выйдет, уж больно сегодня Васильев вздорный, но не поспорить всё-таки не мог: – Да как же они в войну-то летали? И в ветер, и в дождь, и по ночам? Это ж надёжнейшая машина, её уронить сложнее, чем… Но лётчик не дал ему договорить, а ехидно поинтересовался: – А ты от своей девушки избавиться что ли хочешь? – Конечно нет! – возмутился Слава. – Ну, вот и нечего тогда мне тут умничать! Сам за штурвал ни разу не садился, а туда же: «В войну!» У нас тут, чай, не война, вот и пускай военные самолёты на земле сидят. Вон, – он снова энергично махнул рукой в небо, – «боинги» летают, на них и катайтесь! Расстроенный и рассерженный, Слава не стал ему больше отвечать – себе дороже. Он молча развернулся, засунув руки в карманы, и пошёл обратно к Ангелине. Наверное, будь начальником он, давно бы уже уволил этого капризного старика или, по крайней мере, «репрессировал», но тут все знали, что как профессионал Васильев – золото. А тот бессовестно этим пользовался – ни тучи, ни ветер, ни мотор тут ни при чём, просто нет у него сегодня желания кого-то катать. Оставалось только порадоваться, что ничего конкретного Слава Анжеле не обещал. Он снова вышел на площадку к самолётам, ожидая найти свою девушку всё там же, у По-2, но Ангелины не было. Тогда Станислав стал искать её взглядом по всей территории и нашёл стоящей вдали, у мессершмитта, рядом с широкоплечей фигурой механика. Вздохнув, он направился туда. – А, вот ты где… – сказал он, приблизившись, и девушка с механиком обернулись. Слава пожал коллеге руку и добавил, уже обращаясь к нему: – Уже познакомились с моей девушкой? – Да, – усмехнулся Михалыч, – только по-моему, я её обидел, – он покосился на гостью с ехидцей во взгляде. Ангелина смутилась ещё больше, так, что это действительно стало заметно по лицу, по обозначившейся затвердевшей линии челюстей. Ей было неприятно, что незнакомый человек заметил её чувства, и стало ещё более неприятно, что он вынес это замечание на обозрение её молодому человеку. Слава перевёл удивлённый взгляд на Ангелину – странно было слышать, чтобы добродушный и вежливый Михалыч кого-то обидел. Конечно, он мог временами довольно резко пошутить, но… весь его вид и улыбка обычно никому не позволяли всерьёз на него рассердиться. Девушка в ответ только отрицательно покачала головой и промямлила: – Да нет… И тогда парень решил уже «свернуть» эту странную ситуацию и предложил: – Ладно, тогда пойдёмте пить чай! – И то верно! Согреемся… – охотно поддержал механик. – Рюкзак, – вспомнила и встрепенулась Ангелина. – Дай, пожалуйста, ключи от машины – я пойду заберу, – обратилась она к Славе. Тот порылся во внутреннем кармане куртки и опустил ключ в её протянутую ладонь. – Приходите во-о-он в тот зелёный домик, – сказал механик, разворачиваясь к строениям и указывая рукой на первое из них. Ангелина только кивнула и быстрым шагом направилась к забору. Парень остался на месте и провожал её взглядом, но Михалыч тронул его за руку и настойчиво сказал: – Пошли. А как раз всходящему на крыльцо лётчику он крикнул: – Толя! Чайник ставь! Васильев поднял руку, обозначая, что слышит его, но ничего не обещает, и Фёдор Михайлович усмехнулся: – Что, не удалось уломать? – Нет, – сердито выдохнул Станислав. Михалыч дружески похлопал его по плечу. – Ничего, может, в другой раз… Если честно, не для первого свидания развлечение. – Да у нас уже и не первое, ¬– буркнул менеджер. – Ну, тут-то… – возразил механик, и двое мужчин направились к «сторожке». Охранник вышел навстречу Ангелине. – Уже уезжаете? – с непонятным сожалением в голосе спросил он. – Нет, – торопливо сказала девушка, – мне только вещи забрать, из машины. Откройте, пожалуйста, калитку, – почему-то она старалась не смотреть на пожилого мужчину в форме. Она скользнула за забор, стоило замку отщёлкнуться. Припаркованный «Дастер» пиликнул, реагируя на нажатие ключа в её руках, она быстро достала коричневый рюкзак с заднего сиденья, всё закрыла и так же поспешно проскочила обратно на территорию. – Спасибо… Она слышала, как замок снова щёлкнул, а потом скрипнула и хлопнула дверь привратной «будки» – охранник спрятался к себе. Проходя мимо снова одинокого мессершмитта, девушка замедлила шаг, а там и вовсе остановилась, достала из заднего кармана смартфон и что-то набрала на экране. Когда запрос отобразился, она беззвучно пошевелила губами, словно проговаривая что-то, а потом развернулась к самолёту всем корпусом и сказала: – Sei ihnen nicht böse. Sie lieben dich nur auf ihre Weise. Bei Männern im Allgemeinen mit dem Verständnis eng, weißt du… (Не обижайся на них. Они тебя любят, только по-своему. У мужчин вообще с пониманием туго, знаешь…) – она вдруг усмехнулась своим же собственным словам, – Впрочем, откуда?.. – добавила она уже на русском, резко развернулась на каблуках, словно смущаясь, и почти бегом направилась к зелёному домику. Ей показалось, что в спину кто-то смотрел, и на секунду накатила прохладная колючая жуть, но взбежав на крыльцо, она всё-таки обернулась. Отсюда чудилось, что самолёт улыбается, немного с усмешкой. Ангелина встряхнула головой и поправила сбившийся на плечо светлый «хвост». «Ну и дура же!» – подумала она про себя. – «Нафантазировала. С чего ему мне улыбаться?» ¬– и толкнула деревянную, окрашенную толстым слоем «кирпичной» краски дверь. За чаем и разговорами они просидели добрых часа два. Фёдор Михайлович оказался талантливым рассказчиком, Васильев тоже с ехидцой вспомнил пару историй из жизни, потом подтянулись ещё два мужчины из волонтёров – привезли какую-то деталь, и остались, включились в беседу и доедание бутербродов, печенья и всего того, что завалялось в «сторожке», нашёлся даже вафельный торт. И только когда стрелка старых настенных часов перевалила за восемь, Ангелина украдкой пихнула Славу локтём в бок и шепнула: – Нам не пора? Парень оторвался от наблюдения за спорящими собеседниками и бросил взгляд на свои часы. – Да… Да! – сказал он уже громко. – Прошу нас извинить, господа, но нам уже пора ехать – поздно. Все зашумели, но удерживать не стали, должно быть, из-за присутствия девушки. Гости быстро собрались. Помочь убраться Ангелине не позволили, и уже через несколько минут Михалыч вышел с ними на крыльцо – проводить. Хотя над городом и областью ещё царили «белые ночи», здесь, в окружении леса, уже чувствовалось наступление сумерек. Попрощавшись с механиком, Слава и Анжела пошли к воротам. Рюкзак заметно полегчал, после чая и весёлой беседы от былой напряжённости не осталось и следа, и девушка всех здесь уже любила. Она шла, держась за лямки, слушала шуршание травы под ногами и улыбалась. Охранник уже зажёг над воротами фонарь, калитка скрипнула, открываясь, и Ангелина уже занесла ногу за порог, как вдруг позади, как будто над самым ухом раздался голос: – Kommst du noch? (Придёшь ещё?) Он прошелестел, как ворох осенних листьев, гонимый ветерком по аллее. Девушка замерла. – Ты что-то сказал? – обратилась она к Станиславу, идущему чуть впереди. Тот удивлённо обернулся. – Нет, а что? Анжела повертела головой вправо и влево и пожала плечами. – Поехали, – Слава уже открывал водительскую дверь. – Да, – отозвалась она, но стоило ей взяться за ручку своей двери, как по кромке уха снова прошелестело: – Komm… (Приходи…) – и всё стихло. Ангелина бросила взгляд за забор, на нечёткие отсюда очертания самолётов, и села в машину…