фейерверк чувств и переживаний

В квартире стояла давящая жара. Даже вентиляторы, включённые на полную, никак не помогали разогнать горячий воздух в помещении, отчего с каждым разом становилось труднее дышать, поэтому парни проводили вечер на балконе, вдыхая противно табачный аромат и выпивая шестую банку саке на двоих. Ланга сидел в позе лотоса. Синие облегающие джинсы тёрлись о вельветовый коврик на полу, а верх был снят, выставляя напоказ упругое, но довольно худое тело со слегка выпирающими рёбрами. Обычно Хасегава не оголял торс, но в этот день жара стояла далеко за тридцать, заставляя делать непривычные вещи, чтобы хоть как-то не сгореть от палящего солнца, которое вот-вот сядет за горизонт. Рэки же не снял свою толстовку, что, вроде как, неудивительно, но непонятно, на усмотрение Ланги, сидеть в ней в подобную погоду. Каян потушил вторую сигарету, потерев её концом о глиняную пепельницу. Ланга наблюдал за всем, что делал сейчас Рэки, упёршись боком макушки в стенку балкона. Волосы цветом металла, переливающиеся на свету голубизной, упали на глаза, закрывая пол лица, за счёт чего рыжий скейтбордист не особо мог разглядеть чужой взор на себе. Последняя банка алкоголя, третья у Рэки по счёту, была наконец опустошена, с комментарием по типу: «Тёплое саке такое днище». Хасегава угукнул, уткнувшись взглядом в смуглую шею, разрисованную родинками, веснушками и чёртовыми засосами от внезапно объявившегося бойфренда Каяна, которые принуждали его ощущать нечто кусающее внутри.  — Тебе точно не жарко? — повторил Ланга. Рэки недовольно выдохнул, стянув со своих кудрей потрёпанную повязку.  — Ты задрал, Ланга, сколько можно? Я уже привык к такому климату, — Хасегава виновато опустил глаза, пожав плечами.  — Всё равно… Даже если ты живёшь здесь с рождения, не думаю, что ты не потеешь, сидя в утеплённом худи. Плюс, под ним ещё и футболка. Рыжеволосый фыркнул. Он наотрез отказывался снимать верх, даже толстовку, что непонятно, ведь он мог спокойно сидеть и в футболке. «Раньше такого не было», — думает Сноу, так и оставаясь витаться в собственном круговороте мыслей, которые начинались от самого безобидного до самого ужасающего. Ланга слишком переживал за состояние Рэки в последнее время, особенно, когда он начал состоять в романтических отношениях. Их встречи стали всё реже, а между ними медленным темпом образовывалась пропасть, жутко пугающая Хасегаву. Рыжеволосый стал более закрытым, забывал о договорённостях и гонках на скейтах, из-за чего Ланга вновь чувствовал себя одиноким. Но канадец всё время искал оправдания по поводу поведения своего друга, лишь бы снова не остаться одному. Он, в какой-то степени, радовался хотя бы мимолётным встречам с Каяном, любуясь округлённым лицом и лучезарной улыбкой, глупым подколам и неосознанным касаниям, происходившие с его стороны — всё это так грело душу Ланги, пока он не узнал, что Рэки нашёл себе парня. Он бы хотел порадоваться, правда, но как преодолеть то, что и он сам влюблён в Рэки? Это долгожданное событие, как времяпровождение вдвоём, Хасегава ждал практически три месяца, хотя, на самом деле, под конец уже собираясь сдаться, но Каян сам стал инициатором их сбора.  — Как дела с… Акихито?  — Зачем ты интересуешься? — спросил Рэки. Не услышав ответа на свой вопрос, он продолжил, — не знаю, всё сложновато. Мне трудно с ним ужиться. Бесит, когда он чавкает, хлюпает, когда пьёт кофе… А когда мы спим, вечно пинается, будто он находится на футбольном поле, а не в одной постели со мной! Ланга хихикает, сплетая пальцы своих рук, потирая их друг об друга. Рэки хотел бы возмутиться такой реакции, но не стал. Парни и сейчас, будучи в нетрезвом состоянии, полные противоположности, но в конце концов кажется, что одинаковые, как две капли воды.  — Ч-что ты смеёшься? Правда, даже с тремя сёстрами было проще жить, а тут всего лишь один человек, — Каян вновь замолкает на какое-то время, так же утыкаясь головой в стенку балкона, — не знаю, может… Нам лучше не жить вместе? Как думаешь, Ланга? — голос Рэки под конец стал тише и мягче, а взгляд устремился в умиротворённого Лангу, можно сказать, сонного, взор которого был направлен на собственные руки.  — Рэки, это вам решать. Кто я между вами? Я не имею права встревать в вашу личную жизнь, — приглушённо отвечает Хасегава, подгибая одну ногу в колене.  — Эй, всмысле «кто ты»?! Ты мой лучший друг! — Каян выпрямился и вновь повысил голос, но позже утих, — Ланга, не говори так, прошу. Я всё-таки дорожу тобой. Канадец хлопнул светлыми ресницами и поднял глаза на напротив сидящего, столкнувшись с ним взглядами. Внутри что-то щёлкнуло, зажглось, словно спичка о коробок. И так резко, неожиданно, что казалось, он сгорит не от погодных условий, а от пожара, сотворённый им самим.  — У тебя засосы на шее-  — Заткнись!  — Они слишком яркие, — Рэки тут же приложил ладонь к коже, закрывая их, — и очень близко к ключицам. Неужто Акихито груб в постели?  — Что за чушь ты несёшь?! М-м… Может мне так нравится! И вообще, с какого перепугу тебя волнуют мои засосы? Это нормально, когда… Когда ты занимаешься любовью со… Со своим партнёром… Иногда алкоголь даёт волю эмоциям, которые в трезвом состоянии ты мог подавить или перевести их в шутку, отойти от темы и тому подобное, а иногда развязать язык, после чего тебе станет стыдно от своих слов или же наоборот легче. Никто не знает, что будет чувствовать Рэки после того, как в слезах расскажет правду и хорошенько выругается, теребя жёлтую ткань худи.  — Да не люблю я его! Он мне надоел! — Каян заплакал, хмуря брови. Слёзы, стекаемые ровной дорожкой по щекам, он старательно пытался вытирать ладонями, но они всё лились и лились, не прекращаясь, — я с ним живу, скорее всего, чисто из-за того, что не привык жить один, окей?! Почему… Почему он не может уйти, блять, от меня?! Ланга наконец шевельнулся, поднялся со своего места и присел напротив Рэки, пока тот продолжал свой терзающий монолог. Рыжеволосый выглядел морально побитым, линия его скул виднелась отлично, будто он не ел продолжительное время, осознанно мучая себя голодом. Хасегава бы поинтересовался насчёт этого, но боится, что залезет слишком глубоко во внутренний мир Каяна, тем более сейчас спрашивать подобное было бы рискованно. Ланга обнял Рэки, легонько гладя его по волосам, а он всё плакал, отрывисто дышал и шмыгал носом. Пальцами цеплялся за широкие плечи, проводя по коже ногтями, и канадец ощущал лишь лёгкий дискомфорт от режущих прикосновений. Он вдыхал родной аромат, чуть пропитанный табаком, а от рыжих прядей благоухало шампунем с древесным запахом еловых веток. Хасегава был готов провести так вечность, если бы Каян сам через какое-то время не отстранился, заглядывая в уставшие аквамариновые зрачки перед собой. Между ними явно что-то заискрилось, что-то неведимое и тонкое, словно фитиль от фейерверка. И, будто божественное дарование, на небе тут же начали вырисовываться красочные узоры от запускаемых фейерверков. Рэки глядел на них с детским любопытством и приоткрытым ртом. Покрасневшие веки от слёз выглядели невинно, как у ребёнка. Ланга, не стесняясь, любовался чертами лица Рэки, словно картиной в галерее, которой нельзя было коснуться, провести кончиком пальца по штрихам краски, по прекрасному полотну и деревянной раме. И, вроде как, решётку с живописи сняли и теперь было возможно провести по ней рукой, но было так страшно, так тревожаще. Столько времени ты мог только рассматривать её детали, а сейчас — дотронуться, прижаться, окутать, всё, что угодно. В животе пархали бабочки, то приятно обдувая своеобразным ветром взмахами своих крыльев, то болезненно кусая, постепенно убивая. Фейерверк закончился. Отдалённое стрекотание сверчков успокаивало бешеное сердце, тремор рук пропадал. Рэки снова посмотрел на Лангу. Его взор остановился на рельефной груди, к которой он прижал ладонь, и от этого места разбежались морозные мурашки, хотя на улице стояла жара, но стало так холодно от совершённого прикосновения.  — Рэки?  — Аргх, да чёрт с ним! — прошептал Каян, резко схватил в свои ладони лицо Хасегавы и поцеловал, жадно сминая губы. Смуглые тонкие пальцы шаловливо ласкали бледную кожу, по которой стекал пот, медленно спускаясь к ключицам, вырисовывая узоры, а после, схватив за заднюю часть шеи, парни поднялись и вышли из балкона, ступив в квартиру. Рэки вёл Лангу спиной вперёд, отвлекая его влажным поцелуем и пройдя около полуметра, рыжий, полный возбуждения, скейтер надавливает на грудь канадца, бросая его на смятую поверхность постели. Каян устраивается сверху и резкими движениями стягивает худи вместе с футболкой. Хасегава в шоке распахивает веки глаз, анализируя тело своего «друга»: правое плечо покрыто несколькими синяками и засосами, выглядевшими свежими, а на запястье левой руки порез, похожий на ножевое ранение.  — Стой, Рэки, что с тобой? Это Акихито с тобой сделал? — обеспокоенный Ланга выпрямляет спину, хватает Рэки за истёрзанное предплечье и тщательно приглядывается к жёлтым синякам с фиолетовыми вкраплениями, — чт-… Что это за аморальный ублюдок?  — Ланга, успокойся, — говорит Каян совершенно спокойно, но глубоко дыша, ёрзав на Хасегаве, — это я виноват, прошу, давай продолжим.  — Я не могу смотреть на это без злости и беспокойства. Расскажи мне, Акихито избивал тебя? Рэки отдёргивает руку, хмурит брови и слезает с Ланги, обратно надевая толстовку, из кармана которой он достаёт практически пустую пачку сигарет. Вытаскивая предпоследнюю, он зажигает её прямо в квартире, не смущаясь того, что это жильё канадца. Рэки значительно затягивает табак в лёгкие, после этого даже не кашляя, как бывает у начинающих курильщиков, и наконец поворачивается лицом к Ланге с пустым взглядом, хотя буквально две минуты назад он находился в состоянии жуткого возбуждения.  — Акихито был слишком ревнив. И придирчив, — начинает Каян, — но, как у всех, первоначально этого видно не было, первые два месяца всё было волшебно — свидания, сожительство, секс. Но, так как он знает, что ты мой лучший друг, он сильно поменялся. И поменялся в худшую сторону. Обычно говорят: «Люди не меняются!» — Рэки повысил голос, передразнивая тех, кто озвучивает подобные фразы, — но я думаю, что это всё блеф и, изменится ли человек или нет, зависит от него самого. И Акихито попал в этот список. Стал более агрессивен, ревнив, раздражителен. Раньше в сексе был обходителен, нежен, а в какой-то момент в нём что-то щёлкнуло, — он демонстративно клацнул пальцами, — и… И всё, — скейтер опустил взгляд в пол. Его рука, держащая сигарету, задрожала, а свободная несильно зажала рот рукой. Рэки стало страшно, — Акихито впервые ударил меня две недели назад, — приглушённо говорит рыжеволосый. Ланга поднялся с кровати и хотел коснуться Каяна, но тот сам отошёл на пару шагов, — я никогда не думал, что… Что подобное случится со мной…  — Ты не виноват, Рэки.  — Я виноват. И виноват в том, что повёлся на этого придурка.  — Ты что, умеешь смотреть в будущее? Откуда тебе было знать, что он в дальнейшем будет вести себя так по-скотски? — не дожидаясь ответа, Хасегава продолжил, — верно, ты никак не мог этого предположить, поэтому, пожалуйста, — он слегка улыбается, когда Рэки поднимает на него свой взор, — ни в коем случае не вини себя, здесь агрессор только Акихито, никто не заставлял его становится таким. Каян заходит на балкон, тушит сигарету и возвращается обратно. Ланга держится ладонью за второе предплечье, успокаивающе (или тревожаще?) гладя большим пальцем локоть. Рэки подходит впритык к канадцу, но смотрит не в его глаза, а в область грудины, которая от неравномерных вдохов чуть приподнималась. И обратно, и так по кругу.  — Он начал вбивать мне в голову, что я не люблю тебя. Ланга вздрогнул.  — В прямом смысле «вбивать», — скейтер сложил пальцы в кулак и несильно ударил им по бледной груди напротив, — как-то вот так, — и ещё парочка лёгких ударов, как бы, визуализируя то, что делал с ним его псевдопартнёр, — не особо приятно, да? — Ланга угукнул. Кулак вскоре медленно разжался, а смуглые пальцы гладили поверхность ключиц, постепенно спускаясь. Рэки сглонул, — ты мне ещё давно нравился, просто, наверное, Акихито начал проявлять инициативу первым, вот мне и показалось, что моя любовь к нему намного сильнее, чем к тебе, но… Но я сам себя обманывал. Хасегава поднял лицо Каяна за подбородок. Глаза в темноте казались шоколадными, без всяких переливов в карамельные цвета. На их уголках стояли капли слёз — только моргни, и они тут же польются. Ланга приблизился. Парни коснулись кончиками носов, а после, словно находясь в романтической мелодраме, медленно поцеловались. Сначала обыкновенно, а потом приступая к более сладкому, переплетаясь языками и кусая друг друга за губы, оттягивая. Они вновь упали на кровать. Хасегава блуждал руками под худи рыжеволосого, очерчивая подушечками пальцев выступающий позвоночник, когда второй прогибается в спине. Рэки разорвал поцелуй, распрямился и стянул с себя верх, бросая на пол. Ланга тоже приподнялся, начиная мягко дотрагиваться губами до шеи, лаская, отчего скейтер впадал в экстаз и глубоко выдыхал, цепляясь ногтями за плечи партнёра. Канадец кропотливо скользил языком до самых синяков на руке, целуя и оглаживая.  — Не обращай на них внимание… Мне так проще, — шепчет Рэки, берёт в ладони лицо Ланги и снова затыкает его поцелуем, таким образом отвлекая от ужаса на своём плече. Каян немного отодвигается, чтобы слезть с ширинки джинс Хасегавы, которая сейчас была между парнями. Рэки утыкается макушкой в грудь напротив, щекоча своими рыжими вихрями его кожу, и приступает расстёгивать пуговицу и молнию, приспуская джинсы до колен. Член Ланги уже на готове и, довольно, внушительных размеров, что бросало Рэки в двойное сомнение, но возбуждение и желание, которое заявилось вновь в большем объёме, приказывало продолжить.  — У тебя смазка и презервативы есть?  — Смазка под кроватью, но през-  — Похер, — Каян нащупывает на полу тюбик, наливает содержимое на пальцы и растирает смазку по всей длине члена, отчего Хасегава жмурится и выдыхает. Рэки толкает Лангу в грудину, принуждая лечь на спину, а после просит закрыть глаза. Канадец слушается, а скейтер торопливо снимает штаны и боксёры вместе с ними, кидает в сторону и усаживается на живот, медленно направляя свою дырочку на пульсирующую плоть. Тело бросает в дрожь, а мозг выдаёт воспоминания, как ради того, чтобы утихомирить Акихито, Рэки творил подобные похабные вещи. Он на какое-то время застывает с ужасом на лице, Ланга лишь успевает спросить: «Что случилось?» — как тут же Каян отвечает:  — Всё в порядке, потерпи немного, я сейчас, — в полголоса говорит рыжеволосый. Он смотрит на Хасегаву и понимает, что это не Акихито, который в порыве злости искусал его всего, до острой боли сжимал его бёдра и трахал, разрывая всё внутри. Никакого удовольствия, а любовью вообще не пахло. И пахло ли когда-нибудь? Рэки приблизился к лицу Ланги, прерывисто дыша, и спустя секунду целует — с чувствами, со всей горестью и унижениями, полученные от проклятого «бойфренда» Каяна. И скейтер наконец осознаёт, что это единственный день, в котором он ощущает себя счастливым и любимым рядом с Лангой.  — Точно всё нормально? — в очередной раз обеспокоенно интересуется Хасегава. Каян лишь усмехается.  — Да, — он падает на спину, утягивая за собой канадца, теперь находившегося сверху, — теперь давай доставим друг другу удовольствие? Рэки слегка подгибает ногу в колене и пальцами ног касается члена Ланги, внимательно наблюдая за реакцией и ухмыляясь. Но второй не промах — он выпрямляется, устраивается между раздвинутыми бёдрами и приставляет головку к анусу, дразня.  — Когда ты успел растянуть себя? — спрашивает Хасегава. Каян лишь фыркает.  — Заткнись и вставляй, — Рэки окутывает вокруг чужой поясницы свои ноги, таким образом подталкивая к определённому действию. Ланга наконец входит. Аккуратно, неспеша, чтобы его партнёр смог до конца привыкнуть к, первоначально, неприятным ощущениям. После, через короткий промежуток времени, канадец стал двигаться, и от каждого толчка Каян кусал губы и стонал, иногда проговаривая имя возлюбленного вслух:  — Лан-га, — отрывисто шептал Рэки, хватаясь за простынь под ним, сжимая её и прогибаясь в спине. С каждой минутой движения становились всё быстрее и раскрепощённее, что неподдельно доставляло удовлетворение обоим, буквально снося им крышу. В квартире до сих пор стояла жара, хоть время и близилось к двенадцати, из-за чего градус немного спадал, но от неприличных игр в постели оставалась такая же давящая атмосфера, как днём от палящего солнца. Ланга взял в ладонь член Рэки, отчего второй удивился и ахнул, когда Хасегава стал шевелить ею вверх-вниз, ещё больше раздразнивая Каяна, становившегося всё громче и громче. Ланга наклонился, приступая лобзать живот Рэки, поднимаясь, расцеловывая торчащие рёбрышки, и рукой, только что ласкавшую возбуждённую плоть, касаться их, щекотать. Скейтера вновь пробило на слёзы, осознавая, как впервые за хоть и недолгие, но трудные отношения с Акихито, с ним обходятся так ласково и аккуратно, боясь навредить ещё больше. И поступает с ним так Ланга — человек, который, на самом деле, был всегда рядом. Хасегава толкается глубже и по телу Каяна пробегает волна дрожи, поясница хрустнула от резкого прогиба.  — Ещё, — гортанно шепчет Рэки, хватаясь пальцами за руки Ланги, сжимая их, карябая ноготками, и кожа под ними белеет от сильного нажима, — пожалуйста, ещё, — отрывисто просит рыжеволосый, чуя на своей груди короткие поцелуи и выдохи. И канадец покорно выполняет просьбу своего партнёра, двигаясь под определённым углом, тщательно наблюдая за извиваниями под собой, оглушительными стонами и прикосновениями к плечам — пылкими и интенсивными, как будто бы Рэки пугался того факта, что опять останется один на один со своим ночным и самым худшим кошмаром. Ланга это понимал, так как похожее было и с Адамом — иногда ему до сих пор снятся сны, где Каян, после их крупной, единственной и ужасной ссоры, уходит вдаль, медленно растворяясь в сгустках тьмы под звуки шумного ливня. Но сейчас всё отлично. Рэки вытягивает шею и целует, держась обоими ладонями за одну руку Ланги, а ступнёй, лежащую на его спине, чуть надавливает, подсознательно говоря, чтобы он закончил своё дело. В этот раз, канадец не слушается, выходит из смуглого, всего в родинках и веснушках, тела и изливается ему на живот. Каян хмурится, но довольно улыбается и тяжело выдыхает, кладя тыльную сторону ладони на потный лоб, убирая прилипшие к нему пряди чёлки.  — Нужно принять душ, — запыхавшись, говорит Рэки, всё так же лёжа на спине.  — Да, — сидя рядом, отвечает Ланга, — ты прав, — в этот момент их взгляды пересекаются, и парни устало смеются, — а ещё я люблю тебя. Рэки указывает на губы двумя пальцами, призывая поцеловать. И Ланга целует, обходительно и мягко, а после тихим голосом сообщает, что всё же пора идти в ванную.

▫️▫️▫️

За всё время, Акихито позвонил Рэки двенадцать раз и написал более полусотни сообщений. Но, Каян, находившийся в постели с уже спящим Хасегавой под пуховым одеялом, очень скромно ответил на все его угрозы: «Собирай вещи, милый. И съёбывай с моей квартиры ꒰⑅ᵕ༚ᵕ꒱˖♡».