Нежданная гостья

— Проходите, товарищ майор, — раздаётся из-за двери взволнованный голос охранника. Разумовский поднимает голову и с интересом смотрит на медленно открывающуюся дверь. Неужели Гром вспомнил что-то настолько важное, что решил явиться в изолятор, чтобы поделиться. Или, может быть, извиниться? Разумовский тихо смеётся, начиная раскачиваться из стороны в сторону. Три смешка — смена направления. Свет из коридора неприятно режет по глазам, очерчивая находящуюся в проёме фигуру. И близко не похожую на Грома. — Спасибо, — произносит майор мягким голосом. — Я только одним глазочком гляну. Дверь захлопывается. Разумовский всматривается в нежданную гостью, пытаясь понять, что же её сюда привело. Взгляд у неё слишком озлобленный для человека, пришедшего из пустого любопытства. Брови сведены, губы презрительно изогнуты. Если бы не это выражение лица, она была бы очень красивой. Хоть картину пиши. — Сергей Разумовский. С кем имею честь? — спрашивает он, наклоняясь вперёд. — Извините, не могу подать вам руку, как полагается. Наручники всё ещё холодят кожу кистей, вопреки законам логики и физики. — Моё имя неважно, — в голосе ни следа ранее звучавшей мягкости, только холодное презрение. Если бы она достала из-под кителя нож, Разумовский не удивился бы. — И всё-таки, это невежливо, — продолжает гнуть свою линию Разумовский. — Можешь звать меня Жасмин, — усмехается гостья, подходя ближе. Ни капли не боясь. Останавливается рядом, и запах её дорогих духов дразнит ноздри Разумовского, пробуждая смутные воспоминания. Чем-то похожим пахло от Ольги Исаевой, когда они столкнулись на одной из вечеринок питерской элиты. Мысль о причине визита Жасмин вспышкой молнии сверкает в мозгу. — Значит, такие у нас теперь защитники закона, устоев и традиций? — спрашивает он, давясь каркающим хохотом. Жасмин застывает каменным изваянием. После чего резко хватает его за волосы, заставляет запрокинуть голову, оттягивая их до боли. — Кто бы говорил, — презрительно бросает она и отвешивает Разумовскому пощёчину, от которой начинает звенеть в голове. — Это тебе за Олю, мразь. После чего разворачивается и идёт к выходу. Размеренно цокают каблуки. — Надеюсь, в тюрьме тебе будет весело, — шипит Жасмин, обернувшись. Стучит в дверь, щебечуще благодарит охранника, разыгрывает святую невинность. Разумовский хохочет, раскачиваясь из стороны в сторону. Смешок — смена направления. Щёку жжёт огнём чужой ненависти. Сжечь суку Исаеву стоило только ради этого представления.