Однажды осенью

      Конец сентября. Мартена лежала на диване, думая о многом, что беспокоило её уже долгое время. Например, расставание с одним парнем по имени Милан. Он был очень заботливым и милым, терпеливым ко многим ситуациям. Но своим поведением даже его Мартена от себя отпугнула. Уже год прошёл с их расставания, и ей уже не было так плохо, ведь Милан звонил и спрашивал, как она. Они даже виделись, и Мартена делала вид, что уже забыла про всё это и ей совсем уже не стыдно. Но это было не так.       Так ещё и работа... Мартена всё ещё была кассиром в маленьком магазине. Её раздражала эта работа, приносила только негативные впечатления, но Мартена уже не знала, куда ей идти, чтобы себя не нагружать.       Скоро она должна была закончить учиться на стоматолога. Да, с таким состоянием она училась и работала, не жалея себя. Но, несмотря на потраченные года, Мартена боялась работать кем-то более важным по статусу, чем кассир в продуктовом магазине. Она мало чего хотела, мало чего не боялась. То, чего она стала бояться за последние пару лет, — люди и любые с ними контакты. Она пыталась создать некий барьер, отделяющий её ото всех, кто ей хоть чем-то малым не нравится или пугает. Мартену уже нельзя было назвать интровертом, потому что она желала находиться в людском обществе, дружить, любить; она ненавидела одиночество всю жизнь, и это не изменилось. Но что-то ей мешало...       Ангел, весёлый и словно солнечный, прыгал рядом с диваном кругами, иногда заскакивая на сам диван, после спрыгивая обратно; он лаял и радостно высовывал свой язык, облизывал щёки и нос Мартены. В один момент он, с яркой бумажкой в зубах, уткнулся мордой в Мартенин бок. Она неохотно повернулась к Ангелу, погладила его и заметила бумажку. Приподнявшись, Мартена взяла её и осмотрела. Это было что-то вроде рекламы "Осеннего Фестиваля", который должен был начаться в этот день.       Мартена была на таком фестивале года три назад. Тогда она была весела и полна сил, а люди казались ей дружелюбными и прекрасными. Людей, к слову, на таких фестивалях всегда собиралось много. Вспомня о своих тогдашних ощущениях, она захотела вернуть их, вдохнуть свежего осеннего воздуха и заодно выгулять Ангела.       Дорога до улицы, на которой проходил фестиваль, выдалась тяжёлой с эмоциональной точки зрения: Мартену терзали сомнения о том, правда ли стоит идти так далеко, чтобы оказаться в толпе людей и только потерять время. Однако пути назад уже не было. Она не могла повернуть к дому, ведь уже была настроена на помощь самой себе.       Улицы напоминали ей тот день, когда Мартена была счастлива. Листики на деревьях рисовались жёлто-зелёными красками, а на отдельных участках даже ярко- красными; солнце освещало их и улицы, на которые они заторможенно падали; сами листья уже собрались жухлыми пятнами на дороге, задорно шуршали под ногами, иногда собирались в небольшие группы и танцевали, подгоняемые редким ветерком.       Свежие и одновременно выцвевшие запахи слышались в воздухе: ветер подносил к носу лёгкий аромат берёзовых веток; пахло солнечным светом и корицей, которые напоминали о беззаботном детстве; а благоухание смолы и ягод возвращали Мартену к воспоминаниям о первой любви и первых отношениях, о тех благих днях, приятных неделях.       Слух щекотали щебечущие птички, которые перелетали с ветки на ветку, общались друг с другом и, наверное, делились своим счастьем; мягкий шелест подлетал к ушам и проносился через всю улицу, от раза к разу возвращая Мартену в реальность, которая рядом с Ангелом не пугала. А нахождение в таком месте, словно в картине, поднимало уголки губ к верху и снимало напряжение.       Как только нога Мартены оказалась на той самой улице, сразу все зашумело, запахло. Через всю улицу проносился звук колокольчиков, с ним смешивались детский смех, чириканье воробьёв, мурчание кошек и шелест листьев.       Ангел начал прыгать и бегать, кружиться вокруг хозяйки и радостно лаять. Он побежал вперёд по улице, словно ведя Мартену за собой. Она пошла за ним.       Дети, счастливые и весёлые, улыбчиво общались, бегали друг за другом и танцевали под задорные песни неизвестных уличных артистов. Взрослые разрисовывали детям лица: ребята были кошечками и лисами, бабочками и ведьмочками — всеми, кем только захотят. На улице стояло множество ларьков, а рядом с ними были расставлены столики. В ларьках продавали многое: в одних — чай, в других — потрёпанные временем книги, в третьих — булочки и пирожки. И это было не всё. У кого-то был богатый урожай, и этот человек продавал овощи со своих грядок; популярны на фестивале были и тыквенные пироги, булочки с корицей, облепиховый чай, рябиновый компот.       У Мартены разбегались глаза, а голова начала кружиться из-за количества людей, действий, звуков. Она врезалась в трёх детей и в одного взрослого за пару минут, что добавило к головокружению каплю неловкости. В один момент Ангел оттянул хозяйку за штанину. Мартена, проследуя за питомцем, присела за один из столиков, которые стояли около ларька с чаем и компотом.       Мартена склонила голову. Её руки вцепились в волосы и через минуту стали мягкими движениями массировать голову. В ушах звучали голос неизвестного артиста, гитара и бубен. Но их перекрывали смех и разговоры. Звуки смешались, хотелось отключиться.       Но Мартена решила не расстраиваться и поднять голову, сперва купив себе чашечку чая с кусочком пирога.       Через несколько минут на столике, за которым она сидела, стояла тарелка с кусочком тыквенного пирога и чашка облепихового чая с ложкой мёда в нём. Пока она размешивала чай, дети подошли к Ангелу и начали его гладить и чесать.       — Дети, – заговорила Мартена, повернув свою голову на них, – сначала нужно спросить разрешение у хозяина, а потом гладить.       — Извините, мы не знали, что это ваша собачка, – ответила одна из них. – Можно её погладить?       — Можно. Только это мальчик, – на удивление спокойно ответила Мартена. Хоть её и удивило то, что дети не стали недовольно цокать или игнорировать Мартену, а послушали её, извинившись.       — А как его зовут? – спросил другой ребёнок, пока чесал Ангелу за ушком.       — Ангел.       — И правда Ангел. Такой беленький, – улыбалась ещё одна девочка.       Эти дети казались Мартене милыми, не раздражали её, не вызывали отвращения, а только улыбку. Искреннюю улыбку. Ведь Мартена была такой же. Такой же весёлой, любящей животных, признающей свои ошибки. Наверное, взрослые и ей умилялись. Возможно, она тоже вызывала улыбку у них.       Мартена вернулась к своему чаю. Она отпила немного, затем отломила от пирога кусочек и положила в рот. Пока она жевала, её взгляд устремился к столику напротив, за которым сидела девушка лет семнадцати–двадцати. На её столе лежала чёрная сумка, похожая на чемодан. Выглядела тяжёлой. Сама девушка, изредка попивая компот и кусая булочку с маком, усердно что-то рисовала. Она оглядывалась на людей, ларьки. Один раз её взгляд надолго приземлился на рыжую кошку с белым пятном на глазу. Девушка использовала три листа, пока Мартена на неё смотрела. Она не могла отвести взгляда от этой юной, но настолько сосредоточенной девушки, которая тем не менее была внешне счастлива, наслаждалась музыкой и смеялась, когда слышала рядом что-то забавное.       Девушка снова потянула руку к стаканчику с компотом, но когда подняла глаза, замерла в незаконченном действии. Её чёрные глаза смотрели прямо на Мартену где-то минуту. За эту минуту ни одна, ни другая не отвернулись. Но минута закончилась, и Мартена словно очнулась после долгого сна, моргнула и неловко опустила взгляд, съев ещё один кусочек пирога. Девушка вышла из-за своего стола и, собрав свою сумку, пересела к Мартене. Положив руки на стол, она снова начала смотреть на неё. Мартена вздрогнула и покрутила головой в поисках Ангела.       — Против? – спросила девушка.       — Ч-чего?       — Ты не хочешь, чтобы я здесь сидела?       "И сразу на "ты"? – думала Мартена. – Она меня с кем-то спутала?"       — Надеюсь, твоё молчание означает "нет, не против". Я сказать хотела: ты очень необычно выглядишь.       У Мартены словно ком в горле встал. Она не знала, что ответить. Поэтому она просто вопросительно искривила брови.       — Да, не просто необычно, а к тому же ужасно притягательно! Такие пушистые волосы, ещё и зелёные. А глаза... у тебя линзы? Или у тебя и правда жёлтые глаза? И нос тоже красивый. Как такие называются? Крючковатые, вроде?       И ответа опять не поступило. Мартена отвернулась и поискала глазами Ангела.       — Твой пёсик под столом. Устал, наверное.       Мартена посмотрела под стол и облегчённо вздохнула, кивнув.       — Почему ты не отвечаешь? – после этих слов глаза её словно посерели, потеряли ту живость, и она посмотрела на руки Мартены, начав рассматривать каждый шрамик, каждую родинку.       Мартена в этой девушке разглядела такое же рвение общаться, дружить, взаимодействовать с людьми. Сначала ей казалось, что подходить так к людям и разговаривать с ними, будто вы уже сто лет знакомы, это ненормально и вообще является нарушением личных границ. Однако увидеть в этой девушке кого-то плохого Мартене не представлялось возможным. Поэтому она, хоть и с неохотой, дала шанс незнакомке.       — Я правда так необычно выгляжу?       Девушка в миг повеселела, словно засветилась, а глаза приобрели те насыщенность и блеск.       — Да, правда! Я рисую, учусь на дизайнера, и твой образ вызывает у меня такое восхищение! Хочется нарисовать тебя: каждый пушистый локон вырисовать, разными оттенками зелёного; каждой родинке— на твоём лице, руках, шее — хочется придать особое значение; нос нарисовать чёткой линией; а в глаза добавить блеск и блики, чтобы они получились как два витражных стёклышка, – без капли сарказма или шутки в голосе восхищалась девушка, привстав и нагнувшись через стол.       Мартена помялась. Ей было неловко от того, что её так нахваливают, даже не узнав, кто она. Обычно люди смотрели на неё, как на очередную неформальную идиотку, которая просто хочет, чтобы на неё обратили внимание. Кто-то показывал пальцем, кто-то обзывал, даже родители не были в восторге от такого образа их дочери. Один лишь Милан однажды сказал, что ему нравится то, как выглядит Мартена.       — Конечно. Ты можешь меня нарисовать, раз так хочешь.       — Но я не могу нарисовать человека, которого не знаю. Давай мы... – задумалась незнакомка, осмотревшись вокруг, – потанцуем? Там играют мою любимую песню!       Не успела Мартена ответить, как девушка положила на её ладонь свою. Улыбнувшись, она мягко обхватила пальцы, встала из-за стола и повела Мартену за собой.       Уже через минуту Мартена с незнакомкой оказались среди детей и подростков, которые подпевали песне, танцевали под неё или просто слушали, усевшись на коврики, лежавшие на дороге. Незнакомка скрестила свои пальцы с пальцами Мартены, а вторую руку положила на её плечо. Мартена сначала растерялась, но потом положила свою свободную кисть на талию девушки. Незнакомка начала вести.       Они не умели танцевать, но несмотря ни на что, незнакомка в такт музыке вела Мартену то вправо, то влево, то кружилась вместе с ней, игнорируя существование танцевальных движений. Иногда она смеялась своей нелепости, прятала смущённое лицо от Мартены, почти прижимаясь к ней. Со стороны их танец походил на объятия с редкими движениями ногами. Мартена не понимала, что такого в этом танце, но сердце её горело, лицо расплылось в улыбке. Она стала смелее и в один момент прокружила незнакомку, которая потеряла равновесие и чуть ли не упала. Хорошо, что Мартена успела её поймать.       — А ты ловкая! Умеешь танцевать?       — Нет, это не моё. Мне по душе чтение.       — Никогда не понимала читающих людей, но, может, благодаря тебе пойму, – неловко улыбалась девушка.       Мартена молчаливо остановилась и предложила прекратить, присев за стол. Она гладила Ангела и говорила ему много хороших слов. Незнакомка смотрела на это с умилением и усталостью.       Она отошла ненадолго к ларьку с книгами и, недолго рассматривая полочку, купила одну. Как только она пришла обратно, кинула книгу на стол и громко произнесла:       — Почитай мне эту книгу, пожалуйста!       — Хорошо, – странно взглянув на незнакомку, ответила Мартена. – Слушай, – открывала она книгу, – знаю, мы больше не увидимся, но как тебя зовут?       — Мира. А тебя?       — Мартена. Иногда меня называют Марта. Для кого-то так удобнее.       — Красивое имя, подходит тебе. Но ты сказала, что мы больше не увидимся? Мне кажется, что танец и чтение книги — неплохое начало, – засверкали её глаза.       Мартена улыбнулась, издала смешок и, кивнув, начала читать.       Мира же удовлетворённым взглядом посмотрела на Мартену и достала лист с карандашом, навострив уши.