***
Лайт впервые узнал о родственных душах в десять лет. Его семья была на отдыхе, и его младшая сестра заметила строчку, тянущуюся по ноге их матери. Саю, будучи Саю, спросила сразу же, и их мать, будучи их матерью, честно ответила. — У большинства людей есть родственная душа, — сказала она. — У некоторых их несколько, но у меня только одна. И каждый раз, когда соулмейт лжет тебе, это отпечатается на твоем теле. — А надпись когда-нибудь сотрется? Их мать покачала головой: — Некоторые люди предпочитают скрывать надписи по разным причинам. Но нет. Сама ложь никогда не исчезнет. Текст на её ноге гласил: «нам было бы лучше друг без друга». — Папа — твой соулмейт? — спросила Саю. Мать кивнула: — Да. Мне очень повезло, ведь я рано нашла родственную душу, и могу провести с ним всю жизнь. Не всем так везет. (Вспоминая об этом сейчас, Лайт понимал, что она была права больше, чем могла предположить).***
Это ничего не меняло. Даже если они родственные души, Эл все равно должен умереть. Новый мир Лайта, его божественность — все это было слишком важно. Лайт вообще не ожидал наличия у себя соулмейта. Так что, если действовать так, словно этой надписи нет, словно у него нет родственной души, то ничего не изменится. Ему не нужна была родственная душа. Ему не хотелось иметь родственную душу. Ему было лучше без родственной души. (Может быть, если он повторит это достаточное количество раз, это станет правдой).***
Некоторые люди одержимы идеей найти свою родственную душу. Саю относилась именно к таким. Каждый раз, когда она встречала кого-то нового, независимо от того, кем он являлся, и независимо от того, насколько коротким было их общение, она объявляла себя императрицей Сатурна или говорила что-то в том же духе. Она еще не нашла своего соулмейта, но это не становилось причиной для беспокойства. Ей всего четырнадцать. У нее еще много времени. Лайт знал, что кем бы ни оказалась ее родственная душа, Саю будет счастлива. Родственные души могли быть романтическими или платоническими. Не существовало никаких правил о том, как должны развиваться отношения между ними. Некоторые люди ни с кем не встречались, предпочитая ждать своего соулмейта. Некоторые встречались с кем-то, имея на это множество причин. Их родственная душа могла быть платонической, и тогда какой смысл было бы её ждать? Или, в случае, если их соулмейт действительно был их соулмейтом, он, конечно, не имел бы ничего против того, что у них была история отношений. А может быть, они просто хотели этого. Не все задумываются о том, почему делают то, что делают. Лайт был объектом симпатии многих людей, но не вступал в отношения. Это никогда не было связано с его соулмейтом, даже до того, как он обнаружил кем тот является. Просто не было никого, кто ему нравился. В редких случаях, когда Лайт соглашался пойти с кем-то на свидание, он всегда давал понять, что нет никаких шансов, что это перерастет во что-то серьезное. Люди считали, что он ждет свою родственную душу, и Лайт не считал нужным их поправлять. Пусть верят во что хотят. Для него это не имело значения.***
«Я не Кира». Он осознал свою ошибку сразу же, как закончил говорить, но было слишком поздно. Слова уже произнесены. Если это действительно настоящий Эл, то они уже отпечатались где-то на его коже. Королевство Лайта падет, и все, что для этого потребовалось — мгновение бездумья и три жалких слова. Но Эл так и не заговорил об этом. (У него было необходимое доказательство. Почему он не действовал в соответствии с этим?)***
«На самом деле было четыре фотографии». Лайт нахмурился, услышав, как Эл произносит это. Ложь. Еще одна ложь. Еще один след на коже, напоминающий о его слабости. (Или, наоборот, еще один след, напоминающий о том, что он собирается потерять). Любопытно, где окажутся написаны эти слова. Лайт надеялся, что они не будут слишком заметны. (Они окольцевали его правую лодыжку. Он полагал, что это приемлемо.)***
— Солги мне! Миса почти ушла из его комнаты, но остановилась и выпалила просьбу. К этому моменту она продемонстрировала достаточно высокий уровень импульсивности и одержимости им, чтобы Лайт не мог предсказать, как она отреагирует, если он скажет правду. А правда заключалась в том, что он уже знал — они не были родственными душами. В том, что в записях, переданных в Sakura TV, было достаточно лжи, чтобы, если бы они оказались родственными душами, оставить на них следы. В том, что те знаки, которые уже были на его коже — не от нее. Если бы она напала на него из-за этого, он бы не удивился. Лайт нашел самое простое решение — сделать то, о чем она просила: — Я съел все яблоки. Она улыбнулась и ответила: «я знаю тебя всю свою жизнь», после чего ушла. Миса солгала в ответ, хотя Лайт был уверен, что она хотела, чтобы это являлось правдой. Он вздрогнул. Позже Миса поймет, что ее кожа все еще чиста, и что Лайт не принадлежит ей, но пока оставила его в покое. Это было тем, что он от нее хотел. Это и голову Эл.***
Лайт сказал снова: «я не Кира», и если Эл и понял значимость этого, то не показал. Может быть, Эл никогда не раздевался. Может быть, Эл хотел честно поймать Киру и не считал справедливым возможность сделать это с помощью связи соулмейтов. Может быть, Эл был родственной душой Лайта, а Лайт не был его родственной душой. (Лайт не знал, какой вариант хуже).***
«Ты — мой самый первый друг». Эти слова появились над сердцем, и Лайт не мог понять, почему от их вида ему захотелось плакать. Боги не плакали. (Он вспомнил свой ответ, который не был ложью, и понадеялся, что Эл подавится этим).***
«Я могу быть Кирой», — сказал Лайт, сдаваясь, и, когда ему завязали глаза и вели куда-то, на мгновение задумался. Если бы он точно знал, что является Кирой, достаточно ли было сказать, что он может быть Кирой, чтобы ложь засчиталась? (В глубине души он знал, что да.)***
Лайт увидел это в третий день, когда они были скованы наручниками. Эл вышел из душа. Он был без рубашки, с полотенцем на голове, и повернулся к Лайту спиной. А на его спине, там, где Эл мог бы никогда не увидеть сам, отпечатались слова. «Я не Кира». «Я не Кира». «Я не Кира». Снова и снова, пока у самого основания позвоночника не появился иной вариант: «Я могу быть Кирой». Лайт помнил, что говорил эти слова. Но не помнил, что они были ложью. (Теперь, задумавшись об этом, он осознал, что многого не помнил).***
Лайт рассказал Эл о том, что видел. Он знал, что никогда себе не простит, если не расскажет. Кире не могло быть выгодно нахождение Эл неоспоримых доказательств того, что они с Лайтом когда-то были одним целым. Если Лайт был Кирой, то он бы смирился с последствиями. Он не ожидал снисхождения исключительно из-за того, что Эл его родственная душа. Не хотел никакого снисхождения из-за этого. Киру необходимо остановить. Без всяких сомнений. Если это означало его собственную смерть, то так тому и быть. (Он хотел помочь поймать того, кто сейчас действовал как Кира, но не рассчитывал получить то, чего желал).***
Эл привел Ватари. — Скажи это, — обратился он к Лайту. — Я не Кира. И Ватари подтвердил, что на спине Эл не появилось новой строки. То, что раньше было ложью, теперь стало правдой. (Они не стали ничего говорить остальным, и Лайту разрешили остаться в деле).***
— Я устал. — Судя по моей левой руке — нет. Лайт засмеялся: — Хорошо. Но ты не ложился три дня, и это нездоро́во. — Это так, — согласился Эл. Они легли в постель, и Эл действительно спал.***
Если бы вы спросили Лайта, из-за чего они спорили, он бы не смог ответить. Причина не имела значения. (Она никогда не имела значения.) Но то, чем закончился спор — было важно. — Я тебя ненавижу! Эти слова сразу же появились на запястье Эл, заметные под наручниками. — Нет, не ненавидишь. — Это так, — сказал Лайт, опускаясь на край кровати. — Не ненавижу. — Тогда почему говоришь о ненависти, если это ложь? «Потому что я зол», сказал он. «Потому что я слишком остро реагирую», сказал он. «Потому что никто другой никогда не заставлял меня чувствовать себя так, как ты», сказал он. — Потому что ты нравишься мне больше, чем следовало бы. (— Больше, чем следовало бы? Мы буквально родственные души. — На самом деле это ничего не значит. — Ты прав. Не значит). (— Если это поможет, ты тоже нравишься мне больше, чем следовало бы.) (Это помогло.)***
— Жаль Аидзаву. — Да. — Хотя ты был неоправданно жесток. — Это так, — ответил Эл. — Если бы я мог повторить сегодняшний день, то не стал бы испытывать его. Это ничему не помогло. Лайт кивнул. — Хорошо, — он сел на кровать. — Но не принимай все, что он сказал, слишком близко к сердцу. Думаю, он просто скучал по своей семье и выместил это на тебе. — Согласен, но это моя вина, что он мало видел свою семью, так что его обида вполне справедлива. Лайт пожал плечами: — Не знаю, полностью ли я с этим согласен. Он должен был иметь представление о том, чего ожидать, когда соглашался на работу. — Ты скучаешь по своей семье? — Нет, — сказал Лайт, а потом понял, что это неправда. И не стал об этом говорить. Конечно, он скучал по своей семье. Он любил свою мать, и когда-то давно они с сестрой были очень близки. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он общался с кем-то из них. Он не ожидал, что Эл поймет, а честный ответ на вопрос привел бы к разговору, который Лайт не хотел вести. Эл сможет узнать правду позже. У них не было необходимости говорить об этом. (Когда Эл вручил Лайту телефон и велел позвонить домой, ему не нужно было повторять дважды).***
— Я хотел поцеловать тебя. Лайт чуть не выронил зубную щетку. Он повернулся лицом к Эл, одним взглядом высказывая все возникшие вопросы. Эл стоял у двери в ванную. Между ними было достаточно расстояния. — Твоя работа с группой Ёцуба была превосходной. Ты действовал быстрее, чем я мог, и теперь у нас есть свой человек внутри, так что мы в гораздо лучшем положении. Я хотел поцеловать тебя, — он пристально смотрел в глаза Лайта. — Все еще хочу. Лайт моргнул. Он взмахнул рукой, прося подождать немного, повернулся к раковине и закончил чистить зубы. Затем пересек комнату и поцеловал Эл.***
В какой-то момент они добрались до кровати. И провели, казалось, несколько часов, просто лежа там, лениво целуясь и разговаривая о всякой ерунде. — Меня не интересует секс, — в конце концов произнес Лайт, потому что если между ними что-то происходило, то Эл нужно было знать. — Хорошо, — ответил Эл, — мы не будем им заниматься. Лайт не был уверен, какой реакции ждал, но знал, что из всех возможных исходов этот — один из лучших. На какое-то время он совсем забыл о Кире, заснул в объятиях Эл и был счастлив. (Ему не стоило рассчитывать, что это продлится долго).***
— Ты в порядке? — спросил Эл, когда они забрались в вертолет. Лайт кивнул: — Да. Это была неправда. Он был в ужасе. Если Кира — тот Кира, которым он когда-то был, — планировал его возвращение, то оно должно было случиться сегодня. И если Лайт хоть немного знал себя, то это должно было произойти так, чтобы Эл даже не заметил и не смог ничего доказать. Если сказать сейчас Эл правду о том, что он считает, что первый Кира захватит его до конца дня, это сорвет их план по поимке третьего, а этого они не могли себе позволить. Но любая ложь, произнесенная им, будет записана на коже Эл навсегда. А «всегда» — это очень долго. — Завтра ты должен снова провести «Кира-тест». Эл вопросительно склонил голову набок: — Кира-тест? — Заставь меня сказать, что я не Кира, и проверь, не появилась ли новая надпись — ответил Лайт. — Пока сосредоточься на Хигучи, но, пожалуйста, завтра сделай это ради меня. Понимание промелькнуло на лице Эл, и он кивнул. — Сделаю. (Лайт коснулся тетради и последним, что он почувствовал, прежде чем его вытеснили на задворки собственного сознания, было облегчение. Эл выполнит просьбу.)***
Лайт уже был в этой ситуации. Нет, неправильно. Его беспамятное «я» было в этой ситуации, и тогда то, что его заставили сказать, было правдой. Его беспамятное «я» было причиной того, что Эл вообще заметил надписи на своей спине. Но теперь Лайт здесь, и эти слова больше не являлись правдой, и в тот момент, когда они прозвучат, Лайт будет безвозвратно разоблачен. Где, черт возьми, Рэм? Без Рэм у него нет выхода из этой ситуации. Неважно, что он будет делать дальше, нет ни одного варианта, при котором его не поймают. Лайт сделал глубокий вдох. У него не было времени. «Я не Кира». (Буквы сформировались у основания шеи Эл, над всеми другими надписями, появлявшимися, когда Лайт говорил это. Увидев их, он закрыл глаза.) Рэм, как выяснилось, сказали, что Миса будет в безопасности только если больше не будет убивать. Рэм согласилась на это условие.***
Эл вынудил Лайта рассказать ему, какие из правил настоящие, а какие нет. Он также заставил Лайта рассказать где спрятана другая тетрадь. Лайт пытался скрыть это, но когда ему напомнили, что если они не заберут тетрадь, то ее сможет найти и использовать любой, сдался. Лучше пусть тетрадь будет у правоохранительных органов, чем у какого-нибудь случайного преступника. Когда Эл был удовлетворен ответами, он кивнул Ватари. Тот поднес спичку к тетради. Беспомощный, Лайт мог только смотреть, как самое ценное, чем он владел, загорается. (Он пришел в себя не зная, где находится. Почему его запястья связаны? За горением чего он наблюдал? И почему Эл так смотрел на него?) (Эл все объяснил.)***
Лайт пошел вместе с Эл и Ватари, чтобы забрать вторую тетрадь, но стоял в стороне, когда коробка была открыта. Они надели перчатки, чтобы не завладеть содержимым, но Лайт не хотел рисковать. Кире нужно было держаться подальше. Из тетради выпал листок бумаги. Лайт спросил, что это, и получил ответ: письмо Мисе с указанием убить Эл. — Мне жаль. — Не стоит. Если бы не ты, я, наверное, уже был бы мертв. Лайт почувствовал себя успокоенным и, в то же время, совсем не успокоенным. Впрочем, стоило полагать, что быть одновременно и Кирой, и не Кирой достаточное противоречие, чтобы не удивляться, когда появляются новые. Эл и Ватари сожгли тетрадь и письмо, оставленное вместе с ней. Все было кончено. (На этот раз навсегда.)***
(Пальцы Эл переплетены с его пальцами. — Поедешь со мной в Англию? — Я хочу закончить бакалавриат здесь. Но после этого: да, я поеду с тобой в Англию. Улыбка Эл — одна из самых любимых вещей Лайта).