Май среди январей

      Фреду нельзя страдать — нет, совсем нельзя. Как он посмеет подвести своего брата и собственную репутацию? Он, конечно, был полным дураком, потому что влюбился в Гермиону, но не до такой степени, чтобы это недоразумение начало стирать его личность. Пускай каждый раз встреча с ней отзывается ноющей болью в груди и детским, мальчишеским желанием схватить ее, собрать в охапку и унести. Это ничего, он сможет с этим справиться. Ради Джорджа, ради Рона, ради Гермионы да и ради самого себя.       Скоро они с Джорджем уйдут из Хогвартса навсегда. Да, они распланировали кое-что грандиозное, но сейчас, поздним вечером, когда майское солнце ещё не успело скрыться с глаз, никто не видел Фреда. Он под глупым предлогом сбежал из гостиной, чтобы в последний раз пройтись по всем коридорам, попрощаться с любимыми портретами.       Все, кто не был в замке, нежились снаружи, наслаждаясь весенним мягким ветром, поэтому Фреду никто не попадался на глаза. В замке сгущались тени, и он медленно шагал по самым разным коридорам, потайным ходам, вспоминая, что в некоторые из них он не заходил уже пару-тройку лет. Он заглядывал в старые кабинеты, которые не раз служили близнецам убежищем от Филча или импровизированными лабораториями. Да, Фред будет скучать по этому месту, которое стало ему ближе, чем дом. Конечно, он будет, несмотря на Снейпа, на Амбридж, несмотря на идиотские истории, в которые постоянно влипал Поттер. Несмотря на Гермиону.       Он знал, что она не видит, как он на нее смотрит. Нет, он просто для нее старший брат Рона, а тот, кто не видел химии между ними с самого первого курса — тот настоящий болван. Имел ли он права забирать это, рушить? На самом деле, он не знал. Всё, что он знал — это то, что его младший брат по-свински обращается с девушкой, которую Фред любит.       Уизли остановился. Кажется, сейчас он впервые признался самому себе, что не «одержим», не «запал», не «влюблен» — любит. Он понял, что стоит в коридоре с туалетом Плаксы Миртл. Закатное солнце красиво освещало стены, украшенные картинами. Лица с портретов уставились на Фреда с интересом и любопытством, как будто бы ожидая новой выходки. Но Фред, как всем казалось, шумный, энергичный, заводной и весёлый, стоял здесь, наслаждаясь тишиной и наконец-то позволял себе страдать. Он сел на пол, и теперь рыжий луч солнца падал ему на лицо, делая василькового цвета глаза ещё красивее, ещё насыщеннее. Все его веснушки стали ещё отчётливее, а тени красиво обрамляли его черты. Он даже не представлял, насколько красив в таком свете — но едва ли его это волновало.       Через некоторое время он услышал хихиканье, а в следующую минуту увидел как какая-то парочка, держась за руки, пробежала по коридору. Фред грустно улыбнулся им вслед, безжалостно завидуя им и вообще всем, кто хоть раз был влюблён взаимно. Сколько он историй слышал от Джорджа и Ли — не счесть. Но кто же знал, что больше всего на свете он будет завидовать Рону? Как можно вообще его рассматривать как вариант? Это же Рон!       Фред ударил кулаком по полу и гулким эхом пронесся звук, полный горечи. Потом он ударил ещё и ещё. Ему хотелось закричать, а в следующий момент он решительно встал и широкими шагами пошел обратно в гостиную с глупым, но твердым намерением избить Рона. Было очень трудно находить середину между братской любовью и ненавистью к нему, а, если быть честным, ненавидеть было за что. Фред никогда не забудет лицо Гермионы, когда младший брат испортил ей волшебный вечер Святочного бала. Он не забудет ее лицо, когда на третьем курсе Рон снова наговорил ей ужасных вещей. Он ее не заслуживает.       Бедная, бедная Гермиона! Каждый раз, когда она снова грустила из-за Рона, Фред отчаянно хотел подойти к ней, успокоить, прижать к груди и сказать, что все будет хорошо. А потом уничтожить Рона. Но ни разу он этого не сделал. Будучи на факультете смелых и храбрых, он боялся подходить к Гермионе без компании Джорджа, говорить с ней, по-настоящему разговаривать. А не перебрасываться дурацкими каламбурами.       Когда Фред понял, что ноги принесли его к библиотеке, он остановился. — Юноша, бога ради, потушите свет!       Фред оглянулся: это был всего лишь портрет всадника. В этом крыле совсем стемнело, а Уизли по привычке произнес заклинание «Люмос». — Извините, — прохрипел он и убрал палочку в мантию. Ну и что он тут делает? Зачем он сюда пришёл?       Фред тупо уставился на дверь. Было бы стыдно начать считать те разы, когда он подкарауливал Гермиону здесь, чтобы вдохнуть запах её волос. Поэтому с этим местом тоже нужно попрощаться: Фред провел рукой по лакированному красному дереву и массивной дверной ручке. Как раз в этот момент кто-то дёрнул ручку с другой стороны и открыл дверь. — Ой, привет.       Гермиона аккуратно закрыла за собой дверь, чтобы та не нарушила своим грохотом сон нарисованных. Фред восхищался каждым её движением, но сейчас её шарм волновал его немного меньше, чем обычно. Он больше не мог терпеть, сдерживать себя, делать вид, что ничего не происходит. Он так чертовски устал за эти три с половиной года, что прямо сейчас готов был рвать на себе волосы, лишь бы добиться хоть какой-то определённости. И сегодня все должно решиться раз и навсегда.       Девушка с беспокойством заглянула в лицо Фреда. Небольшая морщинка пролегла между её густыми бровями, которая теперь там бывала слишком часто. Что же тебя тревожит так сильно, Гермиона? — Фред, у тебя всё хорошо? Ты какой-то... не такой, — наконец решилась заговорить девушка. Она подошла ещё ближе. Теперь Фред видел, что она держала руку на груди, как будто закрывая что-то. Он задержал свой взгляд, и Гермиона ещё плотнее прижала руку. — Меньше будешь спрашивать — меньше вранья услышишь, Гермиона, — юноша не знал куда смотреть и что говорить. Но он знал, что от былой решимости не осталось и следа, и он был уверен, что в качестве ответа на главный из его вопросов получит «нет».       Гермиона хотела что-то сказать, но промолчала. Конечно, ей было удивительно видеть одного из близнецов с таким страдальческим выражением лица, как будто он сейчас заплачет, но девушка прекрасно знала, что каждый имеет право на эмоции. И, по-видимому, Фред не очень хотел об этом разговаривать. Но она не могла оставить его здесь одного: совсем раздавленного и разбитого. — А где Джордж?       Джордж. А Джордж прекрасно всё знал и понимал. Пусть до него доходило долго, и сам он не был уверен в своей теории, все его сомнения развеялись, когда осенью, на занятии ОД, он вдруг увидел выдру. Выдру вместо обезьяны. Быстро оглядев зал, он тут же нашел ещё одну — и она была у Гермионы. Но она не заметила патронус Фреда, так как была слишком занята разглядыванием лошади Джинни и оленя Гарри. Фред уставился на свое собственное творение и, казалось, даже не удивился. Джордж посмотрел на него, и наконец их взгляды встретились. Он не помнил, когда последний раз глаза брата были настолько печальными, и были ли они такими хоть когда-то. Пройдя через весь зал, он утешительно похлопал близнеца по плечу и увёл с занятия. Больше они там не появлялись, и никогда они не говорили про Гермиону. Джордж знал, что это не простое увлечение, поэтому с того дня прекратил все свои шутки по поводу холостяцкой жизни Фреда. А в остальном всё осталось как прежде. — Джордж сейчас занят очень важным проектом. Я верю, что на этот раз братишка справится сам, — заставляя себя улыбнуться протянул Фред. Он снова посмотрел на руку девушки и кивком указал на то место, где она что-то прятала, — что там у тебя?       Гермиона слегка покраснела и опустила голову. — Ты не будешь надо мной смеяться?       Теперь Уизли улыбнулся более менее искренне, поражаясь своей любимой. Да ему никогда в жизни не хотелось над ней смеяться. Ему хотелось только обнимать и целовать её. — Обещаю, не буду. Ты меня извини, но, по-моему, сейчас видно, что я не в настроении подтрунивать хоть над кем-то.       С тяжёлым вздохом Фред опустил взгляд на свои ботинки. Гермиона сочувственно пробежалась по его силуэту, не зная, что сказать или сделать, чтобы облегчить его страдания. Но, в конце концов, кто она такая, чтобы лезть в его жизнь? Наверное, у Фреда и без её дурацких вопросов хватает проблем. Чтобы хоть как-то отвлечь его, она убрала руку с груди — ладно уж, пускай хоть над ней посмеётся. Невыносимо было видеть Фреда таким.       Но он не улыбнулся. Только вопросительно посмотрел на девушку. Она принялась рассказывать: — Этот значок я сделала сама, он обозначает членство в моей ассоциации. — Ассоциации? — всё ещё разглядывая значок эхом откликнулся близнец. — Да. Г.А.В.Н.Э. Это связано с защитой прав домовых эльфов, вряд ли тебе будет интересно.       Вот теперь Фред улыбнулся. Он с интересом разглядывал то значок, то лицо Гермионы. — Ну ладно, смейся уже, — не выдержав, сказала девушка. И действительно, Фред рассмеялся. Но не задорно и весело, как она привыкла, а мягко и тихо. В какой-то момент девушке показалось, что она застала личный, интимный момент, и оттого ей стало некомфортно. — Извини. Но я не над твоей ассоциацией смеюсь, — брови Гермионы поползли вверх, она явно не поверила Фреду, — но что если мне всё-таки интересно? Мне кажется, я даже хочу стать членом организации. Сколько у тебя человек?       Гермиона снова покраснела, но, гордо подняв голову заявила: — С тобой будет четверо. А ты правда хочешь? — Фред кивнул. Гермиона вдруг принялась оглядываться по сторонам, а потом сняла значок со своего свитера. — Вот, держи, теперь он твой. У меня ещё много в гостиной, но я боюсь, ты передумаешь за то время, пока мы дойдем до неё. — Так значит, я получил значок, который лично носила основательница? Я польщён. Он чуть дрожащими руками взял значок из руки Гермионы, едва прикасаясь к её мягкой, теплой коже. Он прицепил значок на мантию и гордо выпятил грудь вперёд. Так они состояли несколько секунд, но Фред нарушил молчание: — Рон не смеётся над Г.А.В.Н.Э? — Гермиона подняла взгляд на лицо близнеца. Только она подумала, что ей удалось его рассмешить, как на его лице снова появилось выражение тоски и горечи. Ей показалось, что глаза его чуть блестели. И неважно, что вопрос этот был пустяковый, девушке отчего-то показалось, что вложил в него Фред куда больше, чем сказал на самом деле. Но Гермиона не понимала, что именно он хотел услышать. Она с сожалением посмотрела в голубые глаза и сказала: — Нет. Рон не смеётся.       Фред покачал головой и, пожелав на прощание спокойной ночи и удачи на завтрашнем экзамене, повернул в другой коридор, медленно шагая в сторону кабинета прорицаний. В замке стало совсем темно, и девушка недолго могла смотреть вслед юноше — уже через несколько мгновений его очертания растворились в темноте, и она ушла в гостиную.       Гермионе, конечно, было совсем невдомёк, что Фред стал самым рьяным и преданным членом её ассоциации. Она даже не представляла, что через два года Джордж бережно и аккуратно прицепит значок со смешной аббревиатурой на белоснежную рубашку. Сверху значок закроет черный пиджак, а пиджак — деревянная крышка гроба.