Шот с текилой вместо завтрака

В Москве воздух чище, чем в Гонконге, пусть и по шуму они практически не различаются. Кажется, закроешь глаза — не услышишь разницы. Одна только речь ложится тяжеловесным различием между Россией и Китаем. Скоро рассвет. Юма не ложилась спать вовсе, пусть и чувствовала себя немного разбитой после перелёта. Брат остался в Гонконге, убеждённый, что занимается неотложными делами, а Вадим отправился вместе с ней, как и положено доверенному лицу. Алтан думает, что Вадим будет докладывать о каждом её шаге ему. Юма думает, что брату пора повзрослеть, а что там думает наёмник… Разве это имеет хоть какое-то значение? Лишь бы с Разумовским не спелся. Контрастный душ снимает часть усталости, но она не позволяет себе расслабиться даже наедине, когда наёмник покидает её номер и начинает заниматься своими прямыми обязанностями. Отель на Тверской закономерно шикарен, но не настолько, чтобы это казалось пошлостью. Её апартаменты вполне оправдывают пять звёзд, пусть и стилизация под старину Юме не слишком нравится. От люкса с видом на Кремль она отказывается исключительно из нежелания наблюдать ещё что-то старое и красное помимо дивана и кресел с резными подлокотниками. Роскошная безвкусица. Или постсоветская тяга к роскоши — попробуй отличи одно от другого. Дела не ждут. В Москве она пробудет не дольше трёх дней, а затем её ждут долгие месяцы в ненавистном Петербурге. Если бы только она могла решить все проблемы из Гонконга… Но нет — Алтан подзабросил дела клана, увлёкшись погоней за местью, а значит контроль над делами в северной столице пора ненадолго вернуть себе. Он ведь у неё умный, просто молодой слишком — вчерашний подросток, который только присылал ей во Vmeste фотки своих фиалок и жаловался на строгих учителей в колледже. Юма брата не осуждает, вовсе нет, даже временами поощряет его гнев, когда он идёт на пользу, но сейчас его увлечение новым Чумным доктором приводит исключительно к негативным последствиям. Конечно, у неё есть и другие соглядатаи кроме Вадима, но то кадры куда ценнее, чтобы заставлять их фокусироваться на одном лишь народном мстителе… Так думала Юма, пока не узнала о произошедшем на складе, а до того — о жертвах его долгоиграющих планов. Ей не жаль их в том смысле, что имеют в виду гуманисты, но Алтану жизненно необходимо, чтобы его пыл направили в более мирное русло. То же с народным мстителем. Не стоит дразнить её единственного живого родственника до такой степени, чтобы у него пропадал здравый смысл. А значит с Чумным доктором нужно что-то делать. — Прибыли, Юмжит Максаровна, — коротко говорит Вадим, дожидаясь её кивка. И, немного помявшись, добавляет: — Я уверен, что они не ошиблись. Она пока не понимает, что наёмник имеет в виду под «не ошиблись», но ещё раз уверенно кивает, не позволяя лёгкому недоумению отразиться на своём лице. На Дракона она не смотрит — его лицо и так успело надоесть за то недолгое время, что он «гостил» в Гонконге. — Ребятки немного пожестили, но в пределах разумного, так что проблем не должно. Вадим ходит тихо и имеет доступ в её номер двадцать четыре на семь, была бы его воля — спал бы в гостиной, только плати больше, но Юма его присутствию не слишком рада. Его ещё стоит проверить на прочность, чтобы допускать к по-настоящему важным делам, пусть он и служил ещё при деде. Впрочем, Юма подозревала, что к таинственной смерти Баатара её наёмник причастен как никто другой. Плюс в воображаемое резюме. — Пускай войдут, — только и говорит Юма, отвернувшись к окну. Чужие шаги заставляют её внутренне напрячься, но она всё равно выдерживает паузу до конца. Необходимо произвести впечатление и дать особому гостю изучить обстановку. Юма медленно оборачивается, будто заметила появление новых лиц в своих апартаментах только сейчас, и даёт уже разглядеть себя. Идеально подогнанный чёрный брючный костюм от малоизвестного китайского бренда и неудобные, но узнаваемые лодочки от Christian Louboutin с красной подошвой просто кричат о том, что она совсем не проста. Юма умеет подавать себя как произведение искусства. У неё достаточно опыта, чтобы понять, что за впечатление она производит на… Девчонку в зелёной пижаме со львятами?! Чумного доктора держат под руки двое совсем ещё молодых наёмников, и только потому, что Юма знает их в лицо, она не удивляется так сильно. Ошибки быть не может. Чумной доктор — девушка. И весьма симпатичная, что Юма замечает не сразу, погрузившись в собственные мысли. Изначальный план нуждается в коррективах. — Какие гости! — усмехается Юма, справившись с удивлением. — Простите за столь нестандартное приглашение, но вашей электронной почты у нас, к сожалению, не было… Госпожа Чумной доктор. На лице девчонки мимолётно отражается первичное смятение, но быстро сменяется напускным равнодушием. Кто-то другой не отметил бы эту заминку вовсе, но Юму не обмануть сомнительной актёрской игрой. Внешностью тем более, а посмотреть есть на что. Спортивная, ещё не утратившая подростковой угловатости фигура, чёрные, как зимняя ночь, глаза, острые скулы — нет, не просто симпатичная, а очень даже красивая. Но девушка, а не копия Разумовского лет на пять помладше. — Я не понимаю, почему здесь нахожусь, — абсолютно спокойно говорит Чумной доктор, словно и не стоит в одних тапочках на босу ногу на рассвете посреди шикарного номера в центре Москвы. Руки стянуты сзади пластиковыми стяжками, на скуле уже расцветает едва заметная полоса синяка. Сопротивлялась — ожидаемо. Но приказ был совсем другим, так что Юма силой воли удерживает улыбку на своём лице. Вот и доверяй после этого своим же людям. Ей нужен готовый к сотрудничеству человек, а не пантера с втянутыми когтями, которая уже успела хлебнуть крови и распробовать её на вкус. Те двое, что доставили к ней Чумного доктора, определённо стали кандидатами на головомойку. Или в покойники — смотря как сложится разговор с Чумным доктором. — Мне известно достаточно, чтобы не строить предположений. — Сомневаюсь. Кто вы? — холодно говорит девушка так, будто Юма обязана перед ней отчитываться. — И зачем вы меня похитили? Эта девчонка прекрасно понимает, что требования здесь выдвигает не она, но всё равно упорствует, как будто за сопротивление её наградят медалью. Смешно. Но у Юмы тот же вопрос, что и у неё — расчет был на то, что наёмники прибудут к утру с Чумным доктором, который уже будет расположен к диалогу. Но что-то пошло не так — в том числе и её провал. Ограниченное время до возвращения брата в Петербург на руку ей вовсе не играло. Конечно, она могла подождать приезда в Петербург, чтобы лично удостовериться, что решать вопрос с мстителем в плаще нужно именно так, лавировать между братом и Разумовским, но… Всегда существует много «но» в любом плане. — Как раз это сейчас совершенно не важно, но не стоит торопиться с выводами. У нас будет время для продолжения знакомства, — позволяет себе улыбку Юма и командует наёмникам, которые стоят в опасной близости от Чумного доктора, напоминая о бесполезности всякого сопротивления: — Отведите мою гостью в её апартаменты. — Нет! — Простите? — всё так же безукоризненно вежливо переспрашивает Юма. Постановка её забавляет, но кукловод здесь она, а значит и методы игры выбирает сама. И если девчонка хочет посвоевольничать… Что ж, Юма умеет поставить на место любого. — Вы так и не объяснили, зачем я здесь. Если вы считаете меня Чумным доктором, то было бы куда проще убить меня сразу же, а не куда-то везти. Она не их тех, кого легко напугать. И в глазах, кажущихся почти чёрными, видно одно лишь упрямство. Недальновидно, но занятно. — Кажется, мы друг друга неправильно поняли, — мягко отвечает Юма. — Никаких убийств. Обычный разговор… В неформальной обстановке. Обещаю, от этого аксессуара вы избавитесь как можно раньше. Девчонка не отвечает, только закусывает губу и позволяет увести себя в соседнюю комнату. Там её ждёт если не свобода действий, то её подобие. Надо же какой послушный Чумной доктор! Наверняка Разумовский не нарадуется. Вадим появляется на пороге как по волшебству, готовый принять любое наказание за самодеятельность своих подчинённых, но не за своё — ожидаемо. — Кто она? — только и спрашивает Юма, решив отложить разбор полётов на потом. Пусть немного расслабятся — тем сильнее будет эффект. — Чумной доктор, Юмжит Максаровна. Там не доказательства, а железобетон! — Точнее. — По номерам машину пробили, кинули её в розыск, а там уже чисто по камерам отследили. Пришлось дать на лапу, конечно, но по цене не космос. Она кивает, не собираясь спрашивать, во сколько обошлось её любопытство. Это уже совсем неважно, к тому же в достоверности сведений от Вадима Юма никогда не сомневалась — свои деньги он получает не зря. — Алтан?.. — Обижаете, Юмжит Максаровна! — хмыкает Дракон, и зубочистка в его зубах перемещается из одного уголка рта в другой. Раздражающе. Привычно. Пытается играть на её гордости — психолог он, может быть, и неплохой, но тонкостью Вадим не отличается. — Расскажи мне о ней, — приказывает Юма, устроившись в кресле нога за ногу в нарушение этикета. На Вадима она демонстративно не смотрит, как будто его и нет вовсе, зная, что так наёмник будет ловить каждое её слово. Простая психологическая уловка, которая на наёмника всегда действует безотказно. — Валерия Викторовна Макарова, двадцать два года, студентка пятого курса мединститута. Будущий офтальмолог, увлекается восточными единоборствами. Есть младший брат, семья полная. Юма понимает, что могло зацепить в ней Разумовского, если так подумать, её есть чем шантажировать. Да и единоборства эти… Перспективно. Но она не понимает пока, что заставило девчонку (двадцать два, всего двадцать два!) примкнуть к кому-то вроде Чумного доктора версии 1.0. Не то что бы это было так важно, но Юме нужно больше информации для того, чтобы вести с ней диалог. Убивать — лишняя трата ресурсов. Чумной доктор может пригодиться клану как минимум для того, чтобы отвести от себя подозрения. Не все дела можно обставить с филигранностью, которая позволит остаться самим Дагбаевым в стороне. — И это всё, что ты о ней успел узнать? — Приказ был доставить сегодня, — будто оправдывается Вадим, потирая шею. — В такой спешке всё не ухватить. Главное, что семья не будет её искать, уж в этом-то будьте уверены! — Мне недостаточно обещаний. Разумовский знает, что она у нас? — спрашивает Юма, в задумчивости отбивая ритм марша ногтями, а затем прерывает сама себя: — Впрочем, нет, не отвечай, это не важно. Почему ты сам не занялся её транспортировкой? — Виноват, Юмжит Максаровна, были дела, требующие немедленного вмешательства. Выполнял очередное указание Алтана — не нужно и гадать, но ради приличия задать вопрос необходимо. Как и делать вид, что верит наёмнику. — Почему она в пижаме? Неужели не могли, не знаю, дай ей одеться, например? Или дать хотя бы обувь? Всё же не в ближайший сугроб закапывать везли. Угрюмое молчание наёмника было ей ответом. Закономерно. Впрочем, Юма давно хотела устроить небольшую чистку кадров, а повод как раз найден. Дракон, конечно, сухари не будет сушить где-нибудь на Колыме, но вынужденное нахождение вдали от цивилизации послужит отличным уроком. Всё-таки платит ему не Алтан. — Разберись с этим, раз уж вышла накладка с транспортировкой, — совсем другим тоном говорит Юма, боковым зрением отмечая, как расслабляется лицо Вадима. Думает, что буря миновала? Как бы не так! — И проследи затем, чтобы она не приподнесла никаких сюрпризов. Я привыкла останавливаться именно в этом отеле, так что мне очень не хотелось бы что-то менять. Даю тебе два часа. Вадим кивает, явственно помрачнев, но Юма не собирается изменять что-либо в приказе. В конце концов, ничего невозможного она не требует, а указанного времени с головой хватит на решение поставленных задач. Два часа. Не для наёмника, а скорее для неё самой — как раз успеется не только прикинуть примерное направление беседы в связи с изменившимися обстоятельствами, но и наконец добраться до документации, где просто необходима её подпись. Хорошо ещё, что только в электронном варианте, иначе из Гонконга она бы вряд ли смогла уехать на столь долгий срок. Юма как раз завершает сверку документа с данными из таблиц, когда из соседних апартаментов раздаётся шум. Ноутбук приходится отложить, но не без облегчения. Она скидывает с плеч совсем не солидный кардиган и суёт ноги в лодочки вместо удобных тапок (солидность!), чтобы проверить обстановку — не ходить же босиком. Опостылевший пиджак садится как влитой — Юма снова в маске главы клана, которая сидит на ней не хуже, чем сшитый на заказ костюм. И в любой момент она станет тем человеком, которого так опасаются её же наёмники, а пока… Игра. За дверьми тихо. Юма знает, что на этаже не может появиться никто, кроме сотрудников гостиницы. В коридоре закономерно обнаруживается Вадим, не столько настороженный, сколько раздражённый. — Сбежать хотела наша… гостья, — отвечает на невысказанный вопрос наёмник. — Через окно в ванной. Птичка уже в клетке, не волнуйтесь, Юмжит Максаровна. — Закажи ужин на двоих, — говорит Юма вместо того, чтобы закатить глаза. — Постарайся справиться хотя бы с этой задачей, раз ты не смог даже вовремя сообщить, что наш чудесный доктор, оказывается, юная птичка. У семи нянек дитя без глаза — всё по классике, но Юма с трудом сдерживает усталый вздох. Чумной доктор… Лера сидит привязанная к креслу совсем голой, что её совсем не радует, а Дагбаеву не удивляет вовсе. Тупые наёмники и их тупые методы — она бы написала целую монографию, осталось только название доработать и издать под псевдонимом где-нибудь в США. Впрочем, не ей судить. Стук каблуков заставляет Леру вздрогнуть, но на звук она не оборачивается. Руки снова скованы за спиной, а ноги на этот раз привязаны к ножкам, голова опущена вниз, так что выражение лица не разглядеть. И не нужно. Ей хочется отвести глаза, чтобы не смотреть, но взгляд сам собой останавливается на выступающих ключицах. Да, ни на сантиметр ниже — иначе подобие переговоров превратится в фарс. Юма ловит себя на мысли, что смирение девчонке не идёт. Синяки, явно появившиеся задолго до встречи с наёмниками, Леру не портят, а нечто похожее на надлом во всей позе… — Хочешь унизить меня ещё больше? Или это только короткая программа? Лера говорит тихо, не поднимая взгляда, и Юма понимает, что ошиблась. Нет, ей не в офтальмологи надо было идти, а в актрисы! Руки сковывают уже не стяжки — верёвки, а с ними расправиться дело техники. Плечи Леры едва заметно подрагивают, и мышцы рук выглядит так, будто она пытается размять затёкшие пальцы, но нет, нет, Юма знает, как правильно стянуть с себя оковы. Секундная жалость к девчонке пропадает, сменившись почти охотничьим азартом. И не таких обламывали. Юма ведёт плечом и снимает надоевший жакет, краем глаза отмечая, как прикипает чужой взгляд к обнажившейся груди. Бельевой топ редко когда предполагает что-то под низ. — Я бы назвала это лёгким флиртом перед светской беседой, если, конечно, ты не будешь объявлять войну, — усмехается Юма. Рука сама собой оказывается на поясе, где скрывается остро заточенное лезвие — только дай повод. — Как вижу, уже успела немного насладиться московским гостеприимством? Короткий ответный взгляд обжигает, и Юме чудится улыбка на таком правильном лице — Жанна д’Арк всходит на помост для сожжения с торжеством победительницы. Как будто всё, что с ней происходит, Лера считает большой шуткой. Юма ненавидит, когда над ней смеются. Впрочем, она успеет ещё показать, что с ней стоит считаться. — Не могу сказать, что Дагбаевский клан им отличается. Чего-то не хватает… Одежды, например. Или конструктивных предложений. Лера дерзкая. Хочет проверить, где заканчиваются границы дозволенного? Не самая лучшая идея для той, у кого связаны руки, но Юма готова сыграть с ней в игру, даже если и придётся поддаваться ради приличия. Всё равно балом правит она. — Сначала ужин, а затем серьёзные разговоры. Безусловно, мы начали наше знакомство не с самой лучшей ноты, но некоторые формальности стоит соблюсти. — Например, познакомиться наконец, — ухмыляется Лера, не поднимая взгляда выше её груди, и что-то в глубине её глаз кажется таким знакомым… Снова насмешка? Юма тоже умеет шутить. — Да, самое время. — И как же тебя зовут? Юма смотрит на неё изучающе, без всякой утайки, чувствуя кожей, как нарастает напряжение внутри её невольной собеседницы. Из них двоих она полностью одета и на каблуках. Искусственно созданное превосходство — кажется, сейчас это называют читерство, но Юма считает это приятным бонусом к своеобразному титулу главы клана. Взгляд скользит по напрягшемуся животу и груди, останавливается на россыпи мелких родинок тут и там, словно и нет никакой неловкости, но на деле Юма любуется открывшейся картиной. Можно даже сказать, любуется видом. Несколько шагов — просто обойти кресло вокруг оси, медленно, зная, что цокот шпилек поглотит толстый ворс ковра, и остановиться прямо за спиной, храня всё то же давящее молчание. Тихо. Только и слышится дыхание Леры, наверняка пытающейся понять, чего хочет Юма. И девчонка не выдерживает, поворачивает голову, пытается найти её взглядом, но закономерно проваливается, когда на почти что развязанные руки ложится прохладная ладонь. Сбежать девочка сможет явно не в её смену. — Можешь звать меня Юмжит, — шепчет она на самое ухо, заставляя вздрогнуть. — Вот и познакомились, правда? Формальности соблюдены. Юма ждёт, что Лера отшатнётся, стиснет зубы и наконец-то проявит хоть какие-то эмоции, кроме выученной насмешки, но она только хрипловато выдыхает и… Краснеет? Нет, злости в ней совсем нет, разве что смущения хватит на троих. И ни капли отвращения или злости, как будто подобная близость к той, что стоит за её похищением, Леру не беспокоит. Или волнует в совсем ином ключе? А вот это уже интересно. — А как же зовут тебя, милая? — Ты… Наверняка знаешь, — отвечает Лера с запинкой. Её щёки всё ещё пылают, и Юма открыто улыбается впервые за долгое время. — И… Я тебе не «милая»! Юма не попадается на провокацию, а осознанно играет на нервах, подходя ближе и наслаждаясь искусственным превосходством в росте. Лицо Леры почти упирается ей в декольте, как и взгляд до этого, и она закусывает губу. Смущается. Румянец у неё нежно-розовый, почти незаметный. — Я просто констатирую факт. И хотела бы услышать твоё имя не из сухой сводки моих людей. — Лера. Валерия. Юма улыбается снова и делает шаг назад, с удовольствием отмечая, как мелькает в нефтяных глазах что-то подозрительно похожее на разочарование. — У меня есть к тебе предложение, Валерия. И не только для тебя, но и для Сергея Разумовского. Поверь, я знаю, что ему может понравиться. У Юмы пять колец — два на правой руке и три на левой, и когда она их снимает, тёмный взгляд Леры концентрируется на неторопливых движениях пальцев, не отрывается. — Предположим, Юмжит, — дежурная улыбка в её имени звучит как музыка, и Юма прощает то, что Лера говорит с ней недостаточно уважительно, — ты права насчёт меня. Но почему Сергей должен принять твоё предложение, каким замечательным оно бы ни было? Чумной доктор явно его детище, и вносить коррективы Разумовский не позволит. Кольца с тихим звоном оказываются на столике. Они ей только помешают. — Я буду очень убедительной, — просто отвечает Юма, скрестив руки на груди. — Тогда тебе придётся приложить куда больше усилий, потому что этот фарс не убедит ни в чём даже наивную пятилетку. Светлые волосы асимметрично падают на её лицо так, что самые длинные пряди доходят до подбородка. Юмы хочется убрать их назад, и она не отказывает себе в этом удовольствии, наслаждаясь властью. Или прикосновением? Она достаточно сдерживалась сегодня. Да, теперь Юма её наконец видит! У неё почти что классические черты лица — древнегреческой богини, не иначе — и порочно-большой рот, кажущийся несовершенной деталью, которая превращает безжизненный идеал в настоящую красоту. Лера цепенеет и чуть округляет губы, как будто хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает. Хорошая девочка, умная. Юма старше на семь лет, а кажется, что на целую вечность. В глазах Леры тысяча и один вопрос, вот только она не собирается отвечать. Это Юма здесь главная, а не юный Чумной доктор. — Что ты?.. — Дракон, — громко зовёт Юма, прекрасно зная, что наёмник её слышит. Он никогда не упустит возможность насладиться концертом. Вадим возникает на пороге с нечитаемым лицом, но она демонстративно не обращает на него внимания, словно никого, кроме неё и Леры, в комнате не существует. — Звали, Юмжит Максаровна? — спрашивает Вадим без экивоков. С Алтаном он совершенно другой, но ей его умение приспосабливаться только на руку. — Развяжи Валерию, раз уж мы пришли к договорённости. Дракон молча подчиняется, начиная с привязанных к ножкам стула голым лодыжкам, но явно внутренне протестует против такого обращения с пленницей. Был бы глупее, то напомнил бы, что Макарова уложила её брата в два счёта, и Юма мысленно ставит ему плюс. Раз умеет справляться со своей натурой, то может пригодиться не только брату, но и ей. Но от первоначального плана она не собирается отходить. Наёмник развязывает Макарову и отступает за кресло, где некогда сидела Юма. Не уходит — такого приказа не было, и Дагбаева прибавляет ещё один плюс к имеющемуся. Внимание Юмы сосредоточено только на Чумном докторе. Лера медленно растирает следы от верёвки, алеющие на её запястьях, не морщится и не говорит ничего, только смотрит настороженно прямо ей в глаза, но страха в ней всё равно нет. Не знает, чего можно от неё ожидать. Умная девочка. К тому же и думать забыла, что сидит посреди номера совершенно обнажённой — или умело скрывает, так, что даже Юме не уловить и тени стыда на её лице. Но это только при наёмнике. Наедине с Юмой Лера почему-то более открытая. — У тебя наверняка онемели руки. Мне жаль, что тебе пришлось сидеть связанной так долго. Дела, понимаешь, сами собой не разрешатся, — тепло говорит Юма и легко проводит кончиками пальцев выше запястий, нарочно останавливаясь на особенно ярким отметинам. — Я… Всё понимаю, Юмжит, — отвечает Лера, чуть напрягаясь, когда чужие пальцы касаются ссадин особенно сильно, но её руку не отбрасывает, пусть и приятного мало. — Меня тоже ждёт множество дел. В Петербурге. — Как же Петербург обойдётся без Чумного доктора? — Я не Чумной доктор, — по-старому упрямится она. — А я не из Дагбаевского клана, — в тон ей говорит Юма. И не сказать, что ложь от начала до конца. Она и есть Дагбаевский клан, нравится ей это или нет. Дракон демонстративно не отсвечивает, но уйти не порывается. Не пташка, но зверюга тоже умная. — Свободен! — велит ему Юма. Взгляд наёмника напоследок задерживается на фигуре Чумного доктора куда дольше положенного, но строгость в лице начальства заставляет его поторопиться. Лера едва заметно вздрагивает, когда входная дверь с грохотом захлопывается за ним, но её внимание целиком сосредоточено на одном человеке. — Он ведь не уйдёт далеко, верно? — интересуется она куда свободнее, чем до этого, но уже без вызова в голосе. — Дракон не оставит беззащитную девушку наедине с потенциальной угрозой. — Но теперь у меня развязаны руки, — мрачно ухмыляется Лера, не пытаясь сдвинуться с места. — Стоит только… Нож упирается ей в область яремной вены, но пока только рукоятью. Зрачки Леры расширяются, и глаза становятся совсем чёрными, но сердцебиение сбивается лишь на секунду. Язык машинально проходится по нижней губе, а её взгляд вместо лезвия прикипает к тонкому шёлку винного цвета, который не скрывает ровным счётом ничего — Юма любит бельевой стиль, но не само бельё. — Угроза здесь явно не ты. В дверь вежливо стучат, и Юма отстраняется, напоследок скользнув пальцами по обнажённому плечу. Лера закусывает губу и смотрит только в пол, наверняка мечтая исчезнуть из этого места навеки вечные. — А вот и ужин! — с улыбкой сообщает Юма. — Или завтрак? Уже восемь утра, как быстро летит время! Она не даёт официанту войти, но замечает, как краснеет его лицо, когда парень бросает косой взгляд за её спину — почву для фантазий они предоставили знатную. Юма расплачивается сразу с самой обаятельной из своих улыбок. Догадывается, что внутренний моральный компас не даст девчонке действовать грязно и ударить в спину. Просто взять пояс от халата на кровати и затянуть на её шее… Официант почти отшатывается от двери, позабыв рассказать про «невероятно выгодные» дополнительные предложения. Юма раздвигает шторы, чуть поморщившись от яркости первых лучей. Свет неровными полосами падает на лицо Леры, осветив острые зарумянившиеся скулы и очень темные, почти черные глаза. Не птичка, а хищный зверь какой-то. Кошечка? Нет, пантера перед прыжком. — Обычно я не начинаю свой день с вина, но сегодня можно слегка отступить от правил, не так ли? — с улыбкой спрашивает Юма, демонстрируя бутылку. Вадим хорошо разбирается в том, что она любит, так что хоть в этом не ошибся. Лера проходит мимо лежащего на кровати халата так, словно не замечает его вовсе, и устраивается на диване нога за ногу, чтобы придать себе уверенности — Юма думает, что манёвр не удался, потому что смотреть ей в глаза в таком положении практически невозможно. — Хочешь купить меня таким образом? — хмурится Лера, разглядывая далеко не импровизированный фуршет. Сотрудники отеля знают толк в том, как создать нечто прекрасное из ничего, и девчонка оценивает это по достоинству. Руки тянутся с сырной нарезке с мёдом и круассанам, и уже после пары секунд сомнений Лера сосредотачивается на завтраке. По горящим глазам Юма уверилась, что даже хлеб в отеле оказался выше всяких похвал. — Едой? Какая пошлость, уму непостижимо! — открыто насмехается Юма, заняв место в кресле, к которому была привязана Лера. Ей болезненно необходимо восстановить своё главенство, вот только сейчас Чумной доктор к этому не настроена. — Звучит так, будто ты себя предлагаешь. Не спорю, ты хороша, и я могла бы подумать, но всё зависит от того, сколько ты стоишь, девочка. Глаза Леры превращаются в холодную бездну — это гнев, но снова не то, что хочет увидеть Юма. А что она хочет увидеть вообще, когда перед ней сидит обнажённая девушка, с которой как будто создавали Венеру Милосскую? Впрочем, нет, Лера скорее Афина Паллада — для вечной девственницы Артемиды в её глазах многовато демонов. — Я тебе не девочка. — Тогда скажи мне, как тебя называть. — Как ты уже и сказала, у меня есть имя, — упрямится она. — И у меня всё ещё нет одежды. — Ва-ле-ри-я, — шёпотом тянет Юма то ли нежно, то ли насмешливо — самой бы для себя понять. — Лера! Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах. В любом случае, я бы не смогла пройти мимо тебя с той же эффектностью, как ты мимо халата на кровати. Лера следит за направлением её взгляда и закономерно давится круассаном. Не заметила? Юма прячет улыбку и разливает вино по бокалам, с преувеличенным вниманием разглядывая этикетку. У Леры горят щёки бледно-розовым, и даже падающая на лицо чёлка не в силах скрыть румянец. Она отводит взгляд и поджимает губы, будто возмущена её словами, но Юма видит эту игру насквозь. На её стороне куда больше опыта переговоров. — Юмжит, ты меня дразнишь! — А ты разве нет? — её брови приподнимаются в удивлении, но на самом деле Юма не чувствует ничего, кроме лёгкого любопытства. Она делает глоток вина на пробу, а затем ещё один. — Халат всё ещё на кровати, милая. Кстати, можешь звать меня Юмой. Так проще. — Зачем тебе это всё? Ты не выглядишь, как лесбиянка, — пытается задеть её Лера, скрестив руки на груди в слабой попытке прикрыться. — Это ещё почему? — усмехается Юма, не говоря ни слова против. Её недофлирт, больше похожий на лобовую атаку в стиле Вадима, на Леру почему-то действуют. И этим можно воспользоваться. — Знаешь… Ногти выдают. Юма бросает взгляд на свою руку, чтобы убедиться, что с маникюром всё в порядке. Ногти как ногти, очень даже пристойные для Китая, где подобные услуги стоят весьма недёшево. Да, длинные, да, красные. Лера тоже переводит взгляд на её руку и закусывает губу, как будто о чём-то напряжённо размышляет. Продумывает пути спасения? Её, конечно, не в Гонконг привезли, но от Москвы до Питера расстояние порядочное, и без посторонней помощи его не преодолеть. Разумовский далеко не всесилен. — Уже представляешь внутри мои пальцы? Лера пытается храбриться. Гордая, словно юная принцесса в изгнании, которой не даёт взойти на престол злая ведьма из сказок, превращающаяся в дракона. А значит маленькой девочке нужно стать рыцарем, иначе огонь поглотит её прекрасное лицо вместе с ворохом инфантильных надежд. — А если и да? — с вызовом говорит Лера. Дразнит, только не понять зачем. Или?.. — Вместо того, чтобы фантазировать, всегда можно попробовать… Вино, например, — усмехается Юма и протягивает второй бокал Лере, в котором вина примерно на палец. Та снова краснеет (в какой раз за утро?), но не отворачивается и делает пару жадных глотков. — Моё любимое. Как тебе? — Кислое, — кривится Лера, но почему-то допивает до конца и ставит бокал на стол. Юма молча поджимает губы. Не самое лучшее решение — всё-таки вино довольно крепкое. — Сухое, — поправляет Юма. — И да, кислое, но только потому, что ты ещё не распробовала. — Но я… Юма толкает её на кровать, не встретив ни малейшего сопротивления. Зрачок у Леры расширяется почти на всю радужку, и с губ не срывается тихое восклицание, почти неявное. — Тсс, тише! — шепчет Юма, скидывая лодочки. Кровать не прогибается под её весом, только мягко шуршит ткань покрывала. — Ты же хотела попробовать, правда? Лера медленно кивает и откидывается на локтях, давая ей свободу действий. Боится. Дышит поверхностно и смотрит из-под ресниц тяжёлым взглядом, будто готова убежать прямо сейчас, но всё-таки позволяет ей вести, а Юме и не нужно ничего больше. У Леры, оказывается, чётко очерченный пресс и светлый шрам на бедре, похожий на след от ножевого, к которому Юме так и хочется прикоснуться. Она проводит кончиками пальцев по животу, наблюдая за тем, как невольно напрягаются мышцы, и улыбается, когда слышит тихий выдох. — Вот видишь, ногти совсем не мешают, — мягко говорит Юма и заправляет упавшую на лицо Леры прядь ей за ухо. — Но ведь… Это только начало, не так ли? Пальцы с длинным алым маникюром сжимаются на подбородке, и Лера подаётся вперёд с огнём в глазах, ловит чужое дыхание и пытается стянуть с неё хотя бы блузу, но Юма перехватывает чужую ладонь у себя на поясе. Сухие потрескавшиеся губы вызывают желание смочить их собственной слюной, облизать и укусить. Кровь бы Лере пошла. — Милая, ты слишком торопишься. Так сильно хочешь увидеть меня голой? Юма ниже и куда легче, но ей ничего не стоит оказаться сверху. Шёлк костюма против обнажённой кожи — Лера прикусывает губу, когда Юма нетерпеливо ёрзает на её бёдрах перед тем, как поцеловать. Так, лёгкое касание — на пробу, как глоток вина, но Лере такой расклад не нравится. Она хочет большего, всё или ничего, Юма только со смехом оттягивает её от своих губ за короткие пряди на затылке. Ногти оставляют розовые росчерки на молочной коже — ровно пять на шее, и Лера шумно выдыхает, когда Юма проводит по ним ещё раз с нажимом. Ногти приятно царапают кожу, и следуют ниже, к ключицам, пока не останавливаются на груди слева — сердце под пальцами бешено колотится, и Юма довольно усмехается, наконец позволяя Лере себя поцеловать. Язык Юмы проходится по нижней губе, и она чувствует лёгкий привкус крови, который бодрит не хуже кофе. Кажется, она же её и прикусила. Юма почти нежно зализывает ранку и поглаживает по напряжённым плечам. Чувствительные соски трутся о гладкий шёлк, и Юме хочется, чтобы к ним прикоснулись, но ещё рано. Она разрывает поцелуй, вызвав у Леры тихий протест, и перехватывает обе руки за запястья с алыми следами от верёвок, заставляя смотреть прямо в глаза. — Расслабься, — шепчет Юма, оставляя поцелуй на ладони. Ей нравится успокаивать. — Никогда не целовалась с девушкой? Не страшно, всё приходит с опытом. Румянец говорит сам за себя. Лера смотрит шало, будто первый раз целуется по настоящему, и контроль перехватывать не спешит. Губы Леры немного припухли, но Юме этого мало, мало прикосновений и таких неловких, но страстных поцелуев. Лера ахает, когда мягкие губы касаются шрама на бедре. Лера напрягается, пытаясь уйти от касания, но деваться некуда. Всего лишь прикосновение, но когда к губам подключается язык, то её выгибает на кровати, а рука сама собой зажимает рот, чтобы подавить тихий стон. — Не надо! — приказывает Юма, чуть приподнявшись. Пальцы сами собой вычерчивают невидимые узоры на бедре, не оставляя следов. — Я хочу тебя слышать. И Лера не сдерживается, когда Юма спускается ниже, поглаживает внутреннюю сторону бедра, с удовольствием отмечая, как откликается тренированное тело на малейшие прикосновения-царапины от алых ногтей. И Юма её не щадит, не давая привыкнуть ни к темпу, ни к такому непривычному, но отдающему истомой внизу живота ощущению собственного бессилия. Пальцы Леры путаются в её волосах, и бёдра поднимаются вверх за губами Юмы. Неловко. Стыдно до выступающих на глазах Леры слёз. И хорошо. Горячий язык оказывается в опасной близости от клитора, когда Юма снова отстраняется. Она наслаждается видом, полностью одетая и распалённая, но достаточно хладнокровная, чтобы оттягивать удовольствие до последнего. — Кажется, ты хотела узнать, каково почувствовать мои пальцы внутри себя? — насмешливо спрашивает Юма, накрывая узкой ладонью лобок. Глаза Леры широко распахиваются, и она тут же рефлекторно сводит вместе разведенные было ноги — Юма только смотрит на неё как-то по-особенному, абсолютно нечитаемым взглядом. Алые ногти, багровый шёлк блузы за тонких бретелях, глаза цвета вишнёвого ликёра. Не вырваться и не сбежать — Лера сама не захочет. — Не бойся, я аккуратно. Тебе понравится, — обещает она, и понемногу напрягшиеся было мышцы начинают расслабляться. Юма кладёт ладони на коленки и разводит пошире, лаская пальцами нежную кожу бедер. Лера старательно игнорирует прикосновения, но её тело само откликается, расцветает под внимательным взглядом карих с алой искрой глаз и тянется за уже знакомой лаской. Естественной смазки хватает для того, чтобы пальцы Юмы легко скользили по клитору без чёткого ритма, но идти дальше она не пытается. Юма не спешит, ждёт, пока Лера расслабится окончательно, и перехватывает её за запястье, мягко направляя руку Леры к её бёдрам. — Что ты делаешь? — У меня слишком длинные ногти, — с самым невинным лицом напоминает Юма, думая о том, что в следующий раз нужно будет сделать покороче — с непривычки можно сделать больно, если Лера недостаточно возбуждена. — Твоё тело и так знает, чего ты хочешь, и я лишь немного… Помогаю. Лера позволяет Юме управлять своим телом будто марионеткой, и когда собственные пальцы оказываются внутри, она не может сдержать стон. Сразу два — до обидного медленно, почти издевательски, а через минуту и третий, когда Юма убеждается, что оба свободно двигаются, не причиняя неудобства. О себе она позаботится потом. Хватка на ладони усиливается, и на тыльной стороне определённо останутся следы, но Лере кажется, словно Юма и в самом деле размашисто трахает её пальцами, заставляя дыхание сбиваться. Она ничего не контролирует. — Юма! — хрипло выдыхает Лера, подаваясь вперёд, вслед за пальцами. Она ловит тёмный взгляд Юмы, возбуждённой не меньше её, и не может отвести. Лере кажется, будто в её глазах отражается она сама, распалённая, податливая и полностью открытая, и это лишь возбуждает её ещё больше. На лице Юмы обманчиво-равнодушное любопытство, и она ловит вырывающиеся вздохи-полустоны с губ Леры, оставляя лёгкие поцелуи на подбородке, на идеально прямом носе, на порозовевших щеках… Её смех звучит музыкой, и в этом есть что-то жестокое и сексуальное одновременно. И в том, как Юма раскрывает её, закидывая ногу себе на плечо. Лера отстранённо думает, что ей будет тяжело, но Юма оказывается куда сильнее, чем на вид. Растяжка Леры позволяет и не такое, но она зажмуривается в смущении, не желая встречаться с Юмой взглядом. Только не сейчас! И пальцы двигаются активнее, резче и правильнее, доводя возбуждение до предела, но замедляются тогда, когда Лера почти готова кончить. Слишком много ощущений. Стоны перерастают в тихие всхлипы, и на глазах опять появляются невольные слёзы, которые Юма мягко стирает губами. — Быстрее… — умоляет Лера куда-то в область шеи и чувствует, как вибрирует чужое горло от тихого смеха, в котором нет ничего издевательского. Юма заставляет Леру вытащить пальцы и переплетает их со своими, не обращая внимания на разочарование, мелькнувшее на лице напротив. Нога плавно соскальзывает с плеча, и только сейчас Лера замечает, что её тело слегка подрагивает от напряжения — на ноги прямо сейчас она бы точно не смогла встать. Она догадывается, что Юма не хочет, чтобы она кончила так быстро, но понятия не имеет, что делать дальше. Лера. Такая невинная, правильная девочка… И где она теперь? В постели своего идейного врага, пусть и не совсем добровольно. Юму переламывает от непонятно откуда взявшейся нежности, и её голос звучит совсем непривычно, так, что она сама едва ли его узнаёт. — Милая, ты наверняка говоришь всем парням, что всегда сверху… А на самом деле хочешь, чтобы тебе просто сделали хорошо, верно? Лера закусывает губу почти до крови и смотрит горящим то ли гневом, то ли ненавистью взглядом, но реагирует неожиданным образом — притягивает её и в пару движений меняется с ней местами, подминая под себя. Юма усмехается и позволяет ей расстегнуть себе брюки, послушно приподнимается на локтях, чтобы чёрная ткань наконец упала на пол вместе с нижним бельём. Блузка оказывается там же, но с ней Лера не спешит, уделяя особое внимание каждому сантиметру под шёлком. Почти щекотно, но приятно. Юма покорно откидывает голову, давая доступ к шее, и прикрывает глаза, когда Лера оставляет первый поцелуй-укус чуть выше ключицы, тут же проводя языком по новообразовавшейся отметине. Кажется, будет засос, но ей впервые плевать на то, как она будет выглядеть. Между ног втискивается колено, и Юма закусывает губу, давя в себе желание вывернуться из железных объятий. Ей тоже хочется отпустить контроль. Она послушно раздвигает ноги пошире и закидывает на бедро Леры, притягивая её к себе так, чтобы почувствовать девушку всем телом, и выгибается в ответ на грубоватые прикосновения к груди. Сильные пальцы двигаются от выступающих ключиц вниз и останавливаются прямо на сосках, то плавно поглаживая, то оттягивая на грани лёгкой боли и нарастающего напряжения внизу живота, усиливающегося при каждом движении Леры между её бёдер. Но этого мало. — Перевернись, — приказывает Юма, и Лера подчиняется, оставив напоследок смазанный поцелуй на губах. Лера уже достаточно возбуждена для того, чтобы острый маникюр не причинял никаких неудобств, но Юма всё равно осторожничает, вводя первый палец. Лера коротко выдыхает и закусывает губу, когда следом оказывается второй, чуть царапая где-то глубоко внутри. Первые же движения отзываются горячей волной, и Юма теперь свободно скользит вперёд и назад, перемещая руку, когда она входит, откровенно любуясь тем, как судорожно Лера сжимает простынь непослушными пальцами. Она полностью сконцентрирована планомерных движениях, поэтому и не замечает, как её клитору осторожно прикасается язык вместо ожидаемых пальцев. Юму прошивает электричеством до самого позвоночника. Она на секунду сбивается с ритма и шипит на китайском — и плевать, что Лера не поймёт. Недостаток опыта ей с лихвой компенсирует энтузиазм. Лера быстро учится, задействуя не только язык, но и сильные пальцы, от движения которых внутри происходит мини-взрыв. Почти, ещё немного… Лера кончает первой с отчётливым стоном, и Юма чувствует, как ритмично сокращаются мышцы. Но она всё ещё мучительно возбуждена. Дыхание перехватывает, когда Лера после небольшой заминки касается пальцами её клитора, и Юма закрывает глаза, полностью растворяясь в ощущениях. Чужие губы целуют внутреннюю часть бедра, и Юма сама не замечает, как начинает поверхностно дышать, прижимая голову Леры к себе. Язык снова оказывается на клиторе, только движения становятся быстрее и резче, и жар внизу живота становится почти невыносимым. Но тут Лера по-особенному сжимает её бёдра, и Юма наконец кончает, выдохнув гортанное проклятье на китайском. Они падают на подушки с небольшой разницей. Голова Леры где-то в области груди Юмы, что она отмечает как-то вяло и отстранённо, оглушённая оргазмом. В кои-то веки в голове ни единой мысли, даже плевать на то, что за соседней стеной наёмники, которые привезли её партнёршу для переговоров. Лера совсем немного двигается, чтобы дотянуться головой до подушек, и нашаривает на кровати руку Юмы, чтобы сплести пальцы в замок. Приятно. И не тянет тут же куда-то бежать и решать жизненно важные дела — с Лерой почему-то уютно, пусть они толком друг друга и не знают. — Так как тебе дегустация? — спрашивает Юма, глядя в потолок. Двигаться откровенно лениво, и все мышцы тела приятно ноют. — Что, прости? — Кажется, до всего этого мы говорили о вине и его вкусе, — усмехается она, имея ввиду совсем другое, и переводит взгляд на Леру. — Как ощущения теперь? Лера приподнимается на локтях и поворачивается на бок, так, что их лица оказываются в ничтожной дюжине сантиметров друг от друга. Она задумчивая, но в глазах отражается улыбка. — Как шот текилы. Сначала кажется, что всё привычно, а потом внутри всё обжигает и размазывает в считанные секунды. Так всегда происходит, или мне просто с тобой повезло? — Это всё потому, что ты толком не позавтракала и пыталась напиться вином за семнадцать тысяч, — фыркает Юма и нехотя поднимается с постели для того, чтобы принести тарелку с сыром. Она подцепляет кусок и отправляет в рот Лере. Та явно пытается переварить ценник вина и сыр одновременно. Вывод она делает внезапный. — Всё очень вкусно, но как-то уж слишком по-мажорски. Не представляю, как можно так жить изо дня в день. — Поверь, моё утро обычно так не проходит. Больше кофе, чем еды, и никакого пафоса, потому что времени нет ни на что… — расслабленно говорит Юма, пристроив голову на плече Леры. Выходит до неприличного откровенно. — Но если я приглашаю кого-то на ужин, то всегда угощаю сырниками на завтрак. Единственное блюдо, которое удаётся мне хорошо. Хочешь попробовать? — Люблю сырники, — задумчиво отвечает Лера и гладит Юму по волосам, за что кого другого она могла бы ударить, но у Чумного доктора выходит совсем не раздражающе. — Тогда я приглашаю. У меня дел в Петербурге минимум на полгода, так что времени предостаточно для более тесного знакомства. Лера делает ещё один глоток своего семнадцатитысячного вина и решает, что такой разговор вести трезвой она не готова. Но тут Юма целует её снова, и все мысли разом покидают её голову. Да, Лера распробовала вино, вот только никто не говорил ей, что теперь она сможет от него легко отказаться. — И… Что же ты собираешься предложить Разумовскому? — спрашивает Лера после того, как они чокаются бокалами. На лице Юмы появляется торжествующая улыбка. — Ребрендинг Чумного доктора! …впрочем, этот разговор на трезвую тоже лучше не вести.