Назарет

Глава 1

Сумеречный свет уже едва мог осветить сад, вид на который открывался с колоннады. Свет зажженных факелов отражался от легкой горьковатой дымки, протягивавшейся вдоль лозы, и как казалось пытавшейся вместе с наступающим вечером окутать всё в густую темноту. У подножия колонн, запрокинув голову на ладонь, сидел человек в белом плаще и кожаной одежде, в тусклом свету огней отливавшей тёмно-красными цветами. Болезненная гримаса этого мужчины выражала не только лишь тяжесть болезни. Умерить его совесть не могли ни мысли о долге, ни оправдание в виде явно заложнического положения его воли. Подобное состояние вынуждало его то долго сидеть, пытаясь уйти в быстроменяющиеся мысли, то, болезненно вздрагивая, ходить вдоль колоннады. Тем временем сменилось время ужина, и всё в великом городе уже было в полной темноте. Мужчина прислонился к стволу дерева в саду и уже более четко размышлял. Он понял, что обрёк на смерть возлюбленного человека, за которого теперь бы и сам отдал жизнь. Лишь эта мысль облегчала его боль… Сухой воздух с пылью взметался вдоль дороги. Редкий свет из окон освещал дорогу всаднику, который не жалея ни себя, ни лошади, мчался в крепость. Стража не ожидала столь внезапного появления этого человека. Пройдя длинными коридорами и спустившись вдоль дальней узкой лестницы он попал в грубый подвал, сложенный из крупных каменных плит, от сырости его головная боль усилилась и он уже едва мог ориентироваться в коридорах крепости. Быстрым шагом, почти на ощупь, мужчина прошел к тюремной камере в углу коридора. Полусонная охрана не сразу различила в этом человека прокуратора Иудеи, и резко подскочив выполнила его требование оставить его наедине с узником. Войдя в камеру, он увидел лежавшего на сене около центра комнаты человека лет двадцати семи. Он был одет в полуразорваный хитон. Его лицо было в синяках и спекшейся крови. Прокуратор зажег свет. Человек сначала не обратил внимания на гостя, но после того, как тот облокотил лежавшего на стену, пленник узнал гостя. Прокашлявшись лежавший мужчина обратился к посетителю: -Здравствуй, игемон. -Я пришел спасти тебя. -Не ужели, о прокуратор. -Я вынес тебе несправедливый приговор и лишь я могу изменить это положение. -Я не виню тебя, добрый человек. Ты можешь вернуться к себе. -Не будь глупцом, завтра тебя распнут на кресте. Я даю тебе шанс избежать этого. -Ты честный прокуратор. После этого ты можешь лишиться жизни. Не лучше ли тебе дальше служить закону? -Ни годы службы, ни моя головная боль не смогут затмить мне понимание того, что я обрек на смерть любимого человека. -Игемон? - Га-Ноцри с удивлением посмотрел на гостя. Пилат приблизился к пленнику: -Я выведу тебя отсюда, даже если это будет стоить мне жизни. Ты умён, можешь вылечить мою головную боль, и даже все эти раны не могут затмить твоей красоты. -Я, конечно, видел как ты смотрел на меня сегодня, игемон, но не думал, что произведу на тебя такое впечатление. -Можешь называть меня просто Понтий. - прокуратор коснулся губ Иешуа. Затем он взял его за руку, она была невероятно горяча, несмотря на холод стоявший в помещении. Стоило только Пилату поднять Га-Ноцри, как тот тут же поцеловал его. -Не здесь - ответил прокуратор - нам нужно скрыться… -Но Понтий, тебе уже не изменить мою судьбу. Завтра меня распнут и я не хочу, чтобы из-за этого пострадал ещё и ты. -Не хочу и слышать! Не думаешь ли ты, что у прокуратора Иудеи не найдется достаточно всего, что скрыть одного человека? -Я знаю, что этого уже не изменить. Верь мне, у нас осталась только эта ночь. - он вновь поцеловал и обнял Пилата, тот уже не мог сопротивляться. В освещаемой одним факелом темнице вспыхнула страсть. Понтий повалил тощее тело Иешуа на пол, начав скользить по нему своими губами. Га-Ноцри вздрагивал от удовольствия и холода тела прокуратора. Холодный пол камеры заставлял его сильнее прижиматься к телу игемона. Пилат отстегнул плащ и положил его на солому. Они возлегли на ней. Хитон на пленнике почти не закрывал его тела. Понтий касался его тела всюду, отчего тот издавал хриплые стоны. Перенеся стойку с факелом ближе, Пилат начал снимать кожаную одежду, пока Иешуа целовал его руки и шею. Спустя время они лежали на плаще совершенно голые, прижимаясь и лаская тела друг друга. Пилат больше не мог сопротивляться желанию, и постепенно целуя тело Га-Ноцри спускался вниз, в итоге он взял его член в рот, отчего пленник застонал ещё громче. Иешуа держал прокуратора за крепкие плечи, пока тот старался взять всё глубже и глубже, постепенно с этим, массируя его мошонку, ягодицы, а позже войдя пальцами в анал. Из-за такой техники, крики Га-Ноцри уже раздавались звонким эхом на весь подвал крепости. В итоге он не смог удержаться и обильно наполнил семенем рот прокуратора. Пилат не смутился и принял всё до последней капли: -Я люблю тебя, Иешуа. Га-Ноцри обнял возлюбленного и предложил ему войти сзади. Расположившись на плаще поудобнее он вошёл в Иешуа, тот вскрикнул от неожиданности и спустя время попросил продолжить. Понтий Пилат не мог сдержать возбуждения и быстро двигался внутри Иешуа, отчего тот всхлипывал и хватался за край плаща. Лица Пилата и Га-Ноцри растекались в удовольствии этим процессом и им хотел объять друг друга как можно сильнее. Понтий развернул возлюбленного и продолжил спереди, обнимая любимого. Нависнув сверху он двигался всё быстрее и быстрее, пока наконец вздрогнув не облил своим семенем всё, истерзанное пытками тело Иешуа. Возлюбленные лежали рядом, Пилат сказал: -Иешуа, это и вправду наша последняя ночь? Ты хочешь чтобы всё так и закончилось? -Я так много учил людей любви, и теперь сам наконец-то её познал, познал тебя, Понтий. -Я всё ещё могу тебе помочь, зачем же всё так оставлять? -Не обманывайся, ты лишь погубишь и себя и меня. Тебе стоит уйти. -Я буду любить тебя, Иешуа… Я буду любить тебя вечно и облегчу твою участь. Прокуратор достал из кармана одежд нож и пронзил им сердце Иешуа. Тот как-будто ожидая такой участи, не выразил на лице ни удивления, ни разочарования. Он сжал руку Пилата, посмотрел в его лицо, его губы будто что-то шептали, но беззвучно. Спустя время он обмер. Понтий не смог сдержать горя и вышел из камеры. Одевшись и сказав охране, что узник напал на него, он еле сдерживаясь покинул крепость. Головная боль стала ещё сильнее, прокуратор шёл по камням вдоль стены крепости, хватаясь за неё руками. Лишь полная луна освещала его путь. Он не хотел больше видеть ни себя, ни кесаря, ни этого мира. Дойдя до оврага, Пилат решил броситься в него. Уже ступив он сквозь странный полусон увидел луч спускающийся с луны. Га-Ноцри тянулся к нему, звал его. Пилат пошёл по лучу всё повторяя: “Прости меня, Иешуа”. Он достиг возлюбленного и они вместе отправились дальше вдоль луча. Тело Понтия Пилата лежавшее на дне оврага уже не дышало. Слезы покрывали его глаза, и всё лицо выражало ощущение счастья… Его тело, также как и тело Га-Ноцри так и не смогли отыскать . Так закончилась жизнь пятого прокуратора Иудеи Понтия Пилата...