1.
Майки пришлось быстро повзрослеть. Хотя самому ему всегда казалось, что это только игра, и выходит у него так себе, но другие, кажется, верили. Особенно глупо он себя чувствовал на фоне Кена, который не только ростом превосходил, но и всем остальным. Короче, был акселератом. И волосы начали расти на теле, и голос сломался, и кости вытянулись ещё сильнее. Тем временем Майки оставался мальчиком. Поначалу он на это даже внимания не обращал — ну, все же растут, — но начал замечать тогда, когда с лица Кена пропала детская припухлость, черты заострились, пропорциональность изменилась, а голос приятно загрубел. Майки слегка отставал от всех. Ребята часто обсуждали девчонок из школы или девушек постарше, менялись журналами, задирали одноклассниц, а для Майки всё это казалось неинтересным. Он думал, а интересно ли Кену? По крайней мере, тот при Майки ни разу ничего подобного не упоминал. Тогда Майки думал, что это нормально, что он нормальный, что если Кенчин не интересуется, то и ему можно. У Майки в голове были другие заботы. Совместные ночёвки стали чем-то обычным для них. Кену не нравился публичный дом, и поэтому Майки часто разрешал ночевать у себя. Однажды утром, когда Майки проснулся раньше, он первый раз увидел стояк у друга. Почему-то это смущало. Майки отвернулся к стене и долго делал вид, что спит. После этого ему пришлось несколько раз отказать в ночёвках глупыми отмазками. Сам не понимая почему, Майки избегал его. Ему требовалось время осознать, что Кенчин уже взрослый. Теперь в бане он начал смотреть на него по-другому, вернее, вообще старался не смотреть. Однако в их дружбе ничего не изменилось. Майки иногда подходил к зеркалу и смотрел на своё тело. Он был хорошо сложен физически, имел достаточную мышечную массу и хорошую растяжку — а как иначе, если его коронный удар с ноги. Но он всё ещё чертовски нелепо выглядел по сравнению с Кеном. Подобные мысли мучали его некоторое время, но время шло, и они забылись.2.
— Я бы не отказался от ещё одного десерта, — говорит Майки, просматривая меню. — Почему я даже не удивлён? — Кен улыбается, наблюдая за тем, с каким сосредоточенным лицом Майки это делает. — Мне кажется, что и через десять лет ничего не изменится. Он говорит это мягко, но Майки резко переводит взгляд на него и смотрит волком. Майки повзрослел. Но как можно отказать себе в мороженом? После плотного обеда клонит в сон, и он опускает голову на руки и на стол. Чувствует, как Кен осторожно пересаживается с дивана напротив рядом. Через несколько минут тот подаёт голос: — Спишь? — Не-а. Майки поворачивает голову вбок и смотрит на него. Чёлка щекочет нос, он сдувает волосы с лица и поднимается со стола. — Спать хочется, а тут неудобно. Майки кладёт голову на колени Кена и прикрывает глаза. Ждёт реакции. — Эй, я тебе не подушка, — Кен даёт ему щёлбан, но в голосе звучит тепло. — Жестковатая подушка, — Майки зевает, пряча улыбку. — Кенчин, тебе бы неплохо растолстеть, чтобы мне мягче лежать было. — Ну всё, это уже наглость, — он резко поднимает Майки со своих ног и подскакивает. — Пошли давай. Майки неохотно идёт следом. На самом деле Майки не любит чужие прикосновения, но с Кеном ему хочется взаимодействовать тактильно больше. Именно поэтому он всё чаще ищет прикосновений: кладёт руку на плечо, подталкивает идти вперёд, если тот тормозит, тычет пальцем в бок, выражая возмущение, и всё такое. Удар кулаком, конечно, не считается. Без ссор у них не обходится. Этим вечером они разошлись врозь. Тремя часами позже Кен появляется на пороге его дома. — Я принёс тебе вкусняхи, посмотрим дораму? И они смотрят. Майки засыпает примерно на середине, а может и раньше, но Кен узнаёт об этом только тогда, когда голова Майки падает ему на плечо. Кен осторожно поворачивает корпус, чтобы уложить его на грудь и завести руку, и приобнимает. Ему стыдно за то, что он сегодня так погорячился, и потому думает: спи, Майки. На титрах всё же будит его и отправляет спать. — Майки, а где запасной футон? — Я одолжил его Мицуе, забей, — и отодвигается ближе к краю, приглашая, не придавая этому никакого значения, и тут же вырубается вновь. Кен мнётся ещё с минуту, но всё же решается лечь. Сон ему, конечно, не идёт, зато Майки спит как убитый. Наутро, не выспавшийся, Кен тихо уходит к себе. — Кенчин, придёшь сегодня? — Что, уже спать один боишься? — он говорит это беззлобно, но Майки, кажется, воспринимает как упрёк. В его тёмных глазах не прочитать ничего, выражение лица абсолютно ледяное, и Кен каждый раз думает, что, не будь это Майки, его Майки, он бы занервничал от такого. — Я ничего не боюсь, — его лицо озаряет радостная улыбка, — но мы же не досмотрели. — Это ты не досмотрел, потому что опять вырубился. — Я сказал «мы», понимаешь? — Майки вновь смотрит со всей серьёзностью, и его тон не терпит возражений. И что тут сделаешь? Вечером Кен приходит с пакетом сладостей. Майки устраивает голову у него на коленях и сосредотачивается на дораме. Смена цветов и освещения с экрана мелькает на его лице, то придавая теней, то улучшая обзор на ровную светлую кожу. Кен периодически смотрит на него, проверяя, не уснул ли. — Бу, — Майки резко хватает его за ногу, и от неожиданности Кен, увлечённый просмотром, вздрагивает. Майки тихо смеётся. — Ага, напугался! — Сейчас отхватишь. Кен принимается яростно щекотать его по бокам, отчего Майки складывается пополам и пытается пнуть, перехватывает руку и орёт: — Остановись, Кенчин! Извивается как гусеница. Кену смешно, но неловко. Он перехватывает весь его корпус вместе с руками, зажимая и прижимая к себе. — Всё, спокойно, — он чувствует, что у Майки участился пульс. — Отпусти, придурок, — Майки злится, и это страшно, потому что Кен знает, каким он бывает, когда злится. — Не смей больше так делать. Он рывком садится и отворачивается вполоборота. На экране что-то происходит, он уже упустил суть. Майки старается незаметно поправить штаны. Что-то произошло с ним. Это были странные ощущения, ему вроде бы понравилось, но почему-то хотелось вмазать Кену. — Давай по домам, я устал, — он ставит на паузу, хотя досмотреть остаётся всего ничего. — Футона нет, а ты плохо спал, лучше иди. Кен не спорит. Он привык к таким резким переменам настроения и просто принимает ситуацию. — Тогда до завтра, — добродушно прощается и взлохмачивает волосы у Майки на голове и спешит уйти, чтобы не успеть отхватить за это. В комнате становится тихо, освещает только экран. Майки думает о произошедшем. На глаза попадается ещё не съеденный шоколадный батончик. Следующим днём он подбирает момент, чтобы остаться наедине, и говорит: — Кенчин, обними меня. Кен смотрит удивлённо, колеблется пару секунд, но обнимает. — Что-то случилось, Майки? — он успокаивающе поглаживает его по спине. — Что ты сейчас чувствуешь? Вопрос застаёт врасплох, хочется, чтобы время остановилось для того, чтобы он успел подумать над ответом, но время будто ускоряется назло. Идёт секунда, вторая, третья. Майки продолжает: — Мне кажется, ты мне нравишься. Он успел обдумать свои внутренние ощущения. — И кажется, что это давно, — Майки ощутимо расслабляется, как будто всё это не давало ему покоя. А теперь полегчало. — Мне потребовалось много времени, чтобы до меня дошло. Так глупо. Кен сильнее сжимает его, давая понять, что пресечёт любую попытку ускользнуть сейчас: — Я думал, что ничего подобного от тебя не услышу, ну, знаешь, ты никогда не проявлял ни к кому интерес, — он немного отстраняется, чтобы заглянуть Майки в лицо. — Майки, — Кен делает выразительную паузу, привлекая всё внимание, — ты всегда мне нравился. У Майки что-то переворачивается внутри, и в голове миллиард вопросов, и какой из них задать первым, он не знает, но Кен, кажется, понимает это по его взгляду и продолжает сам. — Не хотел тебя пугать, — он улыбается и проводит большим пальцем по его скуле. — Как думаешь, Кенчин, между нами что-то изменится? — Майки выбирает наконец вопрос, который волнует его больше всего. — Точно не разница в росте, — в глазах у Кена плещется веселье. Майки вырывается из его рук и даёт коленом по бедру. — Придурок ты.