***
— Не буду, — потягивает танцор черный кофе, — недавно же обожрался. Надо в норму прийти. — И как это будет? — Юнги неловко обедать, когда его парень сидит перед ним, и даже без тарелки. — Да просто пару дней есть поменьше, да и все, — пожимает плечами Чимин как само собой разумеющееся. — Поверь, это нормально. — Я надеюсь, у тебя нет с этим проблем, как в роликах на ютубе, — все равно неуютно, но что уж поделать. — Не волнуйся, — смеется его очаровательный бойфренд, — это давно в прошлом. Ну хочешь, возьму себе что-нибудь белковое? Мин кашляет от неожиданности, ведь все мысли после возвращения Чимина строго в одном направлении. — Фу, пошляк, — щурится танцор, улыбаясь, — но именно об этом я и думаю последние два дня. — Я поговорить хотел, — Мин отодвигает о себя пустую тарелку и жестом дает знать официанту, чтобы к ним подошли, — насчет того раза. — А что с ним не так? — Чимин прижимается к нему близко-близко, вплотную притираясь бедром и плечом. — Мне все понравилось. — Я бы, — тут их прерывает молодой человек в форме кафе: — Что-то еще? — Да, — Юнги поворачивается к парню, — что ты хотел съесть? — Пожалуйста, любой овощной салат и запеченное мясо, — невысказанное «тебя» витает между ними. — Если нет, тогда рыбу. — Подождете пятнадцать минут? — официант мило улыбается. — Принесу куриные шашлычки на шпажках, как вам идея? — Отлично, — коротко взглянув на Мина, кивает танцор. — Ждем с нетерпением. — Так о чем мы? — подождав, пока они окажутся наедине, Чимин возвращается к их разговору. — Нужно обсудить все, — невозмутимо продолжает беседу Юнги, — не могу же я позвать тебя домой, завалить в постель и начать вылизывать. Чимин фыркает, и кофе оседает брызгами на светлой скатерти. Покраснев, он с упреком косится на Юнги, вытирая лицо. — Не все ж тебе меня доводить, — Юнги осторожно берет его за руку, щекочет запястье легкими касаниями. — Говорить о таком нужно на нейтральной территории, поэтому почему не сейчас? — Боишься не сдержаться и все-таки?.. — недосказанность не мешает фантазии, вот нисколько. И так увлекательно дразнить парня. — Ага, — не смущаясь подтверждает Мин. — Ты не ответил. — Прости, — пора побыть серьезным. — Да, я думал о том сексе. Я не считаю это странным, сам недалеко ушел. Только боюсь взбрыкнуть, ну знаешь, от щекотки. — Ничего, — приходится говорить тихо, и от этого все становится только интимнее, — у меня крепкие, сильные руки. Я удержу тебя. Смотря на шокированное лицо Чимина, Юнги добивает: — Если понадобится, буквально. Чимин хватает ртом воздух, лишившись дара речи, и тут как нельзя кстати возникает официант: — Прошу, ваш заказ. — Я так очевидно пялился? — танцор чувствует, что краснеет, и скорее принимается за еду. — Да, — самодовольно, и до жути раздражающе отвечает Юнги, подкладывая ему крохотный кусочек бекона. Чимин закатывает глаза, но съедает и его. — Что больше нравится? Ладони? Пальцы? Вены? — Слушай, у меня встанет такими темпами, — Чимин резко вдыхает, когда чувствует, как Юнги сжимает его бедро. — Прекрати! — Неа, — безмятежность в голосе можно разливать как успокоительное. — Тебе не привыкать, когда смотрят. Ешь. Скатерти на столах длинные, сидят они в углу, но сам факт того, что сейчас Мин наглаживает его член, выводит из равновесия. — Поиграли, и хватит, — тепло руки покидает его, и Чимин прикусывает щеку, чтобы не зашипеть от разочарования. — я очень хочу выяснить, насколько сильно ты будешь реагировать. Думаю, начать с массажа будет оптимально, а там посмотрим. Ты как? — На самом деле, — Чимин не заметил, как прикончил курицу, — мне нравится мысль, что я буду наблюдать, как ты будешь это делать. Это заводит. Обычно никто не обращает на ноги внимания, мне чаще стремились отсосать, чем облизать пяточку, если ты понимаешь, о чем я… Юнги тихо ржет, но молчит, кивая, а Чимин продолжает: — …поэтому я не уверен, что я прям кончу от таких ласк, но если это будет прелюдией — все в порядке. Я готов попробовать. — Тогда в эту субботу? — Ага.***
Хлопает пробка, и темное вино льется в высокие прозрачные бокалы. Мин задумчиво щиплет гроздь винограда, с сомнением косясь на клубнику, но потом все-таки решается: — Чимин, хочешь? Танцор оборачивается, в очередной раз поражая грацией и тем, как сначала поворачивается голова, а уже потом — плечи и остальное тело. Летящая блузка повторяет его движения и придает ореол какой-то нереальности. Не бывает таких красивых парней. Юнги берет ягоду, и подносит к губам Чимина, кладет вторую руку ему на шею, притягивает к себе так, что между их лицами остается не больше сантиметров двадцати. Чимин медленно, порнографично обхватывает полными губами угощение, кусает, и потекший сок красит их кожу в алый. Ягода кончается слишком быстро, но вместо того, чтобы убрать руку, Мин хрипло просит: — Теперь оближи. Вспыхнув щеками, Чимин лижет кончики его пальцев, не стесняясь открыть рот как следует. Полные, припухшие от предыдущих поцелуев губы словно воплощают сам грех. И Юнги сейчас касается его, чувствуя электричество от того, как танцор слегка прикусывает фаланги. — Достаточно? Наверное, да. Мин, не удержавшись, грубо целует его, проталкивая свой язык ему в рот и забирая остатки сладости. Чимин стонет и дышит громко, цепляясь за пояс его брюк. — Ванна готова, — вынимая пуговку за пуговкой из петелек на рубашке, Юнги затем сбрасывает ее по рукам Чимина назад. Легкий сатин скользит на пол, и россыпь мурашек приходится ловить губами по шее и плечам. — А ты? — А ты? — ему возвращают вопрос, а в глазах напротив пляшут бесенята с вилами. — М? — С огнем играешь, — выдыхает Мин, подхватывая танцора под бедра и сажая на себя. Тот вскрикивает от восторга и счастливо улыбается все то время, пока его несут в ванную, прижимаясь щекой к мягким волосам, так маняще пахнущим древесным парфюмом. Как они оказываются в горячей воде, Чимин пропускает. Он блаженно стонет от ощущения расслабленности, пока Юнги массирует его голову, шею и плечи, легко целуя там, где может дотянуться. Чимин откровенно развалился на нем, прижавшись спиной к широкой груди, и играясь с пеной совсем как ребенок. — Что ты добавил? Приятно пахнет, — тихо спрашивает Юнги, поглаживая его по животу. — Жасминовое масло, — тело словно не подчиняется ему, следуя за чужими прикосновениями, и Чимин не сопротивляется желанию по-кошачьи выгнуться, подтянув колени к себе. — И немного грейпфрута. — Терпко, — танцор чувствует касание губ сзади на шее, затем кожи касается язык, лижет, и когда он подается назад, на ласку, его за загривок хватают зубами и кусают, так сильно, совсем не жалея. — Тебе подходит. Так сладко. — Ты решил меня съесть? — провокации, сплошные провокации. Наверное, Чимин весь соткан из них пополам с изяществом и грацией. — Я только за. — Лучше сядь напротив и дай мне то, что я хочу, — глаза Юнги такие же темные, как в их первую встречу. В них чернота, грозящая потеснить здравый смысл сегодня. Но они же оба этого хотят, так? Молча Чимин разворачивается — размеры джакузи позволят и не такое, громадная угловая чаша запросто вместит троих — и откидывается на противоположный бортик, дотягиваясь до бокала с вином. Они же решили целый день посвятить исследованию друг друга, так почему нет? — Протяни мне ножку, — Мин даже сам слышит, как охрип его голос от желания. Чимин игриво бросает на него мимолетный взгляд поверх стеклянного бока — вода не скрывает ни широких плеч, ни едва проступающего рельефа мыщц. Волосы, слегка влажные от горячей воды, липнут ко лбу и шее, мелкие капельки блестят на губах и груди, привлекая к себе внимание. Или просто Чимин хочет им любоваться. — Совсем не хочешь, да? — просто заниматься сексом так скучно. А вот так играть — в разы, в десятки раз острее. Когда предвкушение и возбуждение переполняют тебя, и ты почти физически ощущаешь всего лишь взгляд, и дразнишь, бесконечно заводишь своего парня, видишь, как он хочет тебя, изнемогает, но не смеет коснуться тебя, пока ты не попросишь, или, скорее, не прикажешь… О, Чимин никогда не уставал играть в эту игру. — Пожалуйста, — беспомощно говорит Мин, и танцор буквально снисходит до этой просьбы — поднимает из воды правую ногу и самыми кончиками пальцев толкает его в грудь. Припечатывает, наблюдая, как парень перед ним держит ладони в воздухе, но не касается его, и покровительственно роняет: — Можно. Дотронься, давай. Разрешение как будто срывает тормоза. Юнги обхватывает его лодыжку, устраивает стопу на своем животе и принимается за массаж — от самых пальчиков вверх к пятке, потом по ахилловым сухожилиям, по мышцам икры, осторожно гладит нежную кожу под коленом, и начинает заново, прикрывая глаза от особенно звонких стонов Чимина. Но танцор не был бы собой, если бы свободной ступней не дотянулся до возбуждения Мина и не надавил, почти наступил, аккуратно прижимая член парня к его же животу. Пальцы, что оглаживали его колено, замерли, а по ванной раскатился грудной, низкий стон. — И почему ты остановился? Продолжай, — таким тоном Чимин обычно отчитывал лажающий кордебалет, но Юнги только облизнул губы и задышал чаще, стерпев. А танцор продолжил выяснять границы дозволенного. Всей стопой он провел несколько раз вверх-вниз по напряженной плоти, потер большим пальцем устье уретры, рискнул надавить чуть сильнее на основание. Мин стонал уже непрерывно, тихо, еле слышно, на хриплых, длинных выдохах, и не переставал делать массаж. Или то, что им было. Они оба понимали, что это всего лишь игра. Но они оба приняли ее правила. — Теперь вторую, — Чимин бесцеремонно поменял ноги, легко толкнув снова, чтобы прижать к бортику. От этого движения колени Мина разошлись в стороны сильнее, и этим нельзя было не воспользоваться. Танцор проскользил ступней по дну, чтобы взъемом подцепить чужие яйца и пощекотать, пошевелив пальцами. Юнги почти всхлипнул, прикусив губу, и покраснел так, что не спишешь даже на горячую воду. — Хочешь взять в рот? — оценив ситуацию, Чимин решил зайти еще дальше. Дождался стыдливого кивка, и почти приказал: — Тогда проси меня. — Что? — его парень смотрел на него как на злого духа — с опаской и почти благоговением. — В смысле? — Попроси — и получишь, — Чимин, кажется, разобрался, как это работает. Прямо-таки каменный стояк под пяткой тому прямое подтверждение. — Я жду. — Я, — Юнги прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Пожалуйста, разреши мне. Я очень хочу. — Даже не знаю, — насмешливо тянет танцор, внимательно вглядываясь в лицо напротив — не слишком ли? — Ты заслужил? — Да, — у него такой вид, словно отказ равен смерти, — думаю, да. — Только чтобы мне понравилось, — бросив еще один строгий взгляд на Юнги, Чимин откидывается назад и прикрывает глаза. Несколько секунд ничего не происходит, Чимин чувствует только дрожащие от возбуждения пальцы на своей лодыжке, и не удержавшись, снова надавливает второй ступней на член Юнги: — Долго еще? Вместо ответа раздается еще один тихий стон, а за ним — легкое, несмелое касание губ к щиколотке, чуть ниже кольца пальцев. Губы спускаются к пятке, не отрываясь, и медленно продолжают свой путь по внутреннему своду стопы. Прижимаются жадно, плотно, и это совсем не щекотно, как ждал и боялся Чимин, а настолько возбуждает, настолько в прямом смысле горячо, что он сам вдруг звонко кричит, когда гибкий напряженный язык лижет его кожу, а потом взвизгивает, не успев заткнуться, когда Юнги слегка прихватывает его зубами под основанием стопы, там, где снова начинается плотная, менее чувствительная кожа. — Вот блять, — пораженно выдыхает Чимин в потолок, хватаясь за бортики и к чертям сбивая бокал с остатками вина на пол. А Юнги не теряет даром времени — он действительно берет в рот пальчик за пальчиком, начиная с мизинца, и снова пускает в ход язык, скользя им по нежной, сверхчувствительной коже между. Перед глазами танцора все плывет, когда Мин втягивает в рот большой палец и посасывает его ровно так, как это уместнее было бы сделать с членом. — А вот и поцелуй в пяточку, — звонко чмокнув названную, Мин соединяет его стопы перед своим лицом, удерживая его за лодыжки, — достаточно возбуждает? — А не пойти ли тебе в задницу, — вид больших ладоней, обхвативших его ноги, с проступившими под кожей синеватыми венами, и мышцами, ползущими вверх по предплечьям и вспухающими от малейшего движения, превращают его в похотливое чудовище. — Как ты на это смотришь? — С предвкушением. Мгновение — и Чимин осознает себя сидящим верхом на Юнги, и раскаленный шепот искушающе предлагает: — Если ты дотянешься до силиконовой смазки на полке, нам будет гораздо приятнее. Ты же дотянешься? Танцор привстает на коленях, а обратно садится уже то знакомое воплощение порока, с которым Мин научился управляться. Вот и сейчас, он целует его, быстро и грязно, прикусывая губы, и снова шепчет: — Как ты хочешь мои руки? — Трахни меня ими, — очередной приказ, но саботажа точно не последует. — Все что захочешь. Пальцы Мина узловатые, каждый сустав танцор чувствует, и стонет тоже на каждый. По смазке даже в воде скользит легко, и Чимин сам насаживается, кружа бедрами до рваного вскрика, когда в нем уже половина ладони. Он жадный, жадный и нетерпеливый, и не он один. — Притормози, — хватка второй руки на боку — Чимин мельком смотрит вниз, и контраст бледной сильной ладони и его карамельного тела настолько красивый, что он хватает Юнги за затылок, крепко цепляясь за его волосы и умоляет: — Возьми, возьми…трахни меня уже, ну!.. — Замри на секунду, — новая порция шепота в висок, мгновенная боль и ослабшие, разъехавшиеся колени. Низкий, гортанный выкрик наслаждения Чимин даже не собирался сдерживать. — Ты так хорош, господи боже, — урчащий еле слышный вздох и Мин сжимает ладони на его бедрах, безмолвно прося двигаться. Чимин хватается за его плечи, приподнимается немного и просто падает вниз, до невнятного вскрика, до самого конца, до тянущей, болезненной наполненности и удовольствия, от которого кружится голова. — Пожалуйста… — А ты заслужил? — повторяет танцор свой вопрос, выводя мелкие неспешные круги бедрами. Его пальцы впиваются в плечи Юнги, оставляют следы от ногтей. — Да, — вода вокруг них идет волнами, и Мин только ухудшает все, толкаясь навстречу. — Черт, да!.. Чимин ускоряется, задает новый темп, быстрее и жестче, берет Юнги за запястья, кладет одну руку на свою лодыжку, а пальцы второй тянет к своим губам. Облизывает указательный и средний, насаживается ртом на них, так же, как сейчас задницей на член, и чувствует, как хватка второй руки становится невыносимо крепкой. — Сильнее, — вытащив чужие пальцы изо рта, Чимин прижимает ладонь Юнги к своей щеке и целует в самый центр, — трахай так сильно, чтоб я завтра не встал, так сильно… Он бормочет что-то еще, бессвязное и несомненно пошлое, пока скачет на бедрах Мина и вода толчками выплескивается через край, сливаясь в трап на полу. — Еще немного, — танцор прекрасен в своем желании отдаться, разгоряченный, алчный до прикосновений, Мин чувствует, что он почти на грани. — Еще немного, пожалуйста!.. Он плаксиво вскрикивает, раз, другой, и третий, крупно вздрагивая, пока Юнги, стиснув его в объятиях, кончает вместе с ним, еле дождавшись, когда Чимина разобьет оргазмом. По телу разливается приятная истома, ноги подрагивают от напряжения, и они просто молча наблюдают на тем, как вода утекает, оставляя их перепачканными в пене и сперме. — Как насчет того, чтобы я вымыл тебя и отнес в постель? — Юнги нежно целует его, крадя мягкую улыбку с пухлых губ. — Идеально, — соглашается танцор, усилием воли поднимая себя на ноги. — Ты просто идеальный. Мин действительно моет его, заодно моется сам, заворачивает в полотенце, и, подхватив на руки, несет в спальню. Осторожно укладывает в постель и подлезает под бок, укрывая их одеялом и гася свет. — А бывает наоборот? — Чимин изо всех сил старается не уснуть, но ему надо это узнать. — М-м? — Ну ты любишь целовать ноги, — в переплетении тел сложно понять, где его руки, а где руки Юнги, но все равно так безумно уютно, — а если я полюбил, когда мне их целуют, это как называется? Тихий, щекочущий ухо смех и новый поцелуй заставляют почти растаять. — Я уверен, мы с этим разберемся. Спи.